| Автор: | Бичер-Стоу Г., год: 1856 |
| Категория: | Роман |
Глава L.
Том Гордон и его приятели.
В течение двух-трёх дней после, нанесённого удара, Том Гордон находился в состоянии раненой гиены. С каждым часом, с каждой минутой у него являлись новые капризы один другого страннее. Несчастные невольницы, которых он оставил при себе в качестве служанок, испытывали всю тяжесть огорчений, которые в состоянии придумать только беспокойный и гневный человек, в минуты раздражения. Смерть Нины поставила Милли в совершенную зависимость от Тома. Он беспрестанно отрывал её от занятий, требуя от неё наставлений и советов, которые в ту же минуту были отвергаемы с бранью.
-- Мистер Том, - говорила тётушка Кэти, ключница, - вскружил всем голову. В течение двух часов, вот уже четыре раза готовлю бульон ему и никак не могу угодить, бранится и держит себя весьма неприлично. У него горячка, а в горячке, разумеется, кому что может нравиться? К чему он называет меня дьяволом и всякими другими именами? Мне кажется, на это нет особенной необходимости. Гордоны, бывало и рассердятся, но всё же остаются в здравом рассудке, а у него нет этого ни на волос. Он позорит нас во всех отношениях. Нам стыдно, мы не смеем приподнять наши головы. Гордоны считались всегда людьми благородными. Господи! Какую свободу-то имели мы при жизни мисс Нины!
болезни, от нечего делать, он составлял планы мщения, которые решился привести в исполнение, лишь только силы позволят ему сесть на коня. Между прочим, он дал себе клятву излить своё мщение на Абидже Скинфлинте, который, как ему известно было, продавал порох неграм, скрывавшимся в болоте. Правда ли это или нет? Для него было всё равно; притом же в деле самоуправства подобные вопросы не принимаются в соображение. Человек обвиняется, судится и подвергается наказанию, совершенно по произволу своего более сильного соседа. Для Тома достаточно было, что он так думал; в болезненном же и раздражительном состоянии он думал так ещё с большею уверенностью. Том знал, что Джим Стокс питал к Абидже давнишнюю вражду; а это обстоятельство давало ему повод рассчитывать на услуги Джима. Первым подвигом Тома после его выздоровления, было нападение на лавку Абиджи. Лавка без церемонии была взята приступом и разграблена; шайка разбойников перепилась, облила смолой нагого Абиджу и облепила его перьями, издеваясь над ним, сколько душе угодно, вынудила от него обещание оставить штат в течение трёх дней и возвратилась домой знаменитою в своих собственных глазах. Неделю спустя в газете "Голос Свободы" появилось описание этого блистательного подвига под заглавием: "Скорая расправа".
Без сомнения, никто не сожалел Абидже; и так как он сам, весьма вероятно, охотно присоединился бы к подобному предприятию, то и мы не сожалеем особенно о его участи. Почтенные люди в соседстве сначала замечали, что вообще не одобряют самоуправство черни, но впоследствии, особливо по поводу последнего события, рассуждали с заметным удовольствием. Невежественная чернь торжествовала, не думая, что рано или поздно тоже самое оружие будет обращено и против неё. Том не замедлил воспользоваться одушевлением черни. Он предложил ей предпринять охоту в Проклятом Болоте, и тем вполне удовлетворить своё собственное чувство мести. В груди человеческой постоянно лежит прикованный и спящий кровожадный тигр; этого-то тигра Том решился теперь спустить с цепи. Акт, лишавший Гарри покровительства законов, делал его предметом, над которым шайка пьяных людей могла совершать какие угодно жестокости. Документ этот не будет лишён интереса для наших читателей, и потому мы предлагаем его копию.
Штат Северной Каролины, округ Чова.
"Сего числа нам, двум мирным судьям вышеупомянутого округа и штата, представлена жалоба Томасом Гордоном, что принадлежащий ему невольник, по имени Гарри, по ремеслу плотник, тридцати пяти лет от роду, пяти футов и четырёх дюймов роста, смуглого цвета, крепкого телосложения, с голубыми, глубоко впавшими глазами, с открытым лбом и звучным голосом, бежал от своего господина, и, как надо полагать, скрывается на Проклятом Болоте, совершая противозаконные действия; вследствие сего, от имени вышесказанного штата, сим повелеваем помянутому невольнику возвратиться домой и явиться к своему господину; к сему присовокупляем, на основании акта законодательного собрания, что если сказанный невольник Гарри не явится к господину немедленно после опубликования сего постановления, то всякое лицо или лица, может или могут убить и уничтожить того невольника оружием и способом, какое ему или им заблагорассудится избрать, не подвергаясь за таковой поступок ни обвинению в преступлении, ни наказанию, ни какому либо штрафу или взысканию.
Постановление сие свидетельствуем приложением руки и печати. Джеймс Т. Мюллер (печать) Т. Буттерпорт (печать)".
Не удивительно, что люди, преступление которых поощряется законом, охотно предаются самому низкому зверству, самой адской жестокости. Том Гордон сделал в своём доме собрание из людей, которые должны были служить орудием и исполнением его мщения. Все они втайне ненавидели Гарри во время его благоденствия, потому что он лучше их одевался, лучше их был воспитан, и пользовался лучшим, чем они, вниманием и расположением со стороны Гордонов и их гостей. Гарри нередко упрекал их в приёме от невольников вещей, принадлежавших плантации. Само собою разумеется, во дни благосостояния Гарри, все они покорялись ему, как человеку уважаемому уважаемой фамилией; но теперь когда он пал, то, но общепринятому в свете любезному обыкновению, они решились платить ему за своё прежнее унижение удвоенною наглостью. Джим Стокс в особенности питал ненависть к Гарри, который однажды выразился с негодованием относительно низости и зверства его ремесла, - и потому при настоящем случае он охотнее других предлагал свои услуги. И вот, в утро, о котором мы говорим, перед дверьми господского дома в Канеме, собралась смешанная толпа людей, но наружности принадлежавшая к сословию, которое мы называем шайкой разбойников, - людей, полупьяных, развратных, бездушных, как гарпии, явившиеся на пир Энея. Том Гордон имел пред ними только то преимущество, что воспитание и лучшее положение в обществе давали ему возможность, когда он хотел, принимать наружность и употреблять язык джентльмена. Но в тоже время закоснелая грубость его чувств ставила его наравне с ними. Рука Тома всё ещё была перевязана; но в нём никогда не было недостатка энергии, и потому он решился сесть на коня и отправиться вместе с ватагой. В настоящую минуту они выстроились у крыльца, смеялись, произносили ругательства и пили виски, которая текла в изобилии. Собаки с горячностью и нетерпением рвались со свор. Том Гордон, по обычаю старинных вождей, приветствовавших перед битвой войска свои, стоял на галерее.
-- Ребята! - говорил он, - вы уже прославили себя. Вы уже сделали много хорошего: вы прочитали этому отвратительному старику такое нравоучение, что он в жизнь его не забудет! Длинноносому Скинфлинту вы задали столько свету, что он увидит все свои заблуждения.
Поднялся общий хохот и смешанные крики:
-- Да! Да! Прочитали! Задали!
-- В ту ночь, - продолжал Том Гордон, - Скинфлинту, я думаю, не понадобилась и свеча, чтоб видеть грехи свои! Мы сделали ему свечу из его же конуры. Осветили ему всю дорогу из нашего штата, а чтобы он не озяб, то снабдили его платьем. А платье дали ему славное! Не скоро он его сносит, да и не продаст, когда захочет выпить. Не правда ли!
-- Жаль только, что мы не подожгли его самого! - вскричал кто-то из толпы.
-- Ничего; на тот раз довольно. Подождите, вот когда вы поймаете этих пресмыкающихся гадин в болоте, тогда делайте с ними, что хотите: это будет в порядке вещей, да и законно. Эти лисицы долго нас беспокоили, долго производили опустошения в наших курятниках, пользуясь нашей беспечностью. Уж за то же мы и поквитаемся. Итак, мы отправляемся ловить их! Надо же когда-нибудь покончить с ними. Успех наш несомненен. Болото должно сдаться и сдастся, когда увидит наше шествие - в этом нет никакого сомнения. Смотрите же, ребята, старайтесь взять его живым; если же нельзя, то стреляйте в него. Помните: за его голову я даю полтораста долларов.
Восклицания исступлённее прежних огласили воздух, и торжествующий Том спустился с балкона и сел на коня.