Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая.
ХXIV. Освободитель.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть первая. ХXIV. Освободитель. (старая орфография)

ХXIV.
Освободитель.

Новое лицо, появившееся так кстати, чтобы помешать грубому насилию, был человек мало чем выше обыкновенного роста, но даже беглый взгляд на него внушал невольное уважение в его спокойной силе. Сложенный красиво и пропорционально, он отличался крепкими, чуть не квадратными, плечами, и каждое его движение, по своей ловкости, наводило на мысль, что такой человек, в случае защиты, может стоить десятка других.

Курчавые и черные, как смоль, волосы, красиво падали на его плеча. Черные и блестящие его глаза производили впечатление яркого солнца, неожиданно появляющагося на небе из-под скрывавших его туч.

Защита нуждавшихся в его помощи придавала ему в эту минуту, сверх того, еще особенное обаяние.

Свалив атамана ловким ударом на землю, неизвестный тотчас же поторопился взять его карабин и разрядил его выстрелом в разбойника, ухватившого Манлио, которого и свалил тотчас же на месте. Другим выстрелом он также ловко убил того из злодеев, который вел пожилых женщин. Привыкший попадать в глаз кабану на разстоянии двухсот шагов, он после обоих этих выстрелов не удостоил даже взглянуть, упали ли лица, служившия ему целию, а вместо того устремил свой взор на Клелию. Но Клелия, вместо сочувственного ответа на этот взгляд, закричала ему: "не теряйте времени, одну из наших разбойники еще тащут в лес", и она указала ему рукою путь, по которому влекли Джулию.

Незнакомец, не теряя ни минуты, с легкостью серны, пустился по указанному направлению, и через несколько минут вернулся назад с Джулией. Разбойник, тащивший ее, заметив за собою погоню, тотчас же разсудил за блого бросить ее и прибегнуть к спасительному бегству.

Разрядив взятый у разбойника карабин, незнакомец передал его Манлио, валявшееся по дороге оружие они подобрали вместе и положили в карету, и привели в порядок лошадей.

Все общество разсыпалось в благодарности своему неожиданному избавителю, но виновник общого благополучия принимал эту благодарность с необыкновенною разсеянностью. Его мысль, казалось, была занята чем-то другим и бродила далеко от недавней кровавой сцены.

Одно из драгоценнейших качеств женщины, как это известно, составляет её тонкое чутье в оценке всего действительно-прекрасного и героического. Будьте только отважны, великодушны, целомудренны, презирайте смерть, и вы смело можете быть уверены, что заслужите не только одобрение женщины, но даже и её привязанность. Я нисколько не сомневаюсь в том, что это тонкое чувство женщин служит главнейшим двигателем и рычагом всего развития человечества.

Мужчина, для того, чтобы понравиться женщине, старается быть, так сказать, чище, лучше, изящнее и любезнее самого себя. Ему хочется выказать, во что бы то ни стало, что и он способен на высокия мысли и дела. Таким образом в отношении великодушия, героизма, храбрости, на женщину следует смотреть, как на естественную воспитательницу мужчины, и женщина же составляет следовательно главное орудие в руках Творца - для совершенствования грубой и крепкоголовой породы людей.

Наши женщины не могли оторвать своих взглядов от своего освободителя. Оне с любопытством оглядывали незнакомца. Их поразила его необычайная стройность, оне с удовольствием смотрели на его чудесные волосы, на благородный лоб, украшенный... круглым рубцем от неприятельской пули. Казалось, оне не могли победить в себе того очарования, которое производила на них вся его изящная внешность - какое-то олицетворение спокойной силы и храбрости. А между тем - он был крив на один глаз, хотя этого недостатка почти нельзя было заметить.

Мало того - это был разбойник!

Да, разбойник, или так его, по крайней мере, называли патеры.

Для них, впрочем, он и действительно был настоящим разбойников.

Но он не казался разбойником ни Клелии, ни Джулии... Глядя на него, обе оне - увы! забыли даже на время Аттилио и Муцио, которые были не менее его красивы, но... такова слабость человеческой природы, пересиливающая в нас порою самые дорогие нам и святые наши взгляды.

Путешественникам нашим пришлось, однакожь, еще более изумиться, когда незнакомец, выйдя из своей задумчивости, вдруг быстро подошел к Сильвии, взял ее за руку, поцаловал ее со слезами и растроганным голосом произнес:

- Какая встреча! Вы не узнаете меня, дорогая? Взгляните на мой левый глаз. Потеря его, припомните, не стоила мне жизни только единственно благодаря вашей истинно материнской и нежной заботливости.

- Орацио! Орацио! сын мой! ты ли это! произнесла рыдая Сильвия, раскрывая незнакомцу свои объятия.

- вы выбрали очень дурное место для выражения наших чувств. Здесь очень небезопасно. Если вам удалось отделаться от одних негодяев, то это еще не значит, что вы не встретитесь с другими... Я, например, знаю наверно, что в этой роще скрывается целая шайка...

Когда карета достигла прибрежья, бальзамический морской воздух благотворно подействовал на все общество, утомленное столькими неожиданностями. Особенно сильно вид моря подействовал на Джулию - дочь страны, справедливо прозванной "царицею морей". Она, как и все, выросшие на морском берегу, была его восторженной поклонницей. Если человек растет на берегу моря, он в него влюбляется. Теряя море, он не умеет ничем утешиться; возвращаясь к нему, он встречает его, как любимого человека...

Понятен, поэтому, тот восторг, который ощутили десять тысяч греков Ксенофонта, после своих утомительных и печальных десятилетних странствований в Персии. Единодушный крик их, при виде моря, и единодушная мысль встретить "Амфитриту-освободительницу" - понятно, не нуждается ни в каких объяснениях.