Гэбриель Конрой.
XX. Дева Скорби

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гэбриель Конрой. XX. Дева Скорби (старая орфография)

XX.
Дева Скорби.

-- Вы не поедете сегодня, сказал патер Фелиппе, входя в трапезу миссионерной станции на другое утро к завтраку.

-- Через час я буду уже в дороге, патер, отвечал весело Артур.

-- Да, но не в Сан-Франциско, произнес он: - ваше желание исполнилось. Вы увидите таинственную красавицу. Понимаете? Донна Долорес прислала за вами.

Артур взглянул на патера с изумлением. Быть может, лицо его не выражало столько удовольствия, сколько ожидал патер, и, понюхав табаку, он философски заметил:

-- Ah, Ио que es ei mundo! Его желание исполнено, а он недоволен, Пресвятая Дева!

-- Я этим вам обязан?

-- Боже избави! отвечал поспешно патер: - поверьте мне, сын мой, что я тут не причем. Донна Долорес была здесь вчера, перед вечерней, и ничего об этом не говорила. Быть может, ваше свидание устроил ваш друг, мистрис Сепульвида.

-- Едва ли: она мне сообщила все сведения по делу, и личное свидание с донной Долорес совершенно излишне. Но bueno, я поеду.

Однако, это известие его разстроило. Он ел мало и упорно молчал. Все опасения, которые он разсеял накануне с такою самодовольной логикой, проснулись в нем с покой силой. Не было ли еще каких фактов, которые скрыла мистрис Сепульвида? Зачем странная отшельница, постоянно избегавшая необходимых с ним объяснений, теперь желала, повидимому, ненужного свидания? Какая причина могла ее к этому побудить? Неужели она вступила уже в переговоры с Габриелем и Грэс и узнала их историю? Известны ли были ей его отношения к этим людям?

Накануне, услыхав впервые в устах мистрисс Сепульвиды имя Гэбриеля Конроя, он спокойно и мужественно взглянул на возможность случайного обнаружения его отношений к Грэс Конрой; теперь он совершенно думал иное. Но разве случилось что-нибудь с тех пор, разве в его уме родился новый план, осуществлению которого помешало бы открытие этой тайны? Пустяки. И однако, он не мог не сопоставить с некоторым безпокойством встречу донны Долорес у Соснового Мыса с неожиданным его приглашением. Глупая поза, в которой его случайно увидала донна Долорес, и, быть может, нескромные намеки добронамеренного, но престарелого патера Фелипе могли возбудить негодование в его прекрасной клиентке, если она знала историю Грэс. Вообще, Артур был взволнован, и, как всегда, в его сложной натуре боролись противоположные чувства: в одно и то же время, он боялся и желал свидания с донной Долорес. Как бы то не было, но за час до назначенного срока, он вскочил на коня и поскакал сломя голову в ранчу Св. Троицы.

Это уединенное жилище находилось в трех милях от берега у подошвы горного кряжа, но до него тянулась плоская, безводная долина, пересекаемая только кое-где разселинами. Трудно представить себе более унылую, пустынную местность, чем это громадное, солнцем залитое, но холодное, бездушное пространство. Оно казалось бесконечным, безжизненным морем, на котором наступил убийственный штиль после сильного, северо-западного урагана. Насколько видел глаз, ничто не нарушало унылого однообразия; даже стада, как бы ползавшия по поверхности пустыни, не оживляли, а еще рельефнее выставляли её суровые очертания. Ни ветер, ни солнце, ни небо не производили никакого изменения в безжизненной, гладкой её поверхности. Она казалась олицетворением безнадежного, безпомощного, но вечного терпенья.

Он ехал около часа, машинально убавив шаг, как вдруг вдали, на разстоянии мили, показалась черная линия каменной стены, оканчивавшейся какими-то неправильными извилинами на синеве неба. Сначала ему показалось, что это была разселина в горном кряже при соединении его с пустынной равниной, но вскоре над стеною показались красные черепичные крыши, а переехав чрез ложбину пересохшого потока и выбравшись на противоположный берег, он проехал мимо незаметного дотоле низенького скотного двора. Несколько ворон в своем полу-испанском, полу-клерикальном черном наряде поднялись с земли и приветствовали унылым карканьем путешественника. Это были первые звуки, которые, впродолжении целого часа, нарушили однообразное бряцание его шпор и глухой лошадиный топот. Тогда, по местному обычаю, он привстал в стременах, пришпорил лошадь и понесся марш маршем на десять или двенадцать вачеров, разъезжавших, повидимому, безо всякого дела, хотя, очевидно, его дожидавшихся перед воротами ранчи. При его приближении, они выстроились по обеим сторонам ворот, почтительно сняли свои лакированные, черные шляпы и, пришпорив лошадей, разсыпались во все стороны. Когда Артур соскочил с коня на устланном кирпичем дворе, уже никого из них не было видно.

Один индийский слуга молча взял под уздцы лошадь, а другой повел Артура через длинный корридор, увешанный пестрыми попонами и чепраками, в пустую переднюю с обнаженными стенами. Тут на низенькой, деревянной скамейке сидел седой старик, лице которого походило на морщинистый, табачный лист. Он представлял олицетворение терпеливого ожидания, и Артуру казалось, что он сидел тут и ждал его с самого основания миссионерной станции. При входе молодого человека в переднюю, старик встал и, почтительно поклонившись по испански, проводил его в следующую, более и роскошнее меблированную комнату. Снова поклонившись, он удалился, оставив Артура одного. Хотя молодой человек привык ко всем подобным формальностям, но оне показались ему теперь слишком преувеличенными, и он с нетерпением обернулся, услыхав, что отворилась дверь в противоположном конце комнаты. В ту же минуту, он почувствовал, что в отворенную дверь неслось какое-то странное благоухание индий"ских трав; на пороге показалась дряхлая старуха, с смуглым лицем и с темными глазами.

-- Вы - дон Артуро Пойнсет? спросила она, почтительно присядая.

Артур молча поклонился.

-- Донна Долорес не совсем здорова и просит извинения, что примет вас в своей комнате.

-- Bueno. Пожалуйте.

Старуха указала на отворенную дверь, и Артур прошел вслед за нею в соседнюю комнату, где царствовал полумрак, так что он сначала не мог разобрать окружающих его предметов. Мало по малу, с помощью слабого света, проникавшого чрез два узких окна, походивших скорее на разселины в толстой стене, он разглядел, что в комнате находились кровать, католический налой и кушетка. Наконец, он ясно увидал, что на кушетке полулежала женщина, лицо которой было частью скрыто большим веером, а её длинное, белое платье изящными складками ниспадало до полу.

-- Вы говорите по испански, дон Артуро? произнес прелестный, мелодичный голос на чистом, кастильском наречии.

Артур быстро обернулся, и все его нервы дрогнули от какого-го неведомого удовольствия.

-- Немного.

Он обыкновенно гордился своим знанием испанского языка, но теперь избитая приличная фраза была впервые искренна.

-- Присядьте, дон Артуро.

Он сел на указанный старухой стул в нескольких шагах от кушетки. В ту же самую минуту, женщина, лежавшая на кушетке, быстрым, легким движением руки зак/Тыла большой черный веер, скрывавший её черты, и взглянула прямо в лицо Артура.

Сердце молодого человека тревожно забилось, а потом, на несколько мгновений, как бы замерло. Смотревшие на него глаза были большие, блестящие, редкой красоты; черты лица донны Долорес были мелкия, европейския, художественные, овал лица поражал своим совершенством, но цвет кожи был блестящий, медный. В уме Артура тотчас произошла борьба между различными сравнениями её цвета кожи с золотистым хересом, слегка окрашенным янтарем, осенним листом и внутренностью коры madrono. В одном он только был убежден - что никогда не видывал такой красавицы.

Может быть, донна Долорес отгадала впечатление, произведенное ею на Артура, потому что, открыв веер она спокойно заслонила им свое лицо. Быстрым взглядом Артур окинул всю её грациозную фигуру до маленькой ножки в белой, атласной туфле. Eg платье было самое простое и, еслиб не белый цвет, то его можно было бы принять за монашескую рясу.

-- Вы, вероятно, удивляетесь, доп Артуро, сказала она после непродолжительного молчания: - что я прежде вошла с вами в переговоры через уполномоченное лице, а потом уже послала за вами. Дело в том, что я переменила свое мнение и решилась не принимать никаких мер для укрепления своих прав на спорную землю.

Артур мгновенно оправился. Немногия слова донны Долорес воскресили в его голове прошедшее, которое он уже почти совершенно забыл, и даже необыкновенная мелодия её голоса не могла заглушить его нервного безпокойства. Он предчувствовал что-то недоброе и, собравшись с силами, сказал спокойно, очевидно готовый на борьбу:

-- Открыли вы новые факты или документы, которые делают сомнительным исход процесса?

-- Нет.

-- Или, может быть, мистрис Сепульвида не передала мне всех необходимых сведений? Вот, в кратких чертах, все, что она мне сообщила.

И он с искуством и опытностью адвоката передал в нескольких словах сущность рассказа мистрис Сепульвиды. Вместе с тем, он скрыл, что видит, как его прекрасная клиентка подвергала его лицо самому подробному исследованию, со вниманием, превосходившем обыкновенное женское любопытство.

--Bueno, сказала она, когда он кончил: - я ей более ничего не передавала.

-- А есть еще что нибудь?

Артур скрестил руки на груди и смотрел пристально на донну Долорес, которая перебирала свой веер словно четки.

-- Я узнала несколько фактов об этом деле, сказала она: - которые могут не интересовать вас, как адвоката, дон Артуро, но меня, как женщину, они вильно поразили. Я вам их разскажу, и вы, быть может, найдете, что они нисколько не изменяют юридических прав моего... отца на спорную землю. Вы, пожалуй, будете смеяться над моею решимостью. Но я причинила вам столько хлопот, что считаю обязанностью объяснить вам по какой причине ваш приезд сюда останется безплодным, и почему вы, великий адвокат, потеряли даром драгоценное время в беседе с моикь бедным другом, донной Марией.

Артур был слишком занят своими мыслями, чтоб обратить внимание на чисто-женский смысл, который донна Долорес придала последним своим словам. В другое время, он непременно это заметил бы, но теперь молча смотрел в окно и терпеливо поглаживал усы.

-- Меня руководит в этом случае, дон Артуро, не пустой каприз, продолжала его странная клиентка: - я - женщина и сирота. Вы знаете мою историю. Единственный друг, который у меня был на свете, оставил меня полной владетельницей этих громадных поместий. Выслушайте меня, дон Артуро, и вы поймете или, по крайней мере, извините мое глупое сочувствие к людям, оспоривающим мои права в этом деле. То, что случилось с ними, то-есть с ней, могло случиться и со мною, еслиб Пресвятая Дева не хранила меня.

-- Кто это она? спросил спокойно Артур.

-- Извините, я совершенно забыла, что вы еще ничего не знаете. Вам, конечно, известно, что спорная земля занята человеком, по имени Гэбриель Конрой, и его женою. Вам также известно, что они не имеют никаких законных прав на эту землю, исключая права фактического владения. Это последнее обстоятельство несправедливо, дон Артуро.

Пойнсет обернулся и взглянул на нее с неподдельным удивлением:

-- Это - новое обстоятельство, и оно может быть юридически очень важно.

-- Может быть, отвечала равнодушно донна Долорес: - но дело не в этом. Доктор Деварж, получивший также законный документ на владение этой землею, подарил его сестре этого Гэбриеля Конроя. Вы понимаете?

И донна Долорес пристально посмотрела на Артура.

-- Совершенно, отвечал он, продолжая смотреть в окно: - это обстоятельство объясняет занятие земли Гэбриелем. Но жива ли она? А если нет, то он ли её законный наследник? Вот в чем вопрос, и, извините меня, вопрос чисто-юридический, а не сантиментальный. Исчезнувшая женщина... его сестра... единственная, законная владетельница земли, была ли замужем... имела ли ребенка? Вот настоящий наследник, если таковой был.

Молчание после этих слов продолжалось так долго, что

Артур взглянул на донну Долорес. Повидимому, она подозвала знаком старую служанку, которая стояла теперь между нею и Артуром. Но через минуту, почтенная дуэнья вышла из комнаты и снова оставила их глаз на глаз.

-- Вы правы, дон Артуро, сказала донна Долорес, закрываясь веером: - я вижу, что ваш совет мне необходим, и то, что я считала глупостью, может быть, получит важность и в деловом отношении. Вы хорошо сделали, что напомнили мне об этом. Мы, женщины, глупы, а вы, мужчины, осторожны и прозорливы. Хорошо, что я за вами послала.

Артур молча поклонился и принял ту позу терпеливого слушателя, которая бесит и, вместе с тем, наполняет уважением всех клиентов, обращающихся к адвокатам.

-- Сестра, законная владетельница... исчезла. Никто не знает, где она. Все следы её пропали. Но вот является на сцену самозванка, женщина, выдающая себя за сестру Гэбриеля Конроя, Грэс.

-- Позвольте, сказал Артур спокойно: - почему вы знаете что она самозванка?

-- Почему... я... знаю... что... она... самозванка?

-- Да, какие у вас есть на это доказательства?

-- Так говорят.

-- Вы требуете доказательств, продолжала поспешно донна Долорес: - а разве недостаточно факта, что она вышла замуж за этого Гэбриеля, сестрой которого она себя называет?

-- Конечно, это - сильное, нравственное доказательство и может служить юридической, косвенной уликой, отвечал хладнокровно Артур: - но это обстоятельство не может помешать ей, с точки зрения закона, доказать, если это только возможно, что она - его сестра. Но извините, я вас перебил, продолжайте.

-- Это - все, что я имела вам сказать, произнесла донна Долорес, приподнимаясь на кушетке и нетерпеливо махая рукою.

-- В таком случае, насколько я понимаю, дело заключается в следующем: вы имеете законный акт на владение землею, которой фактически пользуется скватер, имеющий право на эту землю чрез свою жену или сестру - юридически, это все равно - в силу дара от доктора Деваржа, имевшого такой же законный, как вы, акт на владение означенной землей.

-- Да, произнесла донна Долорес нерешительным голосом.

нисколько не изменяет сущности дела. Но позвольте, откуда вы имеете эти сведения?

-- Из письма.

-- От кого?

-- Письмо без подписи, но анонимный автор обязывается доказать все приводимые им факты.

-- Позвольте мне еще у вас спросить, если это - не дерзость с моей стороны, сказал Артур, вставая с кресла и самодовольно улыбаясь: - на основании этого именно письма вы хотите отказаться от своих прав на богатое поместье?

-- Хорошо, взглянем на дело с нравственной или сантиментальной точки зрения, так как вы удостоили меня чести спросить моего совета. Прежде всего, вы питаете нежное сочувствие к сироте, которая, повидимому, более не в живых.

-- А её брат?

-- Он сошелся с самозванкой и женился на ней, чтоб закрепить за собою право на землю. К тому же, что нам доказывает тождественность этого брата? Он, может быть - также самозванец.

-- Правда, промолвила донна Долорес задумчиво.

-- Правда.

-- Итак, я не вижу никакой причины, даже с вашей точки зрения, отказываться от ваших прав. Сирота, возбудившая ваше сочувствие, не играет в деле активной роли. Ваш противник - только её брат, который, повидимому, продал из личных интересов свою родную сестру. К тому же, ваше снисхождение к нему, как бы оно похвально ни было, не может принести ему ни малейшей пользы без судебного решения против доктора Деваржа. Мой совет - начните процесс, Если право не всегда одерживает победу, то я по опыту знаю, что оно всегда обнаруживает в борьбе все свои силы и ставит на карту все, что может убедить в его справедливости. Иначе, вы согласитесь, нельзя и отличить право от безправия.

-- Вы говорите очень разумно, дон Артуро, но вы - законники, часто только адвокаты своих клиентов, и более ничего. Извините, я нисколько не желаю вас оскорбить. Но, еслиб на моем месте была Грэс... его сестра... то что бы вы ей посоветовали?

-- То же самое. Я сказал бы ей: боритесь и сделал бы все, что только возможно, для опровержения ваших прав. Поймите меня: вся борьба заключается в этом вопросе; а кто жена, кто сестра - совершенно побочное обстоятельство. Но почему до-сих пор Гэбриель не выправил нового патента на свою землю? Объясняет ли ваше анонимное письмо этот факт, говорящий в нашу пользу?

наш документ найден только недавно.

в initio, и отсутствие законного наследника противной стороны даст нам большое преимущество.

-- Оттого, что в сердцах присяжных всегда кроется тайное сочувствие к хорошенькой сироте, особливо, если она бедная.

-- А почему вы знаете, что она хорошенькая? спросила поспешно донна Долорес.

-- Я предполагаю, это - неотъемлемое преимущество всякой сироты, отвечал он с учтивым, но холодным поклоном.

-- Вы - мудрец, дон Артуро, дай Бог, вам жить тысячу лет.

гордый тон превосходства над ним - происходил ли он от сознания своей силы, или от знакомства с его прежней историей - все затрогивало его самолюбие. Он вспомнил, что донна Долорес пользовалась репутацией набожной и строго нравственной женщины. Еслиб его открыто упрекнули в том, что он бросил Грэс и составил план, хотя еще очень смутный, о браке с мистрис Сепульвидой, то он холодно признал бы справедливость того и другого и не стал бы себя оправдывать никакими аргументами. Он знал, что этим путем потерял бы уважение донны Долорес, все достоинства которой он вполне оценил в последния минуты, но, по странной сложности своей натуры, он сам был бы в глубине своей совести доволен этим поступком и похвалил бы себя за "верность своим принципам". В некотором отношении, он, действительно, был бы прав.

-- Как же вы решаете? спросил он, почтительно вставая перед своей прелестной клиенткой: - следует мне начать дело против этих людей с целью лишить их собственности, или вы оставите их пока спокойно владеть землею?

-- А вы как полагаете? спросила донна Долорес, не спуская с него глаз.

-- Я уже высказал свое мнение, отвечал Артур с терпеливой улыбкой: - с нравственной и юридической точек зрения, я вам советую начать процесс.

Допна Долорес отвернулась с явным неудовольствием.

-- сказала она после минутного молчания: - увидим, нечего торопиться. Сядьте, дон Артур. Что это? Неужели вы откажетесь от нашего гостеприимства и не останетесь до завтра?

-- Очень сожалею, но мне необходимо возвратиться сегодня в миссионерную станцию, отвечал серьёзно Артур: - я уже и то промедлил слишком долго; меня ждут завтра в Сан-Франциско.

-- Пусть ждут. Вы напишите, что вас задержали здесь важные дела, а Дьего тотчас поскачет на моей лошади на берег, так что застанет вечерний пароход и завтра будет в Сан-Франциско.

Прежде, чем Артур успел ее остановить, она позвонила в бронзовый колокольчик, стоявший подле нея на столе.

-- Понимаю. Дьего, продолжала она, обращаясь к вошедшему слуге: - оседлайте немедленно Джовиту, приготовьтесь в дорогу и вернитесь сюда. Извините, прибавила она, смотря пристально на Артура: - вы хотели сказать, что время вам дорого, что, по милости вашего отсутствия, пропадет большая сумма. Хорошо. Напишите вашим компаньонам, что я заплачу за все, что никто на свете не может заплатить таких денег, как я, за ваши услуги. Напишите, одним словом, что вы должны здесь остаться.

Эти слова, конечно, разсердили и оскорбили Артура, но вместе с тем, он взглянул на свою странную клиентку с каким-то почтительным восторгом. Повелительный тон, деспотическая власть над сотней слуг и полуварварское презрение к богатству удивительно шли к её очаровательной фигуре. От нетерпеливого желания поставить на своем она вся вспыхнула, кровь заиграла под её темной кожей, её маленькая ножка лихорадочно стучала об пол, а глаза пламенно горели в полумраке. Вдруг она переменила тон и промолвила нерешительно:

-- Извините, я сказала глупость. Простите меня, дон Артуро: Я - избалованная женщина; впродолжении пяти лет, мне ни в чем никто не перечил, и я легко забываю, что есть свет вне моего маленького царства. Уезжайте, если это необходимо, уезжайте сейчас.

Она откинулась на спинку кушетки, полузакрыла лицо веером и томно опустила свои длинные ресницы.

-- Позвольте мне поблагодарить вас, сказал он: - за возможность исполнить свой долг и не лишиться большого удовольствия. Если ваш слуга - человек надежный и быстро исполнит это поручение, то я остаюсь.

Она взглянула ему прямо в глаза и неожиданно улыбнулась. Эта улыбка была, очевидно, редкостью для её гордого, маленького ротика и черных задумчивых глаз; она обнаруживала удивительный ряд белых блестящих зубков и даже после её исчезновения оставляла радостный след в очаровательных ямочках на темных щеках и в влажной мгле, застилавшей её глаза. При виде этой улыбки, Артур почувствовал, что вся кровь прилила к его лицу.

-- В соседней комнате вы найдете все письменные принадлежности, сказала донна Долорес: - Дьего придет к вам туда за приказаниями. До свидания; мы вскоре с вами опять увидимся. Благодарю вас.

И она протянула ему маленькую бронзового цвета ручку. Артур на секунду впился в нее глазами, поклонился и вышел из комнаты в сильном волнении.

-- Мануела!

Старуха вбежала в комнату и с безпокойством поспешила к кушетке. Но было уже поздно: её госпожа лежала без чувств.