Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть вторая.
XVI. Неудачи.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Духовное господство (Рим в XIX веке). Часть вторая. XVI. Неудачи. (старая орфография)

XVI.
Неудачи.

Вообще римскому народу нелегки были эти дни.

Губила его главнейше - его малочисленность. Действительно, не все обитатели Рима составляют римский народ; большую часть их вернее назвать папскою челядью. В самом деле, отчислите от римского населения папу, кардиналов, монсиньоров и патеров, монашествующую братию, скопляющуюся там чуть не со всего света; причислите к этому их родственников и родственниц, чиновников их канцелярий, их прислугу, кучеров, поваров и всех родственников, мужчин и женщин, этих чиновников и прислуги; прибавьте всю массу промышленников и ремесленников, существующих исключительною на них работою, - и вы увидите, что того, что собственно можно назвать народом, останется очень немного, несколько семейств средняго сословия, да разве еще перевозчики, да нищие.

В римской Кампаньи, где невежество, насаждаемое патерами, пустило такие глубокие корни, сторонников и приверженцев патеров, и людей, зависщих от них, тоже не оберешься. Я уже говорил, что там почти все земли принадлежат духовенству.

Но, как бы то ни было, нельзя не удивляться, в каким мерам позволяет себе пробегать правительство в отношении к этому народу. Каждое письмо, получаемое во владениях папы, непременно подвергается предварительному разсмотрению, и если в нем заключается хотя самомалейший и невиннейший намёк на политику, никогда не доходит по адресу. Никакая тайна, ни семейная, ни дружеская, не уважается. Число шпионов невероятное!

Можно сказать без преувеличения, что все население разделяется на две половины, из которых одна несет на себе невероятную тягу всевозможного гнета и нищеты, а другая получает деньги за отягощение, преследование и шпионство над первой.

Неужели это правительство таково, что честные люди могут им удовлетворяться! Я нарочно говорю, ничего не скрывая. Пусть другие народы разсудят хладнокровно, каковы условия жизни в несчастной, измученной Италии!

* * *

Братья Кайроли и их товарищи заплатили своею жизнью за свой патриотизм и героическое вмешательство в дело возстания Рима. Заря 24-го октября, предвестница новых бедствий, ожидавших Рим, озарила повсюду трупы, между которыми лежал и труп честного и молодого Энрико Кайроли, этого нового Леонида. На лице Энрико видна была улыбка презрения; Джиованни Кайроли был еще жив, но умирал подле трупа брата. Рядом с ним лежали убитыми или смертельно ранеными, другие, имена которых история передаст в отдаленное потомство. Из

Но и предприятие Гвердони, как я уже говорил, несмотря на всю его храбрость и опытность, приобретенную в десятках сражений, не удалось. Скоро сделалось очевидных, что с одними кинжалами и револьверами трудно было что-нибудь сделать против хорошо вооруженного неприятеля. Отряд должен был разсеяться, спасаясь от частых выстрелов, и Гвердони и Кастеляни были вынуждены, не видя почти никого из своих подле себя, оставить невозможное дело и ждать другого случая сразиться.

Кукки, Басси и Адамоли, во главе своего отряда, неустрашимо продолжали схватку, и завладели частью казармы зуавов, пуская в дело даже кулаки и зубы, но и здесь в конце концов пришлось уступить многочисленности неприятеля... и заря 24-го октября озарила и на этом месте целую груду трупов, едва остывших.

День наступал холодный, дождливый и мрачный.