Автор: | Байрон Д. Г., год: 1823 |
Категория: | Поэма |
Входит в сборник: | Стихотворения Байрона в переводе В. И. Иванова |
Связанные авторы: | Иванов В. И. (Переводчик текста) |
Джордж Гордон Байрон
Остров, или Христиан и его товарищи
Перевод Вяч. Иванова
Собрание сочинений в четырех томах. Том 3. М., Правда, 1981 г.
Нижеследующий рассказ основан отчасти на |
"Повествовании о мятеже и захвате корабля |
"Баунти" в южных морях в 1789 году" лейтенанта |
Блэя, отчасти на "Сообщениях Маринера об |
островах Тонга". |
Генуя, 1823
ПЕСНЬ ПЕРВАЯ
I
Сменилась стража. Рея нивой влажной, |
Корабль взрезал свой путь браздой протяжной |
И рассыпал, как величавый плуг, |
Дробимых волн предутренний жемчуг. |
Пред ним - весь мир безбрежья и свободы; |
Там, позади, - полуденные воды |
С их пленом островным... И сумрак, тая |
Редел. Над зыбью смутной, рассветая, |
Зарю встречая резвою игрой. |
А звезды робкие лучей бежали; |
В лазурной мгле ресницы их дрожали. |
И груди белые день обличал |
Раздутых парусов. И ветр крепчал. |
И море багрецом отсветным рдело... |
Не встанет солнце - как свершится дело! |
II
Доверясь страже зоркой, капитан |
В каюте спал, виденьем обаян |
Земли, родимой, где венец найдут |
Отважный подвиг и суровый труд. |
Он память славную вписал в скрижали |
Тех, что на полюс бурный путь держали. |
Утихли бури; день грядущий ясен; |
Покой искуплен; отдых безопасен... |
А палуба под яростной стопой |
Над ним трещит. Руль буйною толпой |
Захвачен. Юные горят сердца - |
И лета алчут, лета без конца, |
Бездомных не манит родной очаг. |
В скитаньях одичалым, им милей |
Вертепы дикарей, чем стон морей. |
Зовет их рай избыточных плодов, |
Леса, где не найдет чужих следов |
Охотник вольный, - тучные поля, |
И злак густой, и без межей земля. |
В нас голод древний все не укрощен - |
Свой произвол один вменять в закон! |
Им снятся залежи, чей блещет клад |
Не в недрах, - въявь очам: в садах услад. |
Там - Воля: ей в пещере каждой - храм. |
Там - сад мирской, доступный всем стопам! |
Природа там лелеет у грудей |
Род дико-резвый радостных детей. |
Плод, раковина - все богатство там. |
Их утлый челн довлеет их путям. |
Их игры - травля да прибой зыбей; |
Их зрелище - лик белый их гостей... |
За грезу явь жестокая отметила. |
III
Встань, храбрый Блэй! Враг у дверей! |
Воспрянь!.. |
Но - поздно! Смута преступила грань! |
Стоит у ложа наглый бунтовщик; |
К твоей груди приставлен острый штык, - |
И связан ты! Мятеж провозглашен. |
Кто уст твоих дрожал, тем ты лишен |
Свободы рук... Наверх влекут! И власть |
Твоя бессильна! Им послушна снасть, |
Им руль покорен... Злоба, что бодрит |
Отчаянье преступника, горит |
В смущенных взорах, что в тебя вперясь, - |
Упорствуя, трепещут, - и ярясь... |
Мы совесть подчиним ей чуждой власти, |
Лишь яростью упившись - хмелем страсти. |
IV
Вотще пред ликом смерти ты не смолк! |
Ты верных звал: смеялся буйный полк... |
И выступить не смел, кто помнил долг... |
"Из-за чего крамола?.." Твой вопрос |
Рев заглушил проклятий и угроз. |
Перед тобой сверкает сталь клинка; |
Примкнуто к горлу острие штыка; |
И грудь твоя - мишень мушкетных дул. |
Ни разу вид убийства не вдохнул |
В жестоких трепета... Но ты дерзнул |
На вызов, и вскричал: "Пали!.." Восторг- |
Из душ безжалостных тот клик исторг. |
Все своевольем втоптано во прах: |
Но пред вождем недавний ожил страх, |
Тебя убить - нет гнева, ни отваги... |
"Отдать его на прихоть шаткой влаги!.." |
V
"Спустите шлюпку!" - закричал глава. |
Кто скажет Бунту "Нет!" - когда права |
Сметет самоуправство безначалии? |
День пьяный брезжит вольных Сатурналий! |
Спускает спешно злоба малый челн. |
Его доска - твой щит от брани волн. |
Скупы запасы: знать на краткий срок |
Воды и хлеба враз - на мало дней |
В бореньи жалком умереть поздней. |
Канатов и холстов снаряд полезный, |
Сокровище паломников над бездной, |
Уступлен все ж пловцам, по их мольбе, - |
Оплот надежд в неравной их борьбе. |
И, полюса раб чуткий, в добрый час, |
Дух кормщика вожатый, дан - компас. |
VI
Чтоб ужас первый дела заглушить, |
Вождь самозваный - кубок осушить |
Товарищей зовет: и спех им - пить, |
Спех - во хмелю сознанье утопить! |
"Героям - водка!" - Бэрк вскричал однажды; |
Путь влажный к славе вам, страдальцы жажды |
Эпической!.. И так же общий толк |
Решил: в гульбе рассудка спор умолк. |
Звучит "На Отаити!" дружный крик... |
Как странно сладок буйственный язык! |
Прекрасный остров, изобильный мир, |
Детей Природы кротость, нрав приятный, |
Дары любви, избыток благодатный, - |
Так вот что снится морякам суровым, |
Всю жизнь гонимым каждым ветром новым, - |
Присвоившим злодейскою рукой |
То, в чем благим отказано, - покой! |
Так создан человек; дорогой разной |
Мы к цели все спешим однообразной. |
Богатства, рода, племени различье, |
Удача, нрав и бренное обличье - |
Все глину мягкую в нас мнет властней, |
Чем страшный зов за гранью наших дней. |
Но шепот тайный будит все ж сердца |
И в кликах слав, и в кладовой скупца: |
Жизнь - пеструю развертывает повесть, |
А в нас не молкнет голос бога - Совесть. |
VII
Челн хилый (скорбный вид!) пловцами полн, |
И не вместит всех верных грузный челн. |
Невольникам не своего решенья, |
На опостылом плавать корабле! |
Ладья родная сгинет в бурной мгле! |
Заранее злорадный мерит взор |
Пигмея-паруса с ветрами спор. |
И хрупкий ботик, правящий средь волн - |
Моряк природный - раковинку-челн, |
Друг мореходцев, океана фея, - |
Плывет надежней, и плывет вольнее. |
Взметется ль шквал на молнийных крылах, |
Он в глубь нырнет и спрячется в валах. |
И что пред ним победные армады, |
Чьи вихрь, вскрутясь, размечет вдруг громады? |
VIII
Все справлено; корабль на зов морей |
Готов лететь по знаку главарей. |
Страж Блэя, раб их воли беспощадной, |
Являет трепет жалости досадной, |
Умильным взглядом взгляд героя ловит, |
Своим - немой печалью прекословит, |
Он сочный плод подносит робким даром |
Едва замечен - услан прочь матрос... |
Нет милости! Свирепый гнев возрос! |
Мятежник юный выступил (вождем |
Обласкан был он) и "Чего мы ждем?" - |
Вскричал; чрез борт пловцам кричал, кичась |
"Вам промедленье - смерть! Отплыть сейчас!.." |
И что ж? Став зверем в диком произволе, |
Вдруг вспомнил он все, чем он жил дотоле, - |
Чей он палач, пред ним - чей благодетель... |
Единый был средь всех тому свидетель. |
С укором грозным молвил Блэй: "Так вот |
Вся мзда твоя любви моей, забот? |
Надежда имя честное оставить |
И вящей славой Англию прославить?.." |
И дрогнул тот, и головой поник... |
"Так! Проклят я!" - шептал его язык. |
Он Блэя к борту молча увлекает, - |
И молча в лодку тесную толкает, - |
Глядит, не в силах слов произнести... |
"Прости!" |
IX
Тропическое солнце над волнами; |
Резвится ветерок, повитый снами: |
Он - что в струне Эоловой - к волне, |
Струясь, прильнет - и никнет в тишине. |
Веслом упорным роет челн опальный |
К утесам, еле видным, путь печальный, |
Что в море тучей стелют свой хребет... |
Судну с ладьей отныне встречи нет!.. |
Не мне поведать горестные были |
Тех, что страду путей едва избыли, |
В опасности и страхе день и ночь, |
Все духом утвердившись превозмочь, |
Хоть плотью так иссохли, голодая, |
Что сына б не узнала мать родная, - |
Как выкрал пропитанье рок у них - |
И лютый голод, истощась, стал тих; |
Как поглотить пучина их грозила, |
То вдруг спасала, и ладья скользила, |
Полуразбитая, стремленьем вод, |
Как их гортань и внутренность горела, |
И туча каждая, что в небе зрела, |
Надеждой зрела им, - и до костей |
Мочил их, благодарных, штурм ночей, - |
И капли, выжатые из холста, |
Как жизнь - впивали жаждущих уста; |
Как беглецы от лютых дикарей |
Бросались вновь в прибежище морей; |
Как призраками встали из пучины - |
Неслыханные рассказать кручины, |
Мрачней всего, чем были о пловцах, |
Плач пробуждают жен, и дрожь в сердцах. |
X
Так участь тех свершалась. Миру весть |
Об них дошла, и за страдальцев месть |
Восстала. Мщенья требуют уставы; |
Поруганы преданий флотских славы... |
За буйным мы последуем полком! |
Еще им страх возмездья незнаком. |
Они плывут над водною могилой, - |
И в жизни вольной воскресить хоть раз |
Недавней неги быстротечный час. |
Там беззапретная их ждет свобода, |
Земли богиня - женщина, природа! |
Там нив мирских не откупать трудом, |
Где зреет хлеб на дереве - плодом. |
Там тяжб никто за поле не вчиняет. |
Век золотой, - что золота не знает, - |
Царит меж дикарей - или царил, |
Доколь Европы меч не умирил |
Невинной вольности простых уставов |
И не привил заразы наших нравов... |
Прочь, эта мысль! Еще они верны |
Природе: с ней чисты, и с ней грешны... |
"Ура! На Отаити!" - общий зов; |
Ему послушен трепет парусов. |
Ветр потянул - живые встрепенулись, |
Дыханьем бурным выпукло надулись. |
Корабль бежит, и мимо ток течет, |
Так волн Эвксинских девственный простор |
Взрывал Арго - и все же влекся взор |
Пловцов в ту даль, где скрылось их родное... |
Ах, эти - прочь летят, как ворон Ноя; |
Но за любовью взмыл и черный грай: |
Гнездом голубки красен юный рай! |
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
I
Приятны Тубонайские напевы. |
За риф коралла сходит солнце. Девы |
Заводят хоры легких вечерниц: |
- "Уйдем под сень, где сладкий щокот птиц! |
Чу, горлица воркует из дубровы! |
То не богов ли из Болотру зовы?.. |
Нарвем цветов с прославленных могил: |
Они пышней, где воин опочил. |
И сядем в сумерках: сквозь ветви туй |
Лиются тихо чары лунных струй... |
Живых ветвей таинственные шумы - |
Печальные взлелеют нежно думы. |
Дробимые о гордые скалы! |
Отпрянувши, столбами пены белой |
Они взлетают в воздух потемнелый. |
Прекрасный бой! Счастливая судьба - |
Глядеть в тиши, как их стремит борьба!.. |
И море любит заводей разливы, |
Где месяц гладит космы влажной гривы". |
II
"Цветов нарвем на гробовых порогах |
И пир зачнем, как духи в их чертогах! |
Потом - утонем в резвости прибоя! |
Потом - от игр стихийных грудь покоя, |
Возляжем, блеща влажными телами, |
На мягкий мох, умащены маслами; |
Венки свивая из цветов могильных, |
Венчался загробным даром сильных!.. |
Ночь пала... Вызывает Муа нас! |
Бой колотушек звучен в тихий час! |
Уж факелы чертят багряный круг; |
Уж ярость пляски топчет светлый луг. |
Как пировала наша сторона, |
Пред тем что Фиджи в раковину зов |
Военный протрубил - и из челнов |
Встал враг!.. С тех пор он цвет наш юный косит; |
Глухая нива плевелы приносит; |
Отвыкли мы знать в жизни только радость |
Любовных ласк да лунной ласки сладость... |
Пусть!.. Палицу нас враг учил взвивать |
И в чистом поле стрелы рассевать. |
Своих посевов жатву он пожнет! |
Нам пир - всю ночь; война - чуть день блеснет!.. |
Кружися, пляска! Лейся в кубки, кава! |
Кому заутра смерть, заутра - слава! |
В наряде летнем в путь мы выйдем смело, |
Оденем чресла тканью таппы белой; |
Увьем чела живой весной веселий, |
А шеи - радугами ожерелий... |
Как перси, посмуглев под их пыланьем, |
Вздымаются воинственным желаньем!" |
III
"И пляска кончилась. Но не летите, |
Подруги, прочь - и радости продлите! |
На бой заутра Муа кличет нас: |
Вы нам отдайте полный этот час! |
Долин Лику младые чаровницы, |
Рассыпьте нам цветов своих кошницы! |
Ваш лик прекрасен! Ваших уст дыханье |
Нас опьяняет, как благоуханье, |
Что с луговых нагорий Маталоко |
Над морем стелет теплый ветр далеко!.. |
И нас Лику чарует и зовет... |
Но тише, сердце! Нам, с зарей, - в поход!.." |
IV
Звучала так гармония веков, |
Пока злой ветер белых чужаков |
К тем диким не примчал. И одиноки - |
Они творили зло: душе пороки |
Прирождены. Вдвойне порочны мы |
Грехами просвещения и тьмы; |
И сочетает наше лицедейство - |
Лик Авеля и Каина злодейство... |
И Новый - стар... Но все ж на свете нет |
Двоих таких, как два Свободы сына, |
Колумбией взращенных исполина. |
Там Чимборасо водит окрест взор: |
Рабовладенья всюду смыт позор. |
V
Так пелись славы стародавних дней |
И длили память доблестных теней, |
И подвигов заветные преданья |
В их вещие слагались чарованья. |
Неверью вымысл - песенная быль; |
Но оживает урн могильных пыль |
Тобой, Гармония!.. Игрою струнной |
Блеск отчих дел затмить - приходит юный |
К певцу-Кентавру ученик-Ахилл. |
Ах! Каждый гимн, что отрок выводил, |
С прибоем слитый иль ручьем журчливым, |
Иль в долах эхом множимый пугливым, - |
Вечней в сердцах отзывчивых звенит, |
Чем все, что столпный рассказал гранит. |
В иероглифах темных письмена. |
Докучен длинной летописи лепет. |
Песнь - почка чувства: песнь - сердечный |
трепет!.. |
Просты те песни были: песнь - простым!.. |
Но вверясь их внушениям святым, |
В челнах отважных выплыли норманны... |
Оне - всех стран, - коль враг не внес в те страны |
Гражданственности яд. И что поэм |
Искусных блеск, когда он сердцу нем? |
VI
Тонула нега песен простодушных |
В роскошной тишине глубин воздушных. |
Уж умиряло солнце, диск клоня, |
Пир пламенный тропического дня; |
И мир покоился, благоухая... |
Чу, тронул ветер, пальмы колыхая, |
Крылом беззвучным сонную волну, - |
И в жаждущей пещеры глубину |
Она плеснула... Там, близ милой девы, |
Сидел влюбленный юноша; и страсть |
Горела в них, - тот яд, чья губит власть |
Неискушенные сердца верней |
И раздувает из живых огней |
Костер, где им, как мученикам, радость |
Пылать, и смерть - последней неги сладость... |
И их экстазы - смерть! Всех жизни чар |
Божественней сей неземной пожар; |
И все надежд потусторонних сны |
Любви пыланьем вечным внушены. |
VII
Уж расцвела, меж дикими цветами, |
Дикарка женщиной, хотя летами |
Была дитя, по наших стран счисленью, |
Где рано зреть дано - лишь преступленью. |
Дитя земли младенческой, мила |
Красой невинно-знойной и смугла, |
Как ночь в звездах или вертеп заветный, |
Мерцающий рудою самоцветной. |
Ее глаза - язык. Она повита |
Перл моря, - к чьим ногам несет волна |
Эротов рой. Как приближенье сна, |
Что разымает негой, - сладострастна. |
Но вся - движенье. Брызнуть своевластно |
Кровь солнечная хочет из ланит |
И в шее, темной, как орех, сквозит: |
Так рдеют в сумерках зыбей кораллы |
И манят водолаза тенью алой. |
Дитя морей полуденных, волна |
Гульливая сама, - она сильна |
Ладью чужую радостей живых |
Беспечно мчать до граней роковых. |
Еще иного счастья не знавала |
Она, чем то, что милому давала. |
В ней страха нет; доверчива мечта. |
Надежды пробный камень, что цвета |
Стирает, - опыт юности неведом; |
Жизнь не прошла по ней тяжелым следом. |
И смех ее, и слезы мимолетны; |
Но вновь покой глубин встает со дна, |
И родники питают лоно сна, |
Пока землетрясенье не нарушит |
Дремы Наяд, и в недрах не иссушит |
Живых ключей, и в черный ил болот |
Не втопчет зеркала прекрасных вод... |
Ее ль то жребий? Рок один, от века, |
Меняет лик стихий и человека. |
И нас - быстрей! Мы гибнем, как миры, - |
Твоей, о дух, игралища игры! |
VIII
Он - севера голубоглазый сын, |
Земли, пловцам известной средь пучин - |
И все же дикой; гость светловолосый |
С Гебрид, где шумный океан утесы |
Бурунами венчал; и буре - свой: |
Дитя качал ее напевный вой. |
Глазам, на мир открывшимся впервые, |
Блеснула пена; и валы живые |
Ему семейный заменили круг, |
Пестун, товарищ мрачный, Ментор тайный, |
Он детский челн по прихоти случайной, |
Играючи, кидал. Родные саги |
Да случай темный, поприще отваги, |
Взлюбив, беспечный дух познал мятежность |
Всех чувств, - одно изъемля: безнадежность. |
В Аравии сухой родившись, он, |
Вожак лихой разбойничьих племен, |
Как Измаил бы жаждал, терпеливый, |
Сев на верблюда, челн пустынь качливый. |
Он клефтом был бы в греческих горах, |
Кациком - в Чили. В кочевых шатрах, - |
Быть может, Тамерлан степной орды. |
Но не ему державные бразды! |
Дух необузданный, восхитив власть, |
Чем утолить алканий новых страсть? |
Он должен низойти с высот, иль пасть; |
И, пресыщенный, - вновь алкать. Нерон, |
Когда б ему наследьем не был трон |
Восславлен был бы, как одноименный |
Простой воитель, - и в веках забвен |
Его позор без царственных арен. |
IX
Ты улыбаешься? Слепит сближенье |
Пугливое твое воображенье? |
Мерилом Рима и всесветных дел |
Как измерять безвестный сей удел? |
Что ж? Смейся, если хочешь, без помех: |
Поистине, милей печали смех. |
Таким он стать бы мог. К мечте высокой |
Взвивался дерзко замысл огнеокий. |
Героя дух, тирана произвол |
И много слав взрастить, и много зол |
Могли б. Властней, чем люди помышляют, |
Созвездья нас возносят, умаляют. |
"Все это - сны. Кто ж был он, наконец?" |
Кудрявый Торквиль, бунтовщик, беглец; |
Свободен он, как пена вод морских; |
И Тубонайской девы он жених. |
X
С ним - солнцецвет островитянок, Ньюга, |
Из рода рыцарей, - хоть без герба |
(Геральдик, смейся!). Древние гроба |
Гласят завет свободы и победы: |
В них гордо спят ее нагие деды. |
Близ волн - гряда зеленая могил... |
А насыпи твоей нигде, Ахилл, |
Я не сыскал!.. Когда, подъемля громы, |
Являлись гости, диким незнакомы, |
В ладьях, перепоясанных грозой, |
Где мачт растет, как пальмы стройных, строй |
(Их корни, мнится, в море; но содвинут |
Ладьи свой лес и крыльев мощь раскинут, |
Как облако - широких, - и вода |
Плавучие уносит города): |
Тогда она кидалася в метель |
Валов (в снегах так прядает газель), |
Взгребая кипень, в пляшущем челне, |
И Нереидой на седом гребне, |
Ступая тяжко на крутые гряды. |
Но брошен якорь, - и корабль, как лев, |
На солнце лег, дремы не одолев; |
А вкруг челны снуют: так рой пчелиный |
В полдневный зной жужжит у гривы львиной. |
XI
Причалил белый! Сколько в слове этом! |
И Старому простерта Новым Светом |
С доверьем детским черная рука. |
Дивятся оба; и недалека |
Приязнь. Радушны бронзовые братья, |
И знойный жаркий взор сулит объятья. |
Вглядясь, взлюбили странники морей |
Архипелага темных дочерей. |
Не видевшим снегов в своих пределах |
Белей примнился лик пришельцев белых... |
Бег взапуски, охота и скитанье; |
Где хижина - там кров и пропитанье; |
Сеть, в теплую закинутая влагу; |
В челне порханье по архипелагу, |
Покой от игр под сказку грез безбурных - |
И пальма (ей же нет Дриады равной; |
В ней дремлет Вакх, младенец своенравный; |
Гнездо орла не выше, чем шатер, |
Что над своей бродильней бог простер); |
Хмель кавы, что пьянее сока лоз; |
Плод, чаша, молоко за раз-кокос; |
И дерево-кормилец, чьи плоды - |
Без пахот нива, жатва без страды, - |
Воздушный пекарь дарового хлеба, |
Его пекущий в жаркой печи неба |
(Далече голод от него кочует: |
Он самобраным яством не торгует), - |
Весь тот избыток божьих благостынь, |
Те радости общественных пустынь |
Смягчили нрав согретых добротой |
Одной семьи счастливой и простой: |
Очеловечил темнокожий белых, |
В гражданственном устройстве озверелых. |
XII
Из них не худшая была чета - |
Мои островитяне: Торквиль, Ньюга. |
Они вдали родились друг от друга, |
Но оба под одной звездой пучин; |
Им лик земли от ранних лет - один. |
А детства сон что б нам ни затемняло, - |
Все ищет взор, что детский взор пленяло. |
Чей первый взор тонул в лазури гор, |
Всю жизнь тот любит горных далей флёр, |
В горах чужих - знакомых ищет линий. |
Горит обнять, как друга, призрак синий. |
Я много лет в плену чужбин сгубил; |
Обожил Альпы, Аппенин любил; |
Парнасу поклонился; над пучиной |
Зрел Иду Зевса и Олимп вершинный. |
Не все их чары были только сказка |
Слав древних, да лучей и линий ласка. |
В душе был жив младенца первый жар: |
Глядел на Трою с Идой Лохнагар; |
Шотландию - источник Касталийский. |
Гомер, тень мировая! Феб, - прости |
Фантазии блуждающей пути! |
Меня учил, ребенка, Север бледный |
Предчуять и любить ваш блеск победный! |
XIII
Любовь, все претворяющая в радость, |
Все радугой венчающая младость, |
Минувшая опасность - роздых, милый |
И тем, чья грудь мятежной дышит силой, - |
И красота обоих (дух надменный, |
Лизнет, как сталь, ее перун мгновенный) - |
Совместной властью необорных чар |
В один всепоглощающий пожар |
Их души дикие соединили. |
Уж грозовым восторгом не манили |
Питомца сеч воспоминанья боя. |
Дух непоседный не мутил покоя, |
Как нудит он орла в его гнезде, |
Далеким оком рыща, бдеть везде. |
То был сей сон, когда душе забвен |
Надменный лавр над урною могильной: |
Не вянет он, лишь кровию обильной |
Вспоет. Но там, где прах отживших тлеет, |
Не так же ль мирт усладной тенью веет? |
Когда б, близ Клеопатры, все забыл |
Любовник-Цезарь, Рим бы волен был, |
И волен мир. Что сев его побед |
Взрастил? Стыда наследье, жатву бед! |
Тиранов утвержденье, - след заржавый |
На старой цепи, были знак кровавый!.. |
Природа, слава, разум - все народы |
Зовет исполнить так завет свободы, |
Как Брут, один, посмел, - велит дерзнуть |
И самовластья обезьян стряхнуть |
С высоких сучьев! Нас пугают совы, - |
За соколов принять мы их готовы. |
Но пугала (гляди, их корчит страх!) |
Один свободы клич сметет во прах. |
XIV
Вся - женщина, вдали людского круга, |
Что мог бы новизной ее развлечь |
Иль зоркою насмешкой подстеречь |
И возмутить ее сердечный трепет, - |
Вдали толпы, где пел бы пошлый лепет |
Ей лесть, где б искушал развратный толк |
Ее блаженство, славу, сладкий долг, - |
Равно была нага душой и телом. |
Так радуга на небе потемнелом |
Стоит, меняя зыбкие цвета; |
И вся сквозит живая красота, |
Воздушней млеет, выспренней парит; |
И в небе мрак, - а весть любви горит. |
XV
В пещере, вырытой волной напевной, |
Они таились в рдяный жар полдневный. |
Летит година, и полет времен |
Не метит меди похоронный звон, |
Что бедной мерой мерит смертный век |
И над тобой смеется, человек! |
Коль настоящий миг душой всецело, |
Владычный, овладел? Металла бой |
Им заменил приливных волн прибой |
На отмели, да диск на башне неба. |
День - час один, и числить не потреба. |
Склонится ль он, - чу, не вечерний звон, - |
Над розой песни соловьиной стон! |
Диск пал: не так, как наше солнце, тлея, |
Над морем тухнет, в дреме тусклой рдея; - |
Нет, в ярости, как бы навек оно |
С сияющей землей разлучено, - |
Багряной вниз кидается главой, |
Как в бездну прядает стремглав герой... |
Встав, ищут оба в небесах лучей, |
Потом глядят друг другу в глубь очей: |
В них свет горит, а мир одела тень... |
Ужель промчался быстрокрылый день? |
XVI
И диво ль то? Плоть праведника долу, |
Но дух восхищен к вышнему престолу; |
Он упредил коснеющее бремя. |
Иль немощней любовь? Она - дорога |
Эфирной славы в ту ж обитель бога. |
Ей все заветное в том мире - сродно. |
Впервые в нас Я новое свободно. |
В его пыланьях счастье нам дано. |
Возжегший пламя - пламя с ним одно. |
Брамины, - двое, на костер священный |
Восшед, сидят с улыбкою блаженной |
В пожаре погребальном... Иногда |
Времен мимотекущих череда |
Душе забвенна в общности природы: |
Все - дух один, - долины, горы, воды! |
Мертв лес? Безжизнен хор светил? Волны |
Бездушен лепет? В лоне тишины |
Бесчувственно ль бежит слеза пещеры? |
Все души мира в алчущие сферы |
Наш дух влекут, его сосуд скудельный |
Хотят разбить, - зовут нас в беспредельный |
Кто не забылся, упоен огнем |
Лазури сладкой? И кто мыслил, прежде |
Чем предал мысль корысти и надежде, |
В дни юные - о низком личном Я, - |
Любовью царь над раем бытия? |
XVII
Влюбленные встают. В приют укромный |
Сочится сумеречно день истомный. |
Кристаллами отсвечивает свод; |
Выходит в небо звездный хоровод... |
И к хижине под пальмами, во мгле, |
Послушны вечереющей земле, |
Бредут четой, счастливой и безгласной... |
О, мир любви средь тишины согласной!.. |
Глух волн бессонных одношумный ход, |
Как раковины рокот, эхо вод, |
Что, от родных сосцов отлучена, |
Малютка бездн глухих, не знает сна |
И молит детским неутомным стоном - |
Не разлучать ее с глубинным лоном. |
И реет птица в свой пещерный кров. |
Разверзшихся небес поят озера |
Святую жажду чающего взора. |
XVIII
Чу, - звук меж пальм, - не тот, что мил |
влюбленным, - |
Не ветерок в безмолвьи усыпленном... |
То не был ветра вздох вечеровой, |
Играющий на арфе мировой, |
Когда струнам гармоний первых - борам - |
По долам эхо вторит странным хором. |
То не был громкий клич тревоги бранной, |
Рушитель чар, родной, но нежеланный. |
Не филин то заплакал, одинокий, |
Невидящий отшельник лупоокий, |
Что жуткой жалобой поет в тиши |
Пустынную тоску ночной души. |
То - долгий был и резкий свист (морей |
Так свищет птица), - свист питомца рей |
И снасти смольной... Хриплый голос зова - |
"Эй, Торквиль! Где ты, брат? |
Здорово!" |
- "Кто здесь?.." И Торквиль ищет, чей привет |
Ему звучит из мрака. - "Я!" - ответ. |
XIX
И потянул во мгле благоуханной, |
Пришельца возвещая, запах странный. |
С фиалкой ты смешать его б не мог; |
Нет, с ним дружней в тавернах эль и грог! |
Был выдыхаем он короткой, хрупкой, |
Но Юг и Север продымившей трубкой. |
От Портсмута до полюса свой дым |
Она пускала в нос валам седым |
И всех стихий слепому произволу, - |
Неугасимой жертвою Эолу |
К сменявшимся вскуряясь небесам, |
Всегда, повсюду... Кто же был он сам, |
Ее владелец? - Ясно то: моряк |
Или философ... О, табак, табак! |
С востока до страны, где гаснет день, |
Равно ты услаждаешь - турка лень |
Соперник ты гаремного дивана |
И опиума. Чтит тебя Стамбул; |
Но люб тебе и Странда спертый гул |
(Хоть ты там хуже). Сладостны кальяны; |
Но и янтарь струит твои туманы |
Пленительно. К тебе идут уборы; |
Но все ж краса нагая тешит взоры |
Милей: и твой божественный угар |
Вполне изведал лишь знаток - сигар! |
XX
И обнаружил полумрак дубравный |
Обличье пришлеца. Столь своенравный |
И необычный он носил наряд, |
Что мог морской напомнить маскарад, |
Разгульный праздник, дикий и нестройный, |
Пловцов, встречающих экватор знойный, - |
Когда, под пьяный пляс и говор струн, |
На колеснице палубной Нептун |
В личине оживает скоморошной, |
И бог, забытый в пелене роскошной |
Хоть и в морях неведомых - все рад |
Потешной ревности своих потомков |
И славен вновь последним из обломков |
Священной славы... Куртка, вся в дырах, |
И трубка неугасная в зубах, - |
Стан, как фокмачта, и, как парус, валкий, |
Нетвердый шаг, - то отблеск, хоть и жалкий, |
Достоинств прежних. Голова в тряпьях, |
Наверченных чалмою второпях, |
Взамен штанов, сносившихся так рано |
(Шипы растут повсюду невозбранно), |
Циновки клок, скрепленный кое-как, - |
Она ж - и шаровары, и колпак; |
Босые ноги, облик загорелый - |
Несвойственно то, мнится, расе белой. |
Оружье - знак, что белым он сродни; |
Воюем просвещенно мы одни. |
Из-за широких плеч ружье глядело, |
Их службы флотской попригнуло дело, |
И без ножен висел булатный нож |
(К чему ножны?). Как верные супруги, |
За поясом - два пистолета. (Други, |
Насмешки нет в сравнении моем! |
Хоть пуст один, все цел заряд в другом). |
Бывалый штык (хранительной оправой |
Не баловал вояка стали ржавой) |
Его воинский дополняет вид... |
Таким чете бродяга предстоит! |
XXI
"Бэн Бантинг!" - Торквиль пришлецу вскричал: |
"Что? Как дела?.." Тот головой качал. |
-"И так, и сяк. А нового не мало. |
В виду корабль". - "Корабль? И не бывало! |
Я на море не видел ничего". |
-"Не мог ты с бухты уследить его. |
Проклятый парус я завидел с кряжа |
Издалека: моя сегодня стража. |
Был добрый ветр, - да парус не к добру"... |
- "Так якорь здесь он бросил ввечеру?" |
"Нет; но пока не стихнул ветр упорный, |
На нас он шел". - "Чей флаг?" - "Трубы |
подзорной |
Я, жаль, не взял. Но, судя по всему, |
Нам радоваться нечего ему". |
- "Гость с пушками?" - "Еще б! Поди, облаву |
На нас затеют. Чует зверь расправу". |
- "Травить нас станут? Что ж? Нам не бежать! |
Мы не привыкли пред врагом дрожать, |
На месте встретить смерть мы, брат, сумеем". |
- "Так! Все мы то, товарищ, разумеем". |
- "Что Христиан?" - "Тревогу свистнул он. |
Везде оружье чистят. Припасен |
Наряд готовый легких двух орудий... |
Тебя лишь нет!" - "Моей вам нужно груди? |
Недосчитаться будет вам нельзя |
В рядах меня. Нам всем - одна стезя... |
О если б, Ньюга, шел я одинокий |
На смертный бой, на зов судьбы жестокой! |
Удел мой делишь - ты... Но не держи! |
Что б ни было, я - твой. И будь, что будет!.." |
Тут Бэн: "Флотяга дела не забудет!" |
ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ
I
Бой смолк, и смеркли молнии в дыму, |
Что кроет, гибель окрылив, во тьму |
Гортани смерти. Серный смрад оставил |
Лицо земли и небеса бесславил; |
И не будил пальбы раскатный гром |
Лесных раздумий и долинных дрём. |
Голодных жерл отгрохотали ревы; |
Насыщены отмстительные гневы. |
Мятежники сокрушены. В плену |
Завидуют живые падших сну. |
Немногим, что попрятались в дубравы, |
Стал остров милый - островом облавы. |
Им нет пристанища. В кольце морей, |
Отступников отчизны, как зверей, |
Их травят. Не дитя бежит к родимой - |
То ищут люди дебри нелюдимой; |
Волков и львов, чем жертв двуногих ноги. |
II
Простерлася незыблемой пятой |
Скала далече в море. Вал крутой |
По ней в час бури, предводя бойцов, |
На приступ лезет, и стремглав с зубцов |
В глубь падает, где полчища бушуют, |
Под белым знаменем утес воюют. |
Но тих прибой. Томима жаждой злой, |
В крови, без сил, стеснилась под скалой |
Горсть беглых, - но с оружьем, - гордой воле |
Не изменив и в безысходной доле. |
Не вовсе мужи разучились мыслить: |
Спасительней упорствовать, чем числить |
Опасности, и что им суждено, |
Они, дерзнув, предвидели давно. |
Но в них жила надежда - не прощенья, |
Забвенья только, или небреженья, - |
Надежда, что ловец и не найдет |
Их логова в дали пустынных вод. |
Последнего с отечеством расчета. |
Их грешный рай, их изумрудный скит |
Святой их воли - боле не таит. |
Их чувства лучшие на них самих |
Обрушились; день судный дел лихих |
Настал. Гонимым и в отчизне новой, |
Им каждый шаг ко плахе путь готовый. |
Лазейки нет. Дружины островные |
Сплотились с ними за поля родные, |
Союзники, - с копьем и булавой. |
Но что доспех Геракла боевой |
Меж серных чар и волхвований громных, |
До схватки бьющих воинов огромных? |
Как веянье чумы, дохнув, их сила |
Не храбрым лишь, но храбрости могила! |
Полк белый бился храбро. Свершено, |
Что против силы слабому дано. |
Свободным пасть - вот вольности завет! |
Все ж Фермопил других в Элладе нет... |
Вновь грекам жить - или костьми полечь! |
III
Семье подобясь загнанных оленей, |
В чьих взорах жар недужный и томлений |
Тоска смертельная, но чьи рога |
Еще алеют кровию врага, - |
Их горсть укрылась под скалою мрачной. |
С высот метнулся к морю ключ прозрачный |
И прядал с круч, над глубиной вися, |
В соль горькую свой сладкий луч неся, |
По срывам дикой стреми, свежий, чистый, |
Как дух невинный, нитью серебристой |
Доверчиво лиясь в живой простор: |
Пугливая газель Альпийских гор |
Так озирает с края бездны синей |
Застылый океан волнистых линий. |
К струе воды все ринулись, все жаждут |
Унять пожар, которым груди страждут. |
Как те, что пьют в последний раз, они, |
Оружье кинув, залили огни |
Недавних ран отмыли (не любовь |
Повяжет их, а злоба - кандалами). |
И огляделись. Мало под скалами |
Стояло их. Безмолвно обменили |
Взгляд испытующий. Всем изменили |
Уста. Все немы; смутен каждый лик. |
Все умерло - и замер их язык. |
IV
Стоял поодаль, полный черных дум, |
Сжав руки на груди крестом, угрюм |
И страшен, бледноликий Христиан. |
Давно ль он был беспечен и румян, |
И кудри русые его вились? |
Теперь они, как змеи, соплелись |
Над бровью хмурой. Он, как изваянье, |
Уста сомкнув, в груди сдавив дыханье, |
Прирос к скале и, как утес прямой, |
Стоит, застыв угрозою немой; |
Ногой по мели топнет, разъярен, |
И снова в даль недвижный взор вперен... |
Челом окровавленным, мутный взор |
Окрест обводит. Рана не страшна, - |
Болезненней душа уязвлена; |
Но мертвен лик, и алая роса |
Златистые пятнает волоса. |
Не дух в нем изнемог: от истощенья |
Был обморок. Бэн Бантинг попеченья |
Больному расточал; неповоротлив - |
Прямой медведь, - как нежный брат, |
заботлив, - |
То бережно он рану промывает, |
То безмятежно трубку раздувает, - |
Трофей, что он из сотни битв спасал, |
И тысяч десяти ночей сигнал. |
Четвертый из товарищей все ходит |
Взад и вперед, покоя не находит, |
Вдруг глянет под ноги - голыш отыщет, |
Уронит, - вдруг бежит и песню свищет, - |
Смятенно смотрит в лица, - вид небрежный |
Вновь мечется... Как речь долга! Пять, шесть |
Прошло минут на отмели... Но есть |
В бессмертье протяженные мгновенья, |
Цепь вечности вмещающие звенья. |
V
Джэк Скайскрэп (был подвижен он, как ртуть, - |
Как веер - легок; и перепорхнуть |
Чрез все горазд; не мужествен, но смел; |
Дерзнуть бы он и умереть сумел, |
Но духом падал в длительном боренье)- |
"God damn!" {Черт возьми! (англ.).} - |
наш Джэк воскликнул в разъяренье: |
Два крепких слога, корень всех красот |
Британского витийства, и исход |
Из всяких затруднений! Исламиту |
"Аллах" - как встарь "Proh Juppiter" |
{О Юпитер (лат.).} квириту - |
Равно любезны... В затрудненьи Джэк, - |
Он в худшем не бывал за весь свой век, - |
И все, что мог, сказал тем восклицаньем. |
Рот оторвав на миг от чубука, |
Мыслитель Бантинг: глянул свысока - |
И округлил двумя словами фразу... |
Она не поддается пересказу. |
VI
Затихнув, как изливший гнев вулкан, |
Был величав угрюмый Христиан. |
Но тишину, как туча, облегло, |
Глухими вспышками браздя чело, |
Души неуспокоенное горе. |
Внезапно, с мрачным пламенем во взоре, |
Он огляделся, Торквиля приметил, - |
Тот слабым восклонением ответил, - |
Вскричал: "Дитя! Так жертвой стал и ты |
Безумства моего и слепоты?" |
И к юноше, забрызганному кровью, |
Ступил, взял руку слабую с любовью, |
К груди своей прижал - и отпустил, - |
Пожать не смел... Лишь Торквиль возвестил, |
Что легче ранен, чем ему примнилось, - |
Он молвил: "Так! Ждала нас волчья яма: |
Но мы не трусы, и падем без срама, |
И дорого ж мы обойдемся им! |
Пусть гибну я: как вам спастись одним? |
Уж мало нас: нам не бороться боле. |
Мне вся забота - были б вы на воле! |
Будь здесь хоть челн, хоть малая ладья - |
Вас с упованьем отпустил бы я! |
Мне смерть - венец моей желанной доли: |
Не ведать страха, не терпеть неволи"... |
VII
Не кончил он - из-за скалы понурой, |
Поникшей над волной громадой хмурой, |
В дали морской означилось пятно; |
Как чайки тень, к земле неслось оно. |
Другое вслед, - то зримо, то сокрыто, - |
Мелькнет на миг, на миг волной закрыто. |
Все ближе... Две ладьи... И взор открыл |
В них темнокожий люд... Как взмахи крыл, |
В пучине весла быстрые сверкают, |
То вдруг взлетят на завиток гряды, |
То ухнут вниз, в гремящие бразды, |
А глубь кипит и в кипень влагу мелет, |
Вверх мечет хлопьями, холстами стелет... |
И прорвались чрез мощные валы, |
Как малых птицы две из бурной мглы... |
Товарищам зыбей второй природой |
Искусство стало - биться с непогодой. |
VIII
Не Нереиду вынесла волна |
На раковине: первой из челна |
Порхнула, темной наготой сверкая |
И взором влажным милого лаская, |
Светла надеждой, - Ньюга!.. То она, |
Любимая, испытанно-верна! |
Смеясь и плача, тело к телу, Ньюга |
Прильнула к Торквилю, и держит друга, |
Как бы не веря, что не грезит сон... |
Дрожит: он ранен!.. Но легко... Спасен |
Возлюбленный!.. Смеется, плачет вновь... |
И мужествовать деве не впервые. |
Миг полон. Что угрозы роковые! |
Восторг бежит из глаз ее в слезах, |
Ей сердце сжал и замер на устах, |
Рыданьем грудь спирает и колышет: |
Рай первый чувства в каждом вздохе дышит. |
IX
Где тот суровый, кто бы не был тронут, |
Когда два сердца так в блаженстве тонут? |
Благословляет, затаив участье, |
Сам Христиан их молодое счастье; |
И с горьким сном погибших дней своих |
Слил радость умиленную - за них... |
Последний луч обманного огня |
Его надежд - угас... "Из-за меня!" - |
Проскрежетал он, отвернулся прочь, - |
Но не глядеть на тех ему не в мочь: |
Так лев на львят косится из берлоги... |
Потом застыл - без грусти, без тревоги. |
X
Но краток срок благих иль темных дум: |
Удары вражьих весел. Кто сей звук |
Угрозой смерти сделал? Все вокруг |
Их предает, - одна спасает дева! |
Она, завидев, что дружины гнева |
Плывут, грозя восполнить дело сеч |
И путь спасенья беглецам пресечь, - |
Туземцам знак дала - спешить к снастям |
И даровать убежище гостям |
В ладьях крылатых. Христиан, два друга, |
Два верных, с ним - сошли на доски. Ньюга |
Расстаться с Торквилем не хочет: челн |
Другой их примет... И по гребням волн |
Ладьи летят. И цель их окрылений - |
Цепь островков, где логова тюленей |
Да чайки водятся, - из мглы встает. |
Ладьи летят, - и враг не отстает. |
Вот-вот настиг... избегнут... гонит снова... |
Как ускользнуть от недруга лихого? |
И разлучились бедные челны, |
Смутить погоню... Мчитесь! Каждый взмах |
Весла - вам жизнь!.. За жизнь ли только страх? |
Ты, Ньюга, за любовь дрожишь! И хил |
Твой челн для этой ноши. В нем, кто мил |
Тебе, - с тобой!.. Так цель близка пути, - |
Так близок враг... Ковчег любви, лети! |
ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ
I
Как белый парус над пучиной бурной, |
Когда в ущербе дали блеск лазурный |
Меж мраком волн и мутью черной туч, - |
Надежды так последний бьется луч. |
И якорь сорван. Но чрез вихрь мятежный |
Все взору светит парус белоснежный, |
Хоть каждый вал его уносит прочь |
И сирый брег объемлют мгла и ночь. |
II
На Тубонайском взморье, острой грудью |
Утес чернеет, обречен безлюдью, |
Свой рыбакам пернатым; где тюлень |
В пещере сонную лелеет лень, |
Взыграет он и грозно влагу хлещет. |
На скрип ладьи случайной птичий крик |
Откликнется из скал, пуглив и дик; |
Там грудью голой греет мать птенцов, |
Пучины вольной хищников-ловцов. |
Где с моря доступ к тесному ущелью, |
Пески желтеют в устье плоской мелью. |
И черепаший выводок, в броне |
Влачась тяжелой, тянется к волне; |
Их зной взрастил, и влага благосклонно |
Кормящее им простирает лоно. |
Часть остальная - дикий ад трущоб, - |
Сюда прибитым бурей - брег и гроб. |
Вздохнет спасенный, что под ним земля, |
Не рухлые останки корабля... |
Гостеприимен не был кров убежный, |
Изысканный для друга девой нежной |
В годину крайнюю. Но ведом ей |
Тайник спасенья, скрытый от очей. |
III
Перешагнуть с ладьи к другим пловцам, |
Чтоб челн другой их мышцы подкрепили |
И бегство тех дружнее торопили. |
Ей прекословить хочет Христиан; |
Но знак надежный девой светлой дан: |
Она за все порукой; ускользнуть |
Из волн сумеют оба. - "Добрый путь!" |
И челн пустился, окрылен подмогой, |
Как в небе катится своей дорогой |
Звезда падучая. Его врагам |
Уж не догнать... К угрюмым берегам |
Гребет чета, - а враг не отступает. |
Но силе юноши не уступает |
Рука девичья. На ладьи длину |
Приблизились к местам, где в глубину |
Уходят глыб отвесных основанья. |
На сто челнов, не боле расстоянья, |
За ними недруг. Неприступен брег. |
Куда ж они направят свой побег? |
На деву взор, и вопрошает взором; |
"На гибель ты, любовь, меня вела? |
Гробницей нам - пустынная скала!.." |
IV
Из рук упали весла. Ньюга встала, |
На близкую погоню указала, - |
"За мной!" - сказала: "Торквиль, не робей!" - |
И ринулась, и скрылась в ночь зыбей. |
Миг промедленья - и ловцам он лов; |
В его ушах бряцанье кандалов. |
Ему кричат, и с мощию гребут, |
По имени преступника зовут. |
Рожденный водолаз, в пучину волн |
Стремглав он прянул, темной веры поли; |
Исчез из глаз - и вновь не появился. |
На зыбь глухую враг глядел, дивился, - |
На скалы, скользкие, как гладкий лед: |
Не вынырнул, не всплыл беглец из вод. |
Вспухает ровными валами хлябь, |
И лишь, кругами расплываясь, рябь |
Да пена снежная по ней плыла, |
Как белое подобье саркофага |
Над теми, чьей любви раскрылась влага |
Могилою ревнивой и немой. |
Играла зыбь с покинутой кормой, - |
И более ничто не выдавало, |
Что здесь два сердца билось, изнывало |
За миг единый. И без сих улик |
Все было б призрак, сон, что встал и сник |
Марой морской... Еще глядят окрест - |
И прочь спешат: уплыть от этих мест |
Смущенных гонит ужас суеверный... |
Он не нырнул, - как огонек неверный |
На кладбище, он сгинул: так одним |
Пригрезилось. Что светом неземным |
Он весь светился, людям не подобный, - |
Другим примнилось. Бледности загробной |
Все видели печать в его чертах... |
Но, и плывя назад, во всех кустах |
Того, чья тень, как пена вод, истлела. |
V
Но где ж он был, паломник глубины, |
С вожатой Нереидой? Спасены |
От бед земли, на дне ли темно-алом |
Они живут под сводчатым кораллом? |
В ревучие ли раковины дуют |
С богами бездн, что по валам кочуют? |
С Наядами ли Ньюга косы чешет, |
Что зыбь струит, - и лаской деву тешит |
Не ветр весны, а реянье волны? |
Иль в сон без грез они погружены? |
VI
Поглощена сомкнувшейся волной, - |
Как чадо струй, в стихии ей родной |
Она неслась. За ней он плыл умело. |
В зеленой мгле отсвечивало тело, |
Мерцал амфибии волшебной след, |
Путеводя того, кто с первых лет, |
Сын северных морей, был с влагой дружен, |
Как сверстники его, ловцы жемчужин, |
Ему привольно в смутной глубине... |
Она скользнула вниз, в глухие жерла, |
Наверх рванулась, руки распростерла - |
И вынырнула вдруг из душной бездны |
В глубокий сумрак и под свод беззвездный, |
И шелк кудрей от пены осушала, |
И смехом свод отзвучный оглашала. |
Под ними - брег; над ними свой шатер |
Не небосвод, - пространный грот простер. |
Дробит портал подводный в полдень яркий |
Луч, преломленный стрельчатою аркой, |
В струях зеленых, где, как огоньки, |
Игривых рыб мерцают плавники. |
Лик милого власами отирает |
Дикарка юная. Он озирает |
Вертеп, дивясь. Она в ладони бьет, |
К норе Тритоновой его ведет, |
В расселину скалы. Со свода в щели |
День тусклый сходит в тайну подземелий; |
Сонм серых статуй прячет в полутень, - |
Все очертанья в их приюте новом |
Полупрозрачным скрадены покровом. |
VII
В листах банана скрытый, факел смольный |
Привязан был на грудь дикарки вольной, |
Повит гнату зеленым, чтоб волной |
Подмочен не был светоч смоляной. |
Кремень, сухие ветки были тож |
В листах защитных. Торквиль дал свой нож: |
Клинок в кремень ударил, искра тлеет, |
Пещера ярким заревом светлеет. |
То был чертог великий, где природа |
Ваяла сень готического свода |
И смелых дуг сплетенья возвела. |
Землетрясений сила подняла |
Надстолпия и выперла колонны |
Из горных недр, когда с земного лона |
Не сбыл потоп и трескалась кора. |
В пожарище всемирного костра |
Тьма - древний зодчий - трапезу, притворы, |
Резной намет воздвигла. И коль ты |
Не вовсе чужд внушению мечты, - |
Твой встретит взор в святилище сих мест |
Алтарь, и трон, и балдахин, и крест. |
И в кружевных капеллах, перевиты |
Сквозною сенью, виснут сталактиты. |
VIII
И друга за руку она водила, |
И пламенником пылким наводила |
На своды день мгновенный, чтоб узнал |
Он склепы тайные пещерных зал. |
И милому с весельем показала, |
Что день за днем, заботясь, припасала |
В приют любви. Циновка для ночлега, |
Гнату - покров, елей сандала - нега |
Телам продрогшим - оказались там. |
К обеду - хлебный плод, кокос и ям. |
Был скатертью банана лист обширный, |
А блюдом панцырь черепахи жирной |
Банан, и тыква с влагой родниковой. |
Чтоб жил огонь, вот смоль сухих лучин. |
Все - здесь. Пещера - дом. Он - властелин. |
И с ним она, как призрак ночи страстной, |
Чтоб сделать ночь желанной и прекрасной... |
Случайности судьбы непостоянной |
Предвидела она, лишь гость незваный |
На взморье выплыл, - милому с тех пор |
Готовя сей хранительный затвор. |
С зарей, плодами золотыми полн, |
У черных скал ее качался челн; |
И ввечеру туда ладья скользила |
И тайные сокровища свозила... |
И торжества не может превозмочь |
Сих стран любви счастливейшая дочь! |
IX
Она признательность и удивленье |
Прочла во взоре милом, и в томленье |
Нетерпеливой страсти обвила |
Желанного, и к персям привлекла, |
Любви (любовь стара, как мирозданье; |
Но кто пришел и кто придет на свет, |
Приходит обновить ее завет): |
Как юный вождь - сменилось много лун |
С тех дней - нырнул близ этих скал в бурун, |
Гонясь за черепахой, всплыл в пещере |
И так обрел подводной тайны двери; |
Как после, брань ведя, здесь от врагов |
Скрывал он деву ближних берегов, |
Дочь недруга, спасенную для плена |
Дружиной князя; как настала смена |
Кровавых дней, - и вождь, собрав свой клан |
У скал заветных, прыгнул в океан - |
И не вернулся; как дружина мнила, |
Что (в нем злой дух, как за него молила |
Акулу синюю, как мыс вокруг |
Обрыскала, как из пучины вдруг, |
Когда рука гребцов грести устала, |
Богиня (так им страх шепнул) восстала - |
Сам витязь всплыл из мглы заповедной, |
Как явью призрак стал, и трубный зык |
И племени ликующего крик |
Чету встречал на берегу родном... |
"До гроба жили, счастливы, вдвоем... |
Не тоже ль нам грядущее скрывает?" |
Взрыв юной страсти повесть прерывает |
В пещере дикой... Здесь, певец, молчи! |
Одно скажи: в могильной сей ночи |
Любовь сильна, как в склепе Абеляра, |
Где двадцать лет почивший ждал удара |
Кирки заветной, что соединит |
С ним Элоизин прах; кирка звенит, - |
Мертвец объятья страсти размыкает... |
Над брачным ложем рокот не смолкает |
Глухих валов, - но сквозь их гул и звон |
Милей любви прерывный шепот, стон... |
X
Но где собратья их превратной доли, |
Виновники их сладостной неволи? |
От человека молят у стихии. |
Крутой ли вал от недруга спасет? |
Вал гонит вал - и недруга несет. |
Добычей ускользнувшей разъярен, |
За брошенной добычей рыщет он, |
Как коршун, упустивший верный лов. |
Гнев множит мощь. Уже простор валов |
Отрезан беглецам. Хотя б скала |
Их заслонила, бухта приняла |
В затвор глубокий! Выбирать нельзя: |
Плывут, куда простерлась их стезя. |
Причалили - ступить в последний раз |
На землю и свой смертный встретить час - |
В бою ль, на плахе ль... Отпустили диких, |
Готовых стать за братьев бледноликих: |
Сам повелел им Христиан бежать, |
Напрасной сечи жертв не умножать. |
Что меткий дрот с колчаном каленых |
Пернатых стрел - противу дул стальных? |
XI
Срывались к полосе, где челн пристал. |
Хватают ружья. Взор горит угрюмый, |
К врагу прикован пристальною думой |
О близком неизбежном, - дикий взор, |
Каким на палача глядит позор |
И безнадежность... Так стоит их трое, |
Как древле триста, - Фермопил герои, - |
Столь схожи с теми, столь различны! Цель |
Решит в веках, бесславью ли, молве ль |
Восторженной наследием послужит |
Смерть храбрецов. По этим трем не тужит |
Их родина. Про их последний час, |
Сквозь слезы улыбаясь, пересказ |
Не обновят в далекой мгле столетий |
Их племени признательные дети; |
Герой не позавидует борцам; |
Нем будет звук их имени сердцам. |
Прорезав смертный облак, пламень славы |
Не озарит пред миром бой кровавый... |
Кто их паденья первой был причиной, |
Кто, - может быть, рожден для лучших дел, - |
Поставил ставкой общий их удел, - |
И кость в последний раз игрок кидает, - |
И жребий беспощадный выпадает... |
Пусть жизнь и честь проиграны! Все горд |
Стоит и ждет он, - и, как камень, тверд, |
На коем стал, ружье нацелив... Так |
Стоит пред солнцем грозной тучи мрак. |
XII
Причалил ратный люд, свершить готовый |
Бестрепетно и слепо долг суровый. |
Так мчится ветр в осенний листопад, |
Лес оголит - и не глядит назад. |
И все ж, быть мажет, легче было б им |
Мстить чужакам, - не родичам своим: |
Пусть дерзкие Британию забыли, - |
Они Британии сынами были... |
Кричат: "Сдавайтесь!" Те молчат. Сверкнул |
В луче металл уставившихся дул. |
И громче третий зов - отзыва нет, |
Лишь по скалам грозящий отзвук грохнул |
И в пропастях таинственных заглохнул. |
Вдруг треск сухой... Мгновенный вспыхнул блеск. |
Все дым застлал. В ущельях гул и треск, |
Умноженный раскатным эхом, грянул. |
Град пуль от скал, расплюснутый, отпрянул. |
Был дан тогда единственный ответ, |
Возможный тем, кому надежды нет: |
Враг лез на приступ; Христиан вскричал |
Своим "пали!" Еще не замолчал |
Отгул теснин, как два из строя пали. |
По кручам остальные наступали, |
Карабкаясь. Безумием врагов |
Взбешен, отряд на крайнее готов, |
Чтоб кончить дело. Что ступень - то крепость, |
Дробящая их натиска свирепость. |
Над бездной виснут. Христиан борцов |
Твердынями обрывистых зубцов |
На высотах, где лишь орлам притоны. |
Их каждый выстрел - смерть: за трупом труп, |
Катяся в глубь с уступа на уступ, |
Как раковина, падает на мель. |
Живых стремит все выше бранный хмель. |
Еще довольно смелых. Окружают |
Отвсюду трех; повсюду угрожают. |
Их, что живыми взять нельзя нигде, |
Смерть, как акулу, держит на уде. |
Дралися храбро трое. И, кто пал, - |
О том врагу стон смертный не сказал. |
Был дважды ранен Христиан. Для жизни |
Уж не нужна пощада; но отчизне |
"Прости" шепнуть он мог в предсмертный час. |
Вождю предложена в последний раз |
Пощада. Он, как сокол круч, лишенный |
Птенцов, с бедром разбитым, погруженный |
В полузабвенье, полз. Заслыша зов, |
Вдруг ожил - и ближайшим из врагов |
Ружье, - нет пули, - медную срывает |
С камзола пуговицу, в ствол забил, |
Прицелился, курок спустил, - убил |
Врага, и улыбнулся, - и, как змей, |
Повлекся к срыву, где скала прямей, |
Глядит в отчаянье. Туда ничком |
Подполз он, оглянулся, кулаком |
Сжал руку - и с землей, грозясь, простился |
Проклятием... рванулся, покатился |
Стремниной вниз... и долу, труп безвидный, |
Пал, - коршуну добычей незавидной: |
Раздранные останки так малы... |
Дымился кровью под пятой скалы |
Кудрявый скальп, да сталь вблизи чернела, |
С которой длань его закоченела, - |
Под брызгами прибоя ржаветь ей... |
Где остальное? Жизнь его частей |
Хладела... А душа?.. О, кем изведан |
Души заветный путь? Нам заповедан |
Тебе, судящему, не убедить |
Тем грозного судьи твоих деяний; |
И ты - невольник вечных воздаяний, - |
И разве смертной мысли нищетой |
Умилосердишь суд сердец святой! |
XIII
Свершилось. Остров пришлецом оставлен. |
Из вольницы - кто пал, кто обесславлен |
Оковами. Понурою гурьбой |
Стоят в цепях, укрощены борьбой, |
На палубе, где доблестно служили. |
Но униженья те не пережили, |
Что на скале последний бой вели. |
В напитанной их кровию пыли |
Их трупы тлели. Кралась к ним, взмывая |
На влажных крыльях, хищница морская |
С голодным криком. А внизу шумела |
Стихия равнодушная и пела |
Свой гимн бессмертный. Тешились игрой |
Стада дельфинов. Рыб летучих рой |
И в волны вновь для новых взлетов падал. |
XIV
Еще восток предвестьем дня горит, |
А Ньюга, как одна из Нереид, |
Всплыла - стеречь хранительным дозором |
Лазурным парус, парус вдруг блеснул! |
И тронул ветр, и парус изогнул... |
Ей трепет грудь стеснил, чрез миг высоко! |
Восторг вздымает перси: враг далеко! |
Все паруса, минует он залив. |
Как тень мелькнул он! Пену моря с вежд |
Она стирает: как залог надежд, |
Как радугу небес, следит ветрило, |
Морское лоно... Радость! Радость! - Пуст |
Широкий океан! Из милых уст |
Сейчас услышит Торквиль весть свободы! |
Под верные нырнула Ньюга своды; |
Поведала любовь. Свою тюрьму |
Покинули счастливые. Из волн |
Поднялись оба. Разыскали челн, |
В скалах укрытый Ньюгой по уходе |
Гоним теченьем: в пору догнала |
Она ладью, - ладья любви цела... |
Нет, никогда не выносил из волн |
Так много счастья, счастья утлый челн! |
XV
Не оскверненный вражескою силой. |
Нет грозного на взморье корабля - |
Тюрьмы плавучей. Мирная земля |
Озарена надеждой. Ревом трубным |
Челны родные. Племя и князья |
Приветствуют, как нежная семья, |
Детей спасенных. Женщины за Ньюгой |
Теснятся и целуются с подругой, |
Их повесть. Ликованье до небес |
Подъемлет клик. Слывет в толпе туземной |
"Пещерой Ньюги" их чертог подземный |
С тех светлых дней. И тысячи огней |
На пир ночной в честь близких, уцелевших |
И подвигом любовь запечатлевших. |
Сиянье дней сменит веселый пир, - |
Какими светел колыбельный мир. |
1823
Над поэмой "Остров, или Христиан и его товарищи" Байрон работал в начале 1823 г. (Песнь первая датирована 10 января 1823 г.). Опубликована отдельным изданием 28 июня 1823 г. в Лондоне Джоном Хантом.
Создавая поэму "Остров", Байрон в ряде эпизодов следовал рассказам очевидцев - авторов двух книг, на которые поэт ссылается в строках, предпосланных поэме.
Автор первой книги, указанной Байроном, Блэй (Блай), Вильям (1753-1817), адмирал. В 1787 г. был послан на корабле "Баунти" на остров Таити, чтобы доставить в Вест-Индию саженцы хлебного дерева. На обратном пути команда корабля подняла мятеж (май 1789 г.), и Блай с несколькими верными ему членами экипажа был высажен в лодку. На ней он проплыл от островов Тонга через Тихий океан к острову Тимор и в Батавию (ныне Джакарта); открыл северные острова Новых Гебрид.
Из книги "Сообщения Вильяма Маринера об островах Тонга", на которую также ссылается поэт, Байрон смог получить представление о природе этих островов, обычаях местных жителей, их фольклоре.
"Баунти", один из инициаторов мятежа. В сентябре 1789 г. с восемью членами экипажа и восемнадцатью местными жителями Христиан отплыл на "Баунти" на восток. Много лет спустя стало известно, что они обосновались на острове Питкерн. Члены экипажа, не примкнувшие к Христиану, позже были захвачены командой корабля "Пандора", и десять из них, доставленные в Англию, преданы военному суду. Результаты расследования, опубликованные позже, свидетельствовали о том, что Блай был чрезвычайно жесток с подчиненными, чем и был вызван мятеж на "Баунти",
Песнь первая
...им милей // Вертепы дикарей... - У Байрона - "милей пещеры приветливых местных жителей...".
...и без межей земля... - У Байрона - "равные для всех наделы земли без лендлорда..."
Сатурналии - в Древнем Риме всенародный праздник в честь бога времени и плодородия Сатурна, сопровождавшийся разнузданным весельем.
"Героям - водка!" - Бэрк вскричал однажды..." - Бэрк, Эдмунд (1729-1797) - английский публицист и оратор. См. также прим. к стр. 262. В годы Французской революции рьяно защищал французскую аристократию и абсолютизм. В примечании Байрон отмечает, что эти слова впервые произнес С. Джонсон (1709-1784).
...беглецы от лютых дикарей...- У Байрона - "от враждебных туземцев".
Где зреет хлеб на дереве - плодом. - На острове Таити и ряде других островов Тихого океана распространено хлебное дерево.
...волн Эвксинских девственный простор // Взрывал Арго... - По древнегреческому мифу аргонавты отправились в Колхиду за Золотым руном на корабле "Арго" через Эвксинский понт (Черное море).
...эти прочь летят, как ворон Ноя; // Но за любовью взмыл и черный грай: // Гнездом голубки красен юный рай! - Здесь Байрон имеет в виду библейскую легенду о потопе, Ноевом ковчеге и вороне, которого Ной выпустил, чтобы узнать, обнажилась ли суша.
Приятны Тубопайские напевы... - В трех начальных строфах Байрон привел в своем переводе текст песни жителей острова Тонга, данной в прозаическом переводе в книге Маринера. "Впрочем, - отметил Байрон в примечании, - Тубонай не принадлежит к группе именно этих островов: это был один из островов, послуживших для Христиана и его, товарищей убежищем. Я внес изменения и дополнения, но стремился по возможности придерживаться подлинника".
Болотру (у Байрона - Болоту) - согласно местным легендам, остров блаженных, где обитают боги и души жрецов, вождей и других почитаемых лиц.
Вызывает Муа нас! - Муа - наиболее крупное поселение на острове.
Лейся в кубки, кава! - Кава - хмельной напиток из корней и стеблей одной из разновидностей перечного дерева.
...два Свободы сына, // Колумбией взращенных исполина. - Байрон говорит здесь о героях освободительного движения в Южной Америке Симоне Боливаре (1783-1830) и Хосе Сан-Мартине (1778-1850).
Чимборасо - высочайшая горная вершина в Эквадоре.
...приходит юный // К певцу - Кентавру ученик - Ахилл. - По древнегреческому мифу, героя Троянской войны Ахилла воспитывал кентавр Хирон, обучавший его и искусствам.
...коль враг не внес в те страны // Гражданственности яд. - У Байрона: "страны, в которые не вторгся враг или чужая "цивилизация".
"Баунти", Джордж Стюарт, был родом с Гебридских островов на западе Шотландии. В поэме он назван Торквиль.
Он клефтом был бы в греческих горах, // Кациком - в Чили... - Клефты - непокоренное население горных районов Греции - партизаны. Кацик - вождь индейских племен в Южной Америке.
Восславен был бы он, как одноименный // Простой воитель... - Байрон напоминает здесь о Гае Клавдии Нероне - консуле Древнего Рима, совершившем поход, в котором он нанес поражение Гасдрубалу и обошел Ганнибала (207 г. до н. э.). Победа Нерона-консула, по существу, обеспечила Клавдию Цезарю Нерону-императору возможность царствовать (54-68). "Когда мы слышим имя Нерон, кто из нас вспомянет о консуле? - задает вопрос в своем примечании Байрон. - Таковы люди!"
Кельты - древнее коренное население Великобритании - предки современных шотландцев. Кряж Фригийский - горы во Фригии на северо-западе Малой Азии, близ Трои. Источник Касталийский - Кастальский источник на горе Парнас. В Древней Греции он был посвящен Аполлону и Музам. В переносном смысле - источник вдохновения.
Элисейский плен - Элизиум - по древнегреческим мифам - поля блаженных, загробный мир.
...Плоть праведника долу, // Но дух восхищен к вышнему престолу. - У Байрона - "Вот фанатик! Он прочь от земли в экстазе вознесен...".
...Стрэнда спертый гул... - Стрэнд - одна из улиц в центре Лондона.
...у сладостных Циклад...- См. прим. к стр. 119.
Песнь третья
г.
Бэн Бантинг, Джо Скайскрэп - матросы с корабля "Баунти".
Квирит - полноправный гражданин в Древнем Риме.
...Не Нереиду вынесла волна...- Нереида - в древнегреческой мифологии - нимфа моря, благожелательная к людям.
Песнь четвертая
Абеляр, Пьер (1079-1142) - французский поэт, богослов, философ. Трагическая история его любви к Элонзе отражена в их переписке. Существует легенда, согласно которой, когда прах умершей Элоизы опустили в могилу Абеляра, он простер к ней руки.
О. Афонина