Крестовый поход на "Эксцельсиоре".
Часть первая.
VIII. Разоблачение тайны

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Крестовый поход на "Эксцельсиоре". Часть первая. VIII. Разоблачение тайны (старая орфография)

VIII.
Разоблачение тайны.

Миссис Бриммер в красивом утреннем туалете полулежала в индийском гамаке, в галлерее, где сидела и мисс Чеб. При появлении патера она вздрогнула. Вздрогнул и алькад, сидевший возле нея. Падре Эстебан сам смутился, но миссис Бриммер быстро пришла в себя и с обычной наивностью заговорила:

-- Я знала, что вы придете, а если бы не пришли, я бы собралась с духом и сама пошла бы с мисс Чеб к вам в миссию. - Дон Рамон был ко мне в высшей степени добр и внимателен, но, знаете, трудно обойтись без духовного утешения, хотя между нами несомненно должно существовать разногласие в мнениях. Надеюсь, что с вами я могу говорить совершенно свободно, как говорила бы с своим другом. Скажите мне прямо, что такое случилось? Разскажите все. Боюсь, что дон Рамон по своей доброте сообщил не все. Я, с своей стороны, откровенно рассказала всю правду. Разсказала, кто такой мистер Бриммер, но думаю, что здесь о нем никто не слыхивал, хотя в вашей библиотеке должны быть справочные книги и в них вы наверное прочтете о нем. О других пассажирах ничего сказать не могу, разве только, что Бриммер не позволил бы мне ехать с непорядочными людьми. Конечно... я должна сознаться... во мне являлось сомнение насчет способности капитана Бенкера делать выбор пассажиров. Он, может-быть, очень хороший моряк, но мало знает свет... Я никак не могу допустить, чтобы Кросби вступил в какую-нибудь сделку с своей совестью. А относительно мисс Кин скажу, что никак не ожидала от нея, чтобы она до такой степени могла забыться, чтобы произносить речи к уличной толпе, хотя друг её, миссис Маркгем, о чем я уже говорила дону Рамону, открытая сторонница женских прав и привыкла обращаться к публике с подмостков, на которых читаются лекции.

-- Может ли это быть? - с ужасом вскричал дон Рамон, не скрывая своего отвращения к миссис Маркгем и восхищения к очаровательной миссис Бриммер. - Разве женщина может быть оратором?

-- Разумеется, только не в светском обществе, - вздохнув, отвечала Бриммер. - Я не припомню, чтобы когда-нибудь встречала эту даму. Она не бывает в нашем обществе... в высшем кругу.

-- Позвольте, - вежливо заметил падре, - вы говорите о ваших спутниках по кораблю. Не знали ли вы некоего Чарльстона?

-- Чарльстона?.. очень может быть; но о нем я право ничего не знаю, небрежно ответила миссис Бриммер; - даже во время невольной совместной жизни на море, нам приходилось быть разборчивыми, и мы с ним не знались. Он был знаком только с одной Кин.

-- А она теперь здесь? - живо спросил падре.

-- Нет, она в президии вместе со своей подругой Маркгем. Комендант отдал в их распоряжение свой дом, - сказал дон Рамон, быстро взглянув на миссис Бриммер. - Неизвестно, кем он пленен более: очаровательной ли ораторшей, или восхитительной предводительницей толпы?

-- Маркгем - замужняя женщина, - строго заметила Бриммер: - и, конечно, свободна поступать, как ей угодно; но про мисс Кин нельзя этого сказать. Я не нашла бы приличным позволить мисс Чеб принять гостеприимство холостого человека, и не могу понять, как она отказалась от общества и покровительства ваших очаровательных сестер.

Падре откланялся дамам и отправился в президию. Никакого караула нигде не стояло, и на гауптвахте не было никого, но, выйдя на галлерею, священник вдруг остановился. Издали доносились звуки гитары и монотонный речитатив.

Падре поспешно открыл дверь в садик. Тут удивленным глазам его представилась поразительная группа. Миссис Маркгем сидела под тенью пальмы, на своем сундуке, как на троне, и ласково смотрела на серьезное лицо коменданта, который поместился у её ног с гитарой и очевидно разучивал какой-то романс. Его адъютант сидел подле него и разделял восторг своего начальника перед прелестной гостьей. На некотором разстоянии от них мисс Кин и секретарь вели оживленный разговор с низеньким, коренастым человеком, в котором падре узнал местного доктора.

При появлении священника, комендант вздрогнул, офицер встал и даже секретарь и доктор смутились.

"Я положительно всюду являюсь сегодня лишним", подумал духовный отец, но мисс Кин прервала его размышления, добродушно протянув ему руку.

-- Как я рада, что вы пришли, - сказала она с очаровательной улыбкой, - вы поможете мне убедить этих господ, что капитан Бенкер болен от волнения, и что кровопускание не только не поможет ему, но даже повредит.

-- В жилы больного проник горячечный жар, - пылко заговорил маленький доктор, - и кровопусканием надо выпустить эту кровь из его жил.

-- Он просто беснуется от досады, что по собственной вине потерял корабль, - возразила мисс Кин.

-- Он помешанный и лишит себя жизни, если горячка продолжится, - настаивал доктор.

-- Вы только убьете его, - смело возражала молодая девушка. - Ему, как несчастному, но честному человеку, легче убить самого себя, чем потерять последния силы от вашего кровопускания. Будь я на его месте, я сорвала бы повязку.

это была олицетворенная прелестная и торжествующая анархия.

-- Ах, это правда, - сказал по-испански секретарь падре Эстебану; - она не знает страха! Она оставалась с сумасшедшим одна в комнате, когда никто не решался войти к нему! Она отняла у него нож... чтобы больной не нанес себе раны

-- И он узнал ее! А власть её известна - прибавил комендант, подходя к разговаривающим.

-- Отец Эстебан! - сказала девушка, кроткими умоляющими глазами глядя на старика, - вы поможете мне спасти капитана! Его убивает и доводит до безумия отчаяние. Подумайте, он опозорен и к довершению всего заперт на замок, следовательно, лишен всякой возможности возстановить свое доброе имя, лишен средств преследовать человека, который отнял у него все.

-- Да он ведь и не может ничего сделать! Корабль ушел, - возразил комендант.

-- Корабль ушел, но океан остался.

-- Но ведь у него нет даже лодки.

-- Он может найти или сделать лодку.

-- А туман скрывает пароход.

-- Он может пройти там, где прошел "Эксцельсиор", или погибнуть. Вы не знаете моих соотечественников, сениор комендант, - с гордостью добавила она.

-- Нет... извините! Они теперь с Сан-Антонио... булочник, шутник и оба молодых человека. Они уже принялись там копать землю. Я знаю это от офицера, который только что вернулся оттуда.

Мисс Кин прикусила свои хорошенькия губки.

-- Они думают, что тут произошло какое-нибудь недоразумение. Могут ли они поверить, что их умышленно оскорбляют, - спокойно сказала она. - Может-быть, и к лучшему, что они не верят.

-- Они просили меня засвидетельствовать вам их почтение, сениора, - любезно проговорил падре, - они значительно успокоились, когда я уверил их, что вы не будете терпеть ни в чем недостатка, находясь у этих господ.

Мисс Кин подняла глаза на священника.

-- Так, значит, вы видели их?

-- Я видел не всех их. Между ними нет одного - Чарльстона. Не правда ли?

При правдивом характере мисс Кин нельзя было не покраснеть, отвечая. Она никому не говорила еще о том, что видела молодого человека в саду миссии.

-- Мне говорили, что только вы одне пользовались доверием этого человека.

-- Кто смеет это говорить? - вскричала мисс Кин по-английски, совершенно забываясь от негодования.

-- Я вас прошу только, - продолжал священник, не обращая внимания на перерыв, - сказать мне, что вы знаете о планах этого Чарльстона... о его сообществе с сениором Перкинсом, или, - он многозначительно прибавил, - или о его оппозиции. Этого необходимо для справедливого отношения ко всем.

Мисс Кин хотела уже сказать, что она ничего не знает о сношениях Чарльстона с Перкинсом, но остановилась, сконфузившись.

-- Я не стану торопить вас ответом, - ласково проговорил священник. - Но я уверен, что вы не утаите ничего, что могло бы бросить свет на эту печальную историю и возстановить доброе имя вашего друга Чарльстона.

-- Если вы спрашиваете, думаю ли я, что Чарльстон принимал участие в заговоре, я, не задумавшись, скажу, что нет. Больше того, я думаю, что он скорее спрыгнул бы с корабля в море, чем согласился бы на такое позорное дело, - громко сказала она.

-- Положительно, нет. - Она остановилась, но, встретив пристальный взгляд священника, почувствовала догаду. - Какие же могут быть у него причины? - холодно прибавила она.

Лицо отца Эстебана просияло.

-- Я спрашиваю только, предполагая, что вам причины эти должны быть известны. Благодарю вас и за то, что вы мне сказали, а взамен обещаю вам поговорить с комендантом относительно капитана Бенкера. Прощайте, дочь моя! - сказал он, беря под руку дона Мигуэля и направляясь с ним в караульную. Секретарь на минуту остановился.

-- Не бойтесь, - прошептал он мисс Кин по-английски. - Я, Рей Санчец, выпущу вашего капитана.

Падре Эстебан, выйдя из президии, поспешил к себе в миссию с смутным опасением, что его странный гость мог исчезнуть. Пройдя по тихому коридору и отворив дверь в келью, он успокоился, увидав, что молодой человек спит крепким сном.

Падре с чувством сожаления посмотрел на голые стены кельи и на красивое лицо спящого; но вслед затем разбудил молодого человека, и быстро, даже резко начал рассказывать ему о том, что случилось в это утро

Молодой человек горько засмеялся.

-- Как видите, - сказал он, - Сам Бог против меня, хотя несколько часов тому назад я осмелился надеяться, что он привел меня в лоно забвения и покоя.

-- Что вы хотите сказать? - с негодованием спросил Чарльстон.

Священник вынул из кармана сложенную бумагу и развернул ее перед глазами разгневанного гостя.

-- Припомните, что вы говорили мне сегодня ночью, в церкви, и выслушайте, кто вы такой в действительности, - выслушайте из уст правителей Тадос-Сантоса.

Разгладив бумагу, он прочел следующее:

"Совету, экстраординарно созванному в президии Тодос-Сантос, было доложено, что иностранное судно "Эксцельсиор", взбунтовавшись, высадило своего капитана и пассажиров и ушло из бухты. Произведенным дознанием установлено, что вышеупомянутое судно, принадлежавшее иностранной державе, участвовало не раз в воине с Мексикой и было послано для занятия одной из её северных провинций. Но Бог свободы и справедливости заговорил в сердцах некоторых патриотов - а именно, героя сениора Диего Чарльстона и несравненной донны Элеоноры - и придал им силу и смелость возстать против тирании и несправедливости своих притеснителей, и лучше умереть или покинуть судно, чем сделаться сообщниками злодеев вместе с нейтральными и безразличными лицами, как ремесленники: Брес, Пэанкс, Винслоу и Кросби, и аристократки, по фамилии: сениора Бриммер и сениора Чеб. В силу этих соображений, Совет Тодос-Сантоса постановил, что патриоты: сениор Гриего Чарльстон, донна Элеонора и дуэнья Сюзанна Марксом, особенно привязанная к особе донны Элеоноры, - должны пользоваться в Тодос-Сантосе приютом, помещением, гостеприимством, покровительством, дружбой и Союзом. Против сениора Перкинса и его, неизвестных нам, соумышленников объявляются война, преследование и смерть. Сторонники же нейтралитета, Брес, Банкс, Кросби и Винслоу - помещаются на испытание в лазарет Сан-Антонио, с воспрещением выходить из пределов его, пока Совет не присмотрится к ним. Далее совет постановил, что капитан Бенкер, командовавший прежде "Эксцельсиором", а ныне сошедший с ума, как человек невменяемый и обиженный Богом, должен быть оставлен в покое до тех пор, пока к нему не вернется разсудок, - и подвергнут обыкновенному лечению и гуманному уходу.

"По распоряжению совета, следуют подписи:

"Дон Мигуэль Брионес, комендант.

"Падре Эстебан, из францисканского ордена.

"Дон Рамон Рамирес, алькад поселения Тодос-Сантос".