Покинутые мною околотки

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Покинутые мною околотки (старая орфография)

Покинутые мною околотки.

1.

Полукруглое окно с нишей остановило однажды мой выбор на одном доме и вознаграждало за его многия неудобства. Когда камин дымился, когда двери хлопали и скрипели, или разбухали до того, что отказывались отпираться и запираться, или когда на потолке появлялись в дождливые дни подозрительные пятна, - полукруглое окно служило утешением и заставляло примиряться со всем этим. И вид из окна был прекрасный...

Хотя вначале предполагалось, что полукруглое окно с нишею будет предоставлено в мое исключительное владение и будет хранить лишь мои письменные принадлежности, однако, в силу какого-то органического закона, оно сделалось мало-по-малу всеобщим убежищем. Однажды в нише найдены были качалка и рабочая корзинка. Затем baby случалось запираться в её укромные уголки, где он искал убежища за ретраншементами из цветной фланели и мотков с шерстью, из-за которых его выживали лишь после формальной осады и уносили плачущого в плен. Непреодолимая мечтательность овладевала всеми, кто подходил к окну. Засадить кого-нибудь у окна за серьезную работу было нелепостью. Плывший мимо корабль, вид воды, облако, висевшее в небе - этого было достаточно, чтобы развлечь внимание. Хотя бы вы читали или писали, а полукруглое окно всегда доставляло вам интересное зрелище. К несчастию, это зрелище бывало не всегда приятно, но полукруглое окно безпристрастно открывало его, не взирая на его качество.

одной стороны вид замыкался приютом для пьяниц - неособенно веселым строением, но которое бы могло в некотором роде служит нравственным уроком. Однако, это здание не сдерживало того, что обещало. Восторженные члены моего семейства, надеявшиеся, что узрят его посетителей у окон в различной степени опьянения, как это не раз изображалось каррикатуристами-сатириками - были обмануты в своих ожиданиях. Приют строго хранил свои тайны.

Госпиталь, который тоже был виден из полукруглого окна, проявлял гораздо больше жизни. В иные часы дня выздоравливающие дефилировали перед окном, отправляясь на прогулку. Это зрелище производило особенно тяжелое впечатление от странного отсутствия общительности, которое повидимому господствовало между ними. Каждый из них, казалось, замкнулся в непроницаемой атмосфере собственных страданий. Они не разговаривали и не гуляли друг с другом. Из окна я видывал, как несколько человек грелись на солнышке, прислонясь к стене в нескольких шагах один от другого, но, повидимому, забывая даже о существовании друг друга. Хоть бы они поссорились или подрались - все было, кажется, легче, чем эта ужасающая апатия.

Нижний конец улицы, на которую выходило полукруглое окно, капризно уклонялся от модной площади и, заманив доверчивого прохожого в свои пространства, неожиданно упирался в ужасающую пропасть. По воскресеньям, когда наплыв толпы был особенно велик, полукруглое окно наслаждалось зрелищем злополучных пешеходов, которым приходила в голову несчастная мысль повернуть в эту улицу, в надежде сократить путь. Забавно было видеть, как этот люд, подойдя к пропасти, неизменно оглядывался на полукруглое окно и старался принят безпечный вид, прежде чем обратиться вспять, громко посвистывая, как-бы давая знать, что заранее знал о существовании этой пропасти. Один смелый молодой человек, подзадоренный парой блестящих глазок, глядевших из окна, рискнул даже спуститься в эту ужасающую пропасть, к великой опасности для своей жизни и для своих рук и ног, и к очевидному вреду своего праздничного костюма.

Собаки, козлы и лошади составляли фауну нашего околотка. Наслаждаясь необузданной свободой, присущей их нормальному состоянию, они не успели заразиться нежной привязанностью к человеку и его жилищу. Резвые кони устраивали скачки вдоль вашей улицы, превращая последнюю в миниатюрное Corso; собаки дрались на перекрестках, между тем как с холма, расположенного возле дома, козел мирно глодал герани моей жены, красовавшияся в горшках на окне второго этажа. Жаль мне было разочаровывать одного соседа, который перебрался в дом рядом с нашим, когда он стал приходить в неистовый восторг от ландшафта и от санитарных условий нашей местности. Таким образом я промолчал о козлах, которые имели обыкновение пользоваться его домом, как подножкой, для того, чтобы забираться на близлежащий холм.

Но местность была замечательно здорова. Вентиляция была совершеннейшая. Стоило открыть полукруглое окно, чтобы возстановить течение здорового воздуха, который уносил все вредные испарения, вместе с занавесами, дверными петлями и оконными ставнями. Благодаря этой особенности, некоторые из моих писаний приобрели обширное обращение и известность в околотке, которых бы им не дождаться долгие годы в другой местности. Некоторые принадлежности нашего туалета таинственно перенеслись из нашего гардероба в гардероб бедного, но честного соседа - вот еще несомненный результат этих санитарных ветров. Со всем тем, несмотря на все эти преимущества, по истечении нескольких месяцев я нашел необходимым перебраться из этого места. Результат такого передвижения сообщу в другом месте.

2.

"Отдается в наймы дом с красивым садам и обширным огородом, в приличном квартале" - вот, сколько помню, общия выражения одного объявления, которое однажды привлекло мое внимание на одну квартиру. Я должен прибавить, что это случилось в ранний период моей хозяйственной опытности, когда я еще верил в объявления. С тех пор я узнал, что самые прямодушные люди склонны выражаться несколько преувеличенно, когда описывают свои владения, словно они полагают, что бумага все терпит. Но я вполне освоился с этим фактом гораздо позже, лишь тогда, когда, поверив объявлению, сулившему тысячу удобств, нанял дом, из которого меня выжили тысячи неудобств.

"Красивый сад", о котором упоминалось в объявлении, был не велик, но содержал несколько цветочных клумб необыкновенно странной формы. Меня сразу поразило оригиналеное сходство их с теми бараньими котлетами, которые подаются за столом в отелях и ресторанах - сходство особенно поразительное благодаря пучкам петрушки, в изобилии росшим на на этих клумбах. Владелец был человек с оригинальными эстетическими взглядами. Как бы то ни было, а приятно было бродить после обеда по дорожкам, усыпанным песком, куря сигару или вдыхая аромат петрушки, останавливаясь порою затем, чтобы сорвать цветок рожи, которая в изобилии росла в саду. Плодоносность этого растения сильно безпокоила нас, потому что хотя жена в первом порыве энтузиазма и засеяла несколько клумб различными цветочными семенами, но ничто на них не произрастало, кроме рожи, и хотя, движимый теми же похвальными чувствами, я достал себе "Руководство к Садоводству" и несколько садовых инструментов и по несколько часов работал в саду, но усилия мои точно также ни к чему не повели.

"Обширный огород" состоял из нескольких чахлых деревьев. В числе их находилась одна жалкая молодая плакучая ива, такая вялая и кислая, что, очевидно, стремилась оправдать свою репутацию и потому была подвязана к дому, долженствовавшему служить ей опорой. Сырость, господствовавшая в этой части дома, обыкновенно приписывалась присутствию этого плачевного растения. К этому прибавьте пару весьма сомнительного достоинства деревьев, известных кажется под именем Malva, которые щеголяли дешевым цветом, безпрестанно осыпавшимся, и один или два чахлых дуба, с жалкими листьями и вообще невзрачной наружности, и вы получите полное понятие о нашем пресловутом огороде.

Приличность квартала сильно страдала от злополучного соседства так-называемого Мак-Джинова двора. Этот двор был чем-то в роде проникнув в который вы открывали первобытное население, жившее в состоянии варварской свободы и очевидно проводившее большую часть своего времени на пороге своего жилища. Многия из подробностей человеческого туалета, которые в других местностях общий предразсудок ограничивает уборной, здесь совершались на открытом воздухе без страха и без упрека. В начале каждой недели двор окутывался удушливым, едким паром, подымавшимся из безчисленных прачешных. Затем два-три дня спустя следовала чрезвычайная выставка носильных принадлежностей всех цветов и фасонов. Было также очевидно, что этот двор оказывает деморализирующее влияние на весь околоток. Один оптимист-собственник выстроил красивый дом на углу улицы и поселился в нем; но хотя он нередко появлялся на балконе, облеченный в яркий пунцовый халат, который придавал ему сходство с тропической редкой птицей, он дождался только обидных прозвищ со стороны мальчишек этого двора.

Вскоре после того он выехал из дому и проезжая однажды мимо него, я заметил объявление, гласившее "отдаются в наймы комнаты со столом", которое красовалось на одной из коринфских колонн портика великолепного дома. Мак-Джинов двор восторжествовал. Однажды нам довелось быть свидетелями обмена любезностей между прислугой великолепного дома и некоторыми из его жильцов с юным поколением двора. Долетевшия до нас площадные выражения окончательно убедили нас с этой минуты, что мы должны оставить всякия претензии на приличность квартала, в котором живем...

3.

Вскоре затем я переселился в Счастливую Долину, и меня поразила неудачность такого названия. Хотя калифорнийцы вообще щедры на эпитеты, но этот последний звучал как ирония.

Наш дом, расположенный в улице Лаура-Матильда, походил на игрушечный швейцарский шале. Немногия деревья, окружавшия его, напоминали те, которые обыкновенно заключены в овальных рождественских коробках, с игрушками сельского характера, и даже самые люди, сидевшие у окон, отличались какой-то чопорностью, придававшей им удивительно не-реальный и искусственный вид. Маленькая собачка, принадлежавшая одному соседу, прослыла у членов моего семейства под названием "Стеклышка", по общему подозрению, что она выдута из этого материала. Быть может, я несколько преувеличиваю характер щепетильной аккуратности нашего околотка - аккуратности и жеманности, которые, как мне кажется, клонятся к тому, чтобы принизить, умалить, ограничить весь их кругозор. По крайней мере мы постепенно заражались мелочными интересами и узкостью идей и до некоторой степени слились с миром, ограниченным правильными линиями улицы Лаура-Матильда.

постоянно боролась с своим старинным врагом. Вскоре после того, как мы поселились в нашем доме, мы открыли в нем старого жильца, не вполне еще утратившого свои права.

Он иногда заявлял о своем существовании сочившеюся сыростью на стенах нижняго этажа, и влажное дыхание его холодило нашу столовую, а ночью он наполнял смертельным холодом весь дом. Никакие патентованные замки не могли удержать его, никакие исполнительные листы не могли изгнать его. Зимою присутствие его было осязательно; он подтачивал корня деревьев, он струился под полом кухни, он одел нездоровой плесенью стены веранды. Летом он становился невидимкой, но тем не менее влияние его было ощутительно во всем околотке. Он порождал колотье в спине, пробуждал застарелые ревматизмы и порою укладывал жильцов швейцарского домика в постель. Он соблазнял маленьких детей поиграть с собой, но такия игры оканчивались обыкновенно скарлатиной, дифтеритом, коклюшем и корью. Порою он приставал к взрослым, сильным мужчинам, пока они не изнемогали и не протягивали ног. Но он держал в порядке растения и так любил зелень, что одевал ею крыши и мостовую, стены и камни. Он вообще был невидимкой, как я уже сказал; но несколько времени спустя после моего переезда, я увидел однажды, как он распростирал с холма свои серые крылья над долиной, подобно какому-то баснословному вампиру, который всю ночь сосал здоровую кровь сонных обитателей и отяжелел от своего пиршества. Тогда-то я признал в нем melagria и узнал, что жилищем ему служит ужасная долина миазмов, неправильно названная Счастливой Долиной!

только оступиться прохожему, чтобы привлечь всех обитателей в окнам, и неосторожному разине приходилось проходить мимо баттареи голубых и черных глаз, устремленных на него с обеих сторон улицы. Проезжающий экипаж заставлял дрожать дом и звенеть посуду на столе. Хотя вообще сравнительно ветер мало тревожил нас, однако порою порывы вихря залетали и в нашу улицу и безумно свирепствовали в ней, пока не утихали. До сих пор в моей памяти живо сохранилось зрелище одного шарманщика, который был подхвачен шаловливым вихрем на одном конце улицы и буквально вытолкнут с другого конца, не взирая на все усилия найти твердую точку опоры.

тоже безпрепятственно ознакомиться с тайнами моего туалета. Совсем тем этот "низкий порок - любопытство" регулировался известными законами и своего рода рыцарство сдерживало нашу наблюдательность. Одна хорошенькая девушка, спальня которой служила маяком для всех соседних глаз, однажды попала в фокус зрительной трубки, находившейся в руках одного из наших остроумных юношей; но этот поступок вызвал такое поспешное и единодушное порицание со стороны всех женатых мужчин и холостяков, не имевших зрительной трубы, что более не повторялся.

Этим кратким очерком я заключу свой отчет об околотках, которые я покинул. С тех пор я уже разстался со многими другими, но они вообще представляли общия черты с теми тремя, которые я пытался здесь описать. Я предлагаю их как типы, заключающие рельефные особенности всех остальных. Пусть неосторожный читатель не спешит с переменой квартиры. Мой опыт куплен не дешево. Перевозчики обогатились на мой счет. Квартирные агенты узнали меня и остались мною довольны, хозяева домов радушно приветствовали меня. Сила привычки все еще побуждает меня заглядывать в объявления, которые мне попадаются на улицах, и даже телеграммы с театра войны не могут отвлечь моего внимания от страницы объявлений в моей газете. Ковры мои выкраивались на все лады, чтобы подойти к комнатам самой оригинальной формы, начиная с параллелопипеда и кончая шестиугольником. Много мебели посеял я на прежних квартирах. Мои члены покоились на непокрытых коврами полах, мое тело летало с плохо уставленной кровати. Мне доводилось обедать в приемной и ночевать в кухне. И между тем результат всех этих жертв и испытаний я могу кратко выразить в извещении, что нахожусь накануне того, чтобы распрощаться с моим теперешним околотком.