Как старик Плункет съездил к себе домой
(Старая орфография)

Все мы искренно любили старика Плункета. Мы отъ души сожалели его и продолжали любить даже и тогда, какъ онъ запуталъ дела компанiи, занимавшейся устройствомъ отводныхъ каналовъ на прiискахъ, хотя большинство изъ насъ были пайщиками и понесли большiе убытки. Помню, кузнецъ пошелъ еще дальше насъ, сказавъ, что следовало-бы судить закономъ Линча всехъ техъ, кто возложилъ непосильную ответственность на беднаго старика Плункета, поручивъ ему управленiе такимъ деломъ. Однакожь, считаю нужнымъ прибавить, что кузнецъ не былъ пайщикомъ нашей компанiи и къ его словамъ отнеслись какъ къ весьма извинительнымъ бреднямъ широкой, симпатизирующей натуры. Во всякомъ случае несомненно то, что все более или менее сожалели о томъ, что несчастiе, приключившееся съ Плункетомъ, помешаетъ ему осуществить его любимую мечту - съездить въ себе домой. Прошло уже десять летъ, какъ онъ постоянно собирался отправиться домой; онъ хотелъ ехать туда после своего шести-месячнаго пребыванiя въ Монте-Флате; онъ собирался ехать после первыхъ дождей; онъ разсчитывалъ уехать непременно после окончанiя рубки леса на Бекъ-Гилле; потомъ думалъ отправиться тогда, когда до-флатскiе луга покроются густыми кормовыми травами; затемъ - когда онъ получитъ свой первый дивидендъ изъ нашей акцiонерной компанiи, когда окончатся выборы; наконецъ, онъ решительно объявилъ, что поедетъ тотчасъ-же по полученiи ответа на свое письмо къ жене. Такимъ образомъ, года проходили за годами, весеннiе дожди наступали и превращались, лесъ на Бекъ-Гилле былъ уже вырубленъ, лугъ несколько разъ покрывался травой, первый дивидендъ компанiи былъ уже выданъ изъ взносовъ пайщиковъ, въ Монте-Флате уже несколько разъ происходили выборы, ожидаемый ответъ отъ жены давно получился, но старикъ Плункетъ все еще окончательно не собрался домой.

Однакожъ, справедливость обязываетъ оказать, что старикъ Плункетъ сделалъ несколько весьма энергичныхъ попытокъ для того, чтобы уехать домой. Пять летъ тому назадъ онъ очень трогательно простился со всеми обитателями города, дружески пожавъ всемъ руку. Но онъ все-таки отъехалъ не дальше, какъ до ближайшаго города; когда онъ прибылъ туда, его уговорили променять светло-гнедую верховую лошадь на темно-гнедую, и эта сделка представила его пылкому воображенiю целый рядъ картинъ будущихъ удачныхъ спекуляцiй. Спустя несколько дней, одинъ изъ нашихъ получилъ отъ Плункета письмо, въ которомъ старикъ извещалъ, что едетъ въ Визалiю покупать лошадей. "Я радуюсь, писалъ Плункетъ, выражаясь темъ высокимъ риторическимъ слогомъ, которымъ отличались все его письма, - я радуюсь тому, что намъ пришла счастливая мысль культивировать настоящiе ресурсы Калифорнiи; въ скоромъ времени всему свету станетъ известно, что въ До-Флате находится великiй центръ разведенiя конскихъ породъ. Въ виду ожидаемыхъ капитальныхъ барышей, я принужденъ отложить свой отъездъ на месяцъ". Но и на этотъ разъ ему не удалось добраться домой; черезъ месяцъ онъ возвратился къ намъ безъ гроша денегъ. Спустя шесть месяцевъ, онъ опять собралъ средства для поездки въ восточные штаты, но доехалъ только до Саи-Франциско.

Предо мною лежитъ письмо, которое я получилъ отъ него по прошествiи несколькихъ дней по его прибытiи въ Сан-Франциско. "Вы знаете, милый другъ, писалъ онъ мне, - я всегда держался мненiя, что картежная игра у насъ въ Калифорнiи еще находится въ перiоде своего детства; я всегда былъ уверенъ, что можно придумать усовершенствованную систему карточной игры, при которой умный игрокъ могъ-бы всегда разсчитывать на известный процентъ прибыли. Теперь я еще не имею права сообщать подробности этой системы, но я не уеду изъ этого города, пока не добьюсь усовершенствованiя моей системы карточной игры..."

Кажется, онъ достигъ своей цеди, но возвратился къ налъ съ двумя доларами 37 сентами въ кармане, оставшимися отъ капитала, употребленнаго имъ на усовершенствованiе карточной игры.

Плункету, однакожъ, удалось, наконецъ, съездить домой, но не раньше 1868 года. Онъ ездилъ сухимъ путемъ. Последнее его письмо къ намъ съ дороги было прислано изъ Виргинiи. Онъ пробылъ въ отсутствiи три года.

Въ одинъ жаркiй вечеръ, въ половине лета, Плункетъ внезапно очутился среди насъ, съ поседевшими отъ пыли и старости волосами на голове я на бороде. Въ его манере при встрече съ нами проглядывала некоторая застенчивость, негармонировавшая съ его характеромъ въ прежнее время, отличавшимся добродушiемъ и болтливостiю. Въ первые дни по своемъ возвращенiи онъ почти ничего не говорилъ о своей поездке домой, ограничиваясь только короткими, несколько запальчивыми замечанiями въ роде следующаго: "я всегда говорилъ, что поеду къ себе домой, и вотъ съездилъ". Впоследствiи онъ сталъ более сообщителенъ и говорилъ очень свободно, относясь строго-критически къ нравамъ и обычаямъ Нью-Йорка и Бостона; онъ анализировалъ перемены въ строе общественной жизни этихъ городовъ, происшедшiя во время его отсутствiя, и, какъ мне помнится, очень нападалъ на легкость нравовъ, проистекающую, по его мненiю, отъ развитiя цивилизацiи. Позднее онъ слегка указывалъ на крайнюю развращенность высшихъ сферъ общества въ этихъ городахъ; вскоре затемъ онъ уже безъ всякой утайки началъ говорить о чрезмерномъ безпутстве нью-йоркскаго общества и описалъ его такими яркими красками, что я до сихъ поръ не могу хладнокровно вспоминать объ его словахъ. Онъ утверждалъ, напримеръ, что женщины, принадлежащiя въ высшему слою общества, ежедневно предавались пьянству; что лица обоихъ половъ погрязли въ самомъ открытомъ разврате и что скупость и алчность были преобладающими качествами между достаточными людьми.

Позднее онъ понемногу началъ говорить о своемъ семействе. Дочь, оставленная имъ еще ребенкомъ, успела обратиться въ красивую молодую девушку; его сынъ былъ уже выше ростомъ и сильнее своего отца и даже однажды, желая испробовать свою силу, какъ трогательно разсказывалъ намъ старикъ Плункетъ, два раза повалилъ на полъ своего любящаго родителя. Но чаще всего Плункетъ говорилъ о своей дочери. Очень можетъ быть, что, поощренный необыкновеннымъ вниманiемъ всего мужского населенiя городка къ описанiю женской красоты, Плункетъ уже не могъ воздержаться отъ весьма подробнаго описанiя безчисленныхъ прелестей своей дочери и ея дарованiй; наконецъ, къ великому соблазну всехъ, онъ выставилъ на показъ ея портретъ, судя по которому, она, действительно, была красавица. Описанiе его первой встречи съ нею было такъ характеристично, что я не могу удержаться, чтобы не привести его разсказа дословно:

-- Видите-ли, товарищи, говорилъ старикъ Плункетъ, - я всегда придерживался того мненiя, что человекъ долженъ узнавать свою плоть и кровь по голосу инстинкта. Вотъ уже десять летъ, какъ я не видалъ моей дочери, моей Мелинды. Ей тогда было только семь летъ. И вотъ я по прiезде въ Нью-Йоркъ придумалъ следующую штуку: вместо того, чтобы въ обыкновенномъ моемъ костюме отправиться въ себе домой и встретиться съ своею женою и дочерью такъ, какъ это сделалъ-бы всякiй другой, я оделся разнощикомъ и въ этомъ наряде позвонилъ у дверей своего дома. Служанка отперла дверь и я сказалъ, что мне нужно показать мой товаръ дамамъ. Тутъ я услышалъ голосъ сверху лестницы: "Ничего не нужно, прогоните его прочь". - "У меня хорошiя кружева, провезенныя мимо таможни", сказалъ я. - "Пошелъ вонъ, мошенникъ", отвечала сверху моя жена. Да, товарищи, то былъ голосъ моей жены, у которой, какъ вы видите, голосъ инстинкта молчалъ. - "Можетъ быть, миссъ что-нибудь купитъ?" продолжалъ я. - "Тебе говорятъ, убирайся вонъ", вскричала снова моя жена, подбегая во мне, и я тотчасъ-же скрылся. Прошло уже десять летъ, товарищи, какъ я не видалъ своей старушки, но когда она подбежала во мне, то, знаете-ли, я какъ-то инстинктивно тотчасъ-же удалился.

Во время своего разсказа Плункетъ стоялъ, прислонившись къ прилавку, въ полпивной; но высказавъ последнiя слова, онъ круто повернулся къ своимъ слушателямъ и окинулъ ихъ многозначительнымъ взглядомъ. Между ними, въ самомъ деле, были люди, обнаружившiя некоторые признаки скептицизма и нетерпенiя, но они тотчасъ-же показали необыкновенное вниманiе и любопытство, когда Плункетъ сталъ продолжать свой разсказъ:

-- Два дня слонялся я около дома и случайно узналъ, что черезъ несколько дней будетъ день рожденiя Мелинды и что она устраиваетъ у себя вечеръ. Я могу васъ уверить, товарищи, что это былъ не простой какой-нибудь вечеръ. Весь домъ былъ украшенъ цветами и блисталъ тысячами огней; взадъ я впередъ сновали слуги, подавая прохладительные напитки и яства...

-- Но послушайте, дядя Плункетъ...

-- Ну, что вамъ нужно?

-- Откуда-же оне достали денегъ на этотъ пиръ?

Старикъ Плункетъ бросилъ на вопрошавшаго строгiй взглядъ.

-- Я всегда вамъ говорилъ, отвечалъ онъ съ разстановками и внушительно, - что когда я соберусь домой, то пошлю жене напередъ чекъ на полученiе десяти тысячъ доларовъ. Я вамъ всегда это говорилъ, не правда-ли? Я говорилъ вамъ также, что я непременно поеду домой; вотъ я и былъ дома, неправда-ли? Ну, такъ чего-же вамъ еще нужно?

Не знаю, была-ли эта логика необыкновенно убедительна или-же слушатели не могли устоять противъ желанiя услышать колецъ разсказа Плункета, но, во всякомъ случае, никто уже более не прерывалъ его. къ нему скоро опять возвратилось его хорошее расположенiе духа и онъ, слегка прищелкнувъ языкомъ, весело продолжалъ свой разсказъ.

-- Я отправился, говорилъ онъ далее, - къ самому лучшему ювелиру въ городе, купилъ пару брилiантовыхъ серегъ и повезъ ихъ съ собою въ домъ, где жила моя жена и дочь. "Какъ объ васъ доложить?" спросилъ слуга, отворяя дверь. - "Скисиксъ", отвечалъ я. Онъ ввелъ меня въ комнату и вскоре затемъ моя жена вошла туда-же. - "Простите меня, сэръ, сказала она, - но я, право, не припомню вашу фамилiю". Она была необыкновенно учтива со иною и не узнала меня, такъ-какъ на мне были надеты рыжiй парикъ я бакенбарды. - "Я другъ вашего мужа, сударыня; я прiехалъ изъ Калифорнiи и привезъ съ собою подарокъ для вашей дочери, кажется, миссъ..." Я притворился, что будто-бы забылъ имя моей дочери. Но тутъ чей-то голосъ вдругъ прервалъ мою фразу. - "Послушайте, это выходитъ уже слишкомъ прозрачно, сказала Мелинда, входя въ комнату. - Вы хватили немножко черезъ край, не правда ли, батюшка, делая видъ, что позабыли имя вашей родной дочери? Какъ поживаете, старичина?" Тутъ Мелинда сорвала съ меня парикъ и бакенбарды и бросилась ко мне на шею. Это былъ голосъ инстинкта, любезные джентльмены, ни больше, ни меньше, какъ голосъ инстинкта!

Поощренный взрывомъ смеха слушателей, последовавшимъ за изображенiемъ дочерней любви Мелинды, Плункетъ повторялъ ея слова несколько разъ втеченiи вечера, незаметно для самого себя дополняя ихъ новыми прибавленiями; при этомъ онъ громко вторилъ взрывамъ смеха слушателей, а иногда и самъ громче всехъ начиналъ хохотать надъ своими остротами.

Старикъ Плункетъ, этотъ монте-флатскiй Улиссъ, безсчетное число разъ въ разное время и въ различныхъ местахъ, преимущественно-же въ полпивныхъ, разсказывалъ о своихъ похожденiяхъ въ Нью-Йорке. Въ его разсказахъ встречалось много нелепостей и противоречiй; иногда въ нихъ входили новыя подробности, иногда весь характеръ разсказа вместе съ описываемою обстановкою совершенно изменялся; разъ или два развязка совершенно теряла свой первоначальный смыслъ, но темъ не менее, тотъ фактъ, что онъ въ самомъ деле посетилъ свою жену и детей, долгое время оставался неопровержимымъ. Однакожь, я долженъ сознаться, что такое скептическое общество, какъ монтефлатскiе золотоискатели, привыкшее въ большимъ надеждамъ на будущiя блага, редко осуществлявшiяся въ действительности, - такое общество едва-ли могло безусловно верить фактамъ, которые сообщалъ Плункетъ. И только одинъ человекъ, несмотря на общее недоверiе къ разсказамъ Плункета, ни разу не усомнился въ справедливости ихъ; то былъ Генри Іоркъ. Никто такъ внимательно не вслушивался въ разсказы Плункета, какъ онъ, и не разъ этотъ молодой человекъ делилъ съ старикомъ свои скудныя средства, которыя Плункетъ проматывалъ на безразсудныя спекуляцiи. Іоркъ никогда не уставалъ слушать описанiе прелестей Мелинды; онъ даже выпросилъ у старика на несколько времени ея портретъ и разъ какъ-то ночью, сидя одинъ въ своей каморке, взялъ портретъ въ руки и страстно целовалъ его до техъ поръ, пока его честное, красивое лицо покрылось яркимъ румянцемъ.

праха и испускало свое последнее дыханiе въ виде краснаго облака, стлавшагося надъ тревожными шоссейными дорогами; ольхи и хлопчатники, ростущiе вдоль реки, посерели отъ густыхъ слоевъ пыли; сухiе, блестящiе камни, лежащiе посреди высохшихъ рекъ, имели видъ обнаженныхъ костей, разбросанныхъ по долине смерти. При тускломъ свете заходящаго солнца иногда на горизонте обрисовывались склоны отдаленныхъ горъ, окрашенные грязновато-меднымъ цветомъ; въ некоторые-же дни на вершинахъ огнедышащихъ горъ появлялось зловещее сiянiе, предвещавшее землетрясенiе; воздухъ кругомъ былъ пропитанъ насквозь едкимъ, смолистымъ дымомъ, распространяемымъ горящими лесами; онъ резалъ глаза и захватывалъ духъ; сверхъ того, иногда поднимался безпощадный ветеръ, который неистово мчался съ вершинъ Сiерры внизъ по направленiю къ долинамъ, унося съ собою все, что ни попадалось ему на пути, и заставляя жителей прятаться отъ него въ своихъ хижинахъ.

Въ такую именно ночь, когда облака пыли какъ-будто затормозили колеса общественной жизни и деятельности въ Монте-Флате, большинство жителей собралось въ раззолоченной полпивной, апатично разместившись вокругъ пылающаго камина. Въ зале было тихо; все точно собрались только за темъ, чтобы плевать въ огонь камина, несколько умерявшiй пронзительный холодъ горнаго ветра, и терпеливо выжидать начала дождей, а вместе съ ними оживленiя помертвелой природы.

Жители Монте-Флата уже истощили весь запасъ своихъ развлеченiй и все способы препровожденiя времени до появленiя давно ожидаемаго перiода дождей. Правда, выборъ этихъ развлеченiй былъ весьма ограниченъ и преимущественно состоялъ въ шутливыхъ выходкахъ, ставшихъ почти деловымъ занятiемъ. Все присутствовавшiе имели скучающiй и недовольный видъ, когда въ комнату неожиданно вошелъ нашъ товарищъ Абнеръ, который только-что вернулся изъ Сан-Франциско. Его, разумеется, тотчасъ-же обступили и засыпали вопросами; хотя Абнеръ, съ того самаго момента, какъ вступилъ на почву Монте-Флата, заразился скукой, томившей все общество, онъ все-таки сохранилъ свое обычное хорошее расположенiе духа; обернувшись къ своимъ мучителямъ, онъ сказалъ:

-- У меня есть великолепная новость для васъ; вы знаете старика Плункета?

Все, какъ-бы сговорившись, разомъ плюнули въ каминъ и кивнули головами.

-- Вы ведь знаете, что онъ недавно ездилъ домой и пробылъ въ отсутствiи три года?

Двое или трое изъ присутствовавшихъ переставили свои ноги, которыя упирались въ спинки стоящихъ передъ ними стульевъ, и одинъ изъ нихъ проговорилъ:

-- Да, знаемъ.

-- Онъ очень весело провелъ время дома, не правда-ли?

Каждый изъ присутствовавшихъ осторожно взглянулъ на того, который ответилъ: "да, знаемъ", а тотъ, давъ такой утвердительный ответъ и какъ-бы считая себя обязаннымъ принять на себя неизбежную ответственность за него, робко улыбнулся, перевелъ дыханiе и проговорилъ:

-- Да, довольно весело!

-- Онъ тамъ виделся съ женою и дочерью; дочь у него красавица, не правда-ли? продолжалъ Абнеръ.

-- Да, такъ, снова повторилъ все тотъ же изъ присутствовавшихъ, на этотъ разъ уже съ угрюмымъ упорствомъ.

-- Вы, можетъ быть, даже видели ея фотографiю, не такъ-ли?

Человекъ, къ которому Абнеръ уже теперь прямо обратился съ этимъ вопросомъ, началъ безпомощно озираться на товарищей, ожидая отъ нихъ поддержки; но те самые изъ нихъ, которые до сихъ поръ открыто поощряли его своими взглядами участiя и одобренiя, теперь безъ зазренiя совести и явно отступились отъ него и повернули головы въ другую сторону. Генри Іоркъ слегка покраснелъ и потупилъ свои карiе глаза; нашъ товарищъ, отвечавшiй такимъ утвердительнымъ образомъ, пришелъ въ легкое замешательство и потомъ съ болезненною улыбкою, которою онъ хотелъ выразить, что ему очень хорошо была известна цель этого допроса и что онъ удостоивалъ его ответа только чисто изъ добродушiя, снова проговорилъ:

-- Да, видели.

-- Ведь Плункетъ послалъ домой десять тысячъ доларовъ, не правда-ли? безпощадно продолжалъ Абнеръ.

-- Такъ, верно, отвечалъ все тотъ-же храбрецъ, съ прежнею угрюмою улыбкою.

-- Ну да, я такъ и зналъ, протяжно отвечалъ Абнеръ; - но видите-ли, товарищи, дело въ томъ, что Плункетъ вовсе не ездилъ домой; никогда онъ не ездилъ домой, понимаете-ли!

Каждый изъ присутствовавшихъ пристально взглянулъ на Абнера и на лицахъ у всехъ было выраженiе неподдельнаго удивленiя и вниманiя, тогда какъ Абнеръ съ обиднымъ хладнокровiемъ лениво продолжалъ свой разсказъ.

-- Дело въ томъ, говорилъ Абнеръ, - что я въ Сан-Франциско встретилъ человека, который былъ лично знакомъ съ Плункетомъ и постоянно виделся съ нимъ втеченiи этихъ трехъ летъ его отсутствiя; Плункетъ во все это время занимался разведенiемъ рогатаго скота; онъ все это время убилъ на спекуляцiи, хотя у него не было въ кармане почти ни гроша. И выходитъ, товарищи, что нашъ Плункетъ не сделалъ ни одного шага на востокъ отъ Скалистыхъ горъ съ 1849 года.

Взрывъ смеха, на который впередъ разсчитывалъ Абнеръ, действительно не замедлилъ раздаться, но то былъ горькiй и сардоническiй смехъ; въ немъ слышалось негодованiе слушателей. Смеясь, каждый невольно подумалъ, что есть известная мера для всякой шутки. Обманъ, продолжавшiйся уже почти целый годъ, нагло компрометирующiй проницательность всехъ жителей Монте-Флата, заслуживалъ жестокаго наказанiя. Конечно, никто, кроме Іорка, не поверилъ Плункету, но уже одно то предположенiе, что въ соседнихъ лагеряхъ золотоискателей могли вообразить, что обитатели Монте-Флата въ самомъ деле поверяли Плункету, наполняло сердца всехъ негодованiемъ и горечью. Одинъ изъ присутствовавшихъ, адвокатъ, выразилъ свое мненiе, что можно было-бы начать искъ противъ Плункета, обвинивъ его въ томъ, что онъ обманулъ акцiонерную компанiю, выпросивъ у нея деньги для вымышленной цели; другой, докторъ, сказалъ, что онъ уже давно замечаетъ у Плункета признаки умопомешательства и думаетъ, что его следовало -бы заключить въ домъ умалишенныхъ. Четверо изъ наиболее зажиточныхъ местныхъ торговцевъ заявили, что денежные интересы всего Монте-Флата вынуждаютъ ихъ къ принятiю какихъ-нибудь крутыхъ меръ относительно Плункета. Среди возбужденныхъ и злобныхъ пренiй дверь тихо отворилась и въ комнату вошелъ, пошатываясь, самъ старикъ Плункетъ.

спереди остатками завтраковъ, наскоро съеденныхъ стоя, и покрытое сзади волосами и пухомъ, приставшими къ нему въ местахъ импровизированныхъ отдыховъ старика. Въ силу того страннаго правила, что чемъ грязнее становится платье, темъ труднее человекъ решается разставаться съ нимъ, одежда Плункета постепенно усвоила себе видъ какой-то коры или нароста.

Войдя въ комнату, Плункетъ сделалъ попытку застегнуть свой сюртукъ и темъ самымъ скрыть свою грязную рубашку; потомъ онъ провелъ рукою по своей заплеванной табакомъ бороде, желая этимъ заявить свое уваженiе въ публичному собранiю; но въ то-же самое время слабая улыбка исчезла съ его губъ и его рука, после тщетныхъ усилiй ухватиться за пуговицу сюртука, безпомощно опустилась. Эта внезапная перемена въ Плункете произошла оттого, что, взглянувъ на группу, собравшуюся около прилавка полпивной, онъ тотчасъ-же заметилъ, что глаза всехъ присутствовавшихъ, за исключенiемъ только одного посетителя, были обращены на него. Съ быстротою молнiи онъ тотчасъ-же догадался, въ чемъ дело: его несчастная тайна стала известна всемъ и какъ-бы носилась въ самомъ воздухе вокругъ него. Въ своемъ отчаянномъ положенiи онъ ухватился за последнiй якорь спасенiя, - онъ взглянулъ на Генри Іорка; но и этотъ, повернувшись къ нему спиною, смотрелъ въ окно.

Никто не проронилъ ни одного слова. Трактирщикъ молча подалъ Плункету графинъ и стаканъ; Плункетъ взялъ съ тарелки табаку и началъ его жевать съ притворнымъ равнодушiемъ. Онъ съ намеренiемъ медленно пилъ изъ поданнаго ему графина, до техъ поръ, пока винные пары не подкрепили его ослабевшiе нервы и не притупили его возбужденности; тогда онъ круто повернулся лицомъ ко всемъ и сказалъ съ необыкновеннымъ присутствiемъ духа:

-- Едва-ли мы дождемся обильныхъ дождей раньше Рождества.

Вокругъ царило зловещее молчанiе.

-- То-же самое ведь было и въ 52-мъ году, я потомъ и въ 60-мъ, продолжалъ Плункетъ. - Я всегда держусь того мненiя, что засухи возвращаются перiодически, черезъ известное число летъ. Я говорилъ это прежде и опять повторяю то-же самое; все равно, какъ я говорилъ о своей поездке домой, прибавилъ онъ съ отчаяннымъ равнодушiемъ.

-- А вотъ есть такой человекъ, лениво проговорилъ Абнеръ, - который уверяетъ, что вы никогда не ездили домой; онъ говоритъ, что вы прожили три года въ Соноре, когда все думали, что вы проводите время въ Нью-Йорке; онъ-же говоритъ далее? что вы и въ глаза не видали своей жены и дочери съ 49-го года, и что вы, следовательно, всехъ насъ нагло обманули и надсмеялись надъ целымъ лагеремъ.

Зловещее молчанiе не прерывалось.

-- Тотъ, кто сказалъ это, солгалъ, проговорилъ чей-то голосъ.

Говорилъ, однакожъ, не самъ старикъ; все невольно обернулись, когда Генри Іоркъ медленно поднялся съ своего места, выпрямившись во весь свой громадный ростъ, стряхнулъ пепелъ, упавшiй съ трубки на его грудь, и сталъ рядомъ съ Плункетомъ, обводя взоромъ всю компанiю.

-- Человека, о которомъ я упомянулъ, нетъ здесь, продолжалъ Абнеръ равнодушнымъ тономъ, въ то-же время машинально схватившись правою рукою за свой револьверъ, - но я здесь на лицо я готовъ принять на себя ответственность за все мною сказанное.

Все поднялись съ своихъ местъ, когда Абнеръ и Іоркъ, по наружности более спокойные, чемъ все остальные, приблизились другъ въ другу. Адвокатъ сталъ между ними.

-- Тутъ, можетъ быть, какое-нибудь недоразуменiе, сказалъ онъ. - Іоркъ, я васъ спрашиваю, достоверно-ли вамъ известно, что старикъ Плункетъ былъ у себя дома?

-- Да.

-- Какимъ-же образомъ вы знаете объ этомъ?

Іоркъ повернулъ голову и пристально посмотрелъ на адвоката, яснымъ, честнымъ, откровеннымъ взглядомъ, и, ни минуты не колеблясь, сказалъ ложь, которую произносилъ въ первый разъ въ своей жизни:

-- Я это утверждаю потому, что самъ виделъ его въ его доме.

Ответъ былъ достаточно убедителенъ, темъ более, что все знали, что Іоркъ былъ въ восточныхъ штатахъ во время отсутствiя старика Плункета.

Этотъ разговоръ отвлекъ вниманiе отъ Плункета, который, стоя тутъ-же, весь бледный и едва переводя дыханiе, не могъ оторвать глазъ отъ своего неожиданнаго избавителя. Когда-же онъ снова взглянулъ на своихъ мучителей, въ его глазахъ было что-то такое, что заставило невольно стоящихъ ближе къ нему отшатнуться въ сторону; это выраженiе его глазъ привело въ смущенiе даже самыхъ смелыхъ и отчаянныхъ. Плункетъ ступилъ шагъ впередъ и докторъ почти инстинктивно сделалъ знавъ предосторожности.

-- Да, разумеется, вы меня видели въ моемъ доме, сказалъ старикъ; - кто смеетъ сказать, что это неправда? Я вамъ сотни разъ говорилъ, что я намеренъ съездить домой, вотъ я и съездилъ туда. Ей-богу съездилъ. Это смеетъ упрекнуть меня.во лжи? Это сущая правда. Что-же вы молчите? Вы сказали, что видели меня въ моемъ доме, Іоркъ, такъ повторите-же свои слова. Да говорите-же, ради Бога! Мне дурно, ахъ, Боже мой, мне дурно! Помогите мне!

И, съ страшнымъ крикомъ, старикъ Плункетъ грохнулся объ молъ въ нервномъ припадке.

Придя въ себя, старикъ увидалъ, что онъ находится въ домике Іорка. Светъ отъ потухающаго огня въ камине, затопленномъ сосновыми сучьями, падалъ на грубыя досчатыя стены, освещая фотографическiй портретъ въ красивой рамке изъ сосновыхъ шишекъ, висевшiй на стене надъ кроватью Іорка. То былъ портретъ красивой молодой девушки. На немъ прежде всего остановилъ свой взглядъ старикъ Плункетъ и тотчасъ-же весь вспыхнулъ и быстро огляделся кругомъ. Но его взглядъ встретился только съ спокойными, ясными, терпеливыми и вопросительными взорами Іорка, и онъ вновь потупился.

Старикъ закрылъ глаза и ничего не отвечалъ. За два часа передъ темъ подобный вопросъ заставилъ-бы его прибегнуть къ какой-нибудь уловке или наглой выходке, но въ настоящую минуту самый вопросъ и даже выраженiе голоса Іорка были для него облегченiемъ въ его несчастномъ состоянiи. Затемъ, когда онъ вспомнилъ о своемъ затруднительномъ положенiи въ пивной, вспомнилъ, какъ Іоркъ солгалъ, желая оправдать его отъ обвиненiй товарищей, ему самому стало вдругъ совершенно ясно, что онъ въ самомъ деле никогда не ездилъ къ себе домой, и убедился въ томъ, что онъ еще не лишился разсудка, какъ это ему сначала представилось. Ему было прiятно сознавать, какъ къ нему мало-по-малу возвращалась его прежняя отчаянная беззаботность. Онъ началъ сначала усмехаться про себя, потомъ разразился громкимъ смехомъ.

Іоркъ, не сводя глазъ съ Плуикета, отнялъ свою руку, которою онъ хотелъ пожать руку старику.

-- А мы отлично-таки поднадули ихъ, не такъ-ли, Іоркъ? Ха, ха, ха! Въ самомъ деле, это - великолепнейшая штука, какая когда-либо удавалась здесь, въ нашемъ лагере! Я всегда говорилъ, что я когда-нибудь сыграю съ ними знатную штуку, и вотъ сыгралъ ее; я съумелъ не выдавать себя целыхъ шесть месяцевъ! Нетъ, это такая великолепная проделка, что я, право, ничего подобнаго и не слыхивалъ! Обратили-ли вы вниманiе, Іоркъ, на выраженiе лица Абнера, когда онъ сталъ говорить о томъ господине, который меня виделъ въ Соноре? Да, это лучше всякой комедiи, право!

И, ударяя себя рукою по ноге, Плункетъ едва не упалъ съ кровати въ пароксизме смеха, который, однакожъ, казался на половину притворнымъ.

-- Я васъ спрашиваю, сказалъ Іоркъ, после небольшой паузы, - ея-ли это портретъ или нетъ?

-- Ея портретъ! Конечно, нетъ. Это портретъ какой-то актрисы изъ Сан-Франциско, ха, ха, ха! Я купилъ этотъ портретъ за безценокъ на улице. Ну, я никакъ не воображалъ, что они проглотятъ и эту штуку. Знатно-же надулъ ихъ старикъ Плункетъ!

При этомъ Плункетъ съ любопытствомъ старался заглянуть на Іорка и уловить выраженiе его лица.

-- Да, и со мною вы тоже сыграли великолепную штуку, отвечалъ Іоркъ, пристально смотря на старика.

веревкою и должны, волею-неволею, крепко стоять другъ за друга. Когда вы имъ сказали, что видели меня въ Нью-Йорке, я и самъ началъ думать, чортъ меня побери, что вы, пожалуй, и въ самомъ деле...

-- Пожалуй, что? переспросилъ его Іоркъ, такъ-какъ старикъ не докончилъ своей фразы и бледный, какъ смерть, сталъ озираться кругомъ блуждающими взорами. - На мои слова, что я васъ виделъ въ Нью-Йорке, вы сказали, что я пожалуй...

-- Вы лжете, злобно вскричалъ старикъ, - я никогда не говорилъ ничего подобнаго. Что это, въ самомъ деле, вы все стараетесь ловить меня на словахъ!

Его руки сильно дрожали, когда онъ всталъ и прошелъ въ камину.

-- Дайте-ка мне лучше водки, продолжалъ онъ. - Во всякомъ случае, вамъ следуетъ меня угостить. Наши товарищи должны были-бы угостить меня еще вчера вечеромъ; чортъ возьми, я-бы ихъ заставилъ угостить меня, если-бы со мною не сделалось вдругъ такъ дурно.

ландшафтъ никогда прежде еще не казался ему такимъ мрачнымъ и пустыннымъ. Широкая вингдамская дорога, прорезанная по мертвымъ, запустелымъ полямъ, никогда не казалась ему столь однообразной, столь унылой. Іоркъ возвратился въ Плункету, положилъ руку на его плечо и сказалъ:

-- Я хочу, чтобы вы мне ответили искренно и безъ утайки на одинъ вопросъ.

Вино, повидимому, согрело душу старика и смягчило его жолчное расположенiе духа; онъ взглянулъ на Іорка более кроткимъ и задумчивымъ взглядомъ, проговоривъ:

-- Говорите, другъ любезный, говорите.

-- Есть-ли у васъ въ самомъ деле жена и дочь?

Оба они умолкли на несколько секундъ, пристально всматриваясь въ огонь камина. Потомъ Плункетъ началъ тихо тереть себе колени рукою и сказалъ, обдумывая и взвешивая каждое слово:

-- Если ужь пошло на откровенность, скажу вамъ, что жена моя не представляетъ ничего особеннаго, такъ-какъ въ ней ощущается некоторое отсутствiе утонченнаго образованiя; кроме того, она владеетъ своимъ языкомъ такъ-же ловко, какъ Абнеръ своихъ револьверомъ, съ тою разницею разве, что она прибегаетъ къ своему оружiю изъ принципа, какъ она выражается, и потому она всегда готова напасть на васъ невзначай. Это происходитъ отъ влiянiя развращенности нравовъ на востоке, товарищъ; ее губятъ развращенные нравы Нью-Йорка и Бостона.

Тутъ старикъ заслонилъ свое лицо руками и поникнулъ надъ столомъ головою.

платокъ. Черезъ несколько минутъ, онъ несколько овладелъ собою и сказалъ:

-- Она красавица, Іоркъ, голубчикъ, хотя я, ея отецъ, говорю это; и вы увидите ее, непременно увидите. Теперь мои дела уже почти все устроены. Черезъ несколько дней я окончу новый проектъ о способе возстановленiя рудъ; у меня есть уже несколько предложенiй отъ здешнихъ плавильныхъ компанiй.

Тутъ Плункетъ вынулъ изъ кармана пачку бумагъ, которыя упали на полъ.

-- Я скоро пошлю за женою и дочерью, продолжалъ онъ. - У меня тутъ бумаги, которыя мне могутъ дать тысячъ десять доларовъ барыша въ будущемъ месяце. Я ихъ выпишу сюда къ Рождеству и вы, Іоркъ, вы будете обедать съ нами въ первый день Рождества; это решено.

Тутъ Плункетъ, возбужденный виномъ и обширностью своихъ плановъ, началъ говорить безъ умолку и довольно безсвязно о своихъ проектахъ; иногда онъ говорилъ объ нихъ какъ о вполне оконченныхъ предпрiятiяхъ. Луна уже высоко поднялась на небе и Іоркъ уложилъ Плункета въ постель; онъ несколько еще времени бормоталъ безсвязныя слова и, наконецъ, заснулъ тяжелымъ сномъ.

бросилъ его на пылающiе уголья и сталъ следить за темъ, какъ пламя охватило его. Рамка изъ еловыхъ шишекъ тотчасъ-же вспыхнула, потомъ черты лица красавицы, которою такъ восхищалась публика въ театрахъ Сан-Франциско, тоже были охвачены пламенемъ и портретъ быстро исчезъ, какъ исчезаетъ все на свете; вместе съ темъ пропала и саркастическая улыбка на губахъ Іорка. Огонь въ камине неожиданно вспыхнулъ и осветилъ бумаги, лежавшiя на полу, которыя выпади изъ кармана Плункета. Іоркъ машинально нагнулся и поднялъ одну изъ бумагъ; изъ нея выпалъ фотографическiй портретъ молодой девушки; на обороте карточки было написано неразборчивымъ, плохимъ почеркомъ: "Отъ Мелинды - отцу".

Портретъ, очевидно, былъ снятъ въ дешевой фотографiи; но даже самая артистическая отделка едва-ли могла-бы смягчить угловатость и неуклюжесть всей фигуры молодой девушки, изображенной на портрете, изменить выражавшуюся на ея лице наглую самоуверенность и вульгарность вместе съ претензiею на модный нарядъ. Іоркъ даже не удостоилъ портрета вторичнымъ взглядомъ, онъ пробежалъ письмо; оно поразило его безграмотностью и выражавшимся въ немъ холоднымъ эгоизмомъ. Письмо было написано такъ дурно, что его едва можно было разобрать; въ немъ обнаруживались самыя низкiя чувства, обманъ и подозрительность, но при всемъ томъ въ немъ выражалось чувство привязанности въ человеку, къ которому оно было написано. Іоркъ бережно сложилъ письмо и положилъ его подъ подушку старика; потомъ онъ возвратился къ своему месту у камина. Улыбка, игравшая на его губахъ, постепенно перешла на его ясные, добрые глаза и вызвала на нихъ, странно сказать, одинокую слезу.

Перiодъ дождей, наконецъ, наступилъ; на отлогiе скаты горъ легъ заметный зеленоватый оттенокъ и длинная лента белой дороги избороздилась колеями и запестрела лужами. Изсякшiе водопады вновь потекли быстротечными потоками; въ каналахъ закопошилась пробудившаяся жизнь и страницы местной ежедневной газеты наполнились весьма извинительными ликованiями. Все предавались радостному чувству; былъ недоволенъ только одинъ Плункетъ. Какимъ-то таинственнымъ, непонятнымъ образомъ дожди помешали ему усовершенствовать его новый способъ возстановленiя рудъ и принудили его отложить это нововведенiе до другого сезона; въ силу этого печальнаго обстоятельства ему больше ничего не оставалось делать, какъ занять свое обычное место у камина полпивной, где онъ снова принялся за разсказы о своемъ семействе въ Нью-Йорке, которымъ, однакожь, никто не внималъ.

Никто уже больше не тревожилъ Плункета; прошелъ слухъ о томъ, что хозяинъ квартиры, где онъ жилъ, получилъ отъ кого-то некоторую сумму на удовлетворенiе скромныхъ требованiй старика. Къ манiи Но въ одинъ прекрасный день Плункетъ удивилъ всехъ до крайности; онъ быстро и суетливо вошелъ въ полпивную, держа въ рукахъ открытое письмо; оно было отъ Іорка. "Приготовьтесь встретить ваше семейство въ новомъ котэдже на Рождество, писалъ молодой человекъ. - Пригласите всехъ, кого вамъ заблагоразсудится".

Письмо передавалось молча изъ однехъ рукъ въ другiя. Наконецъ, докторъ многозначительно взглянулъ на окружающихъ.

-- Это подлогъ, сказалъ онъ имъ; - старикъ довольно хитеръ; онъ способенъ выдумать такую штуку, но вы увидите, что онъ не выдержитъ своей роли до конца. Взгляните-ка на его лицо... Старикъ, продолжалъ онъ громкимъ, повелительнымъ голосомъ, обращаясь къ Плункету, - это надувательство и подлогъ, и вы знаете, что это такъ. Отвечайте мне безъ запинокъ и смотрите мне прямо въ глаза. Разве это не правда?

Плункетъ испуганно озирался кругомъ и опустилъ глаза, потомъ слабо улыбнулся и сказалъ:

-- Вы меня осилили, товарищи! докторъ нравъ; я проигралъ свою игру, и вы можете теперь сесть старику на голову.

Но на следующiй-же день онъ, повидимому, уже забылъ о случившемся и разговаривалъ такъ-же бойко, какъ и прежде, о предстоящемъ торжестве.

Такъ прошло время до Рождества; наступили ясные, солнечные дни; воздухъ былъ согретъ южными ветрами, кругомъ раскидывалась молодая зелень. Въ полпивную вошелъ Абнеръ и разбудилъ Плункета, который дремалъ, сидя у камина.

-- Вставайте, старина, сказалъ онъ, - Іоркъ здесь съ вашею женою и дочерью; они васъ поджидаютъ въ новомъ котэдже. Пойдемте, товарищи, помогите мне!

И въ одну минуту дюжина сильныхъ рукъ подхватили старика и торжественно понесли его вверхъ по крутому подъему горы, где опустили его, оторопевшаго, у порога небольшого котэджа.

онъ былъ бледенъ какъ смерть и голосъ его звучалъ глухо.

-- Это все надувательство и ложь, вскричалъ онъ; - эти женщины для меня чужiя; это не моя жена и не моя дочь. Моя дочь отменная красавица! Она теперь въ Нью-Йорке у своей матери и я собираюсь привезти ихъ сюда. Я всегда вамъ говорилъ, что я поеду домой, и я былъ дома, понимаете-ли вы, что вамъ говорятъ, - я былъ дома! Вы сыграли плохую шутку со мною, старикомъ. Пустите меня, я вамъ говорю! Уведите этихъ женщинъ прочь съ моихъ глазъ! Пустите меня, я собираюсь домой!

Онъ судорожно закинулъ руки кверху и упалъ у порога. Его поспешно приподняли, но было уже поздно: старикъ Плункетъ въ самомъ деле отправился въ свой домъ, откуда уже больше не возвращаются.