Камешки на берегу

Из сборника «Джон Марр и другие матросы» (1888)

Пусть в Палате Погод на года

Погодный закон разочли до сотых,

Но чайка с бакланом всегда

Знали, что дует ветер туда,

Куда вихрем несет их.

Веры - стары, но в смене мод

Ветшать назначено ученьям.

Но Орм от учений к морю ушел

И к Раковине - древнейшей, какую нашел -

Ухом приник со смиреньем.

Тут Голос - дальний, ровный гул -

Дрогнет ли он? сорвется ль с тона?

Его породила Пучина Морей -

И Истина, самотожественная непреклонно.

В расщелинах текучих скал

(Голубые Горы - к хребту хребет)

Слух оглушен - он эха искал,

Но эха в морях нет,

Там жизни голос гаснет без следа,

С ним - сердца чаянье и разума мечта.

Воле волн, что флот несметный подгоняют к битве смертной,

Человек на милость отдан - мученик немилосердный.

Я - древнее безжалостное Море:

Я тем безжалостней, чем больше кроткой ласки

В моем, крушеньями не сытом, взоре.

Тот вон вздыбленный гребень огромного вала

Не драконий ли рог, шлющий вызов горé?

Неудержно безумные воды ярятся -

Но голубка в гнезде и Христос на Горе!

Четверку ангелов, властителей пучин;

Где свежесть той росы, чье имя - розмарин.