| Автор: | Смоллетт Т. Д. |
| Категория: | Роман |
ПРИКЛЮЧЕНИЯ РОДРИКА РЭНДОМА
Глава XXXI
Я обнаруживаю, что матросов подкупили для показаний против меня, благодаря ссоре между двумя свидетелями, вследствие этого я получаю свободу и убеждаю Моргана согласиться на тех же условиях - Злоба Макшейна. - Мы прибываем к Ямайке, откуда вскоре идем к Испаньоле для соединения с вест-индской эскадрой - Мы запасаемся водой, снова пускаемся в море и приходим к Картахене - Размышления о наших действиях там
Но вот вследствие ссоры, возникшей между двумя современными греками, один из них, в отместку другому, пришел к нам и раскрыл тайну диалога Макшейна, как я разъяснил ее выше. Это разоблачение дошло до слуха доктора, сознававшего, что нам представляется возможность оправдаться перед военным судом (мы приближались к Ямайке) и вместе с тем уличить его, Макшейна, в предумышлении и невежестве, а потому он столь успешно вступился за нас перед капитаном, что через несколько часов мы получили свободу и приказ вернуться к исполнению своих обязанностей.
Для меня это было счастливым событием, так как все мое тело было обожжено солнцем, а все члены оцепенели от неподвижности; но мне еле-еле удалось убедить валлийца, чтобы тот согласился на такую милость, ибо он предпочитал в своем упрямстве остаться в оковах впредь до оправдания его военным судом, который, как он верил, воздаст должное его врагам.
Наконец я указал ему на ненадежность исхода судебною разбирательства, на преимущества и влиятельность его противников и обольстил его надеждой на то, что он даст выход своему желанию отомстить, расправившись собственноручно с Макшейном по возвращении в Англию. Этот последний довод имел для него больший вес, чем остальные, и убедил его спуститься вместе со мной в кубрик; как только я вошел туда, воспоминание об усопшем друге пробудилось во мне, и мои глаза наполнились слезами. Мы уволили нашего вероломного юнгу, несмотря на его слезы, мольбы и покаяния в содеянном; но совершили это после того, как он сознался нам, что лекарь подкупил его дать показания против нас парой чулков и двумя старыми клетчатыми рубашками, которые у него уже отобрал слуга лекаря.
Когда доктор прислал нам ключи от наших сундучков и шкапов, мы задержали посланца, пока не освидетельствовали их содержимого; мой сотоварищ, обнаружив, что его чеширский сыр съеден до корки, бренди выпит и луковицы исчезли, пришел в ярость, которую излил в проклятиях и поношениях на слугу Макшейна, угрожая судебным преследованием за воровство. Парень в свою очередь клялся, что у него не было ключей вплоть до того момента, когда его хозяин поручил ему отнести их нам.
- Клянусь погом, - кричал Морган, - который есть мой судья и мое спасение, кто пы ни стянул мою провизию, но он вшивый, нищий, негодный мошенник! И, клянусь душой моих предков, я подниму дело и опвиню его и предам суду, если только узнаю, кто он такой!
Случись это несчастье на море, где нельзя было возместить потерю, вероятно сей потомок Карактакуса окончательно лишился бы рассудка; но когда я заметил, что этой пустячной беде легко пособить, он слегка успокоился и примирился с происшедшим.
Немного погодя после этого припадка бешенства в каюту вошел лекарь под предлогом достать что-то из аптекарского шкапа и, улыбаясь, поздравил нас с освобождением, которого, по его словам, с большим трудом ему удалось добиться у капитана, справедливо разгневанного нашим поведением; но он, доктор, поручился за нас и надеется, что мы не дадим ему повода раскаиваться в его доброте. Без сомнения, он ожидал признательности нашей за эту мнимую услугу, так же как и общей амнистии за прошлое; но он имел дело с людьми, которые не так легко могут простить обиды, как он воображал, или забыть, что если мы и обязаны были освобождением его предстательству, то виновником наших бедствий был он. Я сидел молча, а мой сотоварищ ответил:
- Что там говорить! Это неважно. Пог читает в сердцах людей, всему есть время, как сказал мудрец, время есть просать камни и время есть сопирать их вновь…
Лекарь, по всем признакам, был в замешательстве, услышав такой ответ, и с раздражением вышел, шепча что-то вроде: «неблагодарность», «негодяи», на что мы не сочли нужным обратить внимание.
Наш флот, соединившись с другим, нас поджидавшим, стоял на якоре около месяца в гавани Порт Ройял на Ямайке, и в течение этого срока немало было проделано, несмотря на клевету иных людей, утверждавших, что здесь мы ровно ничего не делали, - стояли на якоре, выжидая погоды, подходящей для задуманного предприятия, с той целью, чтобы вест-индская эскадра, извещенная о нашем прибытии, могла бы присоединиться к нам с запасами снаряжения и провианта у западной оконечности Испаньолы, откуда мы могли бы прямо итти на Картахену, прежде чем противник займет выгодное положение для обороны или догадается о нашем замысле.
в этих местах. Но, прежде чем мы подошли, он направился в Европу, послав вспомогательное судно к Картахене с сообщением о пребывании нашем в этих водах, а также о нашей численности и месте назначения. Еще несколько дней мы мешкали здесь, запасаясь дровами и солоноватой водой, потребление которойнаш адмирал, по-видимому приняв во внимание здоровье людей, ограничил квартой в день.
командование, утверждая, что, поступая таким образом, оно не только бесполезно тратило время, весьма драгоценное вследствие приближения периода дождей, но и позволило испанцам оправиться от страха, вызванного приближением английского флота, превосходившего по крайней мере втрое своей численностью любой флот, появлявшийся доселе в этой части света.
Но если мне будет разрешено высказать свое суждение по сему вопросу, я бы приписал эту проволочку благородству наших начальников, пренебрегавших теми преимуществами даже над врагом, какие предоставила им фортуна. Наконец мы снялись с якоря и снова отдали якорь ближе ко входу в гавань, где ухищрились высадить нашу морскую пехоту, разбившую лагерь на берегу, несмотря на обстрел врага, который многих из наших солдат вывел из строя. Такой выбор лагерной стоянки под стенами вражеских укреплений, ранее никогда не имевший места, сделан был, я полагаю, с целью приучить солдат выдерживать огонь, ибо они, непривыкшие к дисциплине, в большей своей части были взятыот плуга только несколько месяцев назад.
Сей случай также дал повод для осуждения министерства, пославшего необстрелянных рекрутов в столь важную экспедицию, тогда как много полков, состоявших из ветеранов, оставалось дома без дела. Но, конечно, у наших правителей были свои основания поступать так, что, возможно, обнаружится вместе с другими сокровенными тайнами. Может быть, они не хотели рисковать своими лучшими войсками, обрекая их на такую отчаянную службу, либо полковники и младшие офицеры полков-ветеранов, привыкшие считать свои патенты синекурами или пенсиями в вознаграждение за домашние услуги, оказываемые двору, отказывались принять участие в столь опасном и ненадежном предприятии; за такой отказ, вне сомнения, их следует весьма похвалить.