На развалинах Колизея

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: На развалинах Колизея (старая орфография)

НА РАЗВАЛИНАХ КОЛИЗЕЯ.

(Из Чайльд-Гарольда, Байрона).

О, Время, ты, что красоты венец

Развалинам даешь, - о, добрый гений,

Единый врач истерзанных сердец

И исправитель наших заблуждений;

Ты, пробный камень честности людской,

Любви и дружбы искренней и ложной,

Единственный мудрец, судья святой,

Творящий суд правдивый, непреложный,--

Хоть иногда и долго, долго ждет

Своей поры и мзда твоя и кара,--

О, Время-мститель! от твоих щедрот

Молю теперь единственного дара.

Среди руин, где ты гигантский храм

И свой алтарь воздвигло Разрушенью,

Где жертв твоих курится фимиам --

И моему дай место приношенью.

Мои дары - руины прошлых лет,

Не многих, но отмеченных судьбою;

Я оскорблял и чорств я был душою;

Но если я презренье сохранил

К врагам, что так против меня возстали --

Ужель свой крест напрасно я носил,

И не придет для них пора печали?

О ты, что свой правдивый счет ведешь,

Где всякая записана обида,

И карой за неправду воздаешь,

Столь чтимая у древних Немезида,--

Ты, по чьему велению толпой

Из тартара все фурии стеклися

И подняли вокруг Ореста вой

О мщении, - тебя зову, проснися!

Здесь, на руинах царства твоего,

Тебя теперь из праха вызываю...

Иль ты не слышишь вопля моего?--

Но встанешь ты, я твердо уповаю.

Я не скажу, что я за грех отцов,

И рану я выдерживать готов,

Которая в груди моей дымится,

Когда-б ее нанес мне правый меч,

Когдаб я знал, за что я так страдаю;

Теперь же кровь моя не будет течь,

Её тебе отныне посвящаю;

Ты отомстишь, - для мщенья время есть,

Когда карать неправду ты возьмешься,

Хотяб я сам и позабыл про месть,

Хотяб я спал - ты за меня проснешься,

И если вдруг раздался голос мой,

То вызван он не пыткою страданья,--

Видал ли кто, чтоб гордой головой

Я поникал в минуту испытанья?--

Но памятник хочу в моих стихах

Я по себе оставить; пусть истлеет

В могиле мой давно забытый прах,

Но никакой их ветер не развеет;

Значение пророческое их

Когда нибудь для мира объяснится,

Как гром из туч, проклятьем разразится.

Проклятием - прощенье будет. Мне ль,--

О мать-земля, о небо, к вам взываю!--

Мне ль нечего прощать? и неужель

В борьбе с своей судьбой я не страдаю?

Или мой мозг не высох оттого?

Иль люди жизнь мою не отравили,

Не растерзали сердца моего

И клеветой меня не заклеймили?

На развалинах Колизвя.

И если я в отчаянье не впал,

Так потому, что против бед гнетущих

Природа мне дала не тот закал,

Что у людей, вокруг меня живущих.

Я-ль не знавал житейской суеты,

От крупных зол до хитрости ничтожной,

От громкого хуленья клеветы

До шопота измены осторожной

Тех низких душ, которых тонкий яд

Невидимо вредит своей отравой,

Исполнен лжи и хитрости лукавой;

Так холодна, так сдержанна их речь,

Безмолвно лгут они открытым взором,

Лишь вздох порой, или пожатье плеч

Их выдает немым своим укором.

Но я ведь жил, и не напрасно жил;

Мой ум свою утратить может силу,

Огонь, что кровь мою животворил,

Погаснет, и я сам сойду в могилу; --

Но нечто есть в груди моей, чего

Не истребит ни время, ни страданье;

Пусть я умру, но будет жить его

Незримое, безсмертное дыханье;

Как ария забытая певца,

Она порой смутит их дух волненьем,

Расплавит их железные сердца

И душу их наполнит сожаленьем.

Теперь конец. Приветствую тебя

Могущество без наименованья,

И без границ! Полночный час любя,

Там твой приют, там твой любимый дом,

Где высятся оставленные стены,

Как мантией покрытые плющом,

И ты царишь средь величавой сцены,

Давая ей тот смысл, тот дух живой,

Что, кажется, как будто мы, незримо,

Участвуем взволнованной душой

В делах веков, давно мелькнувших мимо.

Здесь шум толпы арену волновал,

При зрелище кровавого сраженья,

То бурею восторженных похвал,

То ропотом невнятным сожаленья.

Из-за чего жь тут резались рабы

И погибал несчастный гладиатор?

Чернь тешилась позором их борьбы,

И тешился жестокий император!

Так чтожь? не все-ль равно, где люди мрут?

Арены круг и славной битвы поле --

Лишь разные две сцены, где гниют

Главнейшие актеры их, - не боле...

Опершись на слабеющия руки,

Не жить ему, но мужественно он

Выносит боль своей предсмертной муки.

И падает из раны тяжело,

По капле, так как дождь перед грозою,

Густая кровь, и бледное чело

Склоняется все ниже над землею...

В безумии восторга своего

Толпа шумит, и, в изступленьи диком,

Приветствует соперника его

Безжалостным, безчеловечным кликом.

Он слышал всё, но кликам не внимал;

Не думал он о жизни угасавшей,

И мутных глаз своих не обращал

К толпе, вокруг безумно ликовавшей;

Нет, взор его был с сердцем вместе, там,

У хижины, на берегу Дуная,

Где бегали безпечно по полям

Его малютки, весело играя;

И там их мать. Но где же их отец?

О, готфы! что-жь? возстаньте наконец,

Пусть будет месть грозна, неумолима!!

Д. Михаловский.