Мелодия печали, или Женщины, вдруг ставшие музыкантшами

Из сборника «Записки о хранителях самурайской славы»

Мелодия печали, или Женщины, вдруг ставшие музыкантшами

Однажды в город Хиросиму провинции Аки приехал из столицы известный мастер игры в ножной мяч Карэки Такуми. Он обучал этой игре всех, кому была охота учиться, и вскоре среди самураев не осталось ни одного, кто не увлекся бы ею, так что в тихие безветренные вечера везде были слышны звуки ударов по мячу. Вообще, что касается развлечений, то жители тех мест падки на всякую новизну.

Жил в то время в Хиросиме самурай по имени Фукусима Ансэй, состоявший в родстве с властителем провинции. Удалившись от служебных дел, он вел привольную жизнь и весьма увлекался игрою в мяч. Однажды в Праздник встречи двух звезд^[139] он пригласил к себе друзей и устроил состязание. Был в числе приглашенных и младший брат Торикавы Хаэмона по имени Мураноскэ. Хотя ему минуло восемнадцать лет и он уже выбривал волосы углом на висках, лицо его все еще хранило черты юношеского очарования.

День уже клонился к вечеру и игра подходила к концу, когда кто-то напоследок не рассчитал силу удара и подбросил мяч слишком высоко, так что он перелетел через ограду и упал в соседний сад. Мураноскэ подбежал к забору и увидел, что мяч застрял в ветках кустарника хаги. А еще он увидел близ моста, перекинутого через озерцо с чистой водой, девушку, которая была скорее всего дочерью владельца усадьбы. Поверх нижнего кимоно из узорчатого белого шелка на алом исподе на ней было надето нарядное фурисодэ с рисунком в виде кипарисовых вееров, подвязанное поясом, сплетенным из крученых лиловых нитей. Небрежно уложенные волосы посередине перехвачены золоченым шнурком мотоюи.^[140] В руке вместе с веером, украшенным кистями, она держала листья тутового дерева.

«Должно быть, на этих листьях написаны стихи, которые она собирается принести в дар Ткачихе», - подумал Мураноскэ. И верно, девушка опустила листья в воду и повернулась, чтобы уйти. В тот миг она была прекрасна, как фея, сошедшая с небес.

При одном взгляде на девушку сердце юноши пришло в смятение, и он, отбросив стыд, заговорил с ней.

- Извините за дерзкую просьбу, но не могли бы вы подать мне тот мяч?

Не побоявшись замочить росой рукава своего платья, девушка раздвинула густую траву, достала мяч и поднесла его к тому месту у изгороди, откуда доносился голос. Принимая мяч, Мураноскэ задержал руку девушки в своей. Молодые люди взглянули друг другу в лицо, и этот взгляд заронил в их сердца любовь.

В это время в сад вышли служанки девушки, и Мураноскэ поневоле пришлось удалиться. Переодевшись после игры, он нарочно задержался в доме Фукусимы, снова подошел к изгороди и заглянул в соседнюю усадьбу. Девушка, которой до сих пор не часто приходилось видеть мужчин, пожалуй, впервые почувствовала любовное томление и тоже вышла в сад. Теперь они могли обменяться несколькими словами, не опасаясь быть услышанными.

- Сейчас уже мне нет нужды писать вам о своих чувствах, - сказал юноша. - Я хочу проникнуть в ваши покои и остаться с вами наедине.

- Я буду ждать вас, - отвечала девушка.

В ту же ночь под покровом темноты Мураноскэ на свой страх и риск перелез через высокую ограду и пробрался в сад. Девушка сдержала обещание и, раздобыв ключ от калитки, провела его в свою спальню. Здесь влюбленные поклялись друг другу в вечной верности и, надкусив мизинцы, смешали кровь и начертали ею на исподнем друг друга слова клятвы. С тех пор они уже больше не тратили время на взаимные заверения в любви и каждый раз, оставаясь наедине, горевали лишь о том, что так быстро летят ночные часы. С каждым днем их все сильнее влекло друг к другу, как это бывает с любящими сердцами. Сколько раз они встречались - о том было ведомо лишь бархатному изголовью в комнате девушки, и вот однажды, глядя на распустившиеся цветы сливы, она захотела отведать кислых зеленых плодов, да и живот у девушки начал мало-помалу округляться. Одним словом, стало ясно, что она понесла.

Между тем отец девушки, самурай по имени Фудзисава Дзиндаю, отслужил положенный срок при дворе сегуна в Эдо^[141] и на возвратном пути домой решил заехать в городок Хамамацу провинции Энсю, чтобы навестить своего брата Дзиндзаэмона. Второму сыну брата - Дзимпэю в ту пору как раз исполнилось девятнадцать лет, сложения он был богатырского и отличался недюжинной силой. Обрадовался Дзиндаю и, хотя юноша доводился ему племянником, решил сделать его приемным сыном и выдать за него свою дочь Кого, с тем чтобы потом самому удалиться на покой. Решив таким образом, он вместе с племянником вернулся домой в Хиросиму и рассказал о своем намерении жене, чему та несказанно обрадовалась. Заручившись согласием своего господина на то, чтобы взять Дзимпэя в дом приемным сыном, Дзиндаю не теряя времени занялся свадебными приготовлениями. Узнав об этом, Кого, однако, не выказала радости и обратилась к матери с такими словами:

- Я знаю, что идти против воли родителей - значит проявить дочернюю непочтительность. Однако наш мир - лишь временное обиталище человека, а жизнь наша столь же мимолетна, как сон. Благостен только путь, указанный Буддой, и я хочу, следуя этому пути, обрести загробное блаженство. Посему я решила остаться свободной от супружеских уз, облачиться в черную рясу и уединиться в каком-нибудь монастыре. Что же до господина Дзимпэя, прошу вас, найдите ему другую невесту.

Услышав от дочери подобные речи, мать удивилась и принялась всячески ее отговаривать, но девушка была непреклонна. На всякий случай мать решила сохранить этот разговор в тайне, но Дзимпэю каким-то образом стало известно о нем, и он затаил в душе обиду и горечь.

И вот однажды среди ночи Дзимпэй увидел крадущегося к дому Мураноскэ и, призвав на помощь слугу, которого привез с собой из Хамамацу, устроил под деревом засаду. Когда же на рассвете Мураноскэ покидал покои возлюбленной, Дзимпэй вместе со слугой напали на него и тут же убили.

Узнав, как было дело, Кого схватила копье и приготовилась отомстить убийце, но кормилица ее удержала.

- Вы еще успеете отомстить, - сказала она Кого, - теперь же вам надлежит покинуть сей дом. - С этими словами кормилица взяла девушку за руку и, воспользовавшись суматохой в доме, вывела ее через задние ворота.

Как только стало известно о тайной связи дочери с Мураноскэ, Дзиндаю решил, что ему изменило самурайское счастье, и, не смея показаться на глаза людям, перестал выходить из дома. Дзимпэй скрылся в неизвестном направлении. Что же до Кого, то она благодаря кормилице благополучно выбралась из Хиросимы и направила свои стопы в селение Акаси провинции Бансю, где у нее были знакомые. Поскольку она была женщиной, на дорогу у нее ушло много дней, но в конце концов она достигла места и поселилась в бедной крестьянской хижине. Постепенно она научилась ткать жатое полотно, каким славится эта местность, и тем добывала себе пропитание.

- Боги, сжальтесь надо мною и пошлите мне сына, чтобы было кому отомстить убийце Мураноскэ - Дзимпэю. Ну, а если суждено мне произвести на свет девочку, я сразу же вспорю себе живот и сведу счеты с жизнью.

Видно, молитва эта была услышана, потому что в тот же миг с громким криком появился на свет мальчик. Кого назвала младенца Мурамару, берегла его пуще зеницы ока и с нетерпением ждала, когда он подрастет. И вот уже осталось позади время, когда малышу стали отпускать волосы^[142] и впервые надели на него хакама.^[143] Незаметно Мурамару исполнилось девять лет, и он стал обучаться грамоте в храме Сумадэра. Но и это время вскоре миновало, и мальчик, встретив свою тринадцатую весну, расцвел, точно цветок на молодом деревце сакуры, так что все вокруг - и монахи и миряне невольно заглядывались на него.

Кого решила, что пришла пора рассказать сыну о прошлом и подготовить его к свершению мести. Выслушав мать, Мурамару воскликнул:

- Я сейчас же отправлюсь в Хамамацу, на родину Дзимпэя, и принесу вам в подарок его голову! - и стал собираться в дорогу.

Но мать и кормилица сказали ему:

- Погоди, мы давно решили отправиться вместе с тобой и даже выучились игре на сякухати,^[144] хотя занятие это не женское.

Сказав так, женщины завернули в кусок промасленной ткани кольчугу и короткий меч, остригли волосы, надели на голову глубокие соломенные шляпы, так что с виду их стало не отличить от мужчин, и вместе с Мурамару тайно покинули свое прибежище в Акаси.

Сколько раз, прислушиваясь к шуму волн или завыванию ветра в соснах, Кого, подобно журавлихе среди ночи, тревожилась о судьбе сына. А когда они все втроем принимались играть на сякухати мелодию «Журавлиное гнездо», звуки сами собой выходили печальными, но слышалась в них и затаенная надежда.

Оставив позади гору Тэккай, они прошли селение Икута, переправились через реку Нунобики, миновали Ёдо, вышли на столичный тракт и, переправившись через гору Осакаяма, вступили в селение Сэта. Едва преодолевая усталость после долгого странствия, путники зашли помолиться в храм Исиямадэра.^[145] В это время какие-то паломники из Нагасаки как раз осматривали комнату, в которой Мурасаки Сикибу написала одну из глав «Повести о Гэндзи». Заодно туда же провели и Кого с сыном и кормилицей. «Какие замечательные женщины жили в старину!» - восхитилась про себя Кого и, умиротворенная, вышла из храма.

Тут ее взгляд привлек самурай лет сорока с виду, одетый в легкое дорожное платье. Он стоял у ворот храма со своим слугой и, вытащив дорожную тушечницу и кисть, записывал со слов поселян, какими достопримечательностями славится эта местность. Бросив быстрый взгляд на Мурамару, самурай шепнул слуге:

- Смотри-ка, и лицом, и статью этот юноша - вылитый Мураноскэ-доно.^[146] Даже волосы по бокам уложены так же.

- Уж не призрак ли это? - откликнулся слуга.

Услышав дорогое имя, Кого остановилась и пристально оглядела незнакомца, но заговорить с ним не решилась. Вместо этого она сказала кормилице:

- Сколь ни знамениты здешние красоты, а все же мне куда милее виды Ицукусимы!^[147]

Самурай подошел к ней и спросил:

- Скажите, не из Хиросимы ли вы родом?

Кого, однако, не решилась открыть незнакомцу правду и ответила:

- Нет, мы из Харимы, - однако выговор выдавал в ней уроженку Аки.

 Простите, - продолжал между тем свои расспросы самурай, - не доводится ли этот юноша родственником господину Торикаве Хаэмону?

Кого ничего не ответила и лишь залилась слезами. Огорчившись из-за того, что женщина относится к нему с недоверием, самурай поведал ей следующее:

- Да будет вам известно, что мое имя - Отани Каннай. С Мураноскэ-доно мы были назваными братьями. Узнав о его безвременной гибели, я отправился в Энсю, надеясь отомстить убийце и отслужить по брату заупокойную службу. Однако это дальнее путешествие оказалось напрасным - убийцу мне найти не удалось. Теперь же я узнал, что он скрывается в одном из горных селений Ёсино. Я как раз держу туда путь.

При этих словах Кого припала к Каннаю с возгласом:

- Юноша, о котором вы спрашивали, сын Мураноскэ - Мурамару! - и рассказала ему все от начала до конца.

Тут все прослезились, однако теперь было не время предаваться скорби.

- Ну, пора отправляться в Ямато на поиски Дзимпэя, - сказал Каннай.

покинул те края.

События эти давно уже канули в прошлое, но рассказы о них и по сей день ходят среди людей.

Примечания

139

«Праздник встречи двух звезд» (Танабата) - отмечался седьмого числа седьмого месяца по лунному календарю. Согласно китайской легенде, в этот день раз в году встречаются влюбленные друг в друга звезды - Ткачиха (Вега) и Пастух (Альтаир). Разделенные Небесной рекой (Млечным Путем), в этот день они могут встретиться, потому что сороки образуют своими крыльями мост, по которому Ткачиха переправляется к возлюбленному. В день Танабата было принято писать на листьях тутового дерева или на полосках бумаги стихи на тему праздника и пускать их по воде.

140

- шнурок из плотной бумаги, используемый для закрепления волос в прическе.

141

«…отслужил положенный срок при дворе сёгуна в Эдо…» - В эпоху Токугава феодальным князьям (даймё), а также некоторым их подданным полагалось посменно находиться при дворе сёгуна в течение года (так называемая система «санкин котаи»).

142

«…малышу стали отпускать волосы…» трех лет, впервые укладывались в церемониальную прическу.

143

«…впервые надели… хакама» - Имеется в виду церемония «хакамаги-но гёдзи», во время которой мальчикам, достигшим пятилетнего возраста, разрешалось впервые надеть хакама.

144

Сякухати - бамбуковая флейта с печальным, нежным тембром.

145

- знаменитый буддийский храм в провинции Оми, где, по преданию, писательница Мурасаки Сикибу создала одну из глав своего знаменитого романа «Повесть о Гэндзи» (X в.).

146

- Доно - вежливый суффикс со значением «господин», прибавляемый к имени.

147

Ицукусима