| Автор: | Гарт Б. Ф., год: 1875 |
| Категория: | Роман |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XXI. Страница прошедшого (старая орфография)
XXI.
Страница прошедшого.
В письме к своим компаньонам. Артур объяснил вкратце причину, по которой он не мог вернуться в Сан-Франциско, и окончил его словами:
"Поищите в архивах, нет ли какого-нибудь документа, по которому доктор Деварж отчудил свои права на означенную землю".
Не успел он написать последняго слова, как в комнату вошел Дьего. Отправив его, Артур стал с нетерпением ожидать появления донны Долорес. Но к величайшему его сожалению, вместо нея, в дверях показался торжественный майордом, очень живо напоминавший командора в Дон-Жуане, и молча провел молодого человека в приготовленную для него комнату. Согласно правилам испанско-калифорнской архитектуры, избегающей, главным образом, солнечных лучей, она была длинная, низенькая и полутемная; два окна с решетками по обе стороны двери выходили в корридор и во внутренний двор; в противоположной стене было только маленькое овальное отверстие с глубокой амбразурой, чрез которое виднелась обширная солнцем залитая равнина. Жесткий, однообразный, палящий свет почти не проникал в эту уединенную, мрачную, монашескую келью, где не слышно было даже завывания ветра, постоянно гудевшого извне.
Но роскошное, испанское убранство этой комнаты представляло странный контраст с её аскетическим характером. В нише, украшенной занавесками, стояла громадная кровать красного дерева с блестящим, желтым атласным одеялом, вышитым красным шелком. Простыни и прокрывала подушек были обшиты широкими, дорогими кружевами. Перед кроватью и большим покойным креслом лежали на темном, деревянном полу толстые, пестрые ковры, а перед большой печью виднелась громадная медвежья шкура. На стене висело распятие из слоновой кости и золота, а под ним несколько современных картин и изображений католических святых. Артуру показалось очень странным, что все современные картины изображали зимние снежные пейзажи: приют св. Бернарда, горный проход в австрийском Тироле, русскую степь, норвежскую равнину и т. д. Смотря на них, Артуру сделалось как бы холодно, а маленькая акварельная картинка, на которой представлен был одинокий, альпийский цветок его сильно поразил, словно он его когда-то видел.
Перед обедом, донна Долорес прислала сказать, что она, по болезни, не выйдет в столовую, а её представителем явился двоюродный брат дон Хозе Сальватьера. Обед прошел в торжественном молчании, и Артур, разочаровавшись в своем ожидании увидеть снова донну Долорес, смотрел с ожесточением на своего собутыльника, который только изредка произносил несколько слов, критически относясь к давно прошедшим событиям. После десерта, Артур выкурил сигару в галлерее и, не слыша ничего о донне Долорес, стал внутренно упрекать себя за принятие её приглашения. Он уже обдумывал, как удалиться немедленно из дома и даже посетить мистрис Сепульвиду, как к нему подошла Мануела и объявила, что её госпожа просит дона Артура пожаловать к ней.
Он почувствовал, что щеки его покрылись румянцем и что, в настоящую минуту, его совет по юридическим вопросам не может отличаться хладнокровием и благоразумием, но все же, молча кивнув головой, последовал за старой индианкой. Они вошли в ту самую комнату, где он впервые увидал донну Долорес. Она лежала на той же кушетке и в той же позе, словно она целый день не переменила своего положения. Почтительно подходя к ней, он вполне сознавал таинственную, чарующую силу её черных глаз, которые как бы насильно приковывали его к себе.
-- Вы будете презирать меня дон Артуро, сказала она: - за мою слабость и лень. Ваши соотечественницы - такия сильные, деятельные женщины, но я была больна и еще не оправилась. Впрочем, я к этому привыкла. Целыми днями я лежала здесь, ничего не делая, в безполезном ожидании. Право, дон Артуро, это скучно, томительно.
Её голос был так нежен, так жалостлив, что Артур не осмелился поднять на нее глаз, хотя был уверен, что она не спускала с него взгляда. Из чувства самосохранения, он устремил свои взоры на её веер.
-- Так вы много болели, донна Долорес? спросил он.
-- Я много страдала, дон Артуро.
-- Пробовали вы когда-нибудь развлечься переменой местопребывания и образа жизни? Ваше богатство и независимое положение дают вам к этому все средства.
Он обращал эти слова к вееру, но этот веер, словно наэлектризованный его взорами, пришел в движение, заколебался и, наконец, совершенно сложил крылья. Артур очутился в безпомощном положении.
-- Быть может, вы правы, промолвила донна Долорес: - кто знает?
После этого она замолчала и знаком попросила старую индианку выйдти из комнаты. Та немедленно повиновалась.
-- Я должна вам кое-что сказать, дон Артуро, продолжала она: - мне следовало это сделать еще утром, но и теперь непоздно. Поверьте, что если я в чем сомневалась, то в своем праве открыть эту тайну, а не в вашем благородстве, дон Артуро.
Он пристально посмотрел на нее, но теперь она, в свою очередь, избегала его взгляда и опустила свои длинные ресницы.
-- Пять лет тому назад, еще про жизни моего отца, упокой его Господи! к вам в Сан-Херонимо явилась молодая безпомощная девушка, американка. Она рассказала моему отцу, что спаслась в снежных горах, где её родственники и друзья умирали с голода. Этот рассказ был вероятный, не правда ли?
Артур молча наклонил голову в знак согласия.
-- Но, повидимому, она назвалась не своим настоящим именем. Мой отец послал ранее экспедицию для спасения этих несчастных, и из её отчета оказалось, что молодая девушка, под именем которой явилась к нам незнакомка,находилась в числе мертвых. Это имя было Грэс Конрой.
Ни один мускул в лице Артура не дрогнул, и он продолжал пристально смотреть на опущенные ресницы донны Долорес.
-- Дело было очень серьёзное, тем более, что молодая девушка сначала назвала себя Грэс Ашлей, а потом объяснила, что приняла фамилию молодого человека, который помог ей спастись от голодной смерти и неправильно выдавала себя за его сестру. Мой отец был хороший, добрый, святой человек; он не стал разбирать, кто она - Грэс Ашлей или Грэс Конрой; для него было достаточно, что она несчастна и безпомощна. Вопреки совету своих подчиненных, он принял ее в свой дом, в лоно своего семейства, отвел ей уголок в своем сердце. Полгода она ждала своего брата или Филиппа Ашлея, но ни тот, ни другой не явились. Наконец, она занемогла... у нея родился ребенок... но почти в ту же минуту он умер, а вслед затем умерла и мать. Вы понимаете, дон Артуро? они оба умерли на моих руках!
-- Какое несчастье! произнес поспешно Артур: - я убежден, что эта таинственная незнакомка была настоящая Грэс Конрой.
Донна Долорес взглянула с изумлением на Артура.
-- Почему вы так думаете? спросила она.
-- Потому что дознание о самоличности трупов было произведено экспедицией очень поспешно и неправильно.
-- Откуда вы это знаете?
Артур встал и приблизил свое кресло к кушетке.
-- Вы удостоили меня чести доверить мне важную тайну, произнес он: - позвольте и мне, в свою очередь, доверить вам другую тайну, не менее важную. Я знаю, что определение самоличности трупов было не верное, потому что я сам при этом присутствовал. В отчете экспедиции вы можете найти, если еще не нашли, имя поручика Артура Пойнсета. Это - я.
Донна Долорес присела на кушетке.
-- Отчего вы прежде мне этого не сказали?
-- Во-первых, я думал, что вам это известно, а во-вторых, я не полагал, чтобы вы знали о тождественности Артура Пойнсета и Филиппа Ашлея.
-- Я вас не понимаю, сказала донна Долорес тихим, но металлическим голосом.
-- Я - поручик Артур Пойнсет, некогда служивший в американской армии и, под вымышленным именем Филиппа Ашлея, я бежал с Грэс Конрой из Голодающого Стана. Я потом ее бросил, я - отец её ребенка.
Входя в эту комнату, он не имел ни малейшого намерения открыть свою тайну, и его побудило к тому странная особенность его натуры. Но теперь, обнаружив свое прошедшее, он не чувствовал стыда и не безпокоился о последствиях своей исповеди, а гордо, самодовольно откинулся на спинку своего кресла. Еслиб он сознался в самом благородном поступке, то не мог бы быть спокойнее, самонадеяннее. Более того: во всей его фигуре виднелось какое-то оскорбленное достоинство, и прежде, чем, пораженная изумлением донна Долорес, могла произнести одно слово, он встал и торжественно произнес:
Конрой или вашим адвокатом, или тем и другим. Когда вы решите, как поступить, то передайте мне ваши приказания или отпустите меня. До тех пор - adios.
Возвратясь в свою комнату, самонадеянный молодой человек был в некоторой степени очень доволен своим поступком, даже, если можно так выразиться, гордился им с нравственной точки зрения. Вообще, он находился в лучшем настроении духа, чем впродолжении всего дня с минуты своего приезда. Из своей комнаты он вышел на галлерею, и, еслиб лошадь его была оседлана, то он проехался бы верхом по равнине для моциона, по теперь была послеобеденная siesta, прогулку пешком, но, обернувшись к дому, остановился в нерешительности, так как отворилась дверь в отдаленном его конце, и он подумал, не требует ли его снова донна Долорес; через минуту, однако, он махнул рукой и поспешными шагами пошел за ограду.