Протеже Джека Гамлина

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Протеже Джека Гамлина (старая орфография)

ПРОТЕЖЭ ДЖЭКА ГAMЛИНА.

Разсказ Брет-Гарта.

I.

Пароход "Сильверополис" быстро и плавно разрезал волны реки Сакраменто, известной своим мелководьем. Высокия волны, ударяясь о борта парохода, дробились на более мелкия, угрожая залить водою небольшие суда и лодки. "Сильверополис" довольно большой для этой реки пароход, отличался скорее изяществом своей конструкции, чем прочностью: глаза с удовольствием останавливались на его легких галлереях, грациозно висевших на воздухе, и на причудливых колоннадах с золочеными карнизами и красивыми фресками. Впрочем, как мы уже сказали, он. несмотря на опасность этого мелководного пути, быстро и плавно совершал свой рейс, уверенно и равномерно работая машиной. Клубы дыма, вырываясь из двух труб, помещавшихся по обеим сторонам судна, оставляли за собою беловатую струю, над которою развевались два черных флага.

Мистер Гамлин, соскучившись в каюте, вышел поглазеть на вахту. Его руки лениво свешивались по бортам его белого редингота, взгляд разсеянно блуждал кругом, хотя на лице и во всех его приемах сквозило то приятное расположение духа, та спокойная уверенность в самом себе, которые так легко подчиняли его воле действия других лиц и силою которых он всю минувшую ночь заставил просидеть за картами нескольких пассажиров, любителей карточной игры. Он выбрал довольно удобный обсервационный пункт, с которого его темные, ласкающие глаза, окаймленные длинными ресницами, могли видеть все происходящее вокруг. Однако наблюдать было нечего: на пустой палубе разсеянный взор его не нашел ничего интересного. Тогда он взглянул в салон-каюту; там, прислонившись к окну, стояла очень молоденькая девочка. Мистер Гамлин повел слегка бровями; он припомнил эту юную особу.

Она появилась на пароходе в это утро с известным ему Недом Страттоном, игроком по профессии. Джэк Гамлин вовсе не знал этой парочки, но из рассказов других выяснилось, что девочка эта из хорошей семьи, но по крайнему легкомыслию и сумасбродству бросившая родной дом ради этого искателя приключений, вообразив его себе каким-то героем и думая, что он на ней женится. Вслед затем Джэку припомнилось, как этот Страттон, во время остановки на последней пристани, куда-то безследно исчез. "Старая история!" подумал Джэк. Ясно, что Страттону надоела его спутница, и он бросил ее на произвол судьбы. Смутная улыбка скользнула по губам мистера Гамлина, хотя в душе он вовсе не оправдывал поступок Страттона.

Девочка стояла, страшно бледная, и задумчиво смотрела на повороты пароходного колеса; шум разсекаемых волн, очевидно, убаюкивал её слух, а вздымавшаяся белая пена успокоивала зрение.

Но вот порывистым движением она подняла обтянутые перчатками руки и сложила их вместе. Джэк стал следить за девочкой: почему-то её поведение казалось ему странным. Сама она была далеко не в его вкусе; он не любил таких полных девочек, вдобавок с развязными манерами. Впрочем, она была бы недурна, еслиб не этот её растерянный вид. Девочка повернулась к дверям салон-каюты и тут остановилась; но после минутного размышления направилась вперед и, пошатнувшись, удержалась за борт. Джэк зорко наблюдал за нею со своего обсервационного пункта на верху. Вдруг девушка повернула голову и, озираясь, взглянула наверх. Отчаяние, отразившееся на её лице, заставило Джэка побледнеть от ужаса... Еще один момент, и шум упавшого человеческого тела потряс нижнюю палубу: это был Джэк, прыгнувший через борт верхней палубы на нижнюю и упавший в нескольких шагах от девочки, занесшей уже одну ногу за борт парохода. Падение было так неожиданно, что девочка не могла отдать себе отчета в случившемся. Но в это время Джэк схватил ее за руку, как бы желая этим помочь себе подняться на ноги.

-- Не правда ли, какое сумасбродство? Ведь я мог бы убиться на смерть! - проговорил он своим ласкающим голосом.

Звук посторонняго голоса, раздавшийся так близко подле нея, сразу вернул ее к действительности; она вспомнила, что не привела в исполнение задуманного намерения, и порывистым движением рванулась к борту; но Джэк крепко держал ее за руку.

-- Не надо - тихо, но твердо произнес он, - не надо. Это одна из глупейших забав, какую придумали себе люди. Пойдемте за мною.

Он увлек ее в ближайшую пустую каюту и выждал, пока она, вся дрожа от волнения, опустилась на стул. Она смотрела на него мутным взором и, казалось, ничего не понимала.

-- Знаете, - спокойно и уверенно заговорил он, точно сообщал непреложную истину, - ведь он сошел, чтобы повидаться с приятелем. В Сакраменто вы с ним встретитесь; он приедет с другим пароходом.

На минуту в её тусклом взоре блеснула искра сознания, но затем, к удивлению Джэка, она истерично разрыдалась. - Нет, нет! никогда! никогда больше! - вырвались у нея отчаянные возгласы. - Пустите меня! Мне нужно туда!

Она вскочила со стула, но Джэк удержал ее на месте Девушка сильно побледнела, зашаталась и, как подкошенная, упала без чувств в кресла.

Джэк спокойно вынул ключ из дверей, вышел из каюты, запер ее на ключ и направился в общий зал.

-- Миссис Джонсон! - обратился он к одной из старших горничных, высокой мулатке, отличавшейся уменьем ухаживать за больными пассажирами и детьми. - Вы крайне обяжете меня, если снесете нюхательную соль, спирт, порошки и капли в каюту No 257; там одна лэди...

-- Лэди, мистер Гамлин? - переспросила его мулатка, бросив на него лукавый взгляд и оскалив свои белые крупные зубы.

-- Да, лэди! - серьезно повторил Джэк. - С нею сделался обморок... Это моя родственница, племянница, дочь моей единственной сестры. Мы не виделись с нею лет десять, ну, бедняжка и не выдержала неожиданной встречи.

Мулатка недоверчиво выслушала его, однако, безпрекословно повиновалась ему; она поспешно взяла из своей каюты необходимые медикаменты и отправилась в каюту No 257. Молодая девушка находилась все еще в безчувственном состоянии. Мулатка поднесла ей к носу спирт и стала натирать виски; её быстрота и ловкия движения изобличали в ней навык и уменье обращаться с больными. Через несколько минут молодая девушка открыла глаза и обвела мутным взором горничную и Джэка, силясь выяснить себе случившееся.

А ведь мы не видались целую вечность. Я ее оставил вот какую маленькую, - показал он на аршин от земли. - Сестра Мэри собиралась известить меня письмом о дне приезда своей дочери, да верно запоздала по обыкновению со своим письмом. Вот вам и вся история; ну, а дальнейшее до вас не касается. Теперь будьте любезны сказать кассиру, что мне нужна для моей племянницы, слышите ли, для моей племянницы, одна из внутренних кают, чтобы вы могли быть к ней поближе и услуживать ей.

Когда горничная вышла из каюты, молодая девушка хотела подняться и последовать за нею, но Джэк не пустил ее.

-- Нет, - сказал он, - останьтесь, нам нужно серьезно переговорить до возвращения миссис Джонсон, а то потом ужь будет поздно. Вы слышали, что я сейчас говорил мулатке? Запомните, так и должно быть. Пока бы будете находиться на этом пароходе, вы должны слыть за мою племянницу, дочь моей родной сестры Мэри. Положим, что у меня нет никакой сестры Мэри, ну, да это к делу не относится. Вам еще лучше: вы ничем не рискуете, так как у вас нет двойника. Итак, с этим вопросом покончено. Теперь скажите мне: желаете вы или нет видеть этого господина? Если желаете, то ручаюсь вам, что во что бы то ни стало розыщу его, хотя бы для этого пришлось спуститься в преисподнюю.

Мистер Гамлин не имел ровно никакого желания вмешиваться в любовные дела Неда Страттона; ему хотелось только разсчитаться с ним за те хлопоты, которые тот взвалил на него. Но он был крайне удивлен, заметив её жест, выражавший полное отвращение и негодование.

-- Нет? - перевел он этот жест словами. - В таком случае и этот вопрос порешен. Теперь выслушайте внимательно все, что я вам скажу, пока еще не пришла миссис Джонсон. Вам необходимо вернуться к своим друзьям.

При этих словах на лице молодой девушки выразился смертельный испуг. Висевшее на стене зеркало отразило её побледневшее и искаженное ужасом лицо. Она в отчаянии заломила руки, закрыла ими лицо, закинула голову на спинку стула и разразилась рыданиями.

Джэк совсем растерялся. Выплакав свое горе, девушка стала говорить сначала безсвязно, потом более последовательно и даже с увлечением, хотя в голосе её звучало полное отчаяние.

-- Нет, у нея не существует больше ни друзей, ни семейного очага! Она опозорила себя, родных и дом свой. Теперь для нея один исход - смерть. Для чего ему было удерживать ее от самоубийства?.. Затем она постепенно ознакомила Джэка со своим романом; это была самая обыденная история, вовсе не интересная для него, так как подобные случаи встречаются ежедневно и на каждом шагу. Она воспитывалась не в монастыре, а в приходской школе для девиц в Напе. Джэк вздрогнул, вспомнив, что видел однажды, как одна из воспитанниц прогуливалась с одним из преподавателей. Затем девушка объяснила ему, что находилась на попечении своей замужней сестры. С Страттоном она познакомилась на пароходе "Сан-Франциско" во время своих переездов из школы домой и обратно; потом стала переписываться с ним, ходить на тайные свидания и наконец согласилась бежать с ним в Сакраменто. Намерения его открылись только тогда, когда пароход вышел из гавани. Джэк внимательно слушал девушку, и негодование его к Страттону все более и более возрастало. Правда, ему нередко случалось читать в брошюрах и газетных сообщениях о подобных печальных случаях, пришлось даже однажды слышать, как один бульварный оратор предостерегал молодых женщин и девушек от подобных змеев-искусителей; но в глазах Джэка этот самый Страттон был хуже, чем простой змей-искуситель; это был плут и негодяй, взваливший грязное дело своих рук на его, Джэка неповинные плечи. Но было не до эгоизма при таком трагическом положении покинутой на произвол судьбы девушки, для которой единственным выходом представлялось самоубийство. Покручивая свои длинные, шелковистые усы и нервно подергивая свой белый редингот, Джэк безмолвно стоял перед девушкою, давая ей время выплакать свое горе: он понимал, что в данную минуту это было единственным облегчающим средством для её нравственных страданий.

Однако время шло, миссис Джонсон могла вернуться каждую минуту.

-- Окажите мне, пожалуйста, как вас зовут? - спросил он. - Нужно же мне знать имя моей племянницы.

Девушка тяжело вздохнула и с трудом проговорила: "Софонисба".

-- Какое длинное имя, - заметил Джэк. - Я вас буду звать просто "Софи". А теперь выслушайте меня еще раз. Вы пойдете в отведенную вам каюту вместе с миссис Джонсон, которой я поручил ухаживать за вами, так как самому мне неудобно. Но прежде чем оставить вас на её попечении, я должен взять с вас честное слово, что вы не сделаете того безумного шага, на который покушались час тому назад, - вы, конечно, понимаете, о чем я говорю. Могу я вам верить?

Девушка, закинув голову на спинку стула, чуть внятно произнесла:

-- Да.

-- Честное слово? - переспросил Джэк.

-- Да! - твердо повторила девушка.

В это время послышались шаги приближающейся к каюте служанки.

-- Да, - заговорил Джэк, умышленно повышая голос, чтобы его могла слышать миссис Джонсон. - Если вам понадобятся те успокоительные капли, которые вам давала обыкновенно во время припадков тетя Рэчель, то их принесут через пять минут. Помните? тетя всегда лечила вас сама: она не доверяла докторам. Боже, Боже! как время-то идет! Давно ли, кажется, вы еще играли у нея на коленях!.. Ах, вот и наша миссис Джонсон!.. Ну-ка, Софи, приподнимитесь, обопритесь на нас; мы вас поддержим. Пойдемте в вашу каюту.

Молодая девушка оправила спутанные волосы и, опершись на мулатку, нетвердою поступью вышла из каюты. Джэк шел за ними. Когда они проходили через салон, немногие пассажиры, находившиеся там, проводили их любопытными взглядами, дивясь участию Джэка в такой странной процессии.

-- Миссис Джонсон, - обратился Джэк к мулатке совершенно естественным тоном, - я вас попрошу присматривать за моей племянницей. Ее немного избаловали в доме: сестра никогда ни в чем не останавливала ее, поэтому от мисс Софи можно ожидать всяких капризов. Вам, может быть, придется повозиться с нею: это сущий еще ребенок. А вы, Софи, - добавил он, обращаясь к девушке, - представьте, что миссис Джонсон не пароходная горничная, а ваша старая кормилица Кэти. Ведь вы помните ее, не правда ли?

Обе женщины входили в это время в двери каюты, и мулатка, оставив девушку, пошла хлопотать около постели.

-- Да благословит вас Господь за вашу доброту!

Джэк вздрогнул и осмотрелся вокруг; но, слава Богу, никто не слыхал, кажется, этого сантиментального возгласа, которым она могла выдать и себя, и его. Вскоре затем миссис Джонсон заперла дверь каюты, оставшись там вдвоем с молодою девушкою.

Было уже за полночь. Полная луна стояла высоко над желтою поверхностью реки, когда Джэк опять очутился на палубе. Он только-что вышел из капитанской каюты, где играл в карты с несколькими офицерами; игра эта, облегчив карманы партнеров, успокоила, повидимому, возбужденное состояние Джэка. Он в эту минуту даже совершенно забыл про взятую на свое попечение девушку и всецело предался созерцанию ночной красоты.

Противуположныи берег реки был низок, так что цельность ландшафта ничем не нарушалась, а самое русло точно и проложено было только для того, чтобы нести на себе это прекрасное, грандиозное судно. Кругом не было ни души, ни звука: все притаилось, все смолкло перед этим великаном, который, не нуждаясь в попутном ветре, с громким пыхтеньем, твердо и уверенно прокладывал себе путь вперед.

Джэк машинально остановился у той части парохода, где несколько часов тому назад Софи едва не совершила самый ужасный из всех грехов, и уставился задумчивым взором на сверкавшую под лунным светом поверхность реки, чуть не послужившей могилою для молодого существа.

В это время позади его послышались чьи-то шаги, и мужской голос обратился к нему:

-- Джэк, а как поживает твоя сестрица Мэри?

-- Как много лет вы не видались со своею родною племянницею. Лет десять, не правда ли? - спросил другой голос.

Джэк узнал по ним своих сегодняшних партнеров. Красивое лицо его побледнело, но он не обернулся к ним и по-прежнему любовался искрившеюся водою.

-- Тетя Рэчель ужь верно теперь совсем состарилась? - продолжал первый голос.

-- А старая Кэти. Неужели она, правда, похожа на миссис Джонсон? - вторил другой.

Джэк упорно отмалчивался, не поворачивая головы.

-- Что это вы, Джэк, так уставились на воду? Разве вас не интересуют воспоминания о ваших близких?

Тогда Джэк заговорил, не отводя, впрочем, взора от воды.

-- Посмотрите на судно, как оно плавно скользит по воде, не так ли. А теперь нагнитесь немного за борт, вот сюда... Видите, насколько мелких брызг дробится могучая волна, попав под это равнодушно вертящееся колесо. И не только вода - попади человек в эту пенящуюся пучину - тут ему и конец. Вода подхватит, колесо раздробит и осколки костей, и тело вышвырнет, как негодную массу, в которой и отец родной не признает своего детища.

-- Так-то оно так! - заметил первый из собеседников. - Только это вовсе ничего не объясняет нам по отношению сестрицы Мэри.

-- Совершенно верно, - подтвердил Джэк, лицо которого побледнело еще больше, а в глазах сверкнул злобный огонь. - Конечно, в моих словах вы не найдете объяснения своим глупым, наглым вопросам, но я хотел вам сказать, что если два таких глупца, как вы, не съумеют обуздать своих болтливых языков, то я съумею заставить их смолкнуть на веки. Я хотел только наглядно показать вам, что может случиться с двумя нахалами, пускающимися в заигрыванье с человеком, вовсе не желающим этого.

С этими словами, Джэк тяжело опустил свои руки на плеча обоих приятелей, но те поспешили снять их и удержать их в своих руках. Издали эта группа походила на дружески беседовавших между собою товарищей; а между тем лица всех их были смертельно бледны и искажены плохо скрытою злобой.

-- Что мне в сущности за дело до вашей сестрицы Мэри! - отрекся первый.

-- Да и меня нисколько не интересует тетя Рэчель, - прибавил второй.

-- Покойной ночи.

Они с минуту еще постояли у борта и разошлись. Джэк медленными шагами направился в свою каюту.

II.

Воспитательное заведение для девиц миссис Микс и мадам Ванс помещалось в лучшей части города Сакраменто. Оно занимало великолепное, большое здание и находилось под покровительством местных властей и духовенства. Дом был обнесен высокою, красивою решеткою и украшен несколькими балконами, на которых стояли горшки с жасминами и розами. Изредка в окнах можно было видеть цветущия личики воспитанниц, украдкой подбегавших посмотреть на улицу. Полгода тому назад мистер Гамлин поместил в это воспитательное заведение свою племянницу, мисс Софонисбу Броун, находящуюся под его опекой. Взяв на себя роль дядюшки, Джэк постарался изменить и внешнюю свою оболочку, с целью придать себе более степенный вид. Он заметил, какую сенсацию произвело в пансионе его первое появление там, и с каким подозрением обе директриссы вглядывались в его через-чур элегантную внешность. Для того, чтобы подавить в их умах всякую подозрительность, он облекся в скромную одежду местных землевладельцев и решился даже сбрить свои чудные усы. Но эта метаморфоза не только не умалила его красоту, но выставила ее еще рельефнее. Отсутствие усов, обнажив красивое очертание его рта, придало ему еще более моложавости. Когда он в таком виде вошел в подъезд пансиона, то отворившая ему дверь прислуга-ирландка прямо растерялась, не зная, впускать ли такого красавца в переднюю.

-- Послушайте, мисс, - обратилась она к одной из классных дам, - там пришел какой-то мистер Гамлин, но мне так кажется, что это просто переодетая лэди какая-нибудь; ужь так красив, так красив, что у нас ни одной барышни нет такой.

Джэк между тем, в ожидании доклада, ходил взад и вперед по приемной. В дальнем углу этой большой комнаты стоял огромный орган, этажерка с нотами и громадный глобус на подставке. На столе лежала библия и объемистый том иллюстрированного издания "Святая Земля"; на стенах красовалось несколько акварелей и рисунков карандашом, - все работы воспитанниц. Простой деревянный диван и несколько стульев довершали скромную меблировку приемной. Расхаживая по комнате, Джэк обдумывал свою предстоящую встречу с Софи, которую он должен будет поцеловать на правах родственника-опекуна, если она выйдет в сопровождении классной дамы.

Действительно, Софи вошла в приемную вместе с директриссою, мисс Микс. Джэк тотчас же приблизился к ней и поцеловал ее в щеку; но Софи, не подготовленная к такой встрече, в испуге отскочила. Это было новое испытание для мистера Гамлина, который опасался теперь возможных осложнений. Но, к счастию, щепетильность Софи благоприятно воздействовала на мисс Микс и не только не возбудила в ней никаких подозрений, а, напротив, смягчила её суровость. Затем она любезно выразила Джэку свое удовольствие по поводу успехов мисс Броун в занятиях, её поведения и манер, Ее особенно порадовала сдержанность Софи, так как в настоящее время, при современной распущенности нравов и отсутствии всякой домашней дисциплины, особенно приятно встретить молодую девушку, которая соблюдает свое достоинство и ограждает себя известною щепетильностью по отношению мужчин. Конечно, мистер Гамлин, по своей молодости, не может оценить всех этих достоинств в девушке, но все же он не должен обижаться, что племянница держится с ним холоднее, чем, может быть, ему хотелось. Вот и теперь, он, конечно, только по своей неопытности позволил себе явиться в пансион в учебные часы, не предупредив об этом заранее. Положим, она, с своей стороны, походатайствует за него перед мадам Банс и заранее ручается, что этот поступок не будет поставлен ему в вину; но в данную минуту она все-таки должна увести от него Софи для занятий, а через полчаса она будет в его распоряжении. Эти полчаса мистер Гамлин может провести в приемной или, при желании, посвятить их осмотру их заведения; в таком случае она сейчас испросит для него разрешение на это у мадам Банс и пришлет для сопровождения его одну из классных дам.

-- Благодарю, благодарно вас! - поспешил отклонить предложение Джэк. - Я предпочту подождать здесь. А приехал я сегодня потому, что выдался свободный день, чтобы переговорить с племянницей о наших семейных делах.

Джэк скрыл от начальницы настоящую причину, заставившую его приехать в пансион не в урочное время; он умолчал про то, что получил от Софи преисполненное отчаяния письмо, которым она просила объяснения с ним. Он решил, что осторожность никогда не излишня.

Мисс Микс откланялась Джэку и увела из приемной воспитанницу. Мистер Гамлин задумчиво глядел вслед удалявшейся Софи. Она сильно изменилась с тех пор, как он поместил ее в пансион; в скромном форменном платье она выглядела юнее, невиннее и гораздо изящнее; на лице её, повидимому спокойном, его опытный глаз различил скрытую грусть. Может быть, она все еще не забыла Страттона, хотя и уверяла Джэка в противном. Или это тоска по родному дому, по сестре? Тогда зачем же она так упорно отказывается сообщить свое настоящее имя или дать ему хоть какую-нибудь нить, по которой он мог бы отыскать её родных. Эта тоска, сквозившая в каждой черте её лица, верно разразится при сегодняшнем объяснении потоком слез... И Джэку уже стало досадно, зачем он явился сюда. Но его неотразимо влекла к себе эта странная девушка, ради которой он наделал целый ряд глупостей.

Раздумывая обо всем этом, мистер Гамлин разсеянно смотрел в окно, а затем безцельно отправился в тот угол комнаты, где стоял орган. Джэк с видом опытного знатока полюбовался прекрасным инструментом, и в нем явилось желание попробовать его тон. Он был, повидимому, совершенно один в этой части здания, стало быть, ему нечего было опасаться, что он кого-нибудь побезпокоит. А если и побезпокоит, то, вероятно, большой беды из этого не выйдет. Он улыбнулся своей мысли, затем с решительным видом снял перчатки и уселся за орган.

До сих пор клавиши этого инструмента не чувствовали на себе прикосновения твердой мужской руки; до них нерешительно и робко дотрогивались только нежные пальчики девичьих рук. Привычно и уверенно заходили хорошо развитые руки Джэка по прекрасному инструменту, извлекая из него целые потоки гармонических звуков, то грустных, меланхоличных, то бравурных и громких, Начав с пуританских псалмов - воспоминаний своего отрочества - он перешел от духовной музыки к светской, играл отрывки из оперы и симфонии, и наконец завершил свою игру исполнением Agnus Dei. Утомленные продолжительною игрою руки его, после последних ударов по клавишам, остались лежать неподвижно, а в глазах горел чудный огонь вдохновения и страсти.

Волна последних звуков тихо раскатилась по комнате, как вдруг из двери послышался громкий шопот одобрения. Джэк обернулся. Позади него стояли обе директриссы учебного заведения и несколько классных дам, а из приотворенных дверей выглядывали веселенькия личики воспитанниц, любопытство которых приходилось усиленно сдерживать. По умиленному выражению лиц обеих начальниц можно было судить, что артистическая игра мистера Гамлина окончательно размягчила суровые сердца директрисс и доставила ему полный триумф. Оне охотно простили ему некоторое отступление от пансионского этикета и примирились с его эксцентричностью. Мадам Банс благосклонно улыбнулась Джэку и любезно поблагодарила его за доставленное удовольствие. Затем она сообщила, что готова отпустить мисс Броун на полдня из пансиона, чтобы она могла провести время на свободе со своим родственником, и что теперь она внизу одевается. Джэка это сообщение значительно успокоило; конечно, ужь на улице Софи не станет плакать.

Но когда они вышли и дверь захлопнулась за ними, им снова овладело безпокойство. С одной стороны грустное выражение лица девушки не предвещало ничего хорошого; с другой - Джэк опасался встречи с кем-либо из знакомых, что могло скомпрометировать девушку. Этого во что бы то ни стало следовало избежать.

И он заговорил с напускною развязностью.

-- Хорошо, куда же мы пойдем?

Она вскинула на него грустные глаза и печально ответила:

-- Куда хотите, мне все равно.

-- Может быть, вы хотите развлечься каким-нибудь зрелищем? Нет ли здесь цирка или зверинца?

"Там, - думал Джэк, - в глубине ложи, я скорее могу скрыться от любопытных взоров".

-- Я, право, не знаю.

-- Я знаю на Майн-Стрите одну кондитерскую, где все наши воспитанницы покупают обыкновенно конфекты. И теперь некоторые пошли туда.

Джэка покоробило; о кондитерской, стало быть, и думать было нечего.

-- А где вы обыкновенно гуляете?

-- На Майн-Стрите.

-- Где вас всякий может видеть? - удивился Джэк.

Девушка утвердительно кивнула головою.

Несколько времени они шли молча. Но вот счастливая мысль осенила мистера Гамлина: он вспомнил про своего старого слугу-негра и его жену, которая, во время опасной болезни Джэка, самоотверженно ухаживала за ним. В благодарность за их преданность он подарил им, в порыве великодушия и щедрости, небольшой участок земли на берегу реки вместе с домом. Потом он узнал, что эти негры открыли прачешное заведение, и что дела их шли недурно. Остановив свои мысли на дяде Ганнибале и тетке Хлоэ, Джэк решил, что всего лучше отправиться прямо к ним, так как, во-первых, для молодой девушки это самое приличное место, а во-вторых, и от любопытных глаз они будут лучше скрыты.

Разсказывая своей спутнице про эту негритянскую чету, Джэк прибавил:

-- Право, тетка Хлоэ отличная женщина; вам непременно следует познакомиться с нею, хотя бы по одному тому, что она была моею сиделкою.

Девушка с недоумением посмотрела на него.

-- Я говорю совершенно серьезно, - подтвердил Джэк. - Несколько лет тому назад у меня была опасная болезнь, и она все время ухаживала за мною... Теперь ведь мне нет никакой надобности играть с вами в родство.

-- О, друг мой! - с благодарностью воскликнула Софи. - Я давно желала, чтобы вы прекратили эту игру, чтоб вы перестали называть себя моим дядей, а меня своею племянницею. Зачем это самозванство? Вы ведь сами понимаете, как это дурно, и оправдания этому нет никакого. Меня страшно мучит это ложное положение. Я не в силах дольше выносить его и предпочту, чтоб вы всем объяснили, кто я такая, как я попала к вам и рассказали бы всем мою плачевную историю.

Искренний, прочувствованный тон девушки в свою очередь смутил Джэка. Она ищет правды, она тяготится своим ложным положением, а сам-то он разве искренен с нею. Разве он сознался перед нею, что репутация его слишком сомнительна, чтоб ему можно было открыто показываться с порядочною девушкою, что он такой же игрок, как и Страттон, что он сам играет перед нею комедию.

И в первый раз еще мистер Гамлин, привыкший всегда относиться к женщине несколько снисходительно, почувствовал себя неловко перед этою незначительною в его глазах девушкой, от которой он решительно ничего не ждал и которая даже мало интересовала его.

Чтобы вывести себя из неловкого молчания, Джэк направил разговор на первую попавшуюся тему.

-- Однако, кажется, все ваши пансионския мисс порядком расчувствовались от моей игры на органе.

-- О, да, еще бы! Вы так чудесно играли! Даже мадам Банс и та не устояла против вашей музыки. Вы положительно очаровали ее. Многия из наших сочли вас за артиста по профессии... Может быть, это и на самом деле так? - робко прибавила она.

-- Да, мне приходилось очень много играть, - неопределенно ответил Джэк.

-- Приятно быть артистом, - с пафосом воскликнула Софи. - И можно много заработать денег... Ах! как бы я желала сама зарабатывать деньги!

Этот неожиданный поворот разговора и экстаз девушки заинтересовали Джэка. Он взглянул ей прямо в лицо, но она не дала ему возражать.

Я не могу больше выносить этих ужасных условий жизни, вечно краснеть при разспросах подруг, увертываться, лгать и терпеть разные двусмысленные намеки на ваш счет.

-- Ну, все это очень легко устранимо! - невозмутимо ответил мистер Гамлин. - Болтливые язычки можно скоро заставить замолчать самыми невинными взяточками; водите ваших подруг почаще в кондитерскую и угощайте конфектами и пирожным. Может быть, вам нужны деньги? Пожалуйста, не стесняйтесь. Вы получили мой последний чэк? может быть нет?

Он уже занес руку в карман, но она поспешным жестом остановила его.

-- Да, да, я получила, все получила, но только мне не надо ваших денег; я не хочу жить на ваш счет. Вы не поняли меня: я желаю трудиться... Знаете что? у меня есть способность к рисованию; я умею писать масляными красками, и мои работы всегда одобрялись нашею директриссою, а учитель рисования даже видит во мне талант и пророчит мне большой успех на этом поприще: он говорит, что если я начну писать портреты, то со временем буду зарабатывать большие деньги. Пока же я могу заняться ретушированием и раскрашиванием акварелью фотографий... Я уже кое-что заработала этим, - добавила она, понизив голос и бросив робкий взгляд на мистера Гамлина.

Джэк все более и более удивлялся Софи, радуясь происшедшей в ней перемене. В её голубых глазах, сверкавших теперь холодным блеском стали, не осталось и тени прежней грусти, в плотно сжатых губах выражалась твердая решимость, а звук голоса совершенно утратил обычную скучную монотонность.

-- Тут, за углом, есть один эстампный магазин, куда я продала одну из своих работ; теперь она выставлена в витрине. Хотите взглянуть? Это совсем близко отсюда, в соседней улице.

Джэк с удовольствием согласился, и через несколько минут они уже стояли перед витриною эстампного магазина. Софи указала на овальную рамку, в которую был вставлен портрет на фарфоре, её работы. Хотя Джэк и не мог быть вполне компетентным судьею в живописи, тем не менее простое художественное чутье подсказало ему, что работа была исполнена искусною рукою настоящей художницы. Открытие такого таланта в скромной провинциалке, в которой он не мог подозревать ничего артистического, было для него настоящим сюрпризом.

-- Мне заплатили за этот портрет десять долларов, но, конечно, я могла бы получить еще больше за вещь более крупную, - нерешительно добавила девушка. - Только у меня очень мало времени для работы: я занимаюсь у себя в комнате только в рекреационные часы. Вот, еслиб у меня было больше времени и свое собственное помещение, где бы можно было работать безпрепятственно...

Она замолчала и бросила на Джэка нерешительный взгляд: но тот ничего ей не ответил. Мысли его были в это время заняты портретом, выставленным в магазине. Он решил, разставшись с Софи, вернуться сюда, купит этот портрет за дорогую цену и заказать еще несколько таких головок.

Но как раз в это время к окну подошли еще двое прохожих, заинтересованных, повидимому, не столько выставленными картинами, сколько молодым человеком, в костюме поселянина и его молоденькою спутницею, в ученической форме. Заметив безцеремонные взгляды праздношатаев, Джэк поторопился отвлечь Софи от витрины и увел ее в другую сторону.

После небольшого перерыва, Софи опять стала развивать свои мысли на ту же тему; она говорила, с какою бы радостью поселилась где-нибудь подальше, где никто не мучил бы ее любопытными разспросами и предоставил бы заниматься её любимым делом. Она готова оставить за собою ту фамилию, какую мистеру Гамлину было угодно ей дать, тем более, что она очень распространенная и неспособна остановить на себе чьего-либо исключительного внимания. Но от самозванного родства с ним отказывается, он должен остаться только её другом, так как ему она обязана всем, даже своею жалкою жизнью. Она вполне полагается на его благородство и уверена, что он не станет допытываться её настоящей фамилии и никогда не будет напоминать ей о том человеке, хотя бы ему и пришлось когда-нибудь встретиться с ним. Она убедительно его об этом просит, так как иначе не ручается за себя, что не повторит своего намерения лишить себя жизни, хотя ей и придется в таком случае изменить данному слову.

Эти последния фразы Софи произнесла упавшим голосом, в тоне которого звучало прежнее отчаяние; глаза её, за минуту перед тем такие блестящие и оживленные, сразу потухли и с грустью смотрели теперь вдаль.

У мистера Гамлина не было и в мыслях проникнуть в тайну молодой девушки; любопытство совершенно молчало в нем, и. его нисколько не интересовал вопрос о семье и родственниках его протежэ; но он мог опасаться, что какая-либо нескромность в этом отношении произойдет со стороны Страттона. Кто поручится, что тот не станет трезвонить о своей легкой победе и разносить по ветру грязь, брызги которой долетят и до Софи. Самое лучшее, конечно, было бы избавиться от Страттона навсегда, т. е. убить его, придравшись к какому-либо случаю. Этим раз навсегда можно избегнуть всяких объяснений.

У Джэка были весьма смутные понятия о нравственности, зато воззрения на честь у него были совершенно определенны я хотя несколько и своеобразные.

III.

Между тем мистер Гамлин и Софи вышли за город. Им пришлось идти полями, поросшими густою, сочною травою, кое-где виднелись группы хлопчатника и сикомор; вдали извивался берег реки. Однообразные городския постройки сменились прихотливыми коттэджами странной архитектуры с глубокими обширными верандами. Поселенческий костюм Джэка как нельзя более гармонировал с окружающей природой, и эта молодая парочка, со спокойною уверенностью шагавшая друг подле друга, чуждая тех волнений, которые невольно порождаются в молодых существах, когда они остаются глаз на глаз, напоминала собою идиллических пастушков счастливой Аркадии.

Тетка Хлоэ, стоявшая на пороге своего хорошенького коттэджа с громадным помещением для прачешной позади и чудным цветником роз спереди, еще издали заметила молодых людей и, подозвав мужа, указывала ему на приближавшихся гостей, осветив свое черное лицо с блестящими белыми зубами широкою, радостною улыбкою.

Мистер Гамлин оставил Софи и, быстро опередив ее, подошел к негритянке, сверкая злобным взглядом.

-- Если ты не перестанешь кривляться и не уберешься подобру, по-здорову в свою конуру, то я уведу от тебя Ганнибала! - грозно прошептал он. - Я пришел сюда с одною молодою лэди, понимаете ли вы оба? - с лэди! Ни на одну секунду вы не должны смешивать ее с моими прежними веселыми приятельницами. Это - скромная, невинная девушка. Убирайтесь оба вон отсюда! Ей надо осмотреться, освоиться здесь. Войдете сюда только тогда, когда вас позовут.

Затем он повернулся к подходившей Софи и в пояснение сказал ей:

из себя вороньи пугала, стоя с дурацкими улыбками на крыльце.

Старые слуги мистера Гамлина ни мало не смутились от такого безцеремонного обращения с ними своего бывшого господина: всякую его шутку, в какой бы грубой оболочке она ни преподносилась, они считали за знак особого благоволения к себе. Тетка Хлоэ ввела гостей в чистую комнату, нечто вроде гостиной, светленькое, веселенькое помещение, благоухавшее ароматами разставленных по окнам роз и жасминов. Все здесь дышало достатком, начиная с белоснежных занавесей, по цвету могущих конкурировать со снегом на вершинах гор, и кончая меблировкою. Для этой бездетной четы коттэдж был даже велик, так что две передния комнаты почти постоянно пустовали.

-- Мы никогда не бываем в этих комнатах, - пояснила тетка Хлоэ. - Нам советовали отдавать их в наем бедным, но мы не хотим: все когда-нибудь нет-нет да и заглянет сюда мистер Гамлин повидать своих старых негров.

Джэк бросил на негритянку сочувственный взгляд и, сделав знак Ганнибалу, увел его с собою.

Когда несколько минут спустя Джэк проходил со своим бывшим слугою по саду, мимо окон гостиной, где осталась Софи с теткой Хлоэ, оттуда донесся до них веселый женский смех. Джэк сразу узнал грубый смех негритянки, но другой - звонкий, серебристый, как звук колокольчиков, - ввел его в недоумение: он никогда до тех пор не слыхал смеха Софи.

Когда мистер Гамлин вернулся в гостиную, то застал молодую девушку в оживленных хлопотах: она помогала негритянке накрывать стол, и та была в восторге от хозяйственных способностей такой молоденькой мисс. Она держалась совсем как дома: сбегала в сад набрать ягод, приготовляла тартинки, хлопотала с чаем. На юном личике её сияло такое довольство, что Джэк, привыкший видеть ее всегда грустною и вялою, положительно не узнавал в ней прежней Софи. Он уселся на стуле подле окна и с искренним удовольствием любовался веселыми хлопотами обеих женщин, вдыхая в себя одуряющий аромат цветов, лившийся в открытые окна из сада и смешивавшийся с вкусным запахом стряпни.

Тетка Хлоэ поставила на стол блюдо с пуддингом и, окинув еще раз весь стол зорким взором опытной хозяйки, подозвала к себе мужа.

-- Теперь пусть кушают, а мы уйдем отсюда, чтобы не мешать им.

И, взглянув еще раз на Джэка, точно ожидая от него каких-либо распоряжений, негритянка увела с собою мужа.

Когда негры скрылись, плотно затворив за собою дверь, Софи принялась разливать чай, а Джэк продолжал сидеть у окна, не подходя к столу. Им овладело какое-то странное смущение, побороть которое он был не в силах. Сколько раз ему приходилось бывать tête-à-tête с хорошенькими, молоденькими женщинами, сколько раз ему случалось устраивать самые эксцентричные rendez-vous, смотря по вкусам или по более или менее зависимому положению женщины. В одном из ресторанов Сан-Франциско у него был специальный кабинет, в котором он принимал женщин, искавших свидания с ним; там, в полумраке спущенных гардин, опьяненный выпитым вином и близостью молодости, он, не краснея и не потупляя взора, давал каждой в отдельности клятвы в вечной верности. Присутствие женщины никогда и ни при каких еще обстоятельствах не смущало его; он привык сознавать свое превосходство над этим сумасбродным полом и относиться к нему если не презрительно, то снисходительно. А между тем, здесь, в этом неприхотливом негритянском коттэдже, за самой обыденной обстановкой домашняго чаепития, присутствие этой простенькой пансионерки с толстыми косами стесняло его. Он терялся, не знал, как себя держать, и исподлобья несколько подозрительно посматривал на Софи, спокойно и привычно хозяйничавшую у стола.

Наконец, когда чай был налит, Джэк подошел к девушке.

-- Скажите, как вам нравится хижина тетки Хлоэ? - спросил он у Софи.

-- Прелесть как здесь хорошо! Так и дышет все семейной обстановкой, - с неподдельным восторгом воскликнула девушка.

-- Так что, еслиб вам предложили, вы бы не отказались жить здесь?

В глазах её блеснул радостный огонек. Она опустила поднятую было за чайником руку и выжидательно смотрела на Джэка.

-- Видите ли, это можно устроить. Я сейчас говорил об этом с Ганнибалом. Вам готовы отдать две передних комнаты, если вы пожелаете занять их. Одна из них настолько обширна и светла, что с удобством может служить вам мастерской. Вы скажете негру, что вам нужно туда поставить, и он все устроит, так как я отдал ему свои распоряжения на этот счет. Я вас выдал им за дочь своего старого приятеля. Вы простите мне, Софи, эту маленькую ложь; мне невольно пришлось прибегнуть к ней, чтобы не вызывать в неграх каких-либо догадок. Зато вы избавлены теперь от звания моей племянницы. Как мне ни грустно, но я отказываюсь от родства с вами, как вы сами того требовали.

В голубых глазах Софи пропал холодный блеск стали, и они смягчились выражением нежной признательности. Она протянула ему через стол свою загорелую руку, которую тот наделил чисто родственным, братским пожатием. В душе Джэка шевельнулось какое-то новое, непонятное ему чувство, которое все же почему-то ему было приятно.

-- Вы очень, очень добры ко мне, мистер Гамлин! - просто и сердечно проговорила Софи.

-- Каюсь, есть за мною тот грешок! - умышленно отшутился Джэк. - На меня вдруг находят припадки великодушия, и если они продолжаются слишком долго, тогда беда, непременно разразятся... кашлем.

Они смеялись и чувствовали себя счастливыми, как дети, вырвавшияся на свободу. С аппетитом здоровой молодости они ели все, что стояло на столе, находя незатейливую стряпню Хлоэ гораздо вкуснее всего того, к чему привыкли в городе. Между смехом и едой они говорили о своих делах. Было решено, что Софи останется в пансионе до конца семестра, т. е. еще несколько дней и затем переедет сюда. Директриссам будет своевременно сообщено, что мисс Броун переезжает в дом к старым слугам её родителей, чтобы там удобнее заниматься живописью. Они не будут делать тайны из её нового местожительства, хотя и совершенно безполезно оповещать об этом весь мир. Она будет вести с Джэком правильную корреспонденцию, делиться с ним своими радостями и печалями, а он станет изредка навещать ее здесь, по мере возможности. Джэку пришлось дать Софи слово, что он будет вести самый точный счет деньгам, которыми, может быть, первое время ей придется одолжаться у него, пока она не найдет правильный сбыт своих работ. Затем она вынудила у него обещание, что он не станет покупать без толку всех её картин, так как она желает измерить свои способности успехом у публики. В конце концов было взаимно решено никогда не вспоминать о прошлом, так как теперь она поведет новую жизнь.

Разговаривая таким образом, оба мирно попивали чаек и ели пуддинг тетки Хлоэ. Одно только несколько смущало Джэка: до сих пор он не открыл ей своей профессии, с которой была связана его несколько сомнительная репутация. Он все ожидал, что она сама наведет на это разговор, но Софи очевидно нисколько не интересовалась этим вопросом, а у самого его не хватало духу сообщить ей, кто он такой.

-- Когда я уеду, ты разскажи этой молодой мисс все, что знаешь про меня. Если это открытие возмутит ее и она найдет за лучшее навсегда отказаться от знакомства со мною, ты успокой ее и уверь, что она, ничем не рискуя, может оставаться жить у вас до тех пор, пока сама не захочет уехать; поручись ей, что я никогда больше не загляну в этот дом. Вы же оба с женой должны сдержать данное вами слово относительно самого усердного ухода за этой мисс; в противном случае я жестоко разсчитаюсь с вами.

Когда Хлоэ и Ганнибал пришли убирать остатки ужина, молодые люди беседовали о самых незначительных вещах. Мистер Гамлин безмятежно покуривал сигару, любуясь её голубоватым дымком и наслаждаясь ароматом, несшимся в комнату из растворенных окон. Когда Софи навела разговор на игру Джэка, которою он сегодня очаровал весь пансион, Ганнибал стал просить его сыграть что-нибудь на гитаре, которая попала к нему вместе с другими вещами, подаренными ему мистером Гамлином. Когда гитара была принесена, Джэк взял ее привычными руками, и его длинные, тонкие пальцы бегло заходили по струнам. Затем он запел приятным и звучным тенором известную песенку: "Путь лежал через Лебединую реку".

Оба негра, стоя в дверях, словно замерли в немом восторге от этих чудных звуков, но когда Джэк дошел до припева, они не удержались и подхватили его своими звонкими голосами. Нежные звуки песни, свободно лившиеся в открытое окно, привлекли к себе немало слушателей: какая-то желтенькая птичка села на ближайший куст жасмина и, покачиваясь на тонкой ветке, завистливо внимала певцу-конкуренту. Листочки розовых кустов тихо вздрагивали под волною звуков и любовным шепотом передавали друг другу свои невинные восторги. В дверях столпилось несколько соседей-негров.

Солнце уже клонилось к закату, когда Джэк и Софи вышли из уютной хижины тетки Хлоэ. Ветки хлопчатника бросали длинные тени на дорогу, по которой, мирно беседуя, шли молодые путники. Но вот безмятежный сон природы нарушился чьим-то могучим дыханием: по невидимой с дороги реке шел пароход, разстилая в воздухе густое облако дыма.

Софи невольно вздрогнула и бросила на Джэка испуганный взгляд. Мистер Гамлин успокоил ее улыбкою, но тут же в душе порешил, что на нем лежит нравственный долг убить мистера Эдвардса Страттона.

IV.

Следующие два месяца мистер Гамлин провел по своим делам в Сан-Франциско и Марисвилле, так что переселение Софи на её новое местожительство совершилось без его личного участия. Из писем, которые она писала ему, он знал, что она отлично освоилась с новой обстановкой, и что её первые дебюты на новом поприще увенчались самими блестящими успехами: все её этюды и эскизы, набросанные еще в пансионе и отделанные в её "мастерской", быстро раскупились публикою, едва она сдала их в эстампный магазин. И что ее всего более радовало, это то, что состав покупателей её произведений был самый разнообразный: и купцы, и книгопродавцы, и богатые нарядные дамы, и старые негритянки, и юноши, и прислуга с пароходов. Мистер Гамлин тоже оценил это и в одном из своих писем засвидетельствовал, что это служит лучшим измерителем её разнобразного таланта. Первоначальный успех ободрил Софи на дальнейшие шаги в этом направлении: она принялась за писание портретов с фотографий и копий с больших картин. В самое короткое время её мастерская приобрела известность; заказы сыпались со всех сторон, так что Софи едва успевала удовлетворять все требования. Публика стала интересоваться этою новою молоденькою художницею, живущею совершенно самостоятельно в уединенном коттэдже за городом.

Софи часто и подробно писала о себе мистеру Гамлину. В свою очередь и Ганнибал писал ему, что сообщил мисс Броун о профессии её покровителя и о дурной репутации, какая ходила о нем, но что мисс не придала этому решительно никакого значения. Это значительно успокоило Джэка, тем более, что письма Софи дышали искренностью и полным доверием к нему, так что он мечтал уже о скором визите к Ганнибалу.

курорт, куда стекалось все фешенэбльное общество, Джэк познакомился с одною высокопоставленною особою, муж которой был недавно выбран сенатором. Миссис Кэмперли остановила на себе внимание мистера Гамлина как своею красотою, так и неприступностью, которая стяжала ей славу мраморной красавицы. Впрочем, холодность темперамента нисколько не мешала ей относиться пренебрежительно к некоторым предразсудкам, измышленным людьми, и её мраморное сердце ждало только случая, чтобы забиться живым чувством, ради которого она не остановилась бы ни перед какою эксцентричностью. Джэк был первым человеком, пробившим ледяную оболочку её сердца, хотя сам он, трудно сказать, питал ли какие-либо исключительные чувства к этой красивой женщине. Он был внимателен, любезен с нею, но скорее по привычке, чем по особому побуждению; он мог только допускать, чтоб его любили, сам же никогда не платил искреннею взаимностью.

Они встретились во время одной прогулки верхом. В этот день Джэк получил письмо от Софи и чувствовал себя в особенно хорошем расположении духа. Он острил, забавлял свою даму, окружал ее рыцарскими любезностями и в конце концов так очаровал ее, что она сама решилась сделать первый шаг вперед. Это повело к дальнейшему, самому, впрочем, невинному свиданию, во время которого миссис Кэмперли открыла Джэку свое неудовлетворенное сердце. Она жаловалась на свою безцветную жизнь, на то, что муж не понимает ее. Джэк слушал ее сочувственно, хотя и привык к подобного рода признаниям, которые окончательно отбили у него всякую охоту к женитьбе: в самом деле ведь очень трудно понять загадочную женскую душу с её прихотливыми желаниями и стремлениями.

Сближение между ними состоялось очень скоро, и очень скоро миссис Кэмперли убедилась, что избранник её сердца далеко не такой идеальный, каким представился её воображению с первого взгляда. Тем не менее она любила его страстно, чувствовала себя несчастной в его отсутствии и тревожно счастливою в его присутствии. Но Джэка очень скоро утомила эта интрига с серьезною любовною подкладкою; он тяготился этою привязанностью вполне порядочной женщины и, боясь возможных сцен, решил порвать без всяких предварительных объяснений, неожиданно исчезнувши из Сан-Франциско.

Спустя несколько дней он появился в коттэдже тетки Хлоэ, нагруженный массою пакетов и коробок, как подобает доброму семьянину. Счастливые лица хозяев и уютность обстановки подействовали на него так благотворно, что он и сам почувствовал себя обновленным в этом чистом, светлом приюте. Он приходил в восторг решительно от всего, от каждой вещицы в мастерской Софи, от каждой её работы. Он заметил на мольбертах два начатые портрета лэди, - последние заказы, полученные Софи всего несколько дней тому назад, - а на камине свою собственную фотографию.

-- Это откуда? - спросил Джэк.

ей дал Ганнибал; но в настоящее время портрет, как и все её оконченные работы, находился на выставке в эстампном магазине.

-- А это мисс Софи нарочно поместила вашу фотографию, на камине, - отшутилась тетка Хлоэ. - Ей хотелось, чтобы лэди, которую она рисовала, имела пред глазами какую-нибудь приятную вещь, вследствие чего у нея было бы веселое выражение лица.

Но эта шутка, приправленная такою любезностью, не разсмешила Джэка; он резким движением снял с камина карточку и спрятал ее в свой карман.

В это время приготовили завтрак, и Софи предложила завтракать в её комнате, находя, что это вполне фешенэбльно, так как у многих художников принято накрывать завтрак в мастерской. Но, к её величайшему удивлению, Джэк отказался от этого и велел накрыть в гостиной, сказав, что считает кощунством обращать это артистическое святилище в столовую. Вообще обеих женщин поразило его благоговейное отношение к мастерской, где он держался как-то особенно торжественно. Зато когда они перешли в гостиную, Джэк снова принял свой слегка иронический тон и хотя ничего не ел, но все же совершенно непринужденно и весело болтал с Софи;

Когда их оставили вдвоем, Джэк придвинулся к Софи и, нагнувшись вперед, по-товарищески положил свою руку ей на плечо; девушка ни мало не удивилась этой фамильярной позе и дружески ответила ему ласковою улыбкою.

о том человеке, который уговорил вас бежать с ним, бросив родной дом. Я так бы и сделал, предполагая, что ни у кого не повернется язык рассказывать эту историю; но он сам первый заговорил об этом... Я бросил карты, и игра закончилась без меня, потому что...

Девушка широко раскрыла на него изумленные глаза. Мистер Гамлин несколько раз провел своей рукою по её плечу, словно желая успокоить ее этим.

-- Он убит в Сан-Диего, но не бойтесь, не мною. Я проследил его шаг за шагом, но, клянусь вам, руки мои не обагрены его кровью: другой человек убил его. Итак, - добавил он, хлопнув ее по плечу, - его нет больше в живых, вся история кончена, и нам остается только самим забыть ее навсегда.

-- А сестра моя? - чуть слышно пробормотала она.

-- С кем - она не знает, но ведь факт моего исчезновения остается.

-- Это не важно. У вас есть отличный предлог для объяснения своего побега из дому: вам захотелось быть художницей, захотелось независимой, самостоятельной жизни, - вот вы и ушли от родных. Если когда-нибудь случай и поможет вашей сестре разыскать вас здесь, вы можете быть вполне спокойной, что только одна вы останетесь свидетелем своего прошлого.

В комнату вошла тетка Хлоэ, чтобы убирать со стола. Бросив преданный взгляд на своего господина, негритянка тотчас же заметила, что он находится не в нормальном состоянии: глаза его блестели лихорадочным огнем, на щеках горел румянец, дыхание было тяжелое. Вот он поднялся из-за стола и нетвердою походкою, пошатываясь, направился по коридору, но вдруг остановился и, держась за груд, прислонился к стене.

В один момент негритянка была подле него.

-- Боже милостивый! Что с вами, мистер Джэк? Вы дурно чувствуете себя?

Он вынул носовой платок, отер им губы, и платок окрасился кровью.

чтобы Софи ничего не знала о моей болезни, а ей скажете, что меня вызвали по делу... Скажите, что...

Но вдруг дыхание у него захватило, и он, как подкошенный, упал на сильные руки негритянки.

Час спустя он лежал в безсознательном состоянии в спальне Софи, а у постели его находились два доктора. Положение его было довольно опасно, но доктора надеялись на хороший уход и молодость больного. Тем не менее раньше нескольких недель они не обещали возстановления сил.

Софи перебралась в гостиную, но большую часть времени проводила у постели больного, чередуясь с теткою Хлоэ. Несмотря на вынужденную праздность, к которой он совсем не привык, и на общую слабость, Джэк не чувствовал обычной скуки больного. Лежа в маленькой спальне Софи, ему было отрадно смотреть на молодую девушку, когда она сидела в мастерской за работой, или слушать её переговоры с заказчиками. Даже потом, когда доктора разрешили ему перейти в другия комнаты, он предпочитал оставаться здесь, потому что здесь все дышало "уютной, домашней обстановкой", как сам он признался Софи.

-- Мне самому странно, - говорил он, - что я начинаю придавать столько значения этим житейским мелочам. Смешно сказать, но эти вазочки с цветами, эти крошечные этажерки со статуэтками, развешанные по стенам, эти миниатюрные салфеточки, раскинутые там и сям, все эти безделушки, которыми умеет обставлять себя только женщина, - все это становится теперь для меня необходимым: это как-то умиротворяет мою душу, успокоивает нервы.

уходом девушки, разгуливать тихими шагами под ручку с нею по берегу реки и вполголоса вести легкую, умиротворяющую беседу. Здесь, в этой тиши, он совершенно забыл про свою светскую городскую жизнь, и его нисколько не тянуло вернуться к тем развлечениям, которые придумывают для себя праздные люди.

-----

Однажды в час прогулки фешенэбльного общества, перед витриною эстампного магазина, куда Софи продавала и приносила для выставки свои произведения, остановилась молодая нарядная дама, которая ни по манерам своим, ни по внешности совсем не походила на обычных, фланерствующих посетительниц бульваров. Внимание её привлек выставленный в окне портрет мистера Гамлина, который Софи все еще не взяла из магазина, не решаясь подарить его Джэку. Постояв с минуту, дама решительным жестом опустила себе на лицо вуаль и вошла в магазин. На вопрос хозяина: что угодно лэди? Она спросила его, не может ли он сообщить ей, чьей работы выставленный в окне мужской портрет.

Хозяин магазина был очень польщен этим вниманием важной дамы и с удовольствием удовлетворил её желание.

-- Это работа одной молоденькой художницы мисс Броун. Не угодно ли вам будет взглянуть еще на другия её произведения? - любезно предложил он.

-- И это также один из ваших клиентов?

-- Нет, этого господина я не знаю, но мисс Броун настолько популярна, что, конечно, он мог слышать о ней через кого-нибудь и поручил ей написать свой портрет.

Тюлевая вуаль не скрыла румянца, вспыхнувшого на щеках заинтересованной лэди.

-- Этот портрет не продается, - добавил хозяин магазина. - Он у меня только на выставке и завтра, кажется, его возьмут.

-- Не знаю, право. Его возьмут в мастерскую, а заказчик, по всей вероятности, приедет туда за ним.

-- А где мастерская мисс Броун? У вас, конечно, есть её адрес?

Владелец магазина написал на своей карточке несколько слов и попросил лэди, чтобы она была так любезна, сказала, что приехала по его рекомендации. Незнакомка поблагодарила хозяина и с очаровательной улыбкой вышла из магазина.

Проводив лэди, владелец эстампного магазина задумался. Его вдруг поразило сходство этой дамы с кем-то из очень ему знакомых... Да она напоминала ему самоё мисс Броун! Такие же волосы, тот же взгляд, та же чарующая улыбка, только у той все было как-то рельефнее и эффектнее, чем у простенькой, некокетливой мисс Броун. Владелец магазина еще долго стоял у дверей и в глубоком раздумьи смотрел в след удалявшейся лэди.

этой "мастерской популярной художницы".

Тетка Хлоэ, заметив из окна посетительницу, ввела ее в приемную и, оставив здесь, пошла доложить мисс Броун. Затем незнакомка услыхала стук захлопывавшихся дверей, чьи-то тяжелые шаги и веселый женский смех. Звук этого голоса поразил ее. В это время снова появилась тетка Хлоэ и повела посетительницу в мастерскую; двери в нее были наглухо заперты, и негритянка, сделав пригласительный жест отворить их, сама удалилась обратно.

Через минуту из мастерской послышались два восклицания, слившияся в одно:

-- Софонисба!

-- Марианна!

-- Я не знала, что найду здесь тебя... Меня привлекла сюда женщина, написавшая портрет мистера Гамлина... Я никак не могла думать, что эта женщина - ты... Ответь мне на один вопрос! ответь без колебания, чистосердечно... Умоляю тебя именем нашей матери, которая с одинаковою любовью носила нас обеих под сердцем, скажи мне: это тот самый человек, ради которого ты покинула родной дом?

-- Нет, нет и нет!

Затем в мастерской наступила глубокая тишина. Мистер Гамлин ничего уже более не слышал из своей спальни.

Час спустя, когда обе женщины вышли из мастерской бледные, но успокоенные, их встретила тетка Хлоэ с заплаканными глазами.

-- Кто они? - спросила Софи.

А незнакомка, стоявшая подле нея, вздрогнула и побледнела еще более.

-- Мистер Джэк и этот глупый Ганнибал!

-- Мистер Гамлин? - растерянно спросила Софи. - Куда же, куда?..

У него какое-то неотложное дело явилось... Сказал, что напишет вам.

-- Но ведь он еще не совсем поправился! - сокрушенно вздохнула Софи.

-- Вот поэтому-то и Ганнибала с собою увез... Он ужь очень привык к нему... Вон, вон! слушайте!..

Негритянка протянула руку по направлению к реке, откуда доносился мерный шум, как раз под такт биению сердец этих трех покинутых женщин, с затаенным дыханием прислушивавшихся к нему. Шум все приближался, пронесся мимо и потом стал затихать, замирая вдали подобно последнему вздоху.

"Сильверополис", который когда-то соединил мистера Гамлина с Софи. Теперь он, быть может, навсегда разлучал их.

"Русский Вестник", No 11, 1894