Гордость и предубеждение.
Том третий. Глава 6

Гордость и предубеждение

Том третий

Глава 6

Наутро весь дом ожидал письма от г-на Беннета, однако почта не принесла от него ни строки. Его родные знали, что обыкновенно он корреспондент весьма небрежный и нерасторопный, но в такую минуту рассчитывали на исключенье. Посему им пришлось сделать вывод, что добрых вестей нет, но даже в сем они предпочли бы увериться. Г-н Гарднер дождался почты и немедля отбыл.

Поскольку он уехал, они не сомневались хотя бы в том, что станут регулярно получать новые сведенья; при расставаньи дядюшка обещал настоять, чтобы г-н Беннет вернулся в Лонгборн как можно скорее, - к великому утешенью своей сестры, коя полагала сие единственной методою предотвратить убиенье мужа на дуэли.

Г-же Гарднер и ее детям предстояло на несколько дней задержаться в Хартфордшире, ибо тетушка считала, что ее присутствие может быть полезно племянницам. Она вместе с ними ухаживала за г-жою Беннет, а в свободные часы немало их утешала. Другая их тетушка тоже навещала их нередко и всегда, по ее словам, с намереньем взбодрить и воодушевить, хотя, поскольку никогда не заявлялась без свежих сплетен о сумасбродстве или же проступках Уикэма, ей редко удавалось по уходе не погрузить их в унынье еще глубже, нежели до ее визита.

Весь Меритон выбивался из сил, очерняя человека, кой каких-то три месяца назад всем виделся едва ли не пресветлым ангелом. Выяснилось, что он в долгу перед всяким лавочником, а интрижки его, сплошь объявленные соблазненьями, охватывали семейства всех городских торговцев. Общество хором твердило, что на свете не найдется юнца порочнее Уикэма, и все пришли к выводу, что с самого начала не доверяли его добродетельной наружности. Элизабет, не удостаивая доверья и половины сплетен, принимала на веру достаточно, чтобы ее бежали сомненья в погибели сестры, и даже Джейн, коя доверяла сплетням еще меньше, почти пала духом, тем более, что, отправься они в Шотландию, каковую надежду она прежде не оставляла, от них давно бы пришли вести.

Г-н Гарднер отбыл из Лонгборна в воскресенье; во вторник супруга его получила письмо, в коем он извещал, что по прибытьи тотчас разыскал зятя и уговорил его перебраться на Грейсчёрч-стрит. Равно в письме говорилось, что г-н Беннет побывал в Эпсоме и Клэпэме, не добыв, однако, удовлетворительных сведений, и что теперь он намеревается расспросить во всех главных отелях города, ибо полагает, что, возможно, прибыв в Лондон, они направились туда, а уж затем раздобыли жилье. Сам г-н Гарднер сомневался, что сие принесет успех, однако, поскольку зять был полон решимости, собирался последнему споспешествовать. Г-н Гарднер прибавил, что ныне г-н Беннет вовсе не склонен покидать Лондон, а также - что вскорости напишет снова. Также в письме имелся постскриптум следующего содержанья:

Для нас было бы крайне значимо отыскать того, к кому можно обратиться в надежде обрести такую ниточку. В настоящее время мы лишены подсказок вовсе. Дабы помочь нам в этом деле, полковник Форстер, разумеется, сделает все, что в его силах. Но мне также пришло в голову, что, вероятно, Лиззи в силах точнее прочих известить нас, какая у него осталась родня.

От Элизабет не укрылось, где берет истоки подобное уваженье к ее осведомленности, однако она не могла предоставить сведенья, полезностью своею достойные комплимента.

Она никогда не слыхала, чтоб у Уикэма имелись родственники, за исключеньем отца и матери, давным-давно покойных. Возможно, однако, его товарищи в ***ширском полку располагали сведеньями подробнее, и хотя Элизабет не слишком на сие рассчитывала, можно было по меньшей мере ждать ответа на запрос.

Всякий день ныне в Лонгборне полнился тревогами, но особо накалялись страсти в тот час, когда ожидалась почта. Прибытье писем стало первейшим поводом для ежеутреннего нетерпенья. В письмах сообщат о хорошем или же дурном, поведают хоть что-нибудь, и всякий день семейство ожидало важных новостей.

Но прежде чем им вновь доставили посланье от г-на Гарднера, отцу их прибыло письмо от другого лица - г-на Коллинза; письмо сие Джейн прочла, ибо получила указанье в отсутствие отца вскрывать всю его почту, а Элизабет, знавшая, сколь курьезны неизменно оказываются его письма, заглядывала сестре через плечо. Вот что написал г-н Коллинз:

Полагаю, что наша родственная связь и мое положенье обязывают меня принести Вам соболезнованья в связи со скорбным бедствием, от коего ныне Вы страдаете и о коем мы вчера были извещены в письме из Хартфордшира. Не сомневайтесь, мой дражайший сударь, что г-жа Коллинз и я искренне сочувствуем Вам и всему Вашему уважаемому семейству в Вашем нынешнем несчастии горчайшего сорта, ибо причина, к нему побудившая, не подвластна времени. Никакое обилие доводов с моей стороны не облегчит столь жестокого горя и не утешит Вас в обстоятельствах, кои для Вас как родителя особенно болезненны. В сравненьи с этим смерть Вашей дочери оказалась бы благом. И о несчастьи сем надлежит сожалеть особо, поскольку имеются резоны полагать, как сообщает мне моя дражайшая Шарлотта, что сие распутное поведенье Вашей дочери проистекает из ошибочного потаканья; но притом ради утешенья Вашего и г-жи Беннет я склонен думать, что собственная натура Вашего чада была дурна от природы, иначе она не могла бы совершить столь чудовищное преступленье в столь юном возрасте. Как бы то ни было, Вас надлежит пожалеть со всею скорбью, и в сем мненьи меня поддерживают не только г-жа Коллинз, но равно леди Кэтрин и ее дочь, каковым я изложил все дело. Согласно со мною они питают дурные предчувствия, что ложный шаг одной из дочерей будет пагубен для благополучья прочих, ибо кто, как снисходительно выразилась сама леди Кэтрин, пожелает знаться с подобной семейкой. И сие соображенье понуждает меня к тому же с возросшим удовлетвореньем вспоминать некое событье прошлого ноября, ибо, если б исход был иным, я оказался бы причастен к Вашим горестям и позору. Итак, дозвольте посоветовать Вам, дражайший мой сударь, утешать себя, как только возможно, навсегда изгнать из памяти и чувств Ваше недостойное дитя и оставить ее пожинать плоды ее гнуснейшего преступленья.

Ваш, дражайший сударь, и т. д., и т. п.

Г-н Гарднер не писал, ожидая ответа от полковника Форстера, но и получив таковой, ничего приятного сообщить не смог. Никто не ведал ни о едином родственнике Уикэма, с коим тот поддерживал бы отношенья, и определенно было известно, что из близких его никого в живых нет. В прошлом знакомства его были многочисленны, но с тех пор, как он вступил в милиционный полк, ни с кем из них его, судя по всему, особая дружба не связывала. Таким образом, в качестве источника вестей о нем полковнику указать некого. А если учесть прискорбное финансовое состоянье, в коем находился Уикэм, у него имелись могущественные основанья соблюдать секретность и помимо страха пред роднею Лидии, ибо выяснилось, что он оставил карточные долги на весьма приличную сумму. Полковник Форстер полагал, что оплата всех его долгов в Брайтоне составит более тысячи фунтов. Уикэм задолжал в городе немало, однако его долги чести оказались еще более устрашающими. От семейства в Лонгборне г-н Гарднер сии подробности скрывать не тщился. Джейн выслушала их в ужасе.

- Игрок! - вскричала она. - Вот это неожиданность. Я и понятия не имела.

делать все, что надлежит сделать ради дальнейших поисков. Услышав сие, г-жа Беннет возрадовалась менее, нежели ожидали ее дети, помня, как тревожилась она прежде за жизнь супруга.

- Как же это - приезжает домой без бедняжки Лидии! - вскричала она. - Ну разумеется, он пробудет в Лондоне, пока их не найдет. Коли господин Беннет уедет, кто будет драться с Уикэмом, дабы тот на ней женился?

Г-жа Гарднер уже затосковала по дому, а потому было уговорено, что она с детьми отправится в Лондон навстречу г-ну Беннету. Экипаж, таким образом, доставил ее к первой станции, а оттуда привез в Лонгборн хозяина.

Г-жа Гарднер отбыла в том же недоуменьи касательно Элизабет и ее дербиширского друга, что сопровождало ее из Дербишира в Лонгборн. Ни единого раза племянница не поминала его имени по доброй воле, и полунадежда г-жи Гарднер на то, что за Элизабет в Лонгборн следует письмо от него, пошла прахом. По возвращеньи Элизабет не получила ни единого письма, что могло бы адресоваться из Пемберли.

Нынешнее горестное состоянье семейства отменяло потребность в прочих поводах для унынья племянницы, а посему из такового достоверных выводов сделать не получалось, хотя Элизабет, коя к тому времени неплохо ознакомилась с собственными чувствами, ясно сознавала, что, не знай она никакого Дарси, она полегче снесла бы ужас позора Лидии. От пары бессонных ночей, рассуждала она, сие бы ее избавило.

о сем заговорить.

Лишь после обеда, когда г-н Беннет вышел к чаю, Элизабет рискнула завести сей разговор, и когда она кратко посочувствовала всему, что отцу пришлось пережить, тот отвечал:

- Ни слова об этом. Кому и страдать, как не мне? Сие - моих рук дело, и я должен это прочувствовать.

- Не корите себя слишком строго, - отвечала Элизабет.

- Предостерегай меня сколько угодно. Человеческая натура столь подвержена подобному злу! Нет, Лиззи, позволь мне хоть раз в жизни осознать, сколь я виноват. Я не страшусь, что впечатленье сие меня одолеет. Оно минует очень скоро.

 Вы полагаете, они в Лондоне?

- Да - где еще возможно сокрыться так успешно?

- А Лидия всегда хотела поехать в Лондон, - вставила Китти.

- Что ж, стало быть, она счастлива, - сухо отвечал ее отец, - и ее пребыванье там, очевидно, затянется.

После краткой паузы он продолжал:

 Лиззи, я не держу на тебя зла за то, что совет, кой ты дала мне в мае, оказался дельным, - если учесть итог, сие являет нам некое величье ума.

Их прервала старшая сестра Беннет, коя пришла, дабы отнести матери чай.

- Сия манифестация, - вскричал г-н Беннет, - весьма пользительна; какую изысканность придает она горю! На днях я поступлю так же: стану сидеть в библиотеке в ночном колпаке и халате и наижесточайшим манером затруднять всех; или, быть может, отложу сие, пока не сбежит Китти.

- Я не собираюсь сбегать, папа́ - огрызнулась Китти. - Если б я поехала в Брайтон, я бы вела себя получше Лидии.

- Ты? В Брайтон? Да я и за пятьдесят фунтов не пущу тебя дальше Истборна. Нет уж, Китти, я обжегся, и ты познаешь мою осмотрительность сполна. Более ни один офицер не войдет в мой дом и даже не ступит в деревню. Балы запрещены абсолютно, если ты не танцуешь с кем-нибудь из сестер. И ты шагу не ступишь за дверь, пока не докажешь, что способна всякий день разумным манером проводить десять минут кряду.

Приняв сии угрозы всерьез, Китти разрыдалась.

- Ну полно, полно, - молвил он, - не огорчайся. Если ближайшие десять лет будешь умницей, по их завершеньи я возьму тебя на парад.