Гордость и предубеждение.
Том второй. Глава 8

Гордость и предубеждение

Том второй

Глава 8

Манерами полковника Фицуильяма в пасторском доме немало восхищались, и дамы полагали, что его присутствие немало украсит посещенья Розингса. Впрочем, лишь спустя несколько дней получили они приглашенье туда, ибо теперь, когда в Розингс-парке были гости, в обитателях пасторского дома никто не нуждался, и последние удостоились чести лишь в пасхальное воскресенье, почти неделю спустя после прибытья джентльменов, да и то при выходе из церкви были попрошены явиться под вечер. В миновавшую неделю они весьма редко видели леди Кэтрин или же ее дочь. Полковник Фицуильям за это время не раз навещал пасторский дом, однако г-на Дарси они лицезрели только в церкви.

Приглашенье, разумеется, было принято, и в должный час они присоединились к собранью в гостиной леди Кэтрин. Ее светлость приняла их любезно, однако было очевидно, что общество их отнюдь не столь желанно, сколь виделось ей, когда она более никого не могла залучить; племянники почти совершенно завладели ее вниманьем, и она беседовала с ними, в особенности с Дарси, гораздо больше, нежели со всеми прочими.

Полковник Фицуильям, похоже, был рад видеть их: все что угодно являло ему в Розингсе приятную перемену, а миловидная подруга г-жи Коллинз к тому же породила в нем немалую симпатию. Ныне он сел подле нее и приятно беседовал о Кенте и Хартфордшире, о путешествиях и домоседстве, о новых книгах и музыке - прежде Элизабет не развлекалась в сих стенах и вполовину столь замечательно; и беседовали они так воодушевленно и легко, что привлекли вниманье самой леди Кэтрин, а равно и г-на Дарси. Его любопытствующий взор уже устремлялся на них то и дело, а ее светлость вскорости разделила его чувства и признала сие напрямик, не усомнившись окликнуть:

- О чем это вы, Фицуильям? О чем вы говорите? Что вы такое рассказываете госпоже Беннет? Давайте-ка послушаем.

- Мы говорим о музыке, сударыня, - промолвил он, когда избегать ответа долее стало невозможно.

- О музыке! Тогда, прошу вас, говорите громче. Из всех предметов сей - моя особая услада. Если вы беседуете о музыке, я обязана поучаствовать. Я уверена, в Англии немного найдется людей, кои наслаждаются музыкою неподдельнее меня или же обладают более острым природным вкусом. Если б я училась, я бы достигла великого мастерства. Равно и Энн, если б здоровье позволило ей заниматься. Я убеждена, что она бы музицировала восхитительно. Как идут дела у Джорджианы, Дарси?

Г-н Дарси с нежными похвалами отозвался о мастерстве сестры.

- Я весьма рада слышать столь добрый отзыв, - сказала леди Кэтрин, - и прошу вас, передайте ей от меня, что ей не придется ожидать блестящих успехов, если она не станет усердно заниматься.

- Уверяю вас, сударыня, - отвечал он, - в подобном совете нет нужды. Она занимается постоянно.

- Оно и к лучшему. Тут нельзя перестараться, и когда я буду ей писать, я велю ей ни в коем случае не бросать занятий. Я часто говорю юным дамам, что без постоянных занятий им не добиться никакой искусности в музыке. Я несколько раз говорила госпоже Беннет, что она никоим образом не будет играть поистине хорошо, если не станет заниматься больше, и хотя у госпожи Коллинз фортепьяно нет, госпожа Беннет вполне может, о чем я говорила не раз, всякий день приходить в Розингс и играть на фортепьяно в комнате госпожи Дженкинсон. В том крыле, как вы понимаете, она никому не помешает.

Г-н Дарси, очевидно, слегка устыдился грубости тетушки и не отвечал.

Когда допили кофе, полковник Фицуильям напомнил Элизабет, что та обещала ему сыграть, и она тотчас села за фортепьяно. Он подтащил ближе стул. Леди Кэтрин прослушала половину песни, а затем вновь заговорила с другим племянником, пока тот не отошел прочь и, по обыкновенью неспешно, не направился к инструменту, расположившись так, чтобы ясно видеть миловидную исполнительницу.

Элизабет сие заметила, в первой же паузе обернулась к нему с лукавой улыбкою и сказала:

- Вы намерены устрашить меня, господин Дарси, столь торжественно явившись меня послушать? Но я не встревожусь, хоть сестра ваша и играет

- Я не стану утверждать, будто вы ошибаетесь, - отвечал он, - ибо вы не можете всерьез подозревать, будто я замышлял встревожить вас, и я имею удовольствие знать вас достаточно давно, чтобы понимать: порою вы с величайшим удовольствием провозглашаете мненья, кои, по сути дела, вам не принадлежат.

Элизабет от души рассмеялась над подобным своим портретом и сказала полковнику Фицуильяму:

- Ваш кузен сообщит вам крайне приятное понятье обо мне и научит вас не верить ни единому моему слову. Мне на редкость не повезло встретить того, кто столь умело разоблачает истинную мою натуру, в краях, где я надеялась сойти за человека с приличной репутацией. В самом деле, господин Дарси, весьма невеликодушно поминать все, что известно вам по Хартфордширу, о моих недостатках, - и, позвольте заметить, весьма неблагоразумно, ибо сие понуждает меня отомстить, и могут выплыть обстоятельства, кои шокируют вашего родственника.

- Я вас не боюсь, - с улыбкою отвечал он.

 О, расскажите же, в чем вы его обвиняете, - вскричал полковник Фицуильям. - Мне любопытно знать, как он ведет себя с посторонними.

- Стало быть, вы сие услышите - но готовьтесь к чудовищному. В самый первый раз, когда я увидела его в Хартфордшире - а надо вам сказать, сие случилось на балу, - и на этом балу как, по-вашему, он поступил? Он протанцовал всего четыре танца! Мне жаль причинять вам боль, однако же сие истинная правда. Он протанцовал всего четыре танца, хотя кавалеров не хватало, и мне достоверно известно, что не одна и не две дамы сидели, не имея партнеров. Господин Дарси, вы не можете сего отрицать.

- В то время я не имел чести быть знакомым ни с одной дамою, за исключеньем тех, коих сопровождал.

- Это правда; и в бальной зале познакомиться невозможно. Ну, полковник Фицуильям, что мне дальше сыграть? Мои пальцы ждут ваших распоряжений.

- Вероятно, - сказал Дарси, - меня бы судили мягче, стремись я к знакомствам, однако нравиться посторонним мне удается плохо.

 Следует ли нам осведомиться у вашего кузена о причинах? - спросила Элизабет, по-прежнему обращаясь к полковнику Фицуильяму. - Следует ли нам поинтересоваться, с какой стати человеку, кой обладает образованьем, умом и вращается в обществе, плохо удается нравиться посторонним?

- Я и сам знаю, - сказал Фицуильям, - незачем его спрашивать. Потому что он не дает себе труда.

- Я определенно не обладаю, как некоторые, талантом, - сказал Дарси, - легко беседовать с теми, кого прежде в глаза не видел. Я не умею уловить тона разговора или изобразить интерес к собеседнику - уменья, кои я нередко замечал за другими.

- Мои пальцы, - отвечала Элизабет, - движутся по клавишам не так проворно, как сие удается многим дамам. Мои пальцы не располагают такой же силою или сноровкой и играют не столь выразительно. Однако я всегда полагала, что виновата сама - ибо не желаю практиковаться. Я же не думаю, будто мои пальцы менее умелы, нежели у любой женщины, добившейся превосходной техники.

- Вы совершенно правы. Вы тратили время с большею пользой. Ни единый человек, удостоенный привилегии слушать вас, не сочтет, будто вам чего-то недостает. Мы оба не выступаем пред посторонними.

- Госпожа Беннет играла бы не вовсе безнадежно, если бы чаще практиковалась и располагала преимуществом учебы у лондонского преподавателя. У нее весьма недурная аппликатура, хотя вкусу ее далеко до вкуса Энн. Из Энн вышла бы восхитительная музыкантша, если бы здоровье позволило ей учиться.

Элизабет взглянула на Дарси, желая узнать, сколь сердечно поддержит он сию похвалу, но ни сейчас, ни в любое иное мгновенье не смогла она распознать ни малейшей приметы любви и из всего поведенья г-на Дарси с юной г-жою де Бёрг сделала утешительный для юной г-жи Бингли вывод, что, будь последняя его родственницей, он с равной вероятностью мог бы жениться на ней.

джентльменов пребывала за фортепьяно, пока не подоспел экипаж ее светлости, дабы отвезти гостей домой.