| Автор: | Смоллетт Т. Д. |
| Категория: | Роман |
Глава XVI
Перигрин отличается среди своих школьных товарищей, разоблачает своего наставника и привлекает к себе особое внимание директора
Оставленный, таким образом, для продолжения своих занятий, Перигрин в короткий срок отличился не только благодаря своей сообразительности, но и благодаря той злонамеренной и плодовитой фантазии, изобильные примеры которой мы уже приводили. Но в той новой сфере, куда он попал, было много подобных светил, а посему таланты его, пока он был предоставлен самому себе, не были так примечательны, какими стали теперь, когда они вобрали и отразили лучи целого созвездия.
Сначала он ограничивался насмешками, упражняя свои способности на своем собственном наставнике, который привлек его внимание попытками приправить его ум некоторыми политическими максимами, ошибочность коих у него хватило ума заметить. Вряд ли проходил хоть один день, чтобы он не нашел способа сделать мистера Джолтера посмешищем: упорные его предубеждения, нелепое тщеславие, неуклюжая важность и незнание людей доставляли неисчерпаемый материал для шуток, придирок и насмешек ого ученика, который никогда не упускал случая посмеяться и других посмешить на его счет.
Во время их пирушек, подливая ему бренди в вино, он втягивал сего педагога в дебош, и тот терял благоразумие, навлекая на себя порицание присутствующих. Иногда, если в разговоре касались сложных вопросов, он применял к педагогу сократовский метод опровержения и, якобы добиваясь разъяснений, путем искусных, сбивающих с толку вопросов незаметно заставлял его противоречить самому себе.
Последние остатки власти, которую наставник до сей поры сохранял над Перигрином, вскоре исчезли, а вместе с тем исчезли и церемонии между ними; все предписания мистера Джолтера излагались в форме дружеских советов, которые питомец мог либо принять, либо отвергнуть по собственному желанию. Итак, не удивительно, что Перигрин дал волю своим наклонностям и благодаря уму и предприимчивому нраву стал заметной фигурой в школе среди героев младшего возраста.
Не пробыв и года в Винчестере, он прославился столь многими подвигами вопреки всем законам и правилам заведения, что сверстники взирали на него с восторгом и даже избрали его йих, или вождем. В скором времени слух о его славе дошел до директора, который послал за мистером Джолтером, сообщил ему полученные сведения и потребовал, чтобы тот обуздал живой нрав своего питомца и впредь удвоил бдительность, в противном случае он принужден будет подвергнуть его ученика публичному наказанию для блага школы.
Гувернер, зная о своей собственной беспомощности, был не на шутку смущен таким распоряжением, которое не в его власти было провести с помощью каких-нибудь принудительных мер.
Посему он вернулся домой в глубокой задумчивости и, по зрелом размышлении, решил пожурить Перигрина в самых дружеских выражениях и попытаться, чтобы тот отказался от проделок, которые могли пагубно отозваться на его репутации и интересах. Он откровенно сообщил ему предмет беседы с директором, изобразил тот позор, какой он может на себя навлечь, пренебрегая этим предостережением, и, напомнив ему о его положении, намекнул на последствия коммодорского гнева, если тот принужден будет осудить его поведение. Это внушение произвело тем большее впечатление, что оно сопровождалось многими изъявлениями дружбы и участия. Юный джентльмен был не так туп, чтобы не понять разумности совета мистера Джолтера, которому он обещал следовать, ибо гордость его была в этом заинтересована, и он считал свое исправление единственным средством избегнуть позора, одна мысль о котором была ему невыносима.
его уму и постепенно оторвет его от тех знакомств, какие вовлекли его во все эти беспокойные авантюры. Для этой цели, восторженно восхваляя ее, он порекомендовал математику, доставляющую более целесообразные и разумные радости юношескому воображению, чем какой-либо иной предмет изучения, и даже начал в тот же день читать с ним Эвклида.
Перигрин принялся за эту отрасль науки с тем пылким прилежанием, какое обычно проявляют мальчики при перемене занятий; но он едва успел оставить позади pons asinorum[6], как рвение его уже ослабело; проверка истины путем доказательств не дала ему той восторженной радости, какою наставник тешил его надежды; и, не дойдя еще до сорок седьмой теоремы, он начал мрачно зевать, без конца корчить гримасы и считал себя скупо вознагражденным за внимание, когда приобщился великому открытию Пифагора, доказавшего, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Однако он стыдился потерпеть неудачу в своем предприятии и трудился с большой настойчивостью, пока не одолел первых четырех книг, не усвоил тригонометрии с методом алгебраического исчисления и не изучил принципов съемки; но никакими доводами нельзя было склонить его к продолжению занятий этой наукой, и он обратился с сугубой охотой к своим прежним развлечениям, подобно ручью, который, будучи запружен, накапливает силы и, хлынув через насыпь, низвергается с сугубой стремительностью.
следовал за проступком с поразительной быстротой. Ежедневно подавали на него жалобы, тщетны были предостережения, сделанные наставником наедине, и угрозы, брошенные учителями публично; он пренебрегал первыми, презирал вторые, закусил удила и в своем разбеге дошел до такой дерзости, что по этому поводу было созвано совещание, на котором решили смирить сей непокорный дух жестокой и позорной поркой за первый же проступок, какой он совершит. В то же время было предложено мистеру Джолтеру написать от имени директора коммодору, предлагая ему удалить Тома Пайпса от его племянника, ибо названный Пайпс является главным действующим лицом и подстрекателем во всех его преступлениях, а также положить конец ежемесячным посещениям изувеченного лейтенанта, который не преминул воспользоваться разрешением и являлся пунктуально в назначенный день, всегда имея наготове какую-нибудь новую выдумку. Действительно, к тому времени мистер Хэтчуей был также хорошоизвестен и гораздо более любим всеми школярами, чем директор, их обучавший, и всегда его приветствовала толпа мальчиков, которые обычно следовали за Перигрином, когда тот шел встречать своего друга, и провожали его до дому, во всеуслышание выражая свою радость и одобрение.
Что касается Тома Пайпса, то он был не столько слугой Перигрина, сколько распорядителем увеселений для всей школы. Он появлялся на всех их пирушках и руководил их развлечениями, решал споры между мальчиками, словно имел полномочия за большой печатью. Он регулировал их состязания с помощью своей дудки, преподавал младшим мальчикам игры в «три горошины», чехарду и орлянку; посвящал мальчиков постарше в тайну крибиджа и «все четыре», а также в тактику взятия приступом замка, разыгрывая комедию принца Артура и другие пантомимы, как представляют их обычно на море, и обучая старших, которые прозывались «буянами», орудовать дубинкой, отплясывать сентджилс, пить флип, курить табак. Эти достоинства сделали Пайпса столь необходимым и приятным для школяров, что, не говоря о заинтересованности в этом деле Пери, его увольнение могло вызвать опасное волнение в школе. Поэтому Джолтер, зная о большом влиянии Пайпса, уведомил своего питомца о полученных им предписаниях и очень откровенно спросил, как следует ему приводить их в исполнение, ибо он не смел писать коммодору без такого предварительного сообщения, опасаясь, что молодой джентльмен, едва успев пронюхать об этом деле, последует его примеру и познакомит своего дядю с некоторыми эпизодами, которые в интересах наставника надлежало оставить неразоблаченными. Перигрин был того мнения, что он, Джолтер, не должен утруждать себя писанием каких бы то ни было жалоб, а в случае расспросов директора пусть уверит его, что исполнил его желание; в то же время он дал торжественное обещание вести себя впредь с такой осмотрительностью, что у директора не будет никакого повода возобновлять расследование. Его решение, сопровождавшее это вынужденное обещание, было слишком неустойчиво, чтобы остаться в силе, и не прошло и двух недель, как наш юный герой оказался вовлеченным в авантюру, из которой он не мог выпутаться с сопутствовавшей ему обычно удачей.
6
Мост ослов (лат.).