Отзыв о стихотворениях В. Р. Спенсера

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Отзыв о стихотворениях В. Р. Спенсера (старая орфография)

Перевод на рус. яз. Евг. Аничкова

Байрон. Библиотека великих писателей под ред. С. А. Венгерова. Т. III, 1905.

Мы уже не раз знакомили наших читателей с автором этого отлично изданного томика. Это один из тех поэтов, на долю которых никогда не выпадало подвергнуться суровой критике. "Толпа легко пишущих джентльмэнов, ведь издавна (как и всякая другая толпа) так счастлива, что настоящие писатели, отнюдь не обладающие этим счастьем - писать легко и мило, никогда не угрожают ей своим соперничеством. Отсюда тот равнодушный взгляд, с каким настоящий автор смотрит на красный кожанный переплет книжек мнимого "литератора"; я говорю - на переплет, потому что в самую книгу он уже никогда не заглянет или во всяком случае не дальше заглавного листа. Томик г. Спенсера мы можем посмотреть однако целиком и сообразно с этим огорчить его или обрадовать, смотря по той доле добродушия, какою он обладает. Содержание этого томика составляют главным образом "Vers de société". Их назначение - прельстить большой круг светских знакомых и понравиться кое-кому и из обыкновенных покупателей. Эти последние могут оказаться настолько невежами, чтобы в настоящия времена всеобщого обеднения потребовать от писателя что-нибудь более значительное, чем "Строки к молодым поэтам и поэтессам", "Эпитафия над годами", стихи "К моей грамматической племяннице", "Послание сестры Долли из Каскадии к сестре Танни из Снодонии" и проч. Но без сомнения очень много лиц "и в городе и в деревне", обладающих всякими достоинствами, остроумных и почтенных, к которым и обращается автор, останутся в высшей степени довольны и собою и поэтом, выставившим их в хорошеньком томике, совершенно так же, как была бы довольна и "бабочка в конце зимы", если бы только ей удалось пережить суровую непогоду. Мы не уверены только в том, будет ли рад звонарь тому, что г. Спенсер завладел его "Рождественским рассказом"; рассказ этот до того звонарский, что мы предложили бы звонарю немедленно вступиться за свои права, тем более, что никто против этого ничего иметь не будет. Кроме всех этих и других подобных им произведений, несколько поэм в этой книге однако превосходны. Некоторые из них уже появлялись в печати, другия обнародованы теперь впервые. С поэмой "Леонора", открывающей томик, в свое время мы уже ознакомили наших читателей, но, может быть, нам будет позволено принести теперь новый отрывок. Содержание поэмы, вероятно, знакомо нашим читателям. Мы предпочитаем поэтому одно из центральных мест:

Этот пример "потрясающого" ясно показывает достоинство поэмы; но мы не думаем, что внесенные г. Спенсером в. варианте Леоноры изменения настолько удачны, насколько этого можно было бы ожидать от него, как от поэта с большим вкусом. .Обновленная дружба" едва-ли более выразительно, чем "съежившаяся", как стояло раньше; фраза: "десять тысяч состоящих в отпуску героев" бросает новый свет на героический характер. Героям весьма подходит пользоваться отпусками, раз и школьникам полагаются праздники, а адвокатам даже весьма долгия вакации: но еще вопрос, найдут ли господа с ученым, юридическим или героическим призванием для себя лестным, если им придадут какой-либо эпитет, происходящий из временной остановки в них этого благородного призвания. Мы бы, признаемся, с некоторой нерешительностью назвали бы например какого нибудь вновь прибывшого из одного из батальонов Португалии юношу "героем в отпуску"; он пожалуй мог бы заметить нам, что "отпуск", которым он пользуется, отнюдь не касается его геройства. Прежний эпитет: "утомленный битвами" был несомненно удачнее как по отношению к героизму, так и по отношению к поэзии, и, если мы не ошибаемся, еще очень недавно его заменял другой эпитет, дающий представление об "otium cum dignitate" солдата без нарушения как непринужденности, так и достоинства стиха. Почему "horse and horsemen pant for breath" заменено выражением "heave for breath?" Разве для новой аллитерации, прибавленной к первым двум дразнящим придыханиям? "Heaving" подходит скорее к вздохам и восклицаниям, тогда как "panting" составляет удел успешных любовников и горячих лошадей; отчего бы поэтому всадникам и лошадям г-на Спенсера не продолжать по прежнему пыхтеть (pant)?

Следующая поэма и по расположению, и по достоинству, это "Годы несчастья"; достоинства её мы уже отметили в 45-ом томе нашей новой серии. Нам очень грустно, что мы должны заметить несвоевременность теперь этих слов по отношению к г-ну Вэджвуду: "недавний путешественник"; что англичанин, путешествующий из Калэ в Испагань, может ежедневно обедать на посуде Вэджвуда", - это теперь уже неверно. Недавно к его счастью или несчастью один наш путешественник прошел, миновав Кали, через земли Пайнима неподалеку от Испагани, но нигде ни во дворце наши, ни в каравансарае чужеземца, ни в крестьянской избушке ему не случалось есть пилав так нарядно сервированный, Такова в этом и во многих других отношениях перемена в положении как Европы, так и всего материка, со времени написания нашим автором этих слов: "недавний путешественник". По свидетельству другого недавняго путешественника мы должны засвидетельствовать, что посуда вся поломана после того, как первый , недавний" побывал в тех местах. Оттого нам хотелось бы настоятельно попросить г-на Вэджвуда послать новые транспорты на все перекрестки и горные тропы до самого Багдада, для удобства еще более "недавних путешественников".

Мы не остановимся на "хоре из Еврипида", потому что вместе со всеми прочими ученическими произведениями нашего автора и это могло-бы спокойно уснуть в его портфеле, и перейдем к "Визионеру". На него мы с радостью указываем как на блестящий образец более легкой поэтической манеры:

Мы не можем удержаться, чтобы не принести еще и эти великолепные стансы:

Гораздо большая часть тома занята однако стихотворениями, едва ли могущими доставить удовольствие большой публике; некоторые из них красивы; остальные словно опрысканы "сластями" и "розами", "птичками" и "бриллиантами" и другими подобными дешевыми поэтическими украшениями, которыми так легко овладеть без ущерба для мысли и для размера. Большое счастье для автора, что эти bijoux своего таланта он подносит лицам высокопоставленным: "фрейлине Луизы ланд-графини Гессен-Дармштадтской", лэди Блэнк, лади Астериск и кроме того - and - и другие анонимы, как раз подходящие к тому, чтобы насладиться этими блестками, цветами и модными безделушками. Мы утешим читателя тремя строфами самых умеренно сверкающих подобных он:

Addressed to Lady Susan Fincastle, now Countess of Dunmore.

Мы должны предположить, что "готовящаяся к сентябрю", это - дама, "нежное имя" которой, повидимому, собирается "свернуть шею" воображению, и действительно, если стрелять куропаток составляет одно из приложений талантов лэди Сюзанны, - и Воображение и Чувство, конечно, рискуют жизнью. Эти строфы облекает собою дымка той иронии, которая так часто удавалась г-ну Спенсеру. Все песни к "высокопоставленным особам" написаны по самому отличному образцу "песен высокопоставленных особ", если только их стансы не сфабрикованы понапрасну. Такое подражание простирается даже до воспевания неодушевленных предметов:

Если манерничание до сих пор принимается за изысканность, г. Спенсер вместе с Амброзом Филлипсом должны быть "предпочтены за их остроумие".

Тут и "слезы ангелов", и "дуновение", и "улыбки", и "Зефиры Эдема", "вздохи возлюбленных серафимов", и "лиры дремлющих херувимов", и все это пляшет и скачет под звуки арфы! Странно, что Томсон в своих стихах об Эоловой лире (в его "Замке Безпечности") никогда и не мечтал обо всем этом, предоставив эти прикрасы последнему из Крусканти!

Одно из лучших произведений этого тома - "Послание к Т. Муру, эсквайру ", хотя и оно испорчено разными "друзьями, вскормленными серой", или "суровейшими зимами ада" (холодно от этого, должно быть, стало бедному Муру!) и прочими нелепостями этого же рода. Тут выражено очень красивое чувство поэтической дружбы. Вот последния десять строк:

Мы подошли теперь к французским и итальянским стихам г-на Спенсера; первые из них написаны иногда на новом французском языке, а иногда на старофранцузском, а отсюда на таком говоре, который ни стар, ни млад. Мы предлагаем примеры и того и другого:

énie?

англичанин в этом отношении, несомненно уступает г-ну Матиасу. У г-на Спенсера заметно еще, что свое английское стихосложение он не оберег от некоторого влияния итальянских concetti; оттого мы горячо приветствовали бы его попытки писать на иностранных языках, если бы это не повело его к порче родной речи. Мы тем не менее далеки от желания совсем запретить эти экскурсии в область других языков; оне только, право, напоминают о том вдохновенном французе, который украсил свой кусок земли такой надписью в честь Шенстона и замка Лизо:

Эти строки почтенный хозяин выставил на-показ для всех английских путешественников, чтобы почтить сходство своего наследственного замка с Лизо и поразительное совпадение стихосложения Шенстона с его собственным. Мы вовсе не хотим намекнуть на то, что французское стихотворение г-на Спенсера ("С'у gist un povre menestrel", с урной на верху, украшенной буквами: W. R. S.) составляет именно возвращение к манере приведенного мною четверостишия; но мы хотели сделать его пугалом для всех английских молодых людей, стремящихся на французский Парнасс. Немногие из них успеют на нем лучше, чем этот англотрубадур на нашем.

Теперь мы распрощаемся с г-ном Спенсером; мы не были слепы ни к его достоинствам, ни к его недостаткам. Как поэт, он должен занять место несравненно ниже Мура и немного выше лорда Странгфорда; а если его томик найдет себе даже половину покупателей и того и другого, ему не будет никаких оснований жаловаться ни на нашу оценку, ни на его собственный успех.