Пираты Мексиканского залива.
Часть вторая. Род графов Торре-Леаль. X. Жалоба монахинь

Часть вторая. Род графов Торре-Леаль

X. ЖАЛОБА МОНАХИНЬ

Хотя дон Энрике и не был виновен в похищении доньи Аны, его имя так часто поминалось во всех разговорах, вызванных ночным происшествием, что не было в Мехико человека, который не считал бы его виновником этого скандала.

за то, чтобы его не принимали в семейных домах и остерегались, как злодея. Вполне понятно, что все эти толки дошли до монастыря Иисуса и Марии и ввергли в тревогу мать настоятельницу, чем не преминул воспользоваться дон Хусто.

- Ах, братец! - едва завидев его, воскликнула настоятельница. - Сам господь бог посылает вас, ведь мы уже было собирались пригласить вас к себе.

- Да простит мне ваше преподобие, что я не явился раньше. Я был занят в доме сестры моей, графини; ее супругу, сеньору графу, выпали тяжелые дни.

 Уж не захворал ли наш благодетель?

- Душа у него болит, матушка, душа.

 Почему же?

- Да уж ваше преподобие может вообразить, какие неприятности доставляет семье дон Энрике, которому господь не судил быть хорошим сыном.

 Такова воля божия, братец. Бедный сеньор граф! Мы уже наслышаны о его печалях и неустанно молим за него господа в наших недостойных и грешных молитвах.

- О, он безутешен. И у такого хорошего, добродетельного, почтенного человека, известного своим милосердием, такой, да простит меня бог, беспутный буян-сын.

- Главное, огласка, братец. Огласка хуже греха.

 Пресвятая дева Мария, помоги сеньору графу! Изволите видеть, ваше преподобие, каждый несет свой крест, но, если сравнить нашу долю с долей ближнего, мы должны еще благодарить бога за то, что крест наш не столь тяжек.

 Благословен господь во веки веков!

- Аминь.

- А как же полагает сеньор граф поступить со своим сыном? Не подумайте, братец, что я спрашиваю вас о том из праздного любопытства, избави бог. Но буйство этого юноши, да наставит его господь на путь истинный, с каждым днем все больше омрачает добрую славу нашего монастыря, недостойной настоятельницей коего я являюсь.

- Сеньор граф ничего с ним не может поделать. Власти его недостаточно, чтобы пресечь зло.

 Но кто же способен пресечь его?

- Полагаю, матушка, что только его светлость вице-король.

- То же полагают и наши отцы капелланы. Но они не желали бы сами к нему обращаться.

 Нетрудно будет добиться желаемого другим путем.

 Вот за этим-то я и ждала вас, братец. Посоветуйте, как быть?

 Прежде всего, заручившись согласием прелатов, ваше преподобие напишет прошение сеньору вице-королю. В этом прошении вы пожалуетесь на то, что доброе имя вашей святой обители страдает от бесчинств человека, сестра которого находится в вашем монастыре.

- Понимаю, понимаю.

- Далее ваше преподобие передаст это прошение мне, а я отнесу его во дворец сеньору вице-королю.

 Очень хорошо.

- Затем ваше преподобие позаботится о том, чтобы сеньор архиепископ посодействовал быстрейшему вручению вашей жалобы.

 А потом?

- А потом его светлость довершит все остальное.

 И что же, вы думаете, он сделает?

- Полагаю, он может изгнать из своих владений этого буяна или же в наказание отправить его в Испанию под стражей.

- И нет никакой опасности, что при этом прольется кровь?

 Никакой.

 В таком случае я выполню все ваши советы, братец. А то отец капеллан сказал, что его сан запрещает ему вмешиваться в дела правосудия в тех случаях, когда может пролиться человеческая кровь.

- Ваше преподобие может действовать совершенно спокойно; о том, чего боятся отцы капелланы, и речи нет.

- Слава богу! Тогда через три дня вы получите нужное послание. Жду вас ровно через три дня.

- Я буду точен.

В те времена Новой Испанией правил дон Себастиан де Толедо, маркиз де Мансера. Он вступил на пост вице-короля 15 октября 1664 года и привез с собой в колонию свою супругу донью Леонору де Каррето.

Вице-король согласился принять дона Хусто через пять дней после его разговора с монахиней. Дон Хусто явился с крайне подобострастным видом.

Маркиз де Мансера - по отзывам хронистов того времени, человек умный и проницательный - пригласил дона Хусто сесть и принялся изучать его физиономию, пытаясь определить характер этого человека.

 Да простит меня ваша светлость, - начал дон Хусто, - что я отвлекаю вас от ваших высоких и сложных обязанностей, но меня понудило к тому дело столь деликатного свойства, что я посмел, быть может, с излишней настойчивостью домогаться свидания с вами.

 Можете изложить мне ваше дело, - ответил вице-король, - ведь затем, чтобы управлять этими землями и послал меня сюда его величество король, доверивший мне честь представлять его священную особу и власть.

 Приступаю, ибо не хочу докучать вашей светлости. Вам известно, что в этом городе проживает весьма почтенная особа (не в умаление достоинств сеньора вице-короля будь сказано) по имени граф де Торре-Леаль.

- Как же, я хорошо его знаю.

 У сеньора графа есть двое детей: сын и дочь. Сын, старший из них, известен своим беспутным нравом и дурными наклонностями. Дня не проходит, чтобы он не совершал какое-нибудь бесчинство.

- Как зовут этого юношу?

 Дон Энрике Руис де Мендилуэта.

- А! - воскликнул вице-король, вспомнив о стычке в день святого Ипполита.

 У дона Энрике, - продолжал дон Хусто, сделав вид, будто не понял, что означало восклицание маркиза, - есть сестра, о которой я уже упоминал, монахиня в одном из монастырей этого благородного и верного города.

- Понимаю.

- Бесчинства дона Энрике нарушают покой его сестры и других святых монахинь. Всему городу известно, что сестра буяна спасается в этом монастыре, а потому вся почтенная община предается тревоге и унынию и видит избавителя от нынешних и грядущих бед только в лице вашей светлости, представляющей в этих владениях величие нашего повелителя.

 И что же я могу сделать?

 Светлейший сеньор, дозвольте почтительно вручить вашей светлости прошение, в котором монахини просят у вас избавления от зла и бесчинств, столь опасных для всего христианского мира.

Вице-король взял послание, с глубоким поклоном поданное ему доном Хусто. Внимательно прочитав его, вице-король заметил:

- Но здесь не указано, какого решения ждут они от меня.

- Святые сестры полагали, что от мудрого ума вашей светлости решение не укроется, да и негоже им указывать вашей светлости.

 Что же делать? Быть может, посоветовать графу де Торре-Леаль, чтобы он, пользуясь своей родительской властью, внушил сыну понятие о долге?

- Вашей светлости неизвестно, что это ни к чему не приведет. Я принадлежу к семье графа и смею заверить, что по этому пути идти бесполезно. Сеньор граф сделал все, чтобы в его силах, и мы осмелились докучать вашей милости, лишь когда все возможные способы уже были исчерпаны.

- В таком случае я призову юношу к себе и строго отчитаю его, пригрозив суровыми карами, если он не исправится.

- Не подобает мне вступать в спор с вашей милостью, но, пользуясь всем известной добротой сеньора вице-короля, я испрошу разрешения сказать свое слово.

 Говорите, ибо для блага королевства и религии необходимо принять разумное решение.

 Вам, ваша светлость, никогда не приходилось беседовать с этим молодым человеком, вот почему ваше благородное сердце верит, что на него могут воздействовать советы и увещевания старших. Но на эту ожесточенную душу не повлияешь ничем, можно лишь еще больше возбудить в нем дурные страсти и сделать его непримиримым врагом монастыря, из которого, как он догадается, поступила жалоба. И тогда, чтобы пресечь злодеяния, потребуются вся власть и весь авторитет вашей светлости. Ведь такой человек, как дон Энрике, способен обнажить шпагу и вступить в бой даже в присутствии вашей светлости, вот до чего довели его дурные привычки и наклонности.

Все это дон Хусто говорил не без умысла, желая вызвать у вице-короля воспоминание о событиях в день святого Ипполита. Удар был направлен так ловко, что не замедлил оказать ожидаемое действие.

После недолгого размышления вице-король произнес:

 Без сомнения, вы правы. В этом меня убеждает происшествие, которому сам я был свидетелем. Быть может, тогда мне следовало действовать по-другому, но это уже дело прошлое. Скажите, нет ли новых жалоб на этого юношу?

 Да, светлейший сеньор. В день святого Ипполита…

 Об этом я знаю, он затеял сражение во время выноса знамени…

- Нет, сеньор, другое. После этого скандала в ночь того же тринадцатого августа дон Энрике похитил девушку, принадлежащую к одному из самых богатых семейств нашего города. Похищение не обошлось без драки, сражения на шпагах и скандала, а хуже всего то, что он уверяет, будто ни в чем не виноват, хотя я сам видел, как мать девушки, бросившись на поиски дочери сразу же после ее исчезновения, наткнулась возле дома на дона Энрике, который сражался с какими-то незнакомцами…

 А девушка? Нашлась?

- Нет, светлейший сеньор. Опасаясь, без сомнения, что его принудят к справедливому и заслуженному искуплению вины, дон Энрике спрятал ее, и несчастная мать предполагает, что похититель, удовлетворив свою нечистую страсть, отправил бедную девушку далеко отсюда.

- Да он негодяй, заслуживающий сурового наказания!

 Представить суду доказательства почти невозможно. Преступник посмеется над всеми: он ловко принял меры предосторожности.

 Этот юноша, должно быть, чудовище!

- Ваша светлость еще многого не знает, но обо всем долго рассказывать.

- Но где же выход?

- Сеньор, ваша милость может изгнать его из своих владений или же отправить в Испанию под стражей.

 Очень суровая кара!

- Верно, сеньор. Но для человека, о злодеяниях которого знает теперь ваша милость, она, быть может, менее сурова, чем он заслужил.

- Возможно.

- К тому же спокойствие сестер монахинь тоже зависит от того, как рассмотрит ваша милость это дело.

 Ах! Я и позабыл, что надо еще ответить на жалобу монашек. Хорошо, можете удалиться. Я приму решение сегодня же вечером.

 А что мне сказать почтенным монахиням?

- Можете заверить их, что они будут удовлетворены, и очень скоро.

- Приношу вашей светлости глубочайшую благодарность от почтенных монахинь. Ничего другого они и не ожидали от великодушия вашей милости.

 Позаботьтесь о том, чтобы все оставалось в тайне, не то молодой человек постарается доставить нам новые неприятности, либо отразить удар, подготовленный правосудием.

- Ваша милость может довериться нашей осмотрительности.

- Все идет отлично! - воскликнул он, очутившись на улице. - Еще одна жалоба или хоть самое невинное происшествие, и мы увидим моего дорогого сеньора дона Энрике на дороге в Веракрус.

- Все ясно, - сказал он. - Этот юноша неисправим. Монахини действуют по праву, нельзя допускать, чтобы их честь и доброе имя страдали из-за проступков этого человека… А потом похищение… да еще это побоище в моем присутствии на празднике святого Ипполита… и многое другое… нет, этот юноша - сущий бич, пора принять против него крутые меры… Решение принято… Решение принято.

И, резко поднявшись с кресла, он направился в канцелярию, где помещались его секретари.