В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк).
XXX. Мина и контрмина.
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: В огонь и в воду (Приключения графа де-Монтестрюк). XXX. Мина и контрмина.

XXX.
Мина и контрмина.

Мы разстались съ маркизомъ де Сент-Эллисъ, когда онъ, въ бешенстве посылая ко всемъ чертямъ Гуго де Монтестрюка, убирался обогнать его на зальцбургской дороге. Отъ скорой езды онъ еще больше выходилъ изъ себя и отъ нечего делать разсыпался въ ругательствахъ.

- Славнаго молодчика, нечего сказать, предпочла мне! говорилъ онъ, стегая до крови бедную лошадь свою хлыстомъ... Молодъ, говорятъ, и красавецъ... Велика важность!.. Что-жь я, старъ и неуклюжъ, что ли?.. А откуда онъ явился, позвольте спросить? Что, у него хоть два или три предка сложили голову въ Палестине отъ меча сарацинъ, или хоть одинъ палъ въ битве при Бувине? Дворянство-то у него вчерашнее, а туда же гоняется за принцессами, дерзкiй мальчишка!.. И что за предательство!.. Ведь я отъ него не прятался со своими мученьями! Еще далъ лучшаго жеребца съ конюшни для дурачества! А какъ ловко напалъ я на мошенниковъ, чтобъ его выручить! И вотъ въ благодарность онъ, съ перваго же разу, отнимаетъ у меня инфанту!.. Ну, ужь только бы догнать мне ее! Какъ она ни кричи тамъ себе, а я ужь ея не выпущу и весь светъ объеду съ нею!

Съ криками, съ бранью, съ проклятiями онъ скакалъ себе да скакалъ, какъ вдругъ, разъ вечеромъ, при заходе солнца и при выезде изъ бедной деревеньки, нагналъ карету, лежащую на боку по середи дороги: одно колесо было на воздухе, а другое валялось на земле, разбитое на двое. Лошади бились въ упряжи, а ямщики бегали отъ одной къ другой, наделяя ихъ кнутьями и бранью. Изъ кареты слышались нежные и жалостные стоны.

Какъ ни сердитъ былъ маркизъ, а растаялъ отъ нежнаго голоса и, соскочивъ съ седла, подбежалъ къ карете, открылъ дверцу и вытащилъ заплаканную женщину. При первомъ взгляде на него, она вскрикнула;

- Какъ! это вы, маркизъ де Сентъ-Эллисъ!

- Принцесса Мамiани!

- Ахъ! милый маркизъ, само Небо васъ посылаетъ!

- Нетъ, принцесса, нетъ, совсемъ не Небо, а разве бешенство.

Онъ отступилъ шагъ назадъ и, не спуская съ нея глазъ, началъ такъ:

- Осмельтесь признаться, зачемъ вы едете въ Зальцбургъ? Попробуйте отречься, что не для того, чтобъ встретиться съ графомъ де Монтестрюкъ? Достанетъ-ли у васъ смелости сказать, что вы не назначили ему тамъ свиласья?

- Да сознаюсь же, напротивъ, сознаюсь!

- Какъ! сознаетесь? и мне, Гаспару-Генриху-Готфриду де Сент-Эллисъ?...

- Да, безъ сомненья... кому-жь и сознаться, какъ не вамъ, его другу, его лучшему другу?

- Я - другъ его?... никогда! я терпеть его не могу!

Услышавъ это, принцесса зарыдала и, ломая руки, воскликнула въ отчаяньи:

- Но чтожь со мной будетъ, если вы меня здесь бросите?... въ незнакомой стороне, безъ всякой помощи, съ опрокинутой каретой!... Каждый лишнiй часъ грозитъ ему бедой.

- И отлично! пусть попадетъ онъ прямо въ адъ, къ сатане!

- Какъ! что онъ мне сделалъ? ну, признаюсь, на такой вопросъ только и способна женщина, да еще итальянка! Что онъ мне сделалъ, этотъ проклятый Монтестрюкъ? да спросите лучше, чего онъ мне не сделалъ?

- Что-жь такое?

- Величайшее преступленiе въ моихъ глазахъ: онъ васъ любитъ!

- Онъ? О! если бъ то Господь далъ, чтобъ такъ было!... тогда дела не были бы въ такомъ отчаянномъ положенiи!

Тутъ гневъ маркиза перешелъ все границы.

- Вы жалуетесь, что онъ васъ не любитъ! Какая неслыханная смелость! А посланная въ Мецъ записка, въ которой вы говорите такимъ нежнымъ языкомъ? А требованье, чтобъ онъ поспешилъ въ Зальцбургъ къ предмету своей страсти? Наконецъ самое присутствiе ваше здесь, на этой дороге - не лучшее-ли доказательство целой цепи предательства и измены, которыя бесятъ меня и вопiютъ о мщенiи?

Принцесса смотрела на маркиза заплаканными глазами.

- Что вы тамъ говорите о мщенiи? сказала она жалобно, никогда вы не съумеете отомстить мне такъ, какъ судьба уже мститъ... Увы! вы обвиняете Монтестрюка въ любви ко мне, а онъ весь занятъ мыслью - понравиться другой! И для этой-то другой, для графини де Монлюсонъ, я скачу во весь опоръ середи Германiи! Обожаемой его Орфизе грозитъ страшная опасность. Я знаю, что лишиться ея - для него хуже, чемъ умереть, и вотъ я еду спасать ее...

- Вы?

- Да, я! Еслибъ мне сказали прежде, что я сделаю когда-нибудь то, что теперь делаю, - я бы ни за что не поверила! Я не обманываю васъ, а говорю, какъ оно есть на самомъ деле. Любовь къ вашему другу - не качайте такъ свирепо головой, онъ вашъ другъ и будетъ вашимъ другомъ, такъ нужно любовь эта меня совсемъ переродила. Я ужь и не знаю, право, что за сердце у меня въ груди. Я вытерпела все муки ревности, я плакала, я умоляла, я проводила безсонныя ночи, я томилась по целымъ часамъ, я призывала смерть, не имея духу сама искать ея, - и вотъ последствiя всего этого! Какая-то неодолимая сила вынуждаетъ меня посвятить ему всю жизнь мою. Мне бы следовало бросить на гибель соперницу, я бы должна была ее ненавидеть всеми силами души, отдать ее, беззащитную, такому человеку, который ни передъ чемъ не отступитъ. Нетъ! не могу! Дело не въ ней, а въ немъ! понимаете?

Маркизъ де Сент-Эллисъ ходилъ взадъ и впередъ по дороге, слушая Леонору, кусая свои усы, пожирая ее глазами, волнуясь между гневомъ и жалостью, но сильней всего поддаваясь удивленью.

- Что вы тамъ разсказываете? вскричалъ онъ наконецъ, вы говорите, что любите его, а онъ васъ не любитъ?

- Къ несчастью, именно такъ.

- Да что онъ, слепъ, что-ли, скотина?

- Увы! совсемъ не слепъ: у него ведь есть же глаза для графини де Монлюсонъ!

- И это для нея вы пустились теперь въ путь?

- Вы сами это скоро увидите, если только поможете мне теперь.

- Что же надо делать?

Принцесса подскочила и, взявъ обе руки маркиза, сказала въ порыве радости:

- Ахъ! я ведь знала, что вы меня послушаете и что мой голосъ найдетъ отголосокъ въ вашемъ сердце!

- Графиня де Монлюсонъ поехала въ Вену единственно для того, чтобъ быть поближе къ графу де Монтестрюку...

- Что, разве она его тоже любитъ?

- А вы этого не знали?

- Значитъ, весь светъ его любитъ, разбойника?

- Человекъ, который желаетъ его только за богатство и за титулъ, решился воспользоваться случаемъ, чтобъ похитить ее...

- Вотъ это очень мило!

- А что совсемъ ужь не такъ мило, такъ это - пользоваться беззащитностью одинокой женщины, съ слабостью, доверчивостью, чтобъ принудить ее, хоть бы силой, не иметь другаго прибежища, какъ къ состраданiю похитителя.

- Тьфу, какая мерзость! ну, моя страсть къ приключенiямъ не доходитъ до такихъ подвиговъ.

- Я никогда въ этомъ не сомневалась...

- А какъ зовутъ этого ловкаго человека?

- Графъ де Шиври. Онъ ускакалъ впередъ; онъ ужь теперь, можетъ быть, въ Зальцбурге и, поверьте, ни передъ чемъ не остановится, лишь бы добиться своей цели. Именно для того я и собралась вдругъ ехать къ ней, чтобъ предупредить, предостеречь ее отъ этого страшнаго Цезаря... чтобъ помочь ей и вырвать у него изъ когтей,

- Вы? этими вотъ маленькими ручками? Хоть вы и принцесса, а все-таки женщина, да еще и одна, что жь вы можете сделать?

- Епископъ зальцбургскiй, владетельный государь въ своемъ городе - мне родственникъ. Я уверена, что, по моей просьбе, онъ дастъ мне конвой, чтобъ защитить графиню де Монлюсонъ отъ всякаго покушенiя. Тогда пусть попробуетъ графъ де Шиври дотронуться хоть до одного волоска на ея голове!

- И все это оттого, что Монтестрюкъ ее обожаетъ?

- Да, оттого, что онъ ее обожаетъ.

Принцесса сказала это такимъ нежнымъ и печальнымъ голосомъ, съ такой жгучей горестью и съ такой покорностью судьбе, что маркизъ былъ тронутъ до глубины души.

Она заметила это по его глазамъ и, улыбаясь, какъ мученикъ, котораго коснулся огонь костра и который устремилъ взоры къ небу, она продолжала:

- Не жалейте обо мне. Въ этой безпредельной преданности, изъ которой состоитъ теперь вся жизнь моя, есть тайная прелесть, какой я прежде и не подозревала. Въ мысляхъ нетъ больше ни малейшаго эгоизма... дышешь, действуешь, надеешься - все для другаго... Очищаешься душой въ этомъ жертвенномъ огне, делаешься лучше... Это, можетъ быть, и не то, о чемъ я мечтала, но это несравненно выше! На Востоке, говорятъ, вдовы приносятъ себя въ жертву, чтобъ не пережить любимаго мужа... Почему же христiанке не принести въ жертву любви своей счастью любимаго человека? Неужели разбить свое сердце трудней, чемъ сжечь тело? У меня хватитъ на это храбрости и, можетъ быть, мне многое простится въ последнiй часъ за то, что я много любила.

Маркизъ утиралъ слезы украдкой.

Онъ взялъ обе руки принцессы и принялся целовать ихъ одну за другой, потомъ вдругъ вскричалъ гневно:

- И онъ не у вашихъ ногъ, язычникъ проклятый!

- Вы поедете со мной, я могу на васъ разсчитывать, не правда ли? спросила Леонора, уверенная теперь въ победе.

- Всегда и во всемъ; еду, куда прикажете.

- Ну, такъ поскорей!... Нельзя терять ни минуты!

Она сделала усилiе и пошатнулась. Маркизъ бросился поддержать ее.

- У васъ силъ не хватитъ, сказалъ онъ.

- О! хватитъ!... Правда, я страшно измучилась... Все время вскачь, и по какимъ дорогамъ! Но ехать надо, и я поеду!

Карета все еще лежала на боку, а кругомъ толпился народъ и, какъ водится, только разсуждалъ, а ничего не делалъ. Кто связывалъ веревку, кто вбивалъ гвоздь. Съ такими рабочими прошло бы несколько часовъ, пока можно было бы двинуться дальше.

- Бросимъ эту развалину и на коня! сказала принцесса решительно.

- Да вы не удержитесь на седле?

- А вотъ увидите!

Въ ближайшей деревне нашлись лошади не только для принцессы Мамiани и для маркиза де Сент-Эллиса, но и для всехъ ихъ людей. Въ такихъ случаяхъ у маркиза было очень простое средство добиться толку: онъ являлся въ одной руке съ кошелькомъ, а въ другой - съ хлыстомъ, и въ подкрепленiе своихъ требованiй, говорилъ всего три слова:

"Заплачу или изобью!"

Ни разу эти три слова не пропадали даромъ. Деньги брали, хлысту кланялись, а лошадей приводили.

До Зальцбурга доехали скоро и безъ всякихъ приключенiй. Принцесса поехала прямо къ его преосвященству епископу зальцбургскому, своему родственнику, который имелъ и духовную, и светскую власть надъ своимъ добрымъ городомъ и надъ его округомъ; а маркизъ пустился по улицамъ отъискивать графиню де Монлюсонъ и графа де Шиври.

Въ гостиннице ему сказали, что они уехали на разсвете.

Читатель не забылъ, вероятно, что капитанъ д'Арпальеръ, навербовавши себе шайку въ трактире самой гнусной трущобе во всемъ Зальцбурге, позволилъ новобранцамъ осушать и бить кружки, сколько угодно, но съ однимъ условiемъ - быть всегда готовымъ въ походъ по первому сигналу. Въ тотъ же вечеръ, онъ сообщилъ обо всемъ графу де Шиври, уверивъ его, что съ такими головорезами онъ ручается, что похититъ, подъ носомъ у всякихъ лакеевъ, всехъ герцогинь мiра.

- Я не могу сказать, прибавилъ онъ, чтобъ это были Ахиллы или Александры македонскiе, способные устоять противъ рыцарей; очень даже можетъ статься, что въ чистомъ поле они больше нашумятъ, чемъ сделаютъ дела; но съ такимъ вождемъ, какъ вашъ покорный слуга, и противъ какой-нибудь полудюжины лакеевъ, они представятъ вамъ, будьте уверены, связанною по рукамъ и по ногамъ, даму вашего сердца.

- Мне больше ничего и не нужно.

- Только мне кажется, что было бы верней испытать какъ можно поскорей ихъ усердiе. Знаете старую пословицу: куй железо, пока горячо. Ну, а совестливость не Богъ знаетъ ведь какая у всехъ этихъ молодцовъ, между которыми есть все, что хотите, какъ въ испанской кухне: словаки и итальянцы, кроаты и фламандцы, болгары и поляки, и даже одинъ парижанинъ! Подвернется какой-нибудь господинъ и завербуетъ ихъ для другаго дела, где можно будетъ хорошенько пограбить, - и когда они понадобятся мне, въ гнезде не окажется ни одной птички. Кроме того - на случай никогда слишкомъ полагаться не следуетъ - проклятый Монтестрюкъ можетъ пронюхать о такихъ вещахъ, которыхъ ему знать не следуетъ, а онъ такой человекъ, что можетъ стать у насъ поперегъ дороги. И такъ, я того мненiя, что надо поторопиться.

- Да и я то же думаю, возразилъ Цезарь. Еще одно слово - надо все предвидеть - и то, что вы мне сейчасъ сказали, поможетъ вамъ еще лучше понять меня.

- Говорите.

- Для того, чтобы разъиграть свою роль какъ можно натуральней, прежде всего необходимо, чтобъ я васъ не зналъ вовсе. Следовательно, при первой же схватке, не удивляйтесь, если я тоже выхвачу шпагу.

- И броситесь на насъ, какъ некогда Персей на чудовище, грозившее пожрать прекрасную Андромеду?

- Именно такъ.

- Я такъ и думалъ - только действуйте, пожалуйста, помягче.

- Моя храбрость остановится на томъ, что меня одолеютъ и обезоружатъ, а потомъ само Небо приведетъ меня въ скромный прiютъ, куда увлечетъ заплаканную красавицу безчестный похититель.

- И благодарность совершитъ остальное... Будьте покойны, прiютъ будетъ самый таинственный и безмолвный.

После этого разговора, Цезарь употребилъ въ дело все свое влiянiе на кузину, чтобъ убедить ее ехать изъ Зальцбурга какъ можно скорее. Венскiй дворъ хотелъ встретить французовъ празднествами, и это окончательно убедило маркизу д'Юрсель, которая ужь мечтала, какъ она будетъ разсказывать обо всемъ этомъ въ Лувре. Решено было выехать въ конце недели, рано на заре.

Но пока Бриктайль ходилъ безпрерывно между гостинницей, где остановился графъ де Шиври, и трактиромъ, где пьянствовали его рекруты - и Пемпренель съ своей стороны тоже ходилъ взадъ и впередъ по городу, который, какъ уверялъ онъ, ему особенно нравился своимъ живописнымъ местоположенiемъ и своими оригинальными постройками. Немудрено потому, что ему случилось разъ встретить своего капитана съ однимъ дворяниномъ, и какъ человекъ, долго шатавшiйся по парижскимъ мостовымъ, онъ узналъ этого дворянина съ перваго взгляда.

Въ другой разъ, такъ только Бриктайль кончилъ свое совещанiе съ Цезаремъ, Еемлренель толкнулъ локтемъ капитана и сказалъ ему:

- Это тоже парижанинъ, какъ и я, этотъ прекрасный дворянинъ..... немножко только побогаче, вотъ и все!

- Что такое? проворчалъ капитанъ, объ комъ это вы говорите?

- О! я совсемъ не хочу выпытывать у васъ ваши тайны: вы даете демьги, я пью - этого съ меня и довольно - но все-таки не мешаетъ знать, для кого работаешь. Это можетъ пригодиться.

Пемпренель принялъ самодовольный видъ и, раскачиваясь, продолжалъ:

знатныхъ придворныхъ только до иху манере носить перо на шляпе или подавать руку дамамъ... Вотъ, напримеръ, графъ де Шиври, что сейчасъ былъ съ вами, когда кланяется съ улыбкой, то такъ, кажется, и говоритъ: ну, сударыня, нравится-ли вамъ это, или нетъ, а такъ нужно! Это - настоящiй вельможа и я по истине горжусь темъ, что состою у него на службе.

Сказавъ это, Пемпренель преважно завернулся въ плащъ и пошелъ дальше.

- Э! да въ этомъ маломъ есть-таки толкъ! проворчалъ Бриктайль сквозь зубы.

Когда былъ назначенъ день отъезда, капитанъ побежалъ въ трактиръ Венчаннаго Быка. картъ.

- Вставай! крикнулъ онъ, входя; походъ на завтра, а выступаемъ сегодня ночью. Вотъ вамъ на ужинъ сегодня.

И онъ гордо бросилъ на залитую виномъ скатерть два или три испанскихъ дублона.

Въ ответъ раздалось ура и все встали.

- Вотъ это такъ честно сказано! крикнулъ Пемпренель: деньги цветомъ солнечныя, а вино - рубиновое - съ этимъ можно заполонить себе все сердца!...

доставитъ къ кавалеру, который ее обожаетъ.

- Значитъ, похищенiе? спросилъ Пемпренель. Какъ это трогательно!

- Да, что-то въ этомъ роде. Можетъ статься, будутъ тамъ слуги съ задорнымъ нравомъ, которые захотятъ вмешаться въ такое дело, что до нихъ вовсе не касается.

Великанъ, которому капитанъ сдавилъ такъ сильно кулакъ при первомъ знакомстве, бросилъ объ стену оловянный стаканъ и совсемъ сплющилъ его.

- Я не видалъ еще глотки, которая бы не замолкла когда въ нее всадятъ вершка три железа, сказалъ онъ.

- Ну, оне ведь вечно стонутъ.... Мы будемъ глухи и немы, отвечалъ Пемпренель.

- Но никто также не коснется ея и рукой!

- Мы будемъ однорукiе.

- А чтобъ никто не жалелъ, что пошелъ со мной, то если кто no неловкости лишится жизни въ свалке, его часть изъ приза пойдетъ товарищамъ, а эти могутъ ее пропить или проиграть, какъ сами захотятъ.

Горожане, которые выходили, покачиваясь, изъ пивоваренъ и изъ кабаковъ добраго города Зальцбурга, могли видеть середи ночи - пока дозоръ его преосвященства епископа блуждалъ по темнымъ улицамъ - отрядъ всадниковъ, ехавшихъ къ предместью правильнымъ строемъ вследъ за командиромъ огромнаго роста, который сиделъ прямо и крепко въ седле, важно подбоченясь рукой. Гордая осанка его пугала пьяницъ, которые прятались подъ навесъ лавочекъ, и ночныхъ воровъ, которые убегали сломя голову.

А запоздавшiе честные люди думали, что это едетъ капитанъ со своимъ эскадрономъ, котораго государь ихъ епископъ посылаетъ на помощь къ императору Леопольду, вздыхали о грозящихъ Германiи бедствiяхъ, поспешали домой и набожно крестились, вспоминая о туркахъ.

Выехавъ за городъ, капитанъ д'Арпальеръ смело пришпорилъ своего коня и направился въ горы, лежащiя на дороге, по которой должна была проезжать графиня де Монлюсонъ. Въ этихъ горахъ онъ зналъ отличное тесное ущелье, будто нарочно созданное для засады.