Уличная собака

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Уличная собака (старая орфография)

Уличная собака.

Оторвав глаза от газеты, я усматриваю собаку, лежащую на ступенях противуположного дома. Её поза может заставить думать прохожих и случайных наблюдателей, что она принадлежит господам, живущим в этом доме, и следовательно занимает известное положение в свете. Я видел, как посетители гладили ее, в том убеждении, что оказывают этим любезность её хозяину, и собака лукавыми движениями поддерживала в них это заблуждение. Но все это чистое притворство и обман с её стороны. У ней нет ни хозяина, ни жилища. Она пария и отверженное существо; короче говоря, она уличная собака.

Этот эпитет говорит нам о такой безнадежной и неисправимой цыганской жизни, какая, быть может, не всякому понятна. Только те, кому известны бродяжническия привычки и грабительские инстинкты уличных мальчишек больших городов, оценят все его значение. Это низшая ступень в общественной лестнице, на какую только может опуститься почтенный пес. Собака слепого нищого, собака, спутница точильщика ножей - занимают сравнительно более высокое место. Над ними по крайней мере есть только один хозяин. Но уличная собака является рабой целой юной ватаги, и обязана повиноваться знакам и призыву всякого уличного пострела. Она подчинена не столько личности какого-нибудь мальчишки, сколько мальчишескому элементу и принципу вообще. Она деятельно участвует во всех их проказах, мелких воровствах, набегах на задние дворы, битье оконных стекол и других юношеских развлечениях. Таким образом она является отражением пороков нескольких хозяев, не обладая добродетелями или особенностями ни одного из них.

Если вести "собачью жизнь" вообще считается крайней гранью житейской невзгоды, то жизнь уличной собаки еще злополучнее. Она участвует во всех проказах, и если только не отличается особенной опытностью, то всегда служит козлом отпущения. Она никогда не имеет доли в добыче своих сообщников. За отсутствием законных развлечений, она служит игрушкой для своих товарищей, и я видал, что унижение её доходило до того, что ей привязывали в хвосту крапиву. Уши и хвост обыкновенно выкраиваются на всевозможные лады в силу прихоти бедовой шайки, которой она состоит членом; и если только она отличается малейшей храбростью, то ее неизменно подзадоривают к драке с более крупными собаками. Ее почти не кормят и ежечасно обижают; дурная слава товарищей лишает ее всяких симпатий, и раз обратившись в уличную собаку, она уже не может изменить своего положения. Она зачастую продается в рабство своими безчеловечными товарищами. Я помню, что однажды у самых дверей моего дома ко мне подошли двое из таких скороспелых сорванцов, и предложили продать собаку, которую вели на веревке. Цена была крайне умеренная, сколько мне помнится, всего пятьдесят центов. Вообразив, что несчастное животное недавно лишь попало в их злодейския руки и желая спасти ее от унижения сделаться рабой уличных мальчишек, я уже готовился заключить предлагаемую сделку, когда заметил, что собака обменялась многозначительным взглядом с своими хозяевами. Я немедленно прервал все переговоры и прогнал с глаз долой юных обманщиков и их четвероногого сообщника. Дело было ясно. Собака была старая, опытная, закаленная уличная собака, и я был вполне уверен, что она убежит к своим старым товарищам при первой возможности. Так и случилось, как я о том узнал впоследствии, когда один добросердечный, но не проницательный сосед мой, купил ее. Несколько дней спустя я видел, как два юных негодяя продавали ее в другом квартале, так как в нашем они уже несколько раз перепродали ее.

Но, спросит читатель, если жизнь уличной собаки такая несчастная, то почему она не променяет ее на какую-нибудь другую и не откажется от неприятного товарищества. Признаюсь, я часто ломал голову над этим вопросом. Долгое время я никак не мог решить: Является ли этот зловредный союз следствием влияния собаки на мальчишку, или, и кто из двух обладает слабейшей и впечатлительнейшей натурой. Я убедился теперь в том, что вначале собака несомненно подчиняется влиянию мальчишки, и будучи еще невинным щенком сбивается с пути собачьей истины хитрыми и лукавыми мальчишками. Подростая и освоиваясь с обычаями своих друзей-бродяг, она становится сознательным плутом, с наслаждением сбивает с толку невинных детей, вводит их в различные соблазны и таким образом мстит за свое унижение. В этом отношении и в виду тех неблаговидных уловок, в которых я уличил ее, я и считаю нужным предупредить родителей и опекунов об опасности, которой подвергаются их питомцы со стороны уличной собаки.

Уличная собака лукаво ведет свои подкопы. Вначале она соблазняет юный ум перспективой неограниченной свободы, которую она олицетворяет собственной персоной. Она будет сторожить у калитки сада какого-нибудь маленького мальчика и постарается прыжками и заигрыванием выманить его из священной ограды. Она устроит воображаемую погоню и примется бегать вокруг одного и того же места как безумная; затем подбежит к ребенку поглядывая так, как если бы хотела сказать: - поглядите, видите, как это легко и просто! Если несчастный ребенок не съумеет воспротивиться соблазну и выйдет за калитку, то с этой минуты он окончательно деморализируется. Уличная собака вселяет в него свои свойства. Плутоватая тварь прямо приводит его в круг своих друзей-бродяг. Иногда злополучное дитя, если оно очень мало, попадает в конце-концов в полицию, куда приводят заблудившихся детей.

Когда я встречаю на улице мальчика, совсем оглушенного и сбитого с толку, то большею частию я нахожу поблизости и уличную собаку. Когда я читаю объявления о пропавших детях, я всегда мысленно прибавляю в их описанию: "их видели в последний раз в обществе уличной собаки". Влияние этой твари не ограничивается маленькими мальчиками. Я зачастую видал, как она терпеливо дожидалась более взрослых мальчиков по дороге в школу, и хитрыми, лукавыми маневрами увлекала их в безцельному бродяжничеству. Я видал, как она лежала у дверей школы с намерением завести детей, возвращавшихся домой, в отдаленные закоулки. Она заводила многих доверчивых мальчиков на пристани и набережные, прикидываясь водолазом, чего в сущности не было; других же заманивала побродить с собой, прикинувшись охотничьей собакой, которою она отродясь не бывала. Безсовестная, лицемерная и лукавая, она привлекала многия детския сердца, откликаясь на все имена, какими они ее называли, не отставала от них ни на шаг до тех пор, пока они не попадали впросак, и покидала в тот самый момент, когда они наиболее нуждались в её помощи. А видал, как она отнимала у маленьких учеников их завтрак, как-бы нечаянно сбивая их с ног. Я видал, как более взрослые делились с ней худо нажитым добром. Будучи вначале орудием, она с течением времени становится сообщницей; жертва обмана, она научается обманыват других; на самый лучший конец она не что иное, как бродяга из бродяг.

И совсем тем, я все-таки не могу не сожалеть о ней в то время, как она лежит на моих глазах в долгое летнее утро, наслаждаясь краткими промежутками спокойствия и отдыха, которыми она украдкой пользуется у чужих дверей. Но вот раздается резкий свист, мальчики возвращаются домой из школы, и собаку выводить из её дремоты ловко брошенная картофелина, которая попадает ей прямо в голову и пробуждает ее к тяжкой действительности; а именно: что она осуждена отныне и навеки быть уличной собакой.

-----

Кроме приведенных рассказов, озаглавленных у Брет-Гарта: "Повествования об аргонавтах" (Tales of the argonauts) и эскизов в роде: "Уличный мальчишка", "Покинутые мною околотки" и проч. Брет-Гарт написал еще ряд Испанских и американских легенд (Spanish and American legends) но ни по содержанию своему, ни по форме, эти легенды не представляют большого интереса.

Кроме прозы, Брет-Гарт писал также и стихи, но последние значительно уступают в достоинстве прозаическим рассказам. Некоторые стихотворения, называемые автором поэмами, любопытны лишь по сюжету, которым вдохновлялся поэт. Так, например, одно стихотворение воспевает медведя. Другое - обращено к "Черепу Плиоценской формации", третье сообщает о том, "".

Но все эти "поэмы" не отличаются особенными достоинствами.

Наконец, у Брет-Гарта есть целый ряд пародий на романы некоторых европейских писателей, например, Александра Дюма, Виктора Гюго, Вильки Коллинза, Чарльза Рида и проч. Пародии эти, возбудившия негодование некоторых отечественных рецензентов, между тем весьма замечательны. Строгим пуристам следовало бы помнить, что, во-первых: "смеяться право не грешно над тем, что кажется смешно". А во-вторых, что никакая пародия не в состоянии уронить истинно великого произведения, да на такия и не посягает Брет-Гарт.

Он весьма тонко подмечает слабые стороны, фальшивые ноты, манерность, фразерство некоторых европейских писателей, положим, весьма талантливых, но отнюдь не великих и отличающихся многими, весьма существенными недостатками. Читатель, хорошо знакомый с теми произведениями, на которые написал пародии Брет-Гарт, и главное, с характером их авторов, не может не смеяться при чтении этих мастерских пародий. Хотя, конечно, в переводе трудно передать вс" их соль, но для того, чтобы высказанное мнение не показалось голословным и читатель мог судит: насколько Брет-Гарт ловко попадает в самое больное место известного писателя, приводим отрывки из некоторых, наиболее рельефных пародий.

Никто, конечно, не станет отрицать, что Виктор Гюго, например, невзирая на свои достоинства, манерностью языка, претенциозностью выражений, риторической шумихой, страстью к дешевым эффектам зачастую просится в каррикатуру. И разве не мастерскую каррикатуру рисует на него Брег-Гарт:

I.

Быть добрым, значить быть оригинальным. Что такое добрый человек? Епископ Мириэль.

Мой друг, вы пожалуй станете возражать против этого. Вы пожалуй скажете: я знаю, что талое добрый человек. Вы, чего доброго, скажете, что ваш свяпщиник добрый человек.

О! вы ошибаетесь; вы англичанин, а англичане животные.

Англичане воображают, что они нравственны, когда они только угрюмы. И опять же англичане носят такия некрасивые шляпы и одеваются так безобразно.

О! они просто canalie.

И все-таки епископ Мириэль добрый человек - почти такой же добрый, как и вы. Добрее вас в сущности.

Однажды монсеньор Мириэль был в Париже. Этот ангел имел привычку ходить по улицам, как и первый встречный. Он не был горд, хотя был изящен. Ну вот, трое gamius de Paris обозвали его скверными словами.

Что сделал этот добрый человек? Он кротко подозвал их к себе.

-- Дети мои, сказал он, это очевидно не ваша вина. Я признаю в этом оскорблении и непочтении вину ваших родителей. Помолимся за ваших родителей.

Они стали на колени и помолились за родителей.

Эффект был трогательный.

-- По зрелом размышлении, произнес он торжественно, я вижу, что ошибся; ясно, что виновато общество. Помолимся за общество.

Они снова стали на колени и помолились за общество.

Эффекте был еще торжественнее. Как вы думаете об этом?

Всякому памятна история епископа с теткой Nez Retroussé. Тетка Nez Retroussé продавала спаржу. Она была бедна; в этом слове заключается великий смысл, мой друг. Иные говорят: "беден, но честен". Я же говорю: О!

Епископ Мириэль купил шесть связок спаржи. У этого доброго человека был очаровательный порок: он любил спаржу. Он дал ей франк и получил три су сдачи.

Су оказались фальшивыми. Как поступил этот добрый епископ? Он сказал: - мне не следовало брать сдачи с бедной женщины.

Потом заметил своей экономке: - никогда не берите сдачи с бедной женщины

И прибавил про себя: потому, что су будут по всей вероятности фальшивыми.

II.

Когда человек совершает преступление; общество заключает его в тюрьму. Тюрьма - это худшая из гостинниц, какую только можно себе представить. Население в ней низкое и грубое. Масло горькое, кофе заплесневелый. Ах! это ужасно! В тюрьме, как и в плохой гостиннице, человек вскоре утрачивает не только нравственность, но, что гораздо хуже для француза, утонченные манеры и деликатность.

Жан Вальжан вышел из тюрьмы с смутными понятиями об обществе. Он позабыл об условиях современного гостеприимства. Поэтому он удрал с подсвечниками епископа. Разберем, это дело: подсвечники были, украдены - это очевидно. Общество заключило Жана Вальжана в тюрьму, это тоже очевидно. В тюрьме Общество лишило его утонченности манер - это также очевидно.

Что такое общество?

Вы, да я - мы общество.

III.

Епископ также пришел к этому заключению. Он глубоко размышлял в течении шести дней. Утром на седьмой отправился в полицейскую префектуру.

Он сказал: Monsieur, арестуйте меня. Я украл подсвечники.

Чиновник руководился законами общества и отказал в этом епископу.

Что же сделал епископ?

Он заказал себе очаровательное ядро с цепью, надел на ногу и носил всю остальную жизнь.

Это факт!

-----

Или вот еще отрывок из пародии на известное произведение Мишле "La femme":

I.
Женщина, как учреждение.

"Еслибы не женщины, то немногие из нас существовали бы теперь на свете". Вот замечание одного осторожного и скромного писателя. Он был также проницателен и умен.

Женщина! Созерцайте ее и восхищайтесь ею. Любуйтесь ею и любите ее. Если она пожелает поцеловать вас, дозвольте ей это. Помните, что она слаба, а вы сильны.

Но не обращайтесь с ней грубо. Не ухаживайте при ней, даже если она ваша жена, за другой женщиной. Не делайте этого. Будьте всегда вежливы, даже если ей другой покажется милее вас.

Еслибы вашей матери, мой дорогой Амадис, не показался ваш отец милее всякого другого, вы могли бы быть сыном этого всякого другого. Подумайте об этом. Всегда будьте философом, даже на счет женщин.

Немногие мужчины понимают женщин. Французы быть может лучше, чем все другие. Я француз.

II.
Дитя.

Она дитя - крошечное существо - младенец.

У ней есть отец и мать. Предположим для примера, что они женаты. Будем нравственными, если не можем быть счастливыми и свободными - они женаты - быть может они любят друг друга - кто знает?

Но она ничего об этом не знает; она младенец - крошка, игрушка.

Она вначале некрасива. Это жестоко, быть может, но она красна и положительно безобразна. Она чувствует это и плачет. Она рыдает. Ах, мой Боже, как она рыдает! Её крики и вопли становятся отчаянными.

Слезы текут из её глаз ручьями. Она глубоко и сильно чувствует, как Альфонс де-Ламартин в своих Confessions.

вы не поняли ее!

Но у ней проявляются уже очаровательные стремления. Поглядите, как она трясет своими пухлыми рученками. Она с умоляющим видом смотрит на свою мать. У ней есть уже свой язык. Она говорить: "гу, гу" и "га, га".

Она чего-то просит - эта крошка!

Она голодна, она хочет кушать. Покормите ее, сударыня!

Первый долг матери кормить свое дитя!..

III и IV.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

V.
Первая любовь.

Она более не сомневается в своей красоте. Она любима. Она виделась с ним тайком. Он жив и остроумен. Он знаменит. Он уже имел интригу с Фифиной, горничной, и бедная Фифина в отчаянии. Он дворянин. Она знает, что он сын баронессы Кутюриёр. Она обожает его.

Она прикидывается, что не замечает его. Бедная дурочка! Ипполит разстроен, убит, к неуверен и очарователен.

Она восхищается его сапогами, его галстуком, его перчатками, его очаровательными панталонами, его сюртуком и тросткой.

Она предлагает ему бежал с ним. Он в восторге, но великодушно отказывается, быть может, она ему надоела... Она читает Поля и Виргинию. Она вне себя от восхищения. Когда она читает, как эта примерная молодая особа пожертвовала жизнью, чтобы только не показаться своему возлюбленному в déshabillé, она рыдает...

Добродетельный Бернарден де-Сен-Пьер! дочери Франции поклоняются вам.

VI.
Жена.

Ей наскучило любить, и она выходит замуж...

VII.
Её возраст.

-----

Из английских писателей Брет-Гаргь особенно удачно пародирует Чарльза Рида. Этот талантливый и плодовитый писатель отличается своими особенностями в слоге и манере рассказывать, которые иногда впадают в шарж и наскучают, особенно при назойливом повторении известных литературных приемов в целом ряде произведений. Кроме внешних приемов, Чарльз Рид повторяется и в типах, изображаемых им. Есть у него, например, излюбленый женский тип, который неизменно фигурирует в каждом из его раманов. Это тип женщины, которая женственней самой женственности, грациозней самой грации, но с мягкими и кроткими внешними приемами скрывает известную дозу энергии и стойкости. Вместе с этими качествами ей нечужды и те слабости, которые испокон века считаются принадлежностью всякой дочери Евы: наивная хитрость, невинное лукавство и те специальные слабости, составляющие исключительную принадлежность дочерей Альбиона и возводимых Чарльзом Ридом в перл созданий чопорность и жеманство. Словом, тип обольстительной сирены, сильной своей мнимой слабостью и очаровательной в своих недостатках. Этот тип, весьма удавшийся Чарльзу Риду и заинтересовывающий читателя своей новизной в лице Люси, героине романа "Любит - не любит!", "Поставьте себя на его место", в лице главной героини романа "Вероломство", и проч.) - утрачивает свою оригинальность и свежесть, и становится приторен. В последнем из вышеупомянутых романов, напр., в "Вероломстве", автор заставляет свою героиню строго держаться светских приличий даже на необитаемом острове, куда ее выкинула буря, вместе с влюбленным в нее молодым человеком, которому она не позволяет переночевать в той пещере, где сама укрывается на ночь, и из ложно понятого чувства скромности и стыдливости готова отдать бедняка на произвол расходившимся стихиям и даже чуть-ли не на съедение диким зверям. Чарльз Рид не налюбуется своей героиней, но всякий безпристрастный и здравомыслящий человек только плечами пожмет при виде тех штук, которые она выкидывает.

Брет-Гарт, с свойственной ему чуткостью до всякой фальши, очень ловко выставляет в своей пародии всю неестественность подобных выходок, а также осмеивает страсть Чарльза Рида, особенно сказывающуюся в его последних романах, - прибегать в внешним эффектам, нанизывать сенсационные происшествия, накликать на своих героев целый ряд всяческих бедствий, пожаров, наводнений, кораблекрушений и проч. Конечно, все эти страхи оканчиваются обыкновенно, ничем, и герои, которые, подобно нашему казенному добру, в огне не горят и в воде не тонуть, выходят целы и невредимы из борьбы с стихиями и людским коварством, и соединяются узами брака.

В пародии Брет-Гарта влюбленные друг в друга, герой и героиня, разлучаемые жестокостью родителей, неожиданно улетают на воздушном шаре.

".......Лэди Каролина упала в обморок. Прикосновение холодного носа её собачки привело ее в чувство. Она не решалась заглянуть за край лодочки; не решалась взглянуть на разверстую пасть чудовища, готового ее поглотить. Она бросилась на дно лодочки и обняла единственное живое существо, спасенное с ней пуделя. Потом она заплакала. В эту минуту раздался ясный голос, который казалось доносился из окружающого воздуха:

-- Могу я побезпокоить вас просьбой взглянуть на барометр?

Она высунула голову из лодочки. Литтл висел на конце длинной веревки. Она отдернула голову.

Через минуту он увидел её смущенное, краснеющее личико, снова выглянувшее из лодочки - блаженное зрелище!

-- О, пожалуйста, не забирайтесь сюда! Оставайтесь там, где вы находитесь, пожалуйста!

Но у нея не было ни шнурка, ни веревки. Наконец она сказала:

-- Подождите одну минутку.

Литтл подождал. Лицо её больше не показывалось, но вот барометр медленно был спущен к нему.... на шнурке от корсета.

-- Отчего вы ничего не предпринимаете? Каким путем мы можем спуститься на землю?

-- Открыв клапан.

-- Почему же вы его не открываете?

-- Потому что веревка от клапана порвалась!

-- Я бы желала, чтобы мы могли зажечь свечу.

-- У меня нет спичек, отвечал Литгль. Но кажется, что у вас на шее надето янтарное ожерелье. Янтарь при известных условиях издает электричество. Дайте мне ожерелье.

Он взял янтарное ожерелье и принялся тереть его. Затем попросил ее поднести сустав пальца к ожерелью. Результатом этого была яркая искра. Это повторялось в течении нескольких часов. Свет был не особенно ярок, но его было достаточно для того, чтобы приличия были спасены и деликатные чувства скромной девушки успокоены.

Вдруг послышался треск и запах газа. Литгль побледнел, в конусе воздушного шара образовалась трещина, через которую вырывался газ, и они начали уже опускаться. Литгль был покорен, но тверд.

Инстинкт женщины спохватился об этом раньше, чем разум мужчины. Но ее смущало одно обстоятельство.

-- Будьте так добры, спуститесь на конец веревки на одну минуту, произнесла она с очаровательной улыбкой.

Литгль повиновался. Через минуту она позвала его. Она держала нечто в руках удивительное изобретение семнадцатого столетия, усовершенствованное в настоящем: пирамиду из шестнадцати обручей из гибкой, но крепкой стали.

С криком радости Литтль схватил их, полезь на воздушный шар и скрепил эластическими обручами его конусообразную оконечность. Затем спустился в лодочку.

Лэди Каролина покраснела и собрала складки своих легких, но античных драпировок в угол лодочки.

-- Я полагаю, что сойду здесь, проговорила она.

Литтль прикрепил воздушный шар якорем и собирался последовать за ней.

Литтль снова вскочил на воздушный шар и отлетел в Америку....

-----

Из приведенных образчиков читатель, хорошо знакомый с литературными приемами и недостатками Виктора Гюго, Мишле и Чарльза Рида, согласится, что пародия Брет-Гарта необыкновенно верно передает их. Можно почти сказать, что нелепости оригиналов, послуживших для каррикатуры, не превзойдены последней, а только подчеркиваются ею.