| Автор: | Бичер-Стоу Г., год: 1856 |
| Категория: | Роман |
Глава LI.
Выздоровление Клейтона.
Клейтон во время жестокого, описанного нами нападения, получил несколько ударов по голове, которые лишили его чувств. При первом возвращении чувств, он сознавал только одно, - что на него веял прохладный ветерок. Он открыл глаза, и сквозь углубления нависших над ним и качавшихся ветвей, увидел лазурь небосклона. Голоса птиц, щебетавших и отвечавших на призыв других пернатых, слегка касались его слуха. Чьи-то нежная рука клала повязки на его голову, незнакомые женщины, осторожно говорившие между собою, ухаживали за ним и наблюдали каждое его движение. Клейтон снова закрыл глаза и оставался несколько часов в тяжёлом забытьи. Гарри и Лизетта очистили для него свою хижину, но так как наступили роскошные октябрьские дни, когда земля и небо становятся храмом красоты и спокойствия, то они днём выносили больного на открытый воздух, и, казалось, не было средства целительнее этого воздуха. Как воздух, теплота и вода имеют благотворное свойство проникать и наполнять пустоту, так и ослабевшая жизненность человеческого организма может принимать укрепляющую силу, которою одарено растительное царство природы, и избыток которой разливается в воздухе.
-----
Дня через два, проведённых в спокойном, укрепляющем сне, Клейтон до такой степени оправился, что мог сидеть и любоваться окружающими предметами. Светлое, спокойное октябрьское небо, по-видимому, производило на его душу чарующее впечатление. Среди дикого и необитаемого болота, это был остров безопасности, где природа в своём гостеприимном лоне давала приют человеческим существам. Тысячи птиц говорили на тысяче языков, перекликались с колеблющихся от ветра вершин деревьев, или качались в колыбелях из листьев виноградника; белые облака плавали беспрерывно изменявшимися группами над массивною зеленью леса; слышен был шелест листьев, сквозь которые от времени до времени пробегал осенний ветерок. Всё это вместе пробуждало в душе Клейтона отрадное чувство. Минувшая жизнь казалась ему тревожным сновидением. Его страдания, - час агонии и смерти, о котором он боялся вспомнить, приняли совершенно новый и светлый вид. Мало помалу, он начал интересоваться Дрэдом, как предметом психологического изучения. Дрэд сначала был угрюм и молчалив, хотя со всем радушием и почтительностью исполнял требование своего гостя. Постепенно, однако же, желание обменяться словом, желание, которое скрывается в душе каждого человека, начало развиваться в нём, и он, по-видимому, находил удовольствие в сочувствующем ему слушателе. Набор библейских изречений и имён имел для Клейтона, при его болезненном состоянии, особенно приятный, поэтический интерес. Он мысленно сравнивал Дрэда с одною из тех старинных, грубых готических дверей, столь часто встречаемых в европейских храмах, где изображения, заимствованные из священного Писания и иссечённые в грубом граните, перемешались с тысячами фантастических архитектурных причуд; иногда он вздыхал, думая, сколь многое могло бы быть совершенно человеком с душою столь пылкою и с организмом столь энергическим, если б он получил образование и надлежащее направление. Дрэд иногда приходил в тенистую часть острова, располагался подле Клейтона и по целым часам разговаривал с ним, употребляя свой странный, беспрестанно уклоняющийся от предмета, исполненный какой-то грусти, образ выражения; несмотря на то, от времени до времени в нём проглядывали практический ум и дальновидность. Дрэд много путешествовал, большею частью по странам, недоступным для человеческой ноги и глаза. Он осмотрел не только обширную полосу приатлантических болот, но и равнины Флориды, со всею их причудливою, роскошною тропическою растительностью. Он бродил вдоль пустынных и гибельных песков, опоясывающих южные атлантические берега, полные наносных мелей и опасностей. Там нередко задумывался он над тайною морских приливов, с вечным, никогда не изменяющимся возвышением и понижением которых душа человеческая имеет какое-то таинственное сродство. Не озарённый светом философии и других наук, Дрэд искал в сумерках своих пылких, борющихся мыслей, причины различных явлений природы, и разрешал эти вопросы по своим собственным теориям. Иногда, оставаясь но целым неделям в остове какого-нибудь корабля, выброшенного на эти негостеприимные берега, он постился и молился, воображая услышать ответ на молитвы свои в завываниях бушующего ветра или в унылом прибое морских волн. Читатели наши видят его теперь лежащим на траве подле хижины Гарри и Лизетты, в самом спокойном и сообщительном настроения духа. Дети с Лизеттой и женщины собирали виноград в отдалённой части острова; Гарри с другим беглым негром ушли за провизией, которая была принесена для них в отдалённую часть болота преданными сообщниками с одной из смежных плантаций. Старый Тифф, выкапывая картофель в недальнем расстоянии, внимательно прислушивался к разговору.
открыто мне, когда я был в Океркоке и провёл три недели в остове корабля, на котором вся команда погибла.
-- Скучное же ты выбрал место для своего приюта, - сказал Клейтон, стараясь вовлечь Дрэда в разговор.
-- Меня завёл туда невидимый дух, - отвечал Дрэд, - ибо я просил Господа открыть мне грядущие события.
-- Как же это было открыто тебе? - спросил Клэйтон, более и более интересуясь его разговором.
-- Через ухо моё во время ночи, - отвечал Дрэд, - я слышал, как всё творение стенало и мучилось, ожидая избавления; потому-то и назначен прилив.
-- А вот какое, - отвечал Дрэд, - каждый день море трудится и движется, по этот труд отступает снова в море; так и грудь всех поколений удалился назад, и не возвратится, пока не придёт Ожидаемый всеми народами - и Он придёт в пламени, с судом и великим потрясениям; но потом будет тишина и спокойствие. Потому-то и написано, что под новым небом и на новой земле не будет более моря.
Эти слова произнесены были с видом величайшей уверенности, что произвело на Клейтона странное впечатление. Но внутренней природе его было что-то особенное, предусматривавшее в этих словах слабую тень грядущих событий. Он находился в том настроении духа, которому предаётся человек, борющийся с пороками и преступлениями этого мира - настроение, выражавшее тоску души и надежду на лучшее.
-- И ты думаешь, - сказал он Дрэду, - что эти небеса и эта земля возобновятся?
-- Я уверен в этом, - отвечал Дрэд. - Избранные Богом будут господствовать на ней.
Из груди Дрэда вырвался подавленный стон.
-- Много званных, но мало избранных, - сказал он. - Я молил Бога открыть мне эту тайну, но он не сподобил меня узнать её.
Здесь разговор был прерван появлением Гарри, который неожиданно соскочив на поляну, подбежал к Дрэду с взволнованным и испуганным видом.
-- Том Гордон со всей своей шайкой вступил в болота и решился выследить нас, - сказал он. - Пьянее, развратнее, свирепее этих людей я ничего ещё не видел. Они напали на несчастного Джима и преследуют его без пощады.
-- Голос Господень потрясает пустыню; я пойду и выручу его.
Схватив ружьё, он в секунду скрылся из виду. Гарри хотел за ним следовать, но рыдающая Лизетта бросилась к нему на шею.
-- Нет, нет! Ради Бога не ходи, - говорила она. - Что мы будем делать без тебя? Останься с нами! Тебя убьют они, и это никому не принесёт пользы.
-- Как можно, Гарри! - сказал Клейтон, - ведь ты не совсем ещё знаком с здешними болотами, и не имеешь физических сил этого человека, идти за Дрэдом, значит рисковать своею жизнью. Остальные часы того дня прошли скучно. От времени до времени зверский крик охотников приближался к острову, раздавались ружейные выстрелы, лай собак и страшные проклятия, потом снова всё затихало, и не было слышно ничего, кроме шелеста листьев и голосов птиц весело распевавших, не обращая внимания на бездну жестокостей и преступлений, над которой они пели. Перед закатом солнца в ветвях старого дуба послышался шорох, и вслед за тем на поляну соскочил Дрэд, мокрый, грязный усталый. В один момент все окружили его.
-- Убит! - отвечал Дрэд. - Стрелки настигли его, и он пал в пустыне!
Раздалось общее восклицание ужаса. Дрэд сделал движение, чтобы сесть на землю, но потерял равновесие и упал. Только теперь увидели все то, чего прежде не замечали, рану на его груди из которой обильно текла кровь. Жена Дрэда с неутешными рыданиями упала подле него. Дрэд поднял руку и сделал ей знак удалиться. Окружавшие его стояли в безмолвном изумлении и страхе. Клейтон один сохранил присутствие духа. Он встал на колена и старался остановить кровотечение. Дрэд посмотрел на него глазами, в которых горел неестественный свет.
Тихо склонившись к Клейтону, Дрэд чувствовал, как кровь струилась из раны. Собрав несколько капель её на ладонь, он швырнул их на воздух и с дикой энергией воскликнул: - О земля, земля, земля! Не закрывай моей крови!
остановились одной массой, наполненной последних лучей заходящего солнца. Птички пели по-прежнему: их не смущали вопли людской горести... Небольшая группа видела перед собой угасающего человека, исполненного избытком и мужества, и силы.
-- Гарри, - сказал Дрэд, - похорони меня под холмом свидетельства. Пусть Бог их отцов судит меж нами.