Как старик Плункет съездил домой
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Как старик Плункет съездил домой

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

БРЭТЪ-ГАРТА.

Съ бiографическимъ очеркомъ и портретомъ автора.

Книга VII.

РОМАНЫ, ПОВЕСТИ.
РАЗСКАЗЫ.

Изданiе т-ва И. Д. Сытина.

Какъ старикъ Пленкетъ съездилъ домой.

<Пропущены страницы 25-26>Прошло ужъ десять летъ съ техъ поръ, какъ я виделъ мою Мелинду, а ей тогда было всего летъ семь - отъ полу не видать. Ну-съ, какъ прiехалъ я въ Нью-Іоркъ, - что же я тутъ сделалъ? Такъ и пошелъ къ себе въ домъ и спросилъ жену и дочь, какъ сделалъ бы всякiй другой? Ну, нетъ, сэръ! Переоделся я разносчикомъ - разносчикомъ, сэръ! и позвонилъ у дверей. Пришелъ слуга отворять - спрашиваю, не желаютъ ли дамы посмотреть кое-какiя безделушки? Тутъ голосъ съ лестницы говоритъ: "Ничего не надо - отправьте его прочь". "Хорошiя кружева, мэмъ", говорю, "контрабандныя", и поглядываю кверху. "Прочь, негодяй", говоритъ. Я узналъ голосъ, ребята, - то была моя жена: верно, какъ васъ вижу! - Это ужъ не инстинктъ. "Быть-можетъ. барышнямъ что понравится?" - говорю. - "Не слышишь разве?" - говоритъ, да какъ прыгнетъ впередъ! - тутъ я и далъ тягу. Десять летъ, ребята, не видалъ старухи, ну, а тутъ, чуть только она прыгнетъ, я само собой и далъ тягу.

Онъ стоялъ у стойки буфета, - обычная его поза, - но въ этомъ месте обернулся къ слушателямъ и окинулъ ихъ въ высшей степени эффектнымъ взглядомъ. И даже те немногiе, которые до сихъ поръ обнаруживали некоторый скептицизмъ и равнодушiе, внезапно изобразили на своемъ лице глубокое удовольствiе и любопытство.

-- Ну-съ, околачивался я тамъ по соседству дня два, и, наконецъ, разузналъ, что на следующей неделе день рожденiя Мелинды, и что у нихъ будетъ большой вечеръ. Ну, ребята, скажу вамъ, это былъ прiемъ не какой-нибудь! Весь домъ цвелъ цветами и сiялъ огнями и была тамъ уйма слугъ и серебра, и угощенiй, и всякаго добра...

-- Дядя Джо!

-- Ну?

-- Где они достали денегъ?

Пленкетъ смерилъ спрашивающаго суровымъ взглядомъ.

-- Я всегда говорилъ, - медленно произнесъ онъ, - что когда поеду домой, то пошлю имъ впередъ бумагу на десять тысячъ долларовъ. Говорилъ или нетъ? А? И говорилъ, что еду домой и былъ дома - ведь былъ, да? Ну, а дальше что?

Либо въ этой логике было нечто неотразимо-убедительное, либо желанiе дослушать исторiю Пленкета до конца очень ужъ было сильно, но только разсказчика больше не перебивали, къ нему живо вернулось обычное добродушiе, и съ легкой усмешкой онъ продолжалъ:

-- Ну-съ, отправился я въ самый большой ювелирный магазинъ города и купилъ брильянтовыя серьги, и положилъ ихъ въ карманъ, и пошелъ къ нимъ на квартиру. "Какъ доложить?" говоритъ малый, что открываетъ дверь, - такъ что-то среднее между трактирнымъ слугой и пасторомъ. "Скисискъ", говорю. Ведетъ онъ меня и тутъ моя жена выплываетъ въ гостиную и говоритъ: "Извините, но я что-то не припомню вашей фамилiи". Она, понимаете ли, была чрезвычайно любезна, потому что я былъ въ рыжемъ парике и бакенбардахъ. "Прiятель вашего супруга изъ Калифорнiи, говорю, съ подаркомъ для вашей дочери, мисс"... и прикидываюсь, словно позабылъ имя. Но вдругъ слышу голосъ: "Нетъ, не проведешь!" и тутъ входитъ Мелинда. "Не очень-то красиво, отецъ, прикидываться, что не знаешь какъ зовутъ родную дочь - разве такъ делаютъ? Какъ поживаешь, старина?" Тутъ она срываетъ съ меня парикъ и бакенбарды и бросается мне на шею - инстинктъ, господа, чистейшiй инстинктъ.

Ободренный смехомъ, встретившимъ дочернiя излiянiя Мелинды, онъ повторилъ разсказъ съ большими или меньшими прикрасами, присоединяясь къ общему смеху, нередко даже подавая къ нему сигналъ и возвращался къ нему съ большей или меньшей несвязностью, несколько разъ въ теченiе вечера.

иногда онъ чрезмерно изобиловалъ подробностями, попадались случайно и измененiя въ местности и характерахъ, раза два даже совершенно менялась развязка, но тотъ фактъ, что онъ видался съ женой и детьми, оставался неизменнымъ. Нечего и говорить, что въ скептической общине Монте-Флата - общине, привыкшей къ большимъ ожиданiямъ и малымъ достиженiямъ, где чаще всего, вместо прiиска, по местному выраженiю, "находили краску и уходили съ пустымъ тазомъ", - въ такой общине сообщенiя стараго Пленкета не пользовались безусловнымъ доверiемъ. Среди общаго недоверiя выделялся единственный человекъ - Генри Іоркъ, изъ Санди Вара. Онъ одинъ неизменно съ вниманiемъ слушалъ его; его-то тощiй кошелекъ нередко снабжалъ Пленкета средствами предаваться своимъ убыточнымъ спекуляцiямъ; ему-то чаще всехъ описывались прелести Мелинды; онъ даже выпросилъ себе ея фотографiю, разъ какъ-то, сидя въ своей одинокой хижине ночью, осыпалъ поцелуями, пока его честное красивое лицо не зарделось яркой краской при свете очага.

Пыльно было въ Монте-Флате. Со всехъ сторонъ рушились развалины долгой засухи; всюду умирающее лето насыпало слой своего краснаго пепла въ футъ глубины или испускало духъ въ красномъ облаке пыли надъ тягостными дорогами. Ольхи и тополя, отмечавшiе берега рекъ, покрывались налетомъ пыли; даже блестящiе камни на дне пересохшихъ потоковъ были подобны сухимъ костямъ въ долине смерти. Пыльный закатъ временами окрашивалъ меднымъ отблескомъ склоны далекихъ горъ; въ другiе дни, на вулканическихъ вершинахъ дальнейшаго берега виднелась необъяснимая дымка, какъ это бываетъ при землетрясенiи; едкiй, смолистый дымъ отъ горевшихъ на холме Гевирти лесовъ елъ глаза и спиралъ дыханiе въ Монте-Флате; а иногда внизъ по склонамъ Сiерры срывался свирепый вихрь, сметая все передъ собой, какъ сухiе листья, включая и само изсохшее лето, и гналъ обитателей въ хижины и потрясалъ передъ ихъ окнами краснымъ кулакомъ. И въ одну изъ такихъ ночей, когда пыль, такъ сказать, остановила колеса матерiальнаго прогресса въ Монте-Флате, большинство его жителей безучастно собрались дожидаться дождя въ золоченомъ буфете гостиницы Моквелумне, где сидели молча, поплевывая въ раскаленную докрасна печку, смягчавшую силу вихрей для этихъ стриженыхъ овецъ Монте-Флата.

Все известные въ поселке способы убивать время въ ожиданiи этого желаннаго метеорологическаго явленiя давно уже были исчерпаны. Правда, что эти способы были немногочисленны, ограничиваясь довольно грубоватыми проделками; но даже и последнiя прiобрели скучный оттенокъ деловыхъ занятiй. Томми Рой, потратившiй два часа на рытье передъ собственной дверью канавы, въ которую несколько изъ его друзей случайно свалились въ теченiе вечера, - казался скучающимъ и неудовлетвореннымъ; четверо выдающихся гражданъ, переодевшихся бродягами и остановившихъ казначея графства на Вингдэмской дороге, были на следующее утро въ изнеможенiи отъ игривыхъ своихъ усилiй; докторъ и стряпчiй Монте-Флата, вступившiе въ нечестивый заговоръ, чтобы подговорить Каловерасскаго шерифа, подписать приказъ о выселенiи, проживающаго въ рощахъ холма Гэвитри медведя Гризли, прозрачно скрытаго подъ наименованiемъ "Майора Урсуса" - изображали на лице покорное изнеможенiе. Даже редакторъ Монтефлатскаго Вестника, утромъ написавшiй яркую картину битвы съ Випнекскими индейцами для своихъ Восточныхъ читателей, - даже и онъ выгляделъ серьезнымъ и утомленнымъ. Когда позднее въ комнату вошелъ Абнеръ Динъ изъ Ангела, только что возвратившiйся изъ Санъ-Франциско, его подвергли обычной мистификацiи, задавъ ему несколько съ виду чистосердчечныхъ вопросовъ; кончилось темъ, что онъ на нихъ ответилъ, после чего попался въ западню, задавъ въ свою очередь вопросъ, что привело къ полному его посрамленiю, - но вотъ и все. Никто не смеялся, и Абнеръ, хотя и оказавшiйся жертвой, не вышелъ изъ себя.

-- У меня есть про запасъ кое-что получше, - знаете вы старика Пленкета?

Все единодушно плюнули въ печку и кивнули головой.

-- Вамъ известно, что онъ поехалъ домой три года назадъ? Двое или трое изменили положенiе ногъ на спинкахъ различныхъ стульевъ, а одинъ отвечалъ: "Да".

-- Хорошо провелъ время?

Все опасливо взглянули на человека, ответившаго "да", а тотъ, принимая на себя ответственность, со слабой улыбкой, и на этотъ разъ сказалъ "да" и тяжело перевелъ дыханiе.

-- Видалъ жену и дочь - красивая девушка, а? - осторожно продолжалъ Абнеръ.

-- Да, - угрюмо повторилъ тотъ.

-- Ты, пожалуй, видалъ ея карточку? - спокойно продолжалъ Абнеръ Динъ.

Говорившiй отчаянно оглянулся въ поискахъ за поддержкой: Двое или трое изъ его соседей, до сихъ поръ поддерживавшiе его сочувственными взглядами, теперь безъ зазренiя совести отказались отъ него и стали смотреть въ другую сторону. Генри Іоркъ слегка покраснелъ и заслонилъ карiе глаза рукой. Отвечавшiй Абнеру слегка помялся, улыбнулся болезненной улыбкой, давая понять, что ему вполне понятна цель разспросовъ и что онъ поощряетъ его исключительно изъ добродушiя, и снова отвечалъ: "Да".

-- Посылалъ домой - дайте припомнить - десять тысячъ долларовъ, такъ ведь? - продолжалъ Абнеръ Динъ.

-- Да, - повторилъ тотъ, съ прежней улыбкой.

-- Я такъ и думалъ, - спокойно отозвался Абнеръ; - но видите ли, дело въ томъ, онъ вовсе не ездилъ домой - и не подумалъ.

Все съ неподдельнымъ удивленiемъ и интересомъ уставились на Абнера, а тотъ, съ возмутительнымъ спокойствiемъ и небрежностью, продолжалъ.

-- Видите ли, я встретился въ Фриско съ однимъ человекомъ, который знаетъ его и видался съ нимъ въ Соноре все эти три года. Все это время онъ водилъ овецъ или рогатый скотъ либо спекулировалъ, и не было у него ни одного цента за душой. Ну-съ, все сводится къ тому, что Пленкетъ не переступалъ черезъ черту Скалистыхъ Горъ съ 49 года.

На этотъ разъ вокругъ раздался смехъ, котораго Абнеръ Динъ былъ въ праве ожидать, но смехъ этотъ прозвучалъ горькимъ и сардоническимъ. Слушатели были возмущены. Впервые среди нихъ возникло сознанiе, что есть пределы глумливымъ проделкамъ. Мистификацiя, продолжавшаяся целый годъ, и скомпрометировавшая проницательность Монтефлата, заслуживала строжайшаго порицанiя. Само собой разумеется, что никто не верилъ Пленкету, но одно только предположенiе, что соседнiе прiиски могли заподозрить ихъ въ томъ, что они ему поверили, было для нихъ острымъ ножомъ. Стряпчiй полагалъ, что можно подстроить обвиненiе въ полученiи денегъ подъ ложнымъ предлогомъ. Докторъ давно подозревалъ старика въ ненормальности, и вовсе не былъ уверенъ, что его не следуетъ засадить въ лечебницу. Четыре главныхъ купца считали, что экономическiе интересы Монте-Флата требуютъ принятiя какихъ-нибудь меръ. Въ разгаръ возбужденнаго сердитаго спора дверь медленно отворилась и въ комнату, шатаясь, вошелъ старикъ Пленкетъ.

За последнiе полгода онъ до жалости изменился. Волосы его приняли пыльный изжелто-серый оттенокъ, какъ у чимизаря на склонахъ холма Гэвирки; лицо стало бело какъ воскъ съ синеватыми припухлостями подъ глазами, платье было заношено и испачкано - испещрено спереди следами спешной еды на ногахъ и покрыто сзади шерстью и волосами случайныхъ постелей. Повинуясь тому странному закону, въ силу котораго одежда человека темъ более становится ему дорога, чемъ более она засалена и истрепана, - такъ что онъ даже не разстается съ ней въ те часы сутокъ, когда она считается наименее необходимой - платье Пленкета мало-помалу приняло видъ коры или произрастанiя изнутри, за которыя его владелецъ не вполне являлся ответственнымъ. Темъ не менее онъ, входя въ комнату, сделалъ попытку застегнуть куртку на грязной рубахе и провелъ пальцами по засыпанной крошками бороде - подобно тому, какъ охорашиваются некоторыя животныя - въ виде дани общественнымъ приличiямъ. Но въ ту же минуту слабая улыбка слетела съ его лица, и рука, тщетно пошаривъ за пуговицей, безсильно опустилась. Дело въ томъ, что, когда онъ прислонился къ прилавку и повернулся къ присутствующимъ, впервые ему стало заметно, что все глаза устремлены на него. Чуткое сознанiе сразу охватило всю истину. Жалкая его тайна разоблачена и витаетъ въ самомъ окружающемъ его воздухе. Хватаясь за соломинку, онъ отчаянно обернулся къ Генри Іорку, но тотъ отвернулъ покрасневшее лицо къ окну.

укрепилъ его ослабевшiя мышцы и притупилъ остроту нервной тревоги, онъ вдругъ круто обернулся. - Не похоже чтобы мы дождались дождей до Рождества, - началъ онъ съ вызывающей развязностью.

Никто не отвечалъ.

-- Точь въ точь какъ было въ 52 году, а потомъ опять въ 60. Я всегда говорилъ, что такiе сухiе года повторяются перiодически. Говорилъ и опять говорю. Какъ разъ какъ говорилъ, что съезжу домой, - добавилъ онъ съ отчаянной решимостью.

-- Есть человекъ, - небрежно началъ Абнеръ Динъ, - который говоритъ, что вы и не думали ездить домой. Есть человекъ, который говоритъ, что вы пробыли три года въ Соноре. Есть человекъ, который говоритъ, что вы не видали жены и детей съ 49 года. Есть человекъ, который говоритъ, что вы надували весь лагерь въ продолженiе шести месяцевъ.

Наступило мертвое молчанiе. Затемъ невозмутимый голосъ произнесъ:

-- Этотъ человекъ лжетъ.

То не былъ голосъ старика. Все оглянулись, когда Генри Іоркъ поднялся на ноги, медленно развернулъ свои шесть футовъ роста и, смахнувъ золу трубки съ груди, не спеша сталъ рядомъ съ Пленкетомъ лицомъ къ остальнымъ.

-- Этого человека здесь нетъ, - продолжалъ Абнеръ Динъ съ безучастнымъ равнодушiемъ въ голосе, небрежно опустивъ руку на бедро рядомъ съ револьверомъ. - Этого человека здесь нетъ, но если потребуется, чтобы я постоялъ за него, - что же - я здесь налицо.

Все встали, когда оба человека - внешне наименее взволнованные изъ всехъ - подошли другъ къ другу. Стряпчiй сталъ между ними.

-- Тутъ можетъ быть недоразуменiе, Іоркъ. Вы наверное знаете, что старикъ ездилъ домой?

-- Да.

-- Какъ вы это знаете?

Іоркъ обратилъ ясные честные глаза къ говорившему и безъ содроганiя произнесъ первую въ жизни прямую, неприкрашенную ложь.

-- Потому, что виделъ его тамъ.

Ответъ не допускалъ возраженiй. Всемъ было известно, что Іоркъ побывалъ на Востоке во время отсутствiя старика. Дiалогъ отвлекъ общее вниманiе отъ Пленкета. Бледный и задыхающiйся, онъ уставился на неожиданнаго избавителя. Когда онъ снова обернулся къ своимъ мучителямъ, въ его глазахъ было что-то, заставившее ближайшихъ къ нему попятиться, тогда какъ у наиболее смелыхъ и отчаянныхъ по жиламъ пробежалъ странный трепетъ. Докторъ почти безсознательно поднялъ руку съ предостерегающимъ жестомъ, а старый Пленкетъ, устремивъ глаза къ раскаленной докрасна печке; началъ съ странной улыбкой.

-- Ну да, разумеется, видали. Кто сказалъ, что нетъ? Это не ложь; я сказалъ, что еду домой, и былъ дома. Разве не былъ? Боже мой, да былъ же! Кто сказалъ, что я лгу? Кто сказалъ, что я брежу? Это правда - почему же вы не говорите? Вышло, что правда, въ конце-концовъ. Вы сказали, что видали меня тамъ, отчего же теперь молчите? Говорите - да говорите же - правда? Уходитъ теперь - о Боже мой! опять уходитъ. Вотъ ушло уже. Спасите меня! - и съ дикимъ крикомъ онъ упалъ въ припадке на полъ.

Старикъ очнулся въ хижине Іорка. Мигающiй огонь еловыхъ ветокъ освещалъ грубыя стропила и игралъ на висевшей надъ его койкой фотографической карточке, со вкусомъ обрамленной еловыми шишками. Это былъ портретъ молодой девушки. Глаза старика открылись, тотчасъ упали на него, и пронизавшее его чувство стыда было такъ мучительно, что онъ вздрогнулъ и быстро оглянулся. Но его глаза встретили одни только глаза Іорка - ясные, серые, наблюдательные, терпеливые, - и снова невольно опустились.

-- Скажите, старина, - началъ Іоркъ безъ гнева, но съ темъ же холоднымъ выраженiемъ въ голосе какъ и въ глазахъ, - скажите, - это также ложь? - и онъ указалъ на карточку.

Старикъ закрылъ глаза и не отвечалъ. Два часа тому назадъ подобный вопросъ вызвалъ бы съ его стороны уклончивый или хвастливый ответъ. Но въ настоящемъ его жалкомъ состоянiи, разоблаченiе, содержащееся въ этомъ вопросе, и даже самый тонъ Іорка, былъ для него подлиннымъ облегченiемъ. Даже его помутившемуся сознанiю стало ясно, что Іоркъ лгалъ, поддерживая его въ буфете, - ясно теперь, что онъ не ездилъ домой, что не потерялъ разсудка, какъ началъ того бояться. Облегченiе было такъ велико, что онъ тутъ же, со свойственнымъ ему легкомыслiемъ, впалъ въ прежнее безшабашное настроенiе. Онъ началъ ухмыляться и, наконецъ, разразился громкимъ хохотомъ.

Іоркъ, все еще не сводя глазъ со старика, выпустилъ его руку изъ своей.

-- Хорошо провели мы ихъ, - а, Іоркъ? Хи, хи, хи! Еще не видано такой штуки на прiиске! Я всегда говорилъ, что когда-нибудь да проведу ихъ, и провелъ - шесть месяцевъ водилъ за носъ. Ну, не славно ли? Ну, видали вы когда такую штуку? А лицо Абнера, когда онъ говорилъ о томъ человеке, что видалъ меня въ Соноре? Ну, разве не представленiе? Охъ, силъ моихъ нетъ! - и, хлопнувъ себя по ноге, онъ чуть не скатился съ кровати въ припадке смеха, впрочемъ, наполовину напускного.

-- Ея эта карточка? - тихо спросилъ Іоркъ, после небольшой паузы.

ихъ старикъ на этотъ разъ - разве нетъ? - И онъ съ любопытствомъ заглянулъ Іорку въ лицо.

-- Да, и поднадулъ также и меня, - отвечалъ Іоркъ, прямо глядя ему въ глаза.

-- Ну, да, разумеется, - поспешно вставилъ Пленкетъ, но вы ведь знаете, Іоркъ, вы вышли изъ дела съ честью! Вы также ихъ подвели! Мы оба подловили ихъ на удочку, вы да я, теперь ужъ придется намъ держаться другъ друга. Ловко вы прикидываетесь, Іоркъ, ужъ чего ловчее. Да ведь когда вы сказали, что видали меня въ городе, Іоркъ, то будь я проклятъ, если мне не показалось...

-- Показалось, что? - тихо спросилъ Іоркъ, такъ какъ старикъ остановился, весь побледневъ и блуждая глазами.

-- А?..

-- Вы говорите, что когда я сказалъ, будто виделъ васъ въ Нью-Іорке, то вамъ показалось...

-- Вы лжете! - яростно перебилъ старикъ, - никогда я не говорилъ, что мне что-либо показалось. Съ чего это вы теперь пошли противъ меня? А? - Руки его дрожали, когда онъ съ бормотаньемъ всталъ съ постели и направился къ очагу.

-- Дайте мне виски, - сказалъ онъ, - и держите языкъ за зубами. Такъ или иначе, вамъ следуетъ меня угостить. Те молодцы тоже должны бы мне поднести. Я бы и заставилъ ихъ, когда бы не захворалъ.

Іоркъ поставилъ виски и жестяную кружку на столъ и, подойдя къ двери, повернулся къ гостю спиной и сталъ смотреть въ окно. Несмотря на яркiй лунный светъ, никогда еще привычный видъ не казался ему такимъ унылымъ. Никогда еще мертвая пустыня широкой Вингдэмской дороги не представлялась ему такой однообразной, такой схожей съ теми днями, которые онъ уже пережилъ, и которые ему еще предстоитъ пережить, - такъ сродни старику, въ ея безплодномъ стремленiи куда-то. Онъ обернулся, возвратился къ Пленкету и положилъ ему руку на плечо со словами:

-- Я хочу, чтобы вы честно и напрямикъ ответили мне на одинъ вопросъ.

Виски, какъ видно, согрело вялую кровь старика и умерило его раздражительность; оглянувшееся на Іорка лицо смотрело задумчиво, и жесткiя очертанiя его словно смягчились.

-- Продолжайте, мой мальчикъ, - сказалъ онъ.

-- Есть у васъ жена и дочь?

-- Какъ передъ Богомъ - есть!

Оба некоторое время молчали, поглядывая въ огонь. Затемъ Пленкетъ принялся медленно потирать колени.

-- Если ужъ на то пошло, жена-то не многаго стоитъ, - началъ онъ съ осторожностью. - Она, понимаете ли, чуточку норовиста, да вдобавокъ не хватаетъ ей либеральнаго калифорнскаго воспитанiя, - а это, вы сами знаете, плохая комбинацiя. Я всегда былъ того мненiя, что худшей не бываетъ. Да она такъ же прытка на языкъ, какъ Абнеръ Динъ на револьверъ, съ той разницей, что она-то стреляетъ изъ принципа, - такъ она это называетъ - поэтому только и знаетъ, что въ васъ целится. Губитъ ее отжившiй востокъ, мой мальчикъ, - вотъ оно что! Те идеи, что она подобрала въ Нью-Іорке и Бостоне, - вотъ, что сделало ее и меня темъ, что мы есть! Пусть бы у нея были эти идеи, Богъ съ ними! когда бы только она не стреляла. Но при такихъ поползновенiяхъ не годится, чтобы принципы валялись где попало, какъ не не годится это для огнестрельнаго оружiя.

-- А ваша дочь? - спросилъ Іоркъ.

-- Не говорите теперь о ней, мой мальчикъ, не разспрашивайте меня, - заслоняя глаза одной рукой, онъ принялся шарить другой въ карманахъ, въ поискахъ за платкомъ, - но безуспешно. Возможно, что по этой причине онъ подавилъ слезы, но дело въ томъ что когда онъ отнялъ руку отъ глазъ, последнiе были сухи. Тутъ къ нему вернулся голосъ.

-- Она красавица у меня, красавица, - нужды нетъ, что я отецъ ей, - и вы увидите ее, мой мальчикъ, увидите наверняка. Теперь у меня дело почти ужъ налажено. Мой проектъ для возстановленiя металла будетъ готовъ дня черезъ два, а у меня тутъ имеются предложенiя отъ всехъ плавильныхъ заводовъ, - здесь онъ поспешно досталъ свертокъ бумагъ, которыя тутъ же разронялъ по полу. - Эти вонъ бумаги, - продолжалъ онъ, подбирая драгоценныя документы, - дадутъ мне черезъ месяцъ чистыхъ десять тысячъ долларовъ. Я выпишу ихъ сюда къ Рождеству, какъ верно то, что я живу и вы будете есть Рождественскiй обедъ у меня, Іоркъ мальчикъ, вотъ посмотрите.

какъ если бы они уже осуществились. Но вотъ луна высоко поднялась на небо, и Іоркъ отвелъ его къ постели. Здесь онъ пролежалъ долгое время, бормоча про себя, пока не уснулъ, наконецъ, тяжелымъ сномъ. Удостоверившись въ этомъ, Іоркъ осторожно снялъ со стены фотографическую карточку и рамку, бросилъ ихъ на догорающiе уголья и селъ передъ очагомъ.

Еловыя шишки мгновенно вспыхнули яркимъ пламенемъ; вследъ за ними и черты, пленявшiя каждый вечеръ публику Санъ-Франциско, въ свою очередь загорелись и исчезли - какъ вообще исчезаютъ подобныя вещи, - угасла даже и циническая улыбка на губахъ Іорка. Но тутъ завозившiеся уголья вспыхнули неожиданной вспышкой, при свете которой Іоркъ увиделъ на полу бумагу. Это была одна изъ техъ, которыя упали изъ кармана старика. Когда онъ равнодушно поднялъ ее съ пола, изъ сложеннаго листка выпала фотографическая карточка. Это былъ портретъ молодой девушки, на обороте которой виднелась надпись: "Отцу отъ Мелинды".

вульгарность, безвкусицу ея наряда, ея безсмысленную невзрачность. Іоркъ не удостоилъ ея второго взгляда. Онъ обратился за утешенiемъ къ письму.

Письмо было написано безграмотно, неразборчиво, безъ знаковъ препинанiя, - оно было капризно по тону и эгоистично по существу. Боюсь, что оно даже не было оригинально по содержанiю. Это была неприкрашенная повесть нужды, подозренiй, низкихъ компромиссовъ, недостойныхъ страданiй и еще более недостойныхъ стремленiй, унизительной печали и жалкаго горя. Темъ не менее въ немъ чувствовалась искренняя, хотя и смутная тоска, по присутствiю жалкаго существа, къ которому оно обращалось, - привязанность, бывшая скорее неопределеннымъ инстинктомъ, нежели осмысленнымъ чувствомъ.

Іоркъ аккуратно сложилъ письмо и положилъ его подъ подушку старика. Затемъ возвратился къ прежнему месту у огня. На лице его играла улыбка, углублявшая изгибъ усовъ заполнявшая подъ конецъ ясные карiе глаза. Мало-по-малу она угасла, исчезнувъ напоследокъ и изъ глазъ и оставивъ тамъ - странное дело для техъ, кто плохо зналъ его - слезинку!

Долго онъ сиделъ такъ согнувшись и опустивъ голову на руки. Боровшiйся съ парусиновой крышей ветеръ внезапно приподнялъ ея край, и въ комнату скользнулъ лунный лучъ, на мигъ прикоснувшись блестящимъ лезвеемъ къ его плечу. И посвященный въ рыцари его прикосновенiемъ, безхитростный, прямодушный Генри Іоркъ всталъ на подвигъ, - твердый и полный силъ!

Наконецъ-то пришелъ дождь. На склонахъ холма Гэвитри уже появился заметный зеленый налетъ, а длинная, белая полоса Вингдэмской дороги терялась подъ лучами и прудками. Высохшiе потоки, каменистыя русла которыхъ белели извиваясь, какъ позвоночникъ ящеричнаго животнаго, снова наполнились водой; сухiя кости снова задвигались по долине, прiиски преисполнились ликованiя, а естникъ - простительныхъ преувеличенiй. Никогда еще исторiя графства не отличала столь обильныхъ успеховъ. Нашъ коллега изъ Гильсайдскаго Маяка, накануне юмористически доложившiй о томъ факте (?) что лучшiе изъ нашихъ гражданъ покидаютъ городъ въ долбленныхъ челнокахъ - по случаю потопа, узнаетъ съ удовольствiемъ, что нашъ уважаемый согражданинъ, мистеръ Генри Іоркъ, ныне гостящiй у родственниковъ въ Нью-Іорке, недавно вывезъ въ своемъ "долбленномъ челноке" скромную сумму въ пятьдесятъ тысячъ долларовъ, - результатъ недельной работы. Легко можно себе представить, - продолжалъ игривый журналистъ, - что такого рода несчастье не угрожаетъ въ настоящемъ сезоне Гильсайду. И несмотря на это, до насъ дошелъ слухъ что Маякъ Вселенной Сакраменто: - Весь день низкiя облака отряхали богатства своихъ сокровищницъ. Одна изъ газетъ Санъ-Франциско выразилась въ стиле высокой поэзiи, прозрачно прикрытой мнимой журналисткой прозой:

-- Ликуй, пришелъ желанный дождь, жемчужный, ясный дождь; онъ сеетъ радость на холмахъ, обилье на поляхъ. Ликуй, и ты. Оказывалось, что только одному человеку дождь не принесъ благословенiя, и человекъ этотъ былъ Пленкетъ. Какимъ-то темнымъ и таинственнымъ путемъ дождь помешалъ усовершенствованiю его новой системы возстановленiя металловъ, и отсрочилъ разоблаченiе его открытiя до следующаго сезона. Это разочарованiе снова вернуло его въ баръ, где онъ попрежнему сиделъ и толковалъ о Востоке и о своихъ близкихъ невнимательнымъ и безучастнымъ ушамъ.

Никто не тревожилъ его. Мало того, ходили слухи, что содержатель трактира получилъ вкладъ отъ неизвестнаго лица или лицъ, для удовлетворенiя его скудныхъ потребностей. Все потворствовали его манiи - ибо таково было снисходительное толкованiе его поведенiя Монте-Флатомъ, - до такой степени, что никто даже не отвергъ приглашенiя обедать въ день Рождества съ нимъ и его семействомъ. Приглашенiе это щедро распространялось на всякаго, съ кемъ старику приходилось выпить или перекинуться несколькими словами. Но вотъ однажды, къ всеобщему удивленiю, онъ ворвался въ баръ съ распечатаннымъ письмомъ въ руке. Письмо гласило следующее:

"Приготовьтесь встретиться со своей семьей въ новомъ коттэдже на холме Гэвитри въ день Рождества. Приглашайте кого хотите.

"Генри Іоркъ".

Письмо обошло присутствующихъ среди полнаго молчанiя. Съ лицомъ, выражавшимъ попеременно страхъ и радость" старикъ всматривался въ лицо окружающихъ. После недолгаго молчанiя, докторъ многозначительно посмотрелъ кругомъ.

-- Очевидно, что это подделка, - сказалъ онъ вполголоса, у него хватитъ хитрости на то, чтобы придумать ее - они ведь всегда лукавы, - но не для того, чтобы довести дело до конца. Следите за его лицомъ. Старина, - внезапно прибавилъ онъ громкимъ повелительнымъ тономъ, - это обманъ, подлогъ, вы хорошо это знаете. Отвечайте мне на чистоту и смотрите прямо въ глаза. Правду я говорю?

Глаза Пленкета на минуту вытаращились, затемъ робко опустились. Съ жалкой улыбкой, онъ началъ: "Не по плечу вы мне, ребята. Докторъ правъ. Игра проиграна. Можете взять шляпу старика". Затемъ, дрожа, шатаясь и хихикая, онъ умолкъ и опустился на прежнее место. Однако на другой же день онъ, казалось, позабылъ объ инциденте и болталъ съ прежней развязностью о предстоящей пирушке.

старика стоялъ Абнеръ Динъ, тряся задремавшаго за плечо.

-- Встряхнитесь, старина: Іоркъ здесь, въ коттэдже на Гэвитри съ вашей женой и дочерью. Идемъ, старина. Слышьте-ка, ребята, подсобите ему, - и минуту спустя дюжина сильныхъ рукъ уже подняли старика, понесли его съ торжествомъ на улицу, вверхъ по крутому подъему холма Гэвитри, и опустили, смущеннаго и выбивающагося, передъ входомъ въ маленькiй коттэджъ. Въ ту же минуту, навстречу бросились две женщины, но Генри Іорка удержалъ ихъ жестомъ. Старикъ съ трудомъ вскарабкался на ноги. Наконецъ онъ съ усилiемъ выпрямился, дрожа всемъ теломъ, съ остановившимися глазами, сероватой бледностью на щекахъ, и глубокой ноткой въ голосе.

-- Все это ложь, подлогъ! Это не моя плоть и кровь - не родня оне мне. Не моя это жена - не моя дочь. Моя дочь красавица - слышите ли? красавица! Она въ Нью-Іорке съ матерью и я еду туда за нею. Говорилъ я, что поеду домой и съездилъ - слышите ли? былъ я дома! Скверно играть такiя штуки со старикомъ! Пустите меня - слышите ли? Прочь этихъ женщинъ! Пустите меня! Я иду - иду домой!

Руки его судорожно взметнулись на воздухъ, и, сделавъ полъ-оборота онъ бокомъ свалился на крыльцо, и отсюда скатился на землю. Бросились поднимать его, но было поздно: онъ вернулся домой.