В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк).
VIII. Комедия и трагедия.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк). VIII. Комедия и трагедия. (старая орфография)

VIII.
Комедия и трагедия.

Прошел день, и можно ужь было подумать, что сын графа Гедеона совсем забыл о происшедшем в гостиннице Красной Лисицы. Он не говорил об этом ни с кем, даже с Коклико. Когда кто нибудь из бывших при этом делал какой-нибудь намек, Гуго делал вид, что не слышит, или разговаривал о другом. Однакож, он рассказал обо всем и поверил свои планы Агриппе.

- Графиня права, сказал старик, выслушав все внимательно: толковать о мщении - значит давать ему выдохнуться и разлететься дымом, а молчать - значит обдумывать его и давать ему укорениться... С тому-же, зачем и предупреждать своего врага?... особенно, пока сила на его стороне!

Теперь еще чаще бывали они в зале, где собрано было всякого рода оружие. Коклико ходил с ними и туда и все удивлялся, к чему это они фехтуют с таким усердием; но он так уже привык подражать во всем Гуго, что и сам часто снимал шпагу со стены и тоже набивал себе руку.

Иногда Гуго требовал, чтоб он становился рядом с Агриппой и чтоб они бились вдвоем против него одного. Удвоивая внимательность, Гуго успевал иногда сладить с ними, благодаря своей ловкости и проворству.

- Браво! кричал Агриппа в восторге.

- Ах! отвечал Гуго с оттенком неудовольствия, все еще это не то, что Бриктайль!

- Да нет же! совсем нет! возражал Коклико, которому и в ум не могло прийдти, чтоб Гуго уступал кому бы то ни было в свете, даже самому богу Марсу.

Прошло года полтора со времени происшествия в гостиннице Красной Лисицы, когда Гуго не пропускавший ни одного случая узнавать потихоньку о привычках и образе жизни маркиза де Сент-Эллиса, созвал к себе всех, кто был с ним тогда в Иль-ан-Ноэ, и сказал им:

- Друзья мои, вы не забыли, что случилось с нами в Красной Лисице, когда мы встретили маркиза де Сент-Эллиса?

- Разумеется, нет, вскричали все разом.

- Хорошо! я вспоминаю об этом каждый день и каждый час, и теперь говорю с вами для того именно, чтоб узнать, хотите-ли и вы вспомнить вместе со мною? Ты, Жаклен, что думаешь?

- А я не говорил никогда от этом с вами потому только, что вы сами, казалось, об этом не думали... Мне же эта история приходит на ум безпрестанно.. Она лежит у меня камнем на сердце. Подумайте только! я хромал после целых шесть недель!

- Значит, еслиб вам предложили отплатить маркизу око за око, зуб за зуб, вы согласились-бы?

Раздался один крик:

- Все! все!

- И предоставите вы мне всем распоряжаться, мне, больше всех потерпевшему от наглости и злобы проклятого маркиза?

- Да! да!

- И поклянетесь вы повиноваться мне во всем, как солдаты своему командиру?

- Клянемся!

- И идти за мной всюду, куда я поведу вас?

- Всюду!

- Хорошо! надейтесь же на меня, как я на вас надеюсь!

Как только он это произнес, перед ними появился на дорожке фигляр с медведем на цепи. Трудно было решить, кто больше жалок, человек - или медведь: первый был оборванный, плащ на нем был весь в лохмотьях, на голове какие-то остатки шапки; на втором облезла вся шерсть и ребра торчали наружу.

Бедняга, увидевши толпу молодых людей, потянул медведя за, цепь и, подняв палку, заставил его прыгать. Медведь плясал неохотно; сам хозяин тоже был невесел. На спине у него болтался пустой мешок. По впалым щекам было видно, что он не каждое утро завтракает и не каждый вечер ужинает. У Коклико сердце сжалось при виде этого несчастного и, взяв в руки шляпу, он вздумал собрать милостыню между товарищами.

- Подайте этому бедняку и его товарищу, говорил он.

Каждый достал из кармана, что мог, кто медный грош, а кто кусок хлеба. Когда шляпа была полна, Коклико высыпал собранное в мешок фигляра. После всех Коклико подошел к Гуго, который бросил в шляпу серебряный экю. Никогда бедняге и не грезилось такого праздника. Прежде всего, поблагодаривши всех, он разнуздал медведя и отдал ему половину отложенного в сторону большого куска хлеба, к которому он прибавил два или три яблока.

- Вот и видно добрую душу! сказал Коклико.

Медведь присел на задния лапы и, взяв в передния кусок хлеба и придерживая ими яблоки, принялся преисправно есть, тихо и без шума. Маленькие глаза его сияли удовольствием.

- О! подойдите смело, сказал фигляр, заметив, что все общество держалось подальше с тех пор, как он разстегнул пряжку намордника; он не злой и ничего вам не сделает.

Кое-кто подошел, а Коклико, желая доказать свою храбрость, погладил рукой по шерсти; медведь не зарычал, а посмотрел на него, как будто говоря:

- Не бойтесь, продолжал фигляр, садясь рядом с медведем, Виктор и я - Виктором зовут моего товарища - мы народ честный и совершенно к вашим услугам; мы умеем быть благодарными, и если вам случится нужда в нас когда-нибудь, вы нас всегда найдете.

- А кто знает! сказал Коклико.

Два дня спустя, Гуго, еще обдумавши свой план, опять собрал своих товарищей.

- Маркиз приезжал к нам, сказал он; мы должны отдать ему визит - Он съел наш обед в Красной Лисице - хотите-ли, съедим его ужин в его замке Сен-Сави?

- Хотим! хотим! крикнули все, в восторге от одной мысли съесть ужин маркиза.

- Итак, завтра утром будьте готовы на разсвете и идите за мной!

Назавтра все сошлись на сборное место; все были выбраны из числа самых решительных. Гуго сделал им смотр и предупредил их, что игра будет серьезная и может кончиться смертью.

- Итак, если кто-нибудь из вас не хочет идти до конца, еще время есть, пусть выйдет из рядов и уйдет домой... Я сердиться не буду...

Никто не тронулся.

Уверившись, что ни один из них не убежит, Гуго повел их прямо в заброшенный старый домишко, показал в углу, под соломой, целый ворох разных потешных костюмов и велел переодеться. Каждый надел, что попалось под руку. Нарядившись в платья, в чепчики, в кофты, в плащи всяких фасонов и цветов, молодежь походила на труппу фигляров или цыган-гадальщиков.

Молодые люди хохотали, глядя друг на друга. Между этими нарядами ярмарочных комедиантов было столько париков и фальшивых бород, что, надевши их, они были неузнаваемы.

- А теперь, сказал Гуго, поищите в другом углу и спрячьте под платье оружие, что там приготовлено.

Здесь было спрятано на разобранными бочками столько кинжалов и пистолетов, что каждый мог выбрать, что ему нравилось.

Это еще было не все. Тут же нашлось множество разных музыкальных инструментов, которых достало бы на все кошачьи музыки в провинции.

- Разберите себе трубы и барабаны, сказал Гуго, тут особенного искусства не требуется.... Вы сами. увидите, что эти вещи тоже пригодятся.

Как только все это было покончено, Гуго приказал:

- А теперь, пора нам и в путь!

Замок, в котором жил в это время маркиз, находился в глухом месте, в окрестностях Сен-Сави, и потому назывался тем же именем. Толпа пошла весело в ту сторону. На дороге не без удивления они встретили фигляра с медведем, которые как будто поджидали их за углом забора.

- А, Виктор! сказал кто-то..

Компания еще больше удивилась, увидев, что медведь с хозяином двинулись вслед за ними и тем же самым шагом, как и они.

- Ну, это мне пришло в голову, сказал Коклико с скромным видом.

- Тебе? такому болвану!

- Мне, такому болвану! Это-то именно мне и удивительно.

И развеселившийся Коклико повесил бубен на шею Виктору.

- Он участвует в экспедиции, сказал он; надо, чтоб он участвовал и в оркестре.

Дойдя до ворот замка, по приказанию начальника, толпа остановилась и, выстроившись в ряд, принялась бить в барабан, трубить в трубы и в дудки, играть на мандолинах и лютнях, и притом с таким усердием и силой, что все слуги высыпали к окошкам.

Увидевши музыкантов, все население кухни, передней и конюшни испустило крик восторга и не устояло против искушения посмотреть поближе на эти странные вещи. Все бросились бегом на лестницы и к дверям, и в одну минуту были на дворе.

Гуго ожидал их невозмутимо, с огромной меховой шапкой на голове и в пестром плаще, совершенным царем-волхвом. Подле него Коклико, тоже в пресмешном костюме, бил в барабан.

Как только высыпала толпа слуг из замка, Гуго подал сигнал деревянным золоченым скипетром. Оркестр прибавил жару, а медведь, ободренный этим адским шумом, принялся плясать. выделывая с ловкостью и быстротой самые лучшия свои штуки.

Как только все развеселились, Гуго, увидев дворецкого, которого нельзя было не узнать по золотой цепи на шее и по важному и величественному виду, пошел к нему и, поклонившись самым почтительным образом, предложил съиграть комедию. Он хочет, прибавил он, показать свое искусство ему первому, и если человек с таким образованным вкусом будет доволен их игрой, то заплатит за труды, сколько сам захочет, a теперь пусть велит подать несколько кружек вина актерам, которые так счастливы будут повеселить его милость.

Польщенный этой речью, дворецкий улыбнулся, самым величественным шагом пошел впереди труппы и ввел ее в замок; медведь шел опять вслед, с бубнами в лапе.

Веселая компания очутилась в длинной галлерее, из которой винтовая лестница вела на внутренний дворик, обнесенный со всех сторон высокой голой стеной. На стоявших в этой галлерее столах скоро появились жбаны и кружки и вокруг них столпилась вся прислуга маркиза. Рядом, через большие стекляные двери виднелся в соседней комнате накрытый стол с дорогой посудой.

- Это столовая самого маркиза, сказал дворецкий, снимая шляпу; если мне понравится ваше представление, я доложу его милости: и он сам пожалует вас посмотреть и послушать.

- Какая честь! вскричал Гуго, кланяясь почтительно.

и для его хозяина тоже нашлись роли. Развеселившись, один из конюхов налил себе стакан, охотник сделал тоже, а за ними и прочие все принялись усердно попивать. Скоро повар с двумя поваренками принес огромные куски холодного мяса и поподчивал комедиатов ими.

- Кушайте сами прежде, отвечал вежливо Гуго.

Прислуге такая вежливость очень понравилась; она принялась есть, а шутки шли своим порядком. Все кричали и хохотали до упаду. Коклико, набеливший свое красное лицо мукой, старался изо всех сил и вызывал самые громкие аплодисменты расходившейся публики, Медведю тоже доставалось их немало.

Ободренный таким успехом и видя, что публика порядочно нагрузилась, Коклико крикнул:

- Все это сущие пустяки! а вот, чтобы вы сказали, если-бы увидели страшный скачок медведя при дворе китайского императора? Вот это так истинно чудо! славный вышел бы финал!

- Страшный скачок! закричали со всех сторон... давайте страшный скачок!

Коклико раскланялся и провозгласил:

- Хозяин мой, знаменитый и великолепный дон-Гузман Патрицио и Гомез Фуэрас Овиедо, от души желает потешить честную компанию; но в этой зале слишком низко!

- Как слишком низко? крикнул дворецкий, обидевшись.

- Да, ваша милость, так точно, и вот сам китайский император - Коклико указал своим скипетром на медвежьяго хозяина, который поклонился - сам китайский император вам скажет, что медведь здесь разобьет себе голову об потолок.... У него такая удивительная легкость. что он легко достает, когда скачет, до облаков, а раз как-то чуть не зацепился за рог месяца!... Страшный скачок надо делать в чистом поле или на дворе... вот тут-бы, например, отлично было!

- Во двор! во двор! крикнули все в один голос.

И все бросились на лестницу и побежали вниз с шумом и смехом, толкая друг друга.

- Не зевай.. смотри за Виктором, шепнул Коклико фигляру, а этот кивнул только в ответ.

Актеры вышли из галлереи вслед за- прислугой, которая уже разсыпалась по двору; вдруг показался и медведь без намордника; раздались крики и публика кинулась толпой к противоположной стене.

- Теперь смотрите, господа и дамы, начинается! крикнул фигляр.

Воцарилось мертвое молчание, все головы вытянулись вперед, чтоб лучше видеть, а фигляр взял медведя осторожно за ухо и привязал на веревке к кольцу, вделанному в стене, у самой двери.

Кончив это, он слегка кольнул его в плечо. Виктор встал на задния лапы, зарычал и показал свои острые зубы. Прислуга у стены подалась еще навал.

- Посмотри-ка хорошенько на этих добрых людей, там вот перед тобой, сказал фигляр; как только кто-нибудь из них вздумает двинуться с места, - ты, верно, друг Виктор, не прочь покушать: можешь хватать и кушать себе на здоровье.

Виктор зарычал еще злей, а публика задрожала от ужаса.

Тогда фигляр выпрямился во весь рост и, оставляя медведя, важно усевшагося на задних лапах прямо перед дверью, сказал своим товарищам, смотревшим из окон:

- За стол! крикнул Гуго.

Товарищи его тоже не дремали: они успели все очистить в буфете и на кухне. Стол, накрытый для маркиза де Сент-Эллиса, буквально гнулся под множеством наложенных верхом блюд. За них принялись со всех сторон и шум поднялся страшный.

То, чего желал и ожидал Гуго, случилось: маркиз, разбуженный шумом и целый час уже напрасно звавший кого-нибудь, решился наконец сам посмотреть, что это за шум потрясает своды его замка. Догадываясь, что происходит что-то необыкновенное, он оделся на-скоро, прицепил шпагу и пошел из своей комнаты в залу, откуда раздавался этот адский гвалт.

Отворив дверь, он остановился на пороге, онемев от удивления и от гнева.

За спиной у него кто-то подкрался, как кошка, и улыбнулся, увидев Гуго. Это был араб, бывший с маркизом в Красной Лисице, тот самый, который один из всех тогда взглянул на Гуго и заговорил с ним дружелюбно. На нем был тот же белый шерстяной бурнус, а в складках пояса блестел широкий кинжал.

Гуго встал и, кланяясь маркизу, сказал:

- Вы обедали в Иль-ан-Ноэ, а мы вот ужинаем в Сен-Сави! И, сорвав с себя парик и длинную бороду. он прибавил, с полным стаканом в руке:

- За ваше здоровье, маркиз!

Маркиз узнал его и испустил крик бешенства. Он обвел глазами всю комнату, удивляясь, что никого не видно.

- Кадур! крикнул он, раствори все двери и звони во все колокола!... зови Ландри, зови Доминика, зови Бертрана и Жюстина, Гузмана и Ларидена! зови всех этих каналий... и если через пять минут они здесь не соберутся все, я им всем распорю брюхо!

Кадур, продолжавший смотреть на Гуго, не двинулся с места.

- Вы ищите ваших людей, маркиз, сказал Коклико, кланяясь низко; неугодно-ли вашей милости взглянуть в окошко: вы сами изволите убедиться, что никто не идет к вам на помощь потому только, что не может двинуться с места. И Доминик, и Ландри хотели бы кинуться к вам, так же точно, как и Бертран с Жюстином, да.... извольте сами взглянуть, что- там такое.

Маркиз бросился к галлерее и увидел на дворе с одной стороны медведя, а с другой - всю свою прислугу. Как только кто-нибудь делал шаг вперед, медведь вставал на задния лапы и показывал зубы и когти. Никто не смел двинуться с места.

- Это мне пришла такая славная мысль, пояснил Коклико. Глупый зверь один держит на почтительном разстоянии целый гарнизон, - это не слишком-то лестно для рода человеческого!

В эту минуту поднялась портьера в конце галлереи и показалась дама в великолепном бархатном платье, вышитом золотом; она подошла с надменным видом; все глаза обратились к ней. За ней шла служанка с улыбкой на устах и во взгляде.

У дамы были чудные глаза, черные, полные огня; шла она, как настоящая королева. Она обвела вокруг спокойный и гордый взор, как будто уверенная, что, кроме почтения и поклонения, ничего не может встретить. И действительно, этот решительный вид и ослепительная красота её мигом остановили шум и крики; настало мертвое молчание.

- Что это значит? что это за шум?

- Это - мерзавец, которого я ужь раз проучил и теперь еще не так проучу за его неслыханную дерзость! вскричал маркиз в бешенстве.

Гуго встал, отодвинул стул, на котором сидел за столом, снял шляпу и, подойдя, сказал:

- Маркиз преувеличивает: в первый раз он схватил меня предательски.... А теперь, вы сами тотчас увидите, на этот раз он будет наказан.

Дама безмолвно оглядела Гуго и спросила с улыбкой:

- А как вас зовут?

- Вы сейчас узнаете - а вы кто, позвольте спросить?

- Принцесса Леонора Мамиани.

- А! вы итальянка; значит, вы еще лучше поймете все, что здесь сейчас произойдет, и, обратясь к маркизу, он продолжал так же хладнокровно.

- Маркиз, из ваших слов я ясно вижу, что вы не забыли, как варварски вы поступили со мной в гостиннице Красной Лисицы - всякому своя очередь!

Маркиз схватился-было за рукоятку своей шпаги; по прежде, чем он успел ее вынуть, двадцать рук схватили его и отняли всякую возможность защищаться.

- Кадур! ко мне! крикнул он в отчаянии.

Но Кадур еще раз покачал молчаливо головой.

В одно мгновенье с маркиза сняли верхнее платье и, как он ни бился, привязали его на деревянной скамье, оголив ему спину. Он позеленел от бешенства.

- Год тому назад, я, так же точно как теперь маркиз де Сент-Эллис, был растянут на скамье и связан, объяснил Гуго принцессе; как он, я был бледен; как он, и звал на помощь! Я просил, я умолял - ничто его не тронуло: ни моя молодость, ни то, что я был совершенно прав! Я тогда еще сказал ему: "Лучше убейте меня! а то я отмщу вам!" Он мне ответил: "попробуй!" Вот и попробовал, и мщу теперь за себя!

- Понимаю, сказала принцесса.

Между тем маркиз отчаянно бился, пытаясь освободиться от веревок; но никакия усилия не помогали. Он испустил хриплый крик.

Принцесса подошла к Гуго и сказала:

- Я провела ночь под его крышей; неужели вы не дадите женщине права просить за своего хозяина?

- Все права за вами, без сомненья; но я - обязан выполнить долг.... защитить честь опозоренного имени!

- Вот еще эта деревенщина толкует о-своем имени! прохрипел маркиз.

Гуго вынул из-под-платья спрятанную шпагу и, подняв руку, сказал:

- Бери свой хлыст, Жаклен!

Жаклен засучил рукава и схватил хлыст

- Хочешь сто пистолей? крикнул маркиз.

- Нет!

- Хочешь пятьсот, тысячу, десять тысяч?...

- Ничего! удар за удар. Отсчитай ровно двенадцать, Жаклен.

Холодный пот лил с лица маркиза.

- Поднимай руку! крикнул сын графа Гедеона. Смотри, Жаклен, я начинаю.... готов ты?

- Готов!

- Ну, так бей, да посильней!... Раз!

Но в ту самую минуту, как хлыст свистнул в воздухе и ужь опускался на голые плечи маркиза, Гуго взмахнул шпагой и разрубил хлыст пополам над самыми плечами.

Ропот негодования раздался между молодыми людьми.

- Стой! крикнул Гуго сильным голосом.

- Теперь, развяжите его.

Товарищи Гуго замялись.

- Клялись вы мне, да или нет, слушаться меня во всем? и разве дело до сих пор шло дурно? Повинуйтесь же!

Веревки упали одна за другой. Маркиз вскочил на ноги.

- Шпагу мне! крикнул он.

- Вам шпагу? а зачем это?

- Чтоб убить тебя!

Гуго холодно поклонился.

- А! так вы согласны драться с такой деревенщиной, как я? И вы правы, маркиз, потому что моя кровь стоит вашей.

И между тем как Коклико, по знаку Гуго, брал шпагу маркиза и подавал ему, Гуго продолжал:

- Вы сейчас спрашивали, как меня зовут, принцесса. Неугодно ли вам прочесть эту бумагу, и прочесть громко? Не мешает, чтоб маркиз знал, кто я такой, прежде чем мы скрестим наши шпаги.

Взглянув с любопытством на того, кто так почтительно опять склонялся перед ней, принцесса Леонора посмотрела на бумагу, вынутую молодым человеком из кармана. Лицо её осветилось радостью.

- Ах! я знаю, что судьба создала вас дворянином! сказала она. Она женщина и не могла ошибиться!

И звонким голосом она прочитала следующее: "Вы видите перед собой моего сына, Гуго-Поля де-Мантестрюк, графа де-Шаржполь, в чем подписью моей свидетельствую.

- А теперь становитесь, становитесь, же скорей!... маркиз, у вас ваше имение, а у меня имя...

- Чорт возьми! я хочу еще и твоей крови!

Маркиз стал в позицию, но Гуго остановил его знаком и, обратясь к своим товарищам, сказал им повелительным голосом.

- Хорошо! сказала принцесса.

Кадур подошел поближе и, скрестив руки под бурнусом, огненным взором смотрел на Гуго.

- А тебя, подлый раб, я сейчас велю запороть до смерти! крикнул маркиз.

Но Гуго выпрямился:

- Теперь - раздайтесь!

В ту-же минуту послышался звон оружия. Обе шпаги встретились и столкнулись. У Гуго была в руке та самая, которою отец его, граф Гедеон, убил барона де-Саккаро. На клинке были еще видны пятна крови.

Оба клинка, казалось, дышали страшной жизнью: они искали друг друга, избегали и встречались с отрывистым и звонким ударом.

Маркиз надеялся сначала легко сладить с молодым графом, но скоро понял, что перед ним противник нешуточный, и стал сам гораздо внимательней. Но как ни быстро он действовал шпагой, конец во всякий раз встречал другую, ужь отведовавшую человеческой крови. Гуго хладнокровно, совершенно владея собой, как было когда-то перед Бриктайлем, щупал своего противника. С быстротой молнии, в одну секунду он обвил клинок маркиза и обезоружил его.

Коклико поднял шпагу и подал ее маркизу.

- Продолжайте, маркиз; это ничего! сказал Гуго.

Маринз явственно разслышал шопот и подавленный смех зрителей и кинулся с яростью на противника.

- Вы открываетесь, маркиз, берегитесь! продолжал Гуго.

И в другой раз, обвив его шпагу с неодолимой силой, он отбросил ее в самый угол залы.

Маркиз бросился за ней, как волк, но Коклико уже опередил его и опять подал ему шпагу, держа, ее рукояткой вперед.

- Браво! крикнула принцесса, поддаваясь невольно удивленью при виде изящной ловкости и невозмутимого хладнокровия молодого графа.

В отчаяньи, совсем обезумев, маркиз схватил себя обеими руками за голову.

- Ах, убейте меня! вскричал он. Да убейте жь меня наконец!

- Хорошо! Теперь будет ужь кровь! Отвечал Гуго; между тем как Коклико подавал опять с улыбкой шпагу маркизу.

Гуго собрался с силами и, не ожидая ужь нападения противника, как только скрестились клинки, кинулся как пуля и первым же ударом проколол насквозь руку маркиза.

Маркиз хотел поднять на последний бой повисшую безсильно руку; она упала безжизненно и пальцы выпустили шпагу.

Гуго схватил ее и, вложив сам в ножны, висевшия на поясе маркиза, который смотрел на него, ничего не понимая, сказал ему:

- Маркиз, носите эту шпагу на службе его величеству королю.

- Эй, приятель! прибери-ка медведя, и освободи гарнизон!

Принцесса подошла к Гуго, бледная, взволнованная, и сказала:

- Граф, я считаю себя счастливой, что встретилась с вами и надеюсь еще встретиться. Ваше место - вовсе не здесь в глуши, а при дворе... вы пойдете там хорошо... Принцесса Мамиани вам в этом ручается.

Между тем, страшная борьба происходила в душе маркиза. Гнев еще бушевал в ней, мщение еще кипело. Побежден он; и у себя дома, ребенком, у которого едва пробиваются усы! Он то бледнел, то краснел и бросал во все стороны яростные взгляды. Но, с другой стороны, не простой, обыкновенный человек и стоял-же перед ним! Он сам не знал - будь он на его месте, поступил-ли бы он так-же? А Гуго, казалось, совсем забыл об нем. Вложив шпагу в ножны, он собирал своих товарищей и строил их, чтоб уходить из замка. Наконец, в этой: борьбе добра и зла в душе маркиза добро победило и он сказал, подходя к Гуго:

- Вот это благородно!... вскричала принцесса, наблюдавшая: все время за маркизом. Поклянитесь мне оба, что искренняя дружба будет отныне оказываться друг с другом на веки.

- Ах! за себя клянусь вам! вскричал маркиз с удивлением.. Эта дружба будет такая-же глубокая и такая-же вечная, как и мое удивление перед вами, прекрасная принцесса!

Она улыбнулась, краснея, а Гуго и маркиз братски обнялись. Дворецкий, прибежавший наконец с людьми маркиза, и не понимая еще, что случилось тут без него, поднял руки к небу при виде этих неожиданных объятий. Маркиз разсмеялся и вскричал:

- Чорт возьми! старик Самуил, еще и чего увидишь теперь! Узнай прежде всего, что этот молодой человек, протянувший мне руку, - друг мой, лучший из друзей, и я требую, чтобы он был полным хозяином в Сен-Сави, как он хозяин у себя в Тестере: лошади, экипажи, люди - все здесь принадлежит ему!... И, клянуся чортом, мне бы очень теперь хотелось, чтоб он пожелал чего-нибудь такого, чем я особенно дорожу, чтоб я мог тотчас же отдать ему и доказать этим, как высоко я ценю его дружбу!

- А! а ты, неверный, изменяешь своему господину! ну, пришла теперь и твоя очередь!... Плетей, Самуил, плетей!... пусть четверо схватят этого чернокожого разбойника и забьют его до смерти!...

Самуил с четырьмя слугами ужь протянул-было руку к арабу, когда Гуго вмешался:

- Вы сейчас сказали, маркиз, что охотно пожертвуете всем, чтоб доказать мне вашу дружбу?

- Сказал и еще раз повторяю... говори... чего ты хочешь?...

- Кто этот человек, которого зовут Кадуром?

- Дикий, проклятый невольник, взятый у корсаров африканских... Мне подарил его двоюродный брат, кавалер Мальтийского ордена.

- Отдай его мне!

- Бери. Когда Сент-Эллис что-нибудь обещал, он всегда держит слово.

- Ты свободен.

- Сегодня меньше, чем вчера, отвечал араб.

И, взяв в свою очередь руку графа де Монтестрюк и положив ее себе на голову, он продолжал цветистым языком Востока:

- Ты обвил мое сердце цепью крепче железной... я не в силах разорвать ее... От Самого Бога она получила имя - благодарности... Куда ты ни пойдешь, и я пойду, и так буду всегда ходить в тени твоей.