Синее Чудовище.
Действие второе

Синее Чудовище

Действие второе

Тронный зал в Нанкине. На троне -- Фанфур, престарелый царь. Посреди зала урна, около которой сидит мальчик. Двумя рядами сидят вельможи. Панталоне и Тарталья сидят по обе стороны от трона. Возвышение, с которого выкликают имя, вынутое из урны.

Явление I

Фанфур, Панталоне, вельможи, мальчик.

Фанфур

Министры! Знаю, вам глядеть печально

На вашего царя: годами сломлен

Я на беду народу моему.

Дрожит моя рука, бессильно тело.

Но если б в душу заглянуть могли вы,

То ненавидеть вы меня б не стали.

Я потерял единственного сына;

Женился я вторично, чтоб оставить

Наследника. Но сбылось желанье.

Чудовище, внушающее ужас,

В стране явилось, завладело ею

И губит все кругом и разрушает.

Зловещий Рыцарь, выходец из ада,

Избрал жилищем Нанкинскую башню,

Всех убивает, городу грозит;

С ним биться тщетно: он не победим.

Грозит пожрать всех подданных моих!

Оракула приказу повинуясь,

Ей, ненасытной, в жертву ежедневно

Должны мы отдавать невинных дев,

Во избежанье худших дел. О боже!

Чем я такие казни заслужил?

Мои вельможи! Если кто-нибудь

Из вас на мой престол желает,

Престол скорбей и слез, о, как охотно

С него сойду я! Но скажите мне:

Какие беды новые готовят

Чудовище, ужасный Рыцарь, Гидра?

Узнаем ли когда-нибудь покой?

Панталоне. Ваше величество, к великому моему огорчению, вино в этом году дорожает. Это проклятое Чудовище в одно сегодняшнее утро испортило больше десяти тысяч виноградников. Трудно поверить, но после того, как оно загубило столько благодати божьей, оно начало развлекаться тем, что вырезало всех овец и баранов под городом и пошвыряло их в реку. В общем, если мы не обстрижем самих себя, то в этом году у нас не будет ни клочка шерсти, ни для тюфяков, ни для сукновален и, кроме того, не будет ни капли вина. Магнаты, вельможи, кто не хочет плакать, пускай не плачет.

Тарталья. Я видел сегодня путешественников, убитых сегодня между двенадцатью часами и половиной второго Рыцарем Башни. Ваше величество, их всего сто двадцать пять человек: шестьдесят восемь мошенников, плюс двадцать два крестьянина, получается девяносто, затем пятнадцать врачей, пять адвокатов, итого сто десять; четырнадцать поэтов, итого сто двадцать четыре и, что хуже всего, один почтенный комедиант, которого я никогда не перестану оплакивать. (Плачет.)

Панталоне. стемнеет, начинается разбой и грабеж, происходит конфискация имущества. Город совершенно обезлюдел. На что стала похожа наша столица? Какое-то гнилое местечко, вроде Каорле, Мацорбо, Портобуффоле.

Тарталья. Что касается Гидры, ваше величество, то она осталась недовольна сегодняшним завтраком. Вообразите, девица была тощая, хотя на вид казалось, что она в теле, и тут, спереди, и там, сзади. Когда же ее стали раздевать, чтобы привязать к столбу, из нее посыпались пять или шесть привязанных здесь и там подушечек, и осталась этакая ящерица, длинная-предлинная, одна кожа да кости. А теперь Гидра испускает устрашающий рев, и, если поглядеть на ту гору, где она находится, видны языки пламени. Должен вам сознаться, что, хотя я и не чистая девушка, но все же совершенно не чувствую себя в безопасности.

Фанфур

О боги, боги! Чем я вас разгневал?

О, сколько тучных жертв, даров богатых

Я приносил на ваши алтари!

Бесплодно все! Вы, верные министры,

И мой народ любимый, вам известно,

Как много дев, рабынь, я покупал,

Все делал, чтоб не дать голодной Гидре

Невинной крови ваших дочерей.

Сегодня деву новую судьба

К нам привела; немедля имя девы

Положено с другими вместе в урну.

О, если бы я дочерей имел,

Чтоб имена их были в этой урне

Средь дочерей народа моего!

Но выньте жребий. Близок новый день,

И новой жертвы жаждет адский дух.

звуки.

Панталоне. Что же, встряхнем урну. (С церемонными поклонами берет урну и трясет ее.) Честное слово, сеньоры девственницы, что-то маловато вас тут. Еще одну вынем, еще меньше останется. Но и это удивительно: нашлось столько невинных девственниц, что до сих пор хватает. Ну, чья же очередь? Начинай, невинный младенец!

Мальчик делает поклон, берет записку из урны. Тарталья подходит с церемониями; берет у него записку, с важностью всходит на возвышение и громко имя. Во время всех этих церемоний гремят трубы.

Тарталья (с возвышения, громогласно). Девица Смеральдина! (Спускается с достоинством.)

Панталоне. О бедная девочка! Смотрите, пожалуйста! Не успела прибыть, как ей уже на долю выпала честь служить пищей семиглавой гидре!

Фанфур
(встает с престола, все поднимаются со знаками почтения).

Несчастная! Душой скорблю о ней.

К начальнику тюрьмы ее сведите,

Доставит к Гидре. О мои министры,

Я так подавлен гнетом всех несчастий,

Что силы нет дышать. Одна отрада

Мне остается в дряхлости моей --

Присутствие моей супруги нежной,

Любимой Гулинди! Я у нее

Найду луч утешения в печали.

Осталось нам судьбе повиноваться.

Панталоне (в сторону, с иронией). "Присутствие моей супруги нежной..."

Тарталья (в сторону, с иронией). "Любимой Гулинди..."

Торжественный марш. Фанфур уходит с вельможами; остаются и Тарталья.

Входит Бригелла.

Явление II

Панталоне, Тарталья, Бригелла.

Бригелла. Честь имею, синьоры! Кому достался жребий?

Панталоне. Странно, синьор капитан, жребий пал на долю молодой девушки, которая только этим утром прибыла в наш город. Будьте же любезны разыскать ее, посадить под замок и завтра, как это всегда делается, отправить на завтрак Гидре.

Бригелла. Я ее не видел, не знаю, что это за девица.

Тарталья. Маленькая, с толстеньким носиком, а характер такой, что я вам не советую и пробовать одному с ней справится, потому что она надает синьору капитану пощечин. Она, верно, здесь; поищите ее. Вот имя. (Дает ему записку.)

Бригелла (читает). "Девица Смеральдина". О звезды! Так звали мою сестричку, которую я оставил малюткой, когда покинул родину. Что если это моя сестра? Вот именно - из Бергамо да в Нанкин! И потом - не может быть, чтобы за эти двадцать лет, что я уехал, она не вышла замуж и до сих пор осталась девицей? Э, басни, басни! Честь имею!

Тарталья. Ваш слуга, синьор капитан.

Явление III

Панталоне, Тарталья.

Панталоне. И как это, Тарталья, его величество не понимает, что все удары судьбы сыплются на него из-за грехов его жены! Ему нельзя даже заикнуться об этом; он околдован, одержим злым духом, погиб, ослеп, превратился в мальчишку.

Тарталья. Я изумляюсь этому, Панталоне! И везет же ей! Это проклятая негодяйка чистой воды! У нее сотни тайных любовников, и венец на голове его величества растет не по дням, а по часам. Ты не все знаешь! Слушай: вчера ночью явился ко мне евнух и хотел меня переодеть женщиной, по приказу царицы Гулинди, чтобы провести тайно в ее покои. Я защищался так дипломатично, как только мог: сказал, что у меня страшный понос с ежеминутными позывами и, кроме того, что я не хочу наносить оскорбление моему монарху.

Панталоне. Ой, Тарталья! Если бы у меня не было так тяжело на сердце от всех этих бедствий, я бы хохотал как сумасшедший. Вы - у царицы Гулинди, переодетые женщиной? А что бы вы стали с ней делать?

Тарталья. Тише, черт вас подери! Это - чистейшая правда!

Панталоне. Но этот бедный старик живет с закрытыми глазами, раз он всему верит. Меня изумляет, что эта низкая рабыня довела его до такого состояния. Знаете ли вы, Тарталья, один мой знакомый визир, с которым я состою в переписке, уверяет меня... но об этом молчок... никому... Она самого жалкого происхождения... Мать ее на базаре фисташки чистила. А она сама продавала тесемки и ночные колпаки на улицах в Самарканде.

Тарталья. Ну, положим, это пустяки. Я этому не верю ни на грош.

Панталоне. Как не веришь? Дочка уличной торговки и сама уличная торговка, проданная в первый раз за полскудо, стала царицей Нанкина!

. Не верю, потому что сейчас философский век. Я удивляюсь слабости Фанфура; но он слюнявый старикашка, и, когда рядом с ним находится молодая, красивая бабенка, хитрая, как черт, ему кажется, что он ее не достоин и что она всегда будет водить его за нос. В Неаполе я видел тысячи таких случаев!

Панталоне. Но он чересчур ослеплен, мой друг! Является эта злополучная Смеральдина; по всему видно, что порядочная девушка. Фанфур хочет ее взять к ней в прислужницы; так нет, она этого не желает и требует, чтобы он положил записку с ее именем в урну; и что же? Он слушается ее. У нее есть несколько рабынь, всегда закутанных в густое покрывало; а походка у них такая, что я боюсь, Тарталья, нет ли под этими покрывалами усов.

Тарталья. И я готов в этом поклясться. Но что сказать о другой его слабости? Приходит этот шут-арапчонок по прозванию Труффальдино; он нравится и синьоре Гулинди, и Фанфуру и немедленно принят на службу к синьоре Гулинди. А он сущий дьявол! Ничего не знаю, ничего не понимаю, ничего не могу сказать.

Панталоне. Эх, есть дела гораздо хуже. Каких-нибудь два часа назад появился тут некий синьор Ахмет: красавец юноша, который выдает себя за знатного вельможу, изгнанного из Грузии. А на самом деле он, наверное, какой-нибудь проходимец, шарлатан и искатель приключений, но он по вкусу синьоре Гулинди, и Фанфур сейчас же: "Будешь служить пажом синьоре Гулинди!" Мордочка у него, как у Купидона. Честное слово венецианца: он красив до того, что каменные столбы и те могли бы в него влюбиться... Просто невообразимо, да и только. Ну, не думаешь ли ты, Тарталья, что Фанфур в сорок раз добрее, чем следует?

Тарталья. Ты шутишь, Панталоне. Он назначил к ней в пажи этого хорошенького франтика? О сумасшедший Фанфур! О Фанфур! Рогатая скотина! (Уходит.)

Панталоне. Вот именно. Таков он и есть. А у нас за спиной - и Синее Чудовище, и Заколдованный Рыцарь, и Семиглавая Гидра, и надо держать ее в руках!.. Надо держать ее в руках! (Уходит.)

Явление IV

Роскошный покой Гулинди.

Фанфур плачет, Гулинди

Гулинди

Мой дорогой супруг, не плачь так горько.

(В сторону.)

Ахмет, настанет миг, и я тебе

Всецело страсть моей души тебе открою.

Фанфур

Ах, Гулинди! Ведь старость - тяжкий гнет;

А эти постоянные страданья

Меня лишают сил.

Гулинди

Супруг мой кроткий,

Меня же эти слезы сил лишают

Тебя утешить. Ах! Как сердце сжалось!

Мне дурно.

(Притворный обморок.)

Фанфур

Нет... любимая моя...

(Поддерживая ее.)

Гулинди

Не надо!

Тебе довольно плакать, перестань!

Я видеть не могу, когда ты плачешь,

Владыка мой и друг!..

Фанфур

Звезда моя,

Жестокая звезда... Ты насылаешь

Так много бед измученному старцу,

Что он не в силах слез своих сдержать.

Когда ж в слезах он ищет облегченья,

То этим он отягощает душу

Той, что одна его утешить может...

К двойной своей печали... Гулинди,

(встает, дрожа)

Судьбы удары вызывают слезы,

И у меня нет сил их в сердце скрыть,

Ты видеть их не можешь, а Фанфур

Хотя б на миг. Утешься, дорогая,

И постарайся чем-нибудь развлечься.

Пойду в свои покои, чтоб тебя

Не огорчать и волю дам тоске.

Прости, что я смутил тебя невольно.

(Уходит.)

Явление V

Гулинди одна.

Гулинди

Ступай, старик несчастный. Видит небо --

Мне жаль тебя... Но, ах!.. Безумьем было

В твои года преклонные жениться

На женщине и молодой, и пылкой.

Ахмет!.. Пора мне страсть тебе открыть.

Эй! Труффальдино!

Явление VI

Гулинди, Труффальдино.

Труффальдино ее тиранкой, неверной, изменницей и пр.

Гулинди
(в сторону)

Ах, этот негр! Какой забавный шут!

(Громко.)

Как? И так быстро ты воспламенился?

Труффальдино говорит ей, что ее шутка, когда он подавал ей мыть руки, и она брызнула ему водой в лицо, была шуткой красноречивой, говорящей и т. д. Он вне себя от любви и т. д.

Гулинди

Ну, шут! Пришли Ахмета и ступай!

Труффальдино, - о жестокая обманщица, соблазнительница! Как она могла забыть тот щелчок, который дала ему в нос, ту иголку, которую всадила ему в ягодицу, и т. д. Такими нежностями не увлекают мужчин для того, чтобы потом изменить им и т. д.

Гулинди

Но если хочешь милости моей,

То повинуйся, позови Ахмета.

Труффальдино, - о милая! О добрая! "Но если хочешь милости моей". Он все понял. Он сделает над собой усилие и пр. Но вручает себя ее нежности, ее верности и пр. Делает жесты страдающего любовника. (Уходит.)

Явление VII

Гулинди одна.

Какое счастье женщиною быть!

Соблазном, лаской, шуткой иль улыбкой

Мужчин смущать и мучить, как угодно.

Особенно героев, важных, мудрых,

И делать их игрушками своими.

Какая ж радость есть еще у нас?

Ужель Ахмет погибелью мне будет?

Я столько побеждала, а сама

Осталась до сих пор непобежденной.

От ласк моих он отвращает взор.

Потупившись, не смотрит. В наше время

Такая редкость юная стыдливость,

Румяный, нежный... О любовь, я вижу,

Ты хочешь мне отмстить; в моей груди

Пожар бушует! Если не полюбит

Меня Ахмет... О, фурией слепой

Тогда я стану. Вот он! О, красавец!

Вся кровь во мне кипит.

Явление VIII

в образе Ахмета.

Гулинди
(нежно)

Ахмет, приблизься!

Что так несмел? Так холоден, скажи?

Ты молод и красив, но не хватает

Тебе огня. Проснись! Чего боишься?

Дардане

Боюсь поднять глаза я на царицу,

Так долг велит.

Гулинди

А если повелит

Царица, чтоб ее ты не боялся?

Дардане

Тогда еще б я больше стал бояться:

Нельзя нам милость высших принимать,

Как должное и не сообразуясь

С величьем их.

Гулинди

Ахмет, одно из двух:

Иль скромности пример ты небывалый,

Иль самой редкой хитрости пример.

Оставь свою боязнь. О почему

Печалью и тоской ты отуманен?

Дардане

Не будь в моей душе тоски другой,

Известной небу, было б для тоски

Довольно видеть город обреченный

И горе старца бедного, Фанфура,

Супруга вашего. Его страданья

Так тяготят меня, что я не мыслю,

Что кто-нибудь здесь, при дворе, стремился

Искать отрады, кроме как в слезах.

Гулинди
(в сторону)

Упрек суровый! Но из этих уст

И он мне сладок.

(Громко.)

Дардане

Простите мне, царица, что я смею...

Гулинди

Садись... я так велю.

Дардане

Я повинуюсь.

(Садится.)

Гулинди

Послушай, я в глазах твоих читаю,

Что недоверье в сердце у тебя.

Здесь, при дворе, меня все ненавидят --

Я знаю, но... Вот видишь ли, Ахмет:

Коль молодая женщина - но, правда,

Не глупая, живая - отдана

В супруги старику - в глазах других

Ей никогда безгрешной не казаться!

От клеветы не уберечься ей.

Все это предрассудки старины...

Меня считают гордой, а министры

И, верно, не успел ты к нам прибыть, --

Они тебе уж прожужжали уши.

Довольно лжи и черной клеветы!

Тебе меня изобразили злобной,

Безбожною, порочной и коварной.

Дардане

Коль вы подозреваете министров,

То и меня должны подозревать!

Я здесь всего лишь несколько часов.

Кто б мог со мной здесь говорить так смело?

И неужель так низок я душой,

Чтоб слушать и не наказать тех дерзких,

Кто так преступно о моей царице

Посмел бы говорить?

Гулинди

Увы, Ахмет,

Иначе вскоре ты заговоришь.

Скажи, прекрасный мальчик, ты, цветущий

Всей силой юности: ужель возможно,

Соединенная с холодным старцем,

Могла бы отвращенье победить

И полюбить его?

Дардане

О да, возможно,

Я это видел.

Гулинди

Как? Старик холодный,

Усталый, дряхлый, хилый, весь в морщинах,

Подверженный всем старческим болезням,

Внушить способен женщине любовь?

Дардане

Дух благородный, благостное сердце,

Царь и влюбленный - в образе почтенном

И престарелом - трогательный вид!

Моложе видел женщин я, любивших

В супруге старом душу, а не плоть;

Ее ж, хоть не любили, - почитали.

Гулинди

И то, что у тебя на языке,

Уверена, не чувствуешь ты в сердце.

Тебе признаюсь я, что сотни раз

Я над собою делала усилье,

Но полюбить супруга не могла.

Возможно ль полюбить заставить сердце?

Дардане

Не любите его? Но почему же

Когда вы с ним, то нежности полны,

Горячие слова любви твердите?

Гулинди
(в сторону)

От милого снесу я все упреки.

(Громко.)

Ахмет, ты должен знать, что нам нужна

Политика... Но я тебе признаюсь:

Я не люблю его, а ненавижу.

Ты добродетелен; так научи же,

О, научи меня его любить!

Я научил бы... но разгневать вас

Я опасаюсь.

Гулинди

Нет, твоим устам

Все можно говорить: я не обижусь.

Дардане

Так будь я вами, я б к самой себе

Повел такую речь.

(Величественно.)

О Гулинди!

Ты в низкой доле рождена была,

И продана сюда ты как рабыня,

Царь снизошел к тебе и полюбил

Тебя, рожденную в грязи рабыню.

Он все забыл: в любви великодушной

Тебя царицей сделал он!

Гулинди

Довольно,

Ахмет, молчи, молчи.

О нет, царица,

Позвольте досказать: я говорю ведь

За вас.

(Как выше.)

Неблагодарная! Люби,

Люби супруга своего, пускай

Бессчетные его благодеянья

Горячую любовь тебе внушат.

Но, если низость, себялюбье - дщери

Неблагодарности - тебе мешают

Любить царя, - люби сама себя,

Люби пристойность, царское величье

И честь свою и миру докажи,

Что благородство не в одном рожденье

И что родиться может в низкой доле

Душа, по добродетели своей

Достойная и скиптра, и короны.

Гулинди
(нежно)

Меня разгневать, оскорбить, но знай:

Своею речью только увеличил

Мою любовь. О если б так умел

На языке пленительном любви

Ты говорить! Тебя я обожаю.

Скрыть не могу, и, если на любовь

Мне не ответишь, я умру от горя.

(Плачет.)

Дардане
(в сторону)

Так вот источник новых злоключений,

Предсказанных Чудовищем. Не смею

Открыться ей, иль мой Таэр погиб!

(Плачет.)

Гулинди

Не плачь, мой мальчик. Ну чего ж бояться

Тебе, любви доверившись моей?

Ужель, о милый, обо мне ты плачешь?

Меня жалеешь? Нет, наверно, плачешь

Ты разорен...

Дардане

Увы, мои несчастья

Ужаснее, чем думаете вы;

Теперь они умножились.

(Плачет.)

Гулинди

О хитрый!

Не веришь мне? Боязнь и подозренье

Тебя смущают? Ну, смотри, я первой

Тебе доверюсь. Все твои несчастья

Могу я прекратить. Ведь я царица...

Царь дряхл, и нет наследника престола...

Фанфур на этом свете... только лишний...

А у меня гораздо больше власти,

Чем думаешь.

Дардане
(в сторону)

Преступная душа!

Гулинди

Что ты скажешь?

Ты удивляешься, любовь моя,

Что, несмотря на дерзостные речи,

Твоя царица все тебе прощает

И любит... не дивись: любовь все может,

Но и любовь отвергнутая тоже

На все способна!

(Нежно.)

Что ж ты мне ответишь?

Дардане

Я думаю о том, как вы боялись,

Чтобы министры ваши не сказали

О вас мне всякой низкой клеветы.

И вот теперь вы сами мне открыли

Все то, о чем молчали все они.

Гулинди
(гордо)

О добродетельный глупец! Но бойся

(Нежно.)

Оставь, оставь ненужные сомненья.

Люби меня... люби... Любить ты будешь?

Дардане

Любя царя, я вас любить не смею.

Гулинди
(вставая)

Неблагодарный! Дерзкий! Проклинаю

Тот миг, когда увидела тебя

И не хватило силы страсть мне скрыть.

Страшись моей ты власти над супругом,

Дрожи перед могуществом моим.

Дардане
(в сторону)

О мой Таэр! Открыться я не смею --

И вот во власти женщины безбожной.

(Громко.)

Клянусь вам, Гулинди, что никогда

Не полюблю вас, это невозможно.

Вы новых пятен и несчастий новых

Тому, кто без того убит судьбой.

И, если оскорбил вас дерзкой речью,

У ваших ног прошения молю.

Но о любви со мной не говорите!

Явление IX

Те же и Фанфур.

Фанфур

Что вижу? Он у ног моей супруги?

Как?

(Сильно.)

Гулинди! Ахмет!

Гулинди

О мой Фанфур,

Не гневайся на Гулинди свою.

Ахмет безумец - он решился жизнью

Пожертвовать за нас: он мне поклялся,

Что Синее Чудовище убьет.

Его хотела я отговорить

Меня просил он у тебя добиться

На этот страшный подвиг разрешенья;

Я отказала в этом сумасбродстве,

Он стал молить коленопреклоненно

Помочь ему... Ты поступай, как хочешь.

(С иронией, к Дардане.)

Избавим от опасности великой

Неопытного юношу: не знает

Он жизни, в правилах своих упрям:

Пред женщиной легко юнцам хвалиться!

Но, если хочет, - пусть идет, безумец.

(Тихо, к Дардане.)

Ты понял? Все зависит от тебя.

(Уходит.)

Явление X

Дардане, Фанфур.

(в сторону)

Коварная! Я в ужасе...

Фанфур
(иронически)

Ты, воин!

Так смело ты намерен нас избавить

От страшного Чудовища? Ну что же

Ты раньше, чем просить мою супругу,

Не попросил царя, который дал

Тебе приют?

Дардане

О царь Фанфур, поверьте,

Я не просил о том...

Фанфур

Что? Гулинди

Лгать не способна.

Дардане

Царь мой, я клянусь,

Что не просил...

Молчи, клятвопреступник!

Она вполне сказала справедливо:

"Пред женщиной легко юнцам хвалиться!"

Об остальном смолчала осторожно.

Да, да! Ее просил ты, но с надеждой, --

Уверен я, в глазах твоих читаю,

Мальчишка хитрый, - ты просил с расчетом,

Что доблестью похвалишься своей

Пред женщиной, она ж тебя не пустит

На подвиг и смертельную опасность.

Ты - низкий лицемер неблагодарный.

Едва успел ты водвориться здесь,

И так мне платишь за благодеянья,

И дерзостно ведешь себя с царицей,

Моей супругой? Небеса меня

Послали вовремя; наказан будешь.

На что надеялся? Ты красотой,

И юностью, и глупым самохвальством

Мечтал принесть соблазн душе великой,

Дардане
(в сторону)

О звезды! Что я слышу! Ослепленье

Ужасное! А я открыть не смею

Всей истины ему... Нет, государь мой...

Фанфур

Молчи! Раз ты о том просил, сражайся

С Чудовищем и до заката солнца

Убей его: иль до восхода солнца

Заплатишь головой за неудачу.

Вы, воины мои, его возьмите

Сведите в лес, к пещере, - он пылает

Желанием Чудовище убить!

Учись, Ахмет, что значит соблазнять

Невинных женщин, доблестью хвалиться

И обольщать таких чистейших жен,

Что любят только одного супруга.

(Уходит.)

Явление XI

одна.

Дардане

О, горе мне! Коварная злодейка!

Вот близится моих несчастий бездна.

Благословенны будьте вы, несчастья,

Коль вами будет мой Таэр спасен.

Молчать я буду и сносить смиренно

Все бедствия. К Чудовищу пойду,

Пожертвовать своей готова жизнью.

Он мне сказал: взгляни же на меня...

Ты скоро будешь здесь; и жизнь твоя

В опасности, но от нее не смеешь

Ты уклониться. - Это не опасность --

Смерть верная! Мне, слабому созданью,

Неопытному, хрупкому - сражаться

С Чудовищем невиданно ужасным,

С исчадьем ада! Но долой, о трусость!

Исполню все: навстречу смерти кинусь

И за Таэра с радостью умру!

Занавес.