| Автор: | Борн Г., год: 1875 |
| Категории: | Роман, Приключения, Историческое произведение |
ХХIII. Испытание
-- Пошлите ко мне прегонеро! - приказал Тобаль Царцароза своим работникам, подметавшим двор. Старший из них, подосланный товарищами, приблизился к начальнику, а младший бросился искать прегонеро.
-- Позволишь, хозяин, - сказал работник, снимая перед Тобалем шапку, - мы давно хотим спросить тебя.
-- Говори, - отвечал палач равнодушно.
-- Правда это, хозяин, что ты нас хочешь оставить? Товарищи послали меня спросить тебя об этом. Они говорят...
-- Ну, что же они говорят, Сирило?
-- Да говорят, что ты хочешь пойти в солдаты и отправиться на север воевать с карлистами.
-- Может быть, это и правда.
-- А мы хотим просить тебя, останься лучше здесь и будь по-прежнему нашим хозяином.
-- У вас будет другой начальник.
-- Это мы знаем, что прегонеро займет твое место, Он был твоим первым помощником. Но мы не хотим прегонеро, лучше ты по-прежнему оставайся с нами.
-- Надеюсь, вы будете так же беспрекословно повиноваться и так же верно служить новому хозяину, как и мне.
-- Так это правда, хозяин?
-- Вы еще услышите об этом. Теперь принимайтесь за работу, - отвечал палач. - Войди! - обратился он затем к прегонеро, подошедшему к крыльцу.
Прегонеро повиновался и вслед за Тобалем вошел в комнату, уже знакомую нам.
-- Я должен сообщить тебе нечто важное, - начал Тобаль, - садись вон там! Я намерен оставить Мадрид и отказаться от своего места.
-- Так это правда, что ты от нас уходишь?
-- Я иду на войну, я не хочу больше оставаться здесь. Поэтому я давно уже присматривался к тебе как к своему преемнику и устраивал тебе разные испытания. Я знаю, ты силен, тверд и неустрашим. Одно только вызывает опасения: твоя кровожадность. Но я надеюсь, что ты постараешься побороть ее, тогда я смогу назначить тебя своим преемником. Помнишь, ты обещал мне...
-- Я выполню свое обещание, хозяин. Я горжусь тем, что ты выбрал меня; я благодарен за это и не посрамлю тебя.
-- Ты обладаешь всеми необходимыми для палача качествами, поэтому я решил предложить тебя. Тебе придется выдержать еще одно испытание в присутствии судей и докторов, смотри, чтобы твоя кровожадность тебя не одолела!
заставил меня писать отчет о самоубийцах. Можно сказать, что я родился для этой должности. Но как бы охотно я ни принимал твоего места, все же мне жаль, что ты уходишь, и лучше бы я по-прежнему остался твоим помощником. Мне тяжело расстаться с тобой, я еще ни к кому не был так привязан, да никого и не слушался, кроме тебя. Ты приворожил меня, и я служил тебе как раб. А приворожил ты меня своей твердостью и своим ледяным спокойствием. Зачем же ты хочешь нас оставить? Без тебя... нет, лучше оставайся с нами, хозяин!
-- Я не могу изменить своего решения. Я знаю, у тебя хватит денег, чтобы выкупить у меня инвентарь за ту же цену, за которую его купил я.
-- Да, это я могу и сделаю с удовольствием.
-- Таков обычай, освященный годами, но ты знаешь, что я многое устроил заново и приобрел новых лошадей, и все-таки, несмотря на это, я требую с тебя те же две тысячи золотых, какие сам заплатил когда-то за инвентарь.
-- Это невыгодно для вас.
-- Если ты выдержишь испытание и займешь мое место, ты заплатишь мне ровно две тысячи золотых; я не хочу, чтобы ты мне потом сказал, что Тобаль Царцароза взял с тебя больше, чем следовало. Мне самому не надо этих денег, они не нужны мне на войне. Ты поступишь с ними согласно письму, которое я оставлю тут в этом запечатанном конверте. Я дарю эти деньги, но законным порядком. Раскрой это письмо, когда займешь мое место, и поступи так, как в нем сказано.
-- Я свято исполню твою волю, хозяин.
-- Запечатанный конверт будет лежать тут, в этой книжке.
-- Это похоже на завещание, хозяин.
-- Это не завещание, это дар. Теперь ступай за мной. Ты должен выдержать при мне еще одно последнее испытание. Отнесли ли повешенного, найденного вами сегодня, в сарай?
-- Да, он лежит там на каменном столе. Должно быть, он повесился незадолго до того, как мы нашли его. Он был уже мертв, но еще не окоченел.
-- Так Сирило уверен в том, что это бедняк Гаспар?
-- Да, хозяин, Гаспар, у которого не оставалось больше никого на свете.
Тобаль и прегонеро, выйдя из дома, направились через двор к большому сараю, где обычно лежали тела самоубийц до той поры, пока их не зарывали в землю. В сарае царил полумрак, там было всего одно маленькое окошечко. Посередине с потолка спускалась, лампа, горевшая днем и ночью.
Обстановка в сарае была страшной. По стенам висели старые платья и вещи, на земле стояли плахи, топоры, носилки. В одном углу стоял большой низкий каменный стол, на который укладывались тела, так что сарай похож был на морг. Покойники лежали нагие, покрытые белыми простынями.
Посреди сарая стояла большая плаха, рядом с ней лежал топор. Сырые черные пятна крови виднелись еще на плахе и вокруг нее. Когда Тобаль и прегонеро вошли в сарай, на каменном столе лежал только один покойник, наполовину прикрытый полотном. Это был повесившийся Гаспар, человек, боявшийся труда, которому наскучила жизнь.
Тобаль подошел к столу, откинул покрывало. Перед ним открылось широкоплечее мускулистое тело человека, который предпочел петлю работе. Тело было совершенно невредимо, и только на шее виден был след петли.
Палач убедился в том, что Гаспар, действительно, умер, хотя все члены его еще были гибкими. Он не успел окоченеть.
Тобаль обернулся к прегонеро, который, подобрав топор, лежавший возле плахи, тщательно осматривал его лезвие.
Прочие работники понемногу собрались и остановились у полуоткрытой двери.
Завидев их, Тобаль подал им знак удалиться и запер дверь.
-- Ну, - сказал он, - я испытаю тебя на этом мертвеце.
И Тобаль, скрестив руки, стал у плахи.
Прегонеро снял шапку, засучил рукава и подошел к столу, предварительно поставив за плахой старую корзину, наполненную опилками.
Потом он поднял со стола тело, которое было страшно тяжелым, взвалил его себе на плечи и понес к плахе.
Тут он опустил его на землю и быстро и ловко привязал тело к плахе.
Тобаль отступил на несколько шагов назад, прегоне-ро же подошел ближе, схватил топор, окончив все свои приготовления, взмахнул им и тяжело опустил на шею мертвеца. Топор врезался прямо в надлежащее место между позвонками, голова упала в подставленную корзину, и из туловища брызнула кровь.
Этой минуты и страшился несчастный. То, чего он опасался, произошло.
Только прегонеро увидел кровь, его и без того отвратительное лицо приняло ужасающее выражение. Все мышцы лица задергались. Кровожадность мгновенно проснулась в нем, глаза его выкатились и налились кровью, руки дрожали.
Как тигр, как лютый зверь, почуявший теплую человеческую кровь, бросился прегонеро с диким воплем на мертвое тело.
Но в ту же минуту он был сбит сильным ударом в грудь и упал навзничь.
-- Изверг! Что ты хочешь делать! - раздался голос Тобаля. - Ты навек так и останешься диким зверем! Пойми, что ты должен только приводить в исполнение приговоры, что ты будешь только палачом, ты должен уметь укрощать свою кровожадность!
-- Прости, хозяин, - просил прегонеро, еще лежа на земле, - я не смог совладать с собой.
-- Поди сюда! Учись спокойно смотреть на кровь. Поди сюда и смотри все время на это тело и на струю крови, текущую из него.
-- Это трудное дело... ты требуешь... хозяин? - прерывисто проговорил прегонеро. - Но я повинуюсь.
-- Ты плохо выдержал испытание. Но я это знал наперед. Что же будет, когда я уйду от вас и тебе придется кого-нибудь казнить?
-- Я буду упражняться, постараюсь привыкнуть, - поторопился ответить прегонеро.
-- Смотри же, упражняйся чаще и не на окоченевших телах, а на таких, из которых еще льется кровь; только тогда ты сможешь, наконец, справиться со своей кровожадностью.
-- Я уже теперь могу смотреть на кровь, - радовался прегонеро, не отводя глаз от трупа, - все пойдет на лад, поверь, хозяин, я излечусь совершенно.
-- Ты не долго продержишься на моем месте, если не научишься укрощать свои порывы. Думай о том, что ты не дикий зверь, а человек: люди должны уметь владеть собой.
-- Да я могу это, я смогу владеть собой. Я многим обязан тебе, хозяин. Но я знаю, все пойдет хорошо. Сегодня был хороший урок. Как кровь быстро течет в корзину, и какая лужа на плахе!.. Я могу теперь смотреть на это, хозяин.
Прегонеро повиновался немедленно, видимо желая доказать свою пригодность. Он положил тело и голову на место, снова накрыл покойника простыней и вычистил плаху.
Тобаль вернулся в свой домик и привел в порядок - бумаги. На следующий же день он должен был оставить Мадрид и ехать с войском на север. Он был уже принят на военную службу. Мысль о том, что он идет сражаться за отечество, была ему отрадна, и возможность осуществить ее представлялась ему чем-то вроде искупления.
На следующий день прибыла комиссия, которая должна была освободить Тобаля от его должности и назначить прегонеро его преемником, предварительно испытав его.
И доктора, и судьи остались вполне довольны испытанием, и Тобаль мог теперь оставить свой дом, а затем и Мадрид.
Когда Оттон Ромеро утвержден был в своей новой должности, прежние товарищи его сначала не хотели оставаться под его началом, но потом, казалось, одумались и решили не сопротивляться. Однако прегонеро показалось невыгодным держать их, он подумал, что когда-нибудь их послушание ему дорого станет, и потому отпустил всех. Он нанял новых работников и начал свою деятельность с того, что распечатал письмо, оставленное Тобалем, в котором содержалось распоряжение относительно денег.
Письмо было следующее:
"Моему преемнику! Вы должны заплатить мне за мой инвентарь две тысячи золотых. Я поручаю вам, чтобы деньги эти по истечении трех дней были отданы сеньоре Белите Рюйо, которой я дарю их. Сеньора эта живет в доме слесаря Фигуареса и работает на цветочной фабрике. Не говорите ей, если возможно, от кого эти деньги, но заставьте ее принять их! Если же сеньора не захочет брать этих денег, потому что, несмотря на свою бедность, она все же очень горда в некоторых вещах, я прошу своего преемника выплачивать ей ежегодно проценты с этой суммы незаметно, чтобы она не знала, от кого и как они до нее доходят. Всю сумму преемник мой должен законным порядком сберечь для сеньоры. Это моя собственная воля, засвидетельствованная моей подписью и печатью. Тобаль Царцароза".
Прегонеро это распоряжение показалось очень странным. Он тотчас же подумал, что речь идет о какой-нибудь возлюбленной Тобаля, и задумался, стоит ли действительно отдавать ей деньги? Две тысячи золотых - это были хорошие деньги, а к тому же исполнение распоряжения связано было с некоторыми затруднениями. Сначала нужно было найти девушку, да потом еще, чего доброго, упрашивать ее взять эти деньги. А если она не согласится принять их, он должен будет законным порядком пристроить их куда-нибудь и выплачивать ей проценты.
Все это было чрезвычайно хлопотно. Однако прегонеро решил исполнить желание Тобаля хотя бы отчасти и разыскать Белиту Рюйо. Но на следующий день прегонеро забыл о своем намерении, а на третий день письмо полетело в огонь, который уже не раз избавлял прегонеро от разных неприятных обязанностей.
На четвертый день преемник Тобаля окончательно забыл бы обо всем, если бы в этот день не пришел к нему человек, назвавшийся нотариусом Бокано, и не объявил, что непременно желает поговорить с сеньором Ромеро о весьма важном деле.
Прегонеро провел незнакомца в свой домик и спросил о причине его посещения.
-- Я имею удовольствие говорить с самим сеньором Ромеро, не правда ли? - начал нотариус, вынув из кармана несколько бумаг.
-- Это я, сеньор.
-- Вы преемник сеньора Тобаля Царцарозы?
-- Точно так, сеньор.
-- Вы приняли письмо от сеньора Царцарозы.
-- Я ни о каком письме не знаю, - отвечал "прегонеро.
-- Как, вы не принимали запечатанного пакета, в котором находилось распоряжение сеньора Царцарозы...
-- А! Вы об этом письме говорите, - небрежно прервал нотариуса прегонеро, - я нашел письмо в этих книгах.
-- Но вы уже знали о нем от самого сеньора Царцарозы?
-- И вы прочли письмо?
-- Да, прочел.
-- Покажите мне его, пожалуйста.
-- Зачем мне показывать его вам?
-- Мне надобно поговорить с вами о содержании этого письма.
-- Что вам за дело, во-первых, до содержания? - грубо спросил прегонеро, которому разговор нотариуса не понравился.
-- Я поверенный сеньора Царцарозы и обязан следить за исполнением его распоряжений. Вот моя доверенность.
-- Сколько возни из-за таких пустяков! - презрительно отозвался прегонеро.
-- Никакое распоряжение, сделанное законным порядком, не может быть пустяком, сеньор Ромеро; оно должно быть выполнено в точности, даже если бы вместо двух тысяч золотых дело шло о двух мараведи. Пожалуйста, дайте мне письмо.
-- Да у меня нет его, оно сгорело.
-- Тогда посмотрите сюда и скажите мне, такое ли было письмо? - сказал нотариус, подавая прегонеро другое письмо. Оно было написано так же, как и то, которое сжег прегонеро. Это сокрушило последнего. Он и не думал о возможности существования дубликата.
Прегонеро молчал, и нотариус начал снова:
-- Вы видите, что здесь все так же, сеньор; здесь написано, что сумму эту по прошествии трех дней надлежит отдать сеньоре Белите Рюйо. Сделано это, сеньор Ромеро?
-- Зачем вы спрашиваете, вы ведь, конечно, были уже у сеньоры, - отвечал прегонеро с такой досадой, будто бы ему все это дело до крайности надоело, - зачем вы меня об этом спрашиваете?
-- Вы знаете, что сегодня уже пятый день?
-- Вовсе это не так спешно, выплатить всегда успеем.
-- В таких делах нужна не спешка, а аккуратность, очень нужна аккуратность, сеньор Ромеро!
-- Не беспокойтесь, сеньора получит свои деньги.
-- Я не о том говорю. Здесь очень ясно назначен день, и если завтра вы не исполните воли вашего предшественника, я вынужден буду возбудить судебное расследование. Нам двоим предписан определенный план действий, поэтому я и потребовал от вас отчета. Если завтра вечером, ибо сеньора Белита Рюйо только по вечерам бывает дома, если завтра вечером деньги ей не будут выплачены, или же, в случае отказа с ее стороны, не будут законным порядком отданы куда-либо на сохранение, я обвиню вас в том, что вы уничтожили документы с целью завладеть означенной в документе суммой. Имею честь кланяться, сеньор Ромеро. - Нотариус поклонился и поспешно вышел.
Он уже давно скрылся из виду, когда прегонеро наконец сообразил, что нотариус, в сущности, в весьма вежливых выражениях назвал его обманщиком. Ромеро хотел бежать за нотариусом, но одумался и понял, что непременно должен уплатить сеньоре Белите назначенные ей две тысячи.
Уже смеркалось. Прегонеро ощупью пробрался в ворота, а оттуда во двор. Не зная, однако, где живет Белита, он постучал в первую попавшуюся дверь.
Дверь открылась, и появился мастер Фигуарес.
-- Здесь живет сеньора Белита Рюйо? - спросил прегонеро.
Старик внимательно посмотрел на высокого, широкоплечего, не внушающего доверия человека.
-- Вам вероятно, нужна прелестная цветочница, которая живет здесь во дворе, - наконец, сказал он. - Я не знаю, дома ли она. Вчера вечером у нее не было света, и сегодня я не видел ее, должно быть, она не выходила. Не знаю, что с ней случилось. Пойдемте, однако, посмотрим, там ли она.
Мастер Фигуарес принес фонарь и через двор направился с прегонеро к дверям Белиты Рюйо. Мастер постучал два раза, но никто не ответил.
-- Уж не случилось ли с ней несчастья? - проговорил Фигуарес. - В это время она обычно бывает дома.
-- Значит, мне придется сегодня уйти ни с чем, это неприятно, - заворчал прегонеро.
-- Где же она могла остаться?! Мне уже вчера вечером показалось, что она не возвращалась домой.
-- Должно быть, не сидится? - заметил прегонеро.
-- Что вы, что вы! Сеньора такая прилежная и порядочная, что, право, я от души полюбил ее. Приятно видеть, как v нее чисто и мило, несмотря на то, что она очень бедна. Что только могло с нею случиться!.. - добавил он, нажав на ручку двери, которая тут же открылась. - Что это?! - изумился слесарь. - У нее дверь всегда заперта на замок.
-- Войдемте, - предложил прегонеро и первым ступил за порог.
Мастер и сеньор Ромеро подошли к кровати: она была не разобрана, и в комнате все было в порядке, только цветы уныло повесили головки, ясно показывая, что их давно не поливали.
-- Посмотрите, на столе записка! - вдруг воскликнул прегонеро, подзывая мастера.
Тот подошел к столу и взял бумагу.
"Дорогой мастер Фигуарес, - прочел он вслух, - под этой запиской вы найдете деньги за квартиру; я выезжаю. Не сердитесь за это... я не могу сделать иначе...".
Старик смотрел то на записку, то на деньги на столе, то на прочие веши в комнате.
-- Она выезжает, а вещи?.. - спросил он с удивлением. - Как же это понять?
-- Кто знает, что это значит! Может быть, она замуж вышла и эти вещи ей больше не нужны, - сказал прегонеро, - а может быть, она нашла богатого человека, и это бывает!.. А вам не захотела сказать об этом.
Но Фигуарес задумчиво покачал головой, казалось, что слова эти не утешили его.
и вдруг начинала плакать, будто от какого-то скрытого горя. Да, у нее было какое-то горе, я всегда это говорил. Да благословит ее Господь!
-- Так вы, значит, думаете, что она переехала туда, откуда больше не возвращаются?
-- Я не утверждаю этого, я столько же об этом знаю, сколько и вы.
-- Но вам кажется, что она что-то сделала с собой, не так ли?
у которых нет никого из близких на свете, это часто случается.
Прегонеро поклонился слесарю и оставил его дом. "Ну, если она наложила на себя руки, так она ко мне же и попадет", - думалось ему, пока он шел по городу к своему отдаленному двору, где он теперь был начальником.