Габриель Конрой.
XXXIII. Миссис Конрой получает неожиданный визит

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Габриель Конрой. XXXIII. Миссис Конрой получает неожиданный визит (старая орфография)

XXXIII.
Миссис Конрой получает неожиданный визит.

Жары стояли не в одном Сан-Франциско. Залив Сан-Пабло тоже уснул под палящими лучами солнца, и желтые волны рек Сакраменто казались медленно текущею, расплавленною лавою. Не было ни малейшого ветерка. Дым горящих на востоке лесов все более и более сгущался; огромные поля, засеянные пшеном, были засыпаны пылью и золою. Столб красной пыли днем и ночью провожал ездившую между Виндгамом и Одноконным Станом почтовую карету, и истомленные пассажиры с тоскою обращали взоры к дальним снеговым горам.

Было страшно жарко и в Одноконном Стане; жарко на берегу реки, жарко и на Конроевой горе; жарко на веранде Конроевского коттэджа. Быть-может, эта жара была причиною, что миссис Конрой - тотчас же по уходе мужа, несмотря на ранний час - убежала из душного дома под тень великолепных сосен, росших на противоположном склоне холма. Опасаемся однако, что таинственная записка, которую она получила вечером и теперь перечитывала, сидя на обросшем мхом пне, больше, чем жара, принудила ее итти сюда.

Записка эта содержала следующия строки:

"Ожидаю вас в десять часов у большой сосны на холме. Если я не ошибаюсь в вас, то вы придете ко мне.

"Берегитесь! Я - обижен, а потому и силен!

"Виктор".

Миссис Конрой улыбнулась и тщательно спрятала записку в карман. Потом она сложила руки на коленях и терпеливо стала ждать.

Она прождала около четверти часа и затем взглянула на часы; они показывали пять минут одиннадцатого. Было очень тихо; лишь изредка слышалось карканье вороны. Бойкая белочка спускалась по стволу соседней сосны, но внезапно увидела раскрытый зонтик мистрис Конрой, стоявший на земле, и пугливо вцепилась в кору, боясь двинуться с места. Потом подбежал длинноухий заяц и почувствовал, при виде того же зонтика, такое сильное сердцебиение, что чуть чуть не распростился с жизнью. Ну, а потом уж раздался треск ломавшихся под чьими-то шагами сучьев, - треск, возвещавший приближение того, кого ждали.

Миссис Конрой раскрыла свой наводивший ужас на всех лесных жителей зонтик и подняла его над головою.

Какая-то мужская фигура медленно и небрежно всходила на холм; на разстоянии десяти шагов миссис Конрой заметила, к своему величайшему изумлению, что это вовсе не Виктор. Когда же фигура подошла еще ближе, она внезапно побледнела и, с восклицанием ужаса, вскочила на ноги. Это был мистер Перкинс. Она хотела-было бежать; но в это мгновение и он отскочил с криком; он, очевидно, был не менее удивлен, увидев ее, чем она при его виде.

-- Деварж! - произнесла миссис Конрой едва внятно: - Деварж!... Боже!

-- Да, Деварж! - сказал он, горько смеясь. - Деварж, который бежал с тобою! Деварж, твой обольститель! Деварж, обманувший твоего мужа!... Взгляни хорошецько на меня!... Ты, ведь, хорошо знаешь меня - Анри Деваржа, брата твоего мужа... я твой любовник... твоя жертва!

-- О, замолчи! - умоляла она, испуганно озираясь по сторонам, - ради Бога, замолчи!

-- А ты кто? - продолжал он неумолимо. - Которую из госпож Деварж вижу я пред собою?.. Или ты теперь носишь фамилию того офицера, с которым ты скрылась, насытившись мною?... Или он кинул тебя, как ты того и стоишь? Или ты теперь жена и сообщница этого слабоумного Конроя? Каким именем должен я назвать тебя?... Говори же скорее! О, я имею много сказать, но я хочу быть вежливым, madame! С кем же я имею честь говорить?

Помимо искренности его злости, было столько смешного и искусственного в его наружности - в его старомодном костюме, в его крашеных волосах, в его фальшивых зубах, в его тоненьких ножках, в его толстом пальто, - что хладнокровная мистрис Конрой теперь желала бы со стыда провалиться сквозь землю; она стыдилась не своего преступления, но этого товарища её порока

-- Тише! - сказала она: - называй меня своим другом; я всегда была и буду твоим другом, Анри... Зови меня, каким именем хочешь, но только уйдем отсюда... Слышишь ли? Не говори, ради Бога, так громко!... В другое время и в другом месте я готова буду слушать тебя...

Она, с этими словами, медленно пошла, куда глаза глядят, и очутилась, сама не зная как, вместе с ним на дороге к старой хижине.

-- Каким образом ты очутился здесь? Как ты нашел, меня? Где ты находился в продолжение всех этих лет? спросила она торопливо.

В течение этих последних минут, она понемногу приобрела ту власть, которою она всегда покоряла всех мужчин, исключая одного Гэбриеля Конроя. Мистер Перкинс, или вернее - Деварж, помедлил немного, а потом ответил тоном не столько горьким, сколько безнадежным:

-- Я приехал в Калифорнию тому назад шесть лет, - разоренный, обезчещенный, убитый горем. Я только желал скрыться от всех знавших меня, - от брата, которого жену я обольстил, которого счастие я разстроил, от тебя, Юлия! от тебя и от твоего нового любовника, который занял мое место! Убежать от воспоминания о твоей двойной измене!

Он проговорил последния слова очень громко, но твердый взгляд и предостерегающее движение руки миссис Конрой заставили его невольно обуздать себя.

и горькие плоды; вот я и приехал сюда. Мое образование, мое знание языков здесь пригодились мне; однако я, вместо того, чтобы добиваться высокого положения и почестей, удовольствовался тем, что принял должность, обезпечивающую мне лишь кусок хлеба и возможность забыть свое горе у зеленого стола; днем я был поденщиком, а ночью - записным игроком... Ты, ведь, знаешь, что я по природе джентльмен; поэтому меня хоть и считали сумасшедшим, но, все-таки, уважали. Хотя я и был изменником, но никто не осмеливался подозревать мою честь в требующих доверия делах, никто не смел предлагать мне что-либо безчестное... Но что тебе до этого за дело? тебе?

Он уж хотел отвернуться от нея с презрением, но встретил её взгляд, в котором выражалось сочувствие и удивление; этот взгляд снова покорил его. Несмотря на то, что она действительно была достойна презрения, она все-таки гордилась теперь этим человеком, которому так подло изменила; она гордилась его мужеством, тем, что он не пал под бременем несчастий, а остался верен себе.

-- Я уже готов был побороть свое отчаяние, Юлия, продолжал он грустно: - готов был забыть даже тебя, когда до моего сведения дошло, что брат пал жертвою голода... Слушай, Юлия! - Однажды мне поручили перевесть документ, возвещавший страшную смерть... голодную смерть твоего мужа... моего брата... слышишь?... Стыд, безчестие, причиненное ему нами, изгнали его из родины... побудили его, так же как и меня, скитаться по свету... Он эмигрировал вместе с мужиками, с подонками западного общества... он, джентльмен, муж науки - разделял их горькую участь, умер между ними... неузнанным, неоплаканным!

-- Он умер, как жил! - воскликнула мистрис Конрой с сверкающими глазами. - Он умер лицемером, изменником!.. Он умер в объятиях любовницы, необразованной подлой девки, которой он отказал все свое имущество... этой... Грэс... Конрой!.. Слава Богу, документ очутился в моих руках!... Тише, что это?!..

Что бы это ни было: обломившийся ли сук, или зайчик зашелестил сухими листьями, - но только теперь все было тихо; вокруг царствовала могильная тишина.

-- Да, - продолжала она спокойнее. - Там повторилась та история, которая в Базеле свела нас с тобою, которая сделала нас друзьями, Анри, которая превратила нашу симпатию во всесокрушающую страсть.... та история обмана и измены... Ты страдал, но и я страдала; - мы квиты!

Анри Деварж пристально взглянул на свою спутницу; голос её дрожал; гнев, до того сверкавший в её глазах уступил место слезам. Он пришел сюда с сознанием, что она изменила ему так же, как и мужу; она и не отрекалась от своей вины. Он пришел за тем, чтобы упрекнуть ее подлым обманом; но теперь он проклинал брата и готов был верить всем её словам, всем её страданиям. Даже больше того - он готов был сознаться, что его собственные страдания были ничтожны в сравнении с тем, что перенесла эта необыкновенная женщина. Женщина, старающаяся оправдаться пред своим любовником, имеет всегда союзником его самолюбие, и поэтому Деварж начинал склоняться к тому мнению, что, если он и лишился её любви, то все-таки она никогда его не обманывала, и что ни он, ни брат его не сумели достаточно оценить любовь этой женщины

Миссис Конрой заметила, что в нем происходило, хотя мысли её были заняты опасением, что Виктор вдруг мог явиться пред ними; она знала, что эта встреча могла бы повести к чрезвычайно неприятному результату.

-- Зачем ты разыскал меня? неужели только за тем, что бы бранить меня? - спросила она с очаровательною улыбкой.

-- Затем я пришел, чтобы сказать тебе, что существует еще другая дарственная грамота на землю, на которую ты предъявляешь права, ответил он деловым тоном: - документ, выданный раньше того, который был выдан брату. Владелица этой грамоты подозревает тут обман и поручила мне узнать, в чем дело.

Глаза миссис Конрой снова засверкали.

-- А чем возбуждено это подозрение? - спросила она.

-- Анонимным письмом.

-- Видел ты это письмо?

-- Видел; оно писано тою же рукою, которою писана грамота.

-- И знакома тебе эта рука?

Он пытливо взглянул на нее; но она твердо встретила этот взгляд, улыбаясь все тою же улыбкою.

-- Но знает ли твой клиэнт, что право моего мужа неоспоримо, если бы даже документ был фальшивым?

-- Знает, может-быть, но этот клиэнт, как ты говоришь, симпатизирует только Грэс.

-- Ах, да; ведь это клиэнтка! - ответила она едва заметно вздыхая. - Понимаю: это, вероятно, молодая, красивая, хорошая женщина, ради которой ты решился прибыть сюда... И ты, разумеется, уверял ее, что обличишь эту обманщицу - миссис Конрой?... Так затем только ты и приехал? Ну, ведь это понятно; ты мужчина... Может-быть, оно и лучше так!...

-- Ни слова больше! - сказала она, махнув рукою. - Я ведь не принимаю этого в худую сторону... Мне больше нечего ждать... я лучшого не заслужила!.. Ступай к своей клиэнтке и скажи ей, что видел обманщицу... Посоветуй ей предъявить свои права и предложи свои услуги! Скажи ей, чтобы она благодарила Бога за то, что ей даны такие друзья, каких Юлия Деварж никогда не имела - даже в дни своей молодости и красоты!.. Иди и будь счастлив!.. Нет, пусти меня, Анри!.. пусти меня к мужу, который один сумел простить грешнице и дать ей приют!

Не успел изумленный Деварж овладеть собою, как она уж вырвалась из его рук и убежала; еще несколько мгновений следил он за нею взором, пока она не исчезла за поворотом тропинки.

Молча взглянули они друг на друга.

-- Venganza de Dios! - прошипел Виктор: - вы - правы; но что вы тут делаете?

-- О, я бил мух, - произнес спокойно Деварж. - Честь имею кланяться!