Из Парижа в Бразилию.
Часть 1.
Глава V

Глава V 

Жак Арно убедился наконец, что все происходящее не во сне. - От Диршау до Петербурга.-- "Я бы желал вернуться в Париж".-- Как переехать через Берингов пролив, не переплывая его? -- Обетованная земля.-- Русские впечатления Жака. - Его пассивность.-- В тарантасе.-- Из Москвы в Пермь черев Казань.-- Из Перми в Екатеринбург по железной дороге. - Жак непочтительно выражается об Уральских горах, называя их кочками.-- Граница между Европой и Азией.-- Владимирка.

Жак Арно пил и ел совершенно машинально, не произнося ни слова и точно все еще во сне.

Внезапно раздавшийся свисток поезда, отходившего к русско-германской границе, вернул его наконец к сознанию действительности.

Он понял, что все происходящее совершается наяву, и грустно вздохнул, убедившись, что как он там ни вертись, а путешествия уже не избежать.

Вчерашнего возбуждения его как не бывало. Мюнхенское пиво не в состоянии так расшевелить человека, как несравненный бургонский нектар.

Друзья уселись в спальное купе, и Жюльен, рассудив, что не следует мешать товарищу размышлять, спокойно расположился для сна.

- Итак, - промолвил Жак упавшим голосом, - мы едем путешествовать...

- Конечно.

- Ну и куда мы сейчас направляемся? В Петербург?

- Да. Ведь я тебе это сказал еще там, в буфете.

- Разве это так необходимо?

- Можно и иначе. Можно вернуться в Кельн, оттуда проехать в Гамбург, из Гамбурга в Лондон на почтовом пароходе, а оттуда через Лиссабон, Тенериф и Пернамбуко морем в Бразилию.

- Ну, так дай мне тоже поспать. Ты выспался, а я нет. Завтра в половине седьмого мы будем в Диршау, то есть в пятистах километрах отсюда. Тогда будет светло, и мы успеем вволю наговориться вплоть до самого Кенигсберга, откуда мы проедем в Эйдкунен, пограничный немецкий пункт в восьмистах километрах от Берлина. От Эйдкунена будет всего два километра до Вержболова, первого русского города на нашем пути. Покойной ночи!

С этими словами Жюльен закрыл глаза и по привычке опытного путешественника сделал над собой усилие, чтобы заснуть. Спустя две минуты он уже спал глубоким сном, предоставив Жака его собственным думам, которые, судя по вздохам подневольного путешественника, были далеко не веселого свойства.

В шесть часов утра Жюльен открыл глаза.

- С добрым утром, путешественник! - сказал он приятелю, который был еще мрачнее и нахмуреннее вчерашнего. - Будет сидеть как сыч, развеселись. Ну, что это, в самом деле? Ведь нехорошо...

- Я всю ночь думал.

- Разумнее было бы спать.

- И надумал вернуться в Париж. Бог с ним, с наследством. Не нужно оно мне.

- А как же отставка?

- Я опять поступлю на службу. Обо мне похлопочут влиятельные друзья, и все устроится.

- Послушай, да ведь над тобой все куры будут смеяться.

- Лучше пусть куры смеются, чем я буду вести такую жизнь.

- Да как ты вернешься? Как ты уедешь отсюда? Я уверен, что у тебя нет в кармане ни гроша.

Жак открыл портмоне и нашел в нем семнадцать франков и сорок пять сантимов. Жюльен рассмеялся.

- Ты, может быть, рассчитываешь, что немецкие железные дороги повезут тебя даром или в кредит?

- Я возьму у тебя денег взаймы.

- А я ни за что тебе не дам. Ты обещал ехать со мной в Бразилию. Честным словом пренебрегать нельзя. Так что волей-неволей ты последуешь за мной, если только не предпочтешь выйти из вагона в Диршау и возвратиться во Францию пешком, питаясь по дороге подаяниями Христа ради, картофелем и кислой капустой.

- Но подумай, Жюльен: со мной нет ни багажа, ни денег, ни даже чистой сорочки.

- У меня в сумке сорок тысяч наличными. Этого хватит на все, что угодно. Кроме того, я везу с собой на всякий случай векселя от моего банкира во все главнейшие банки на нашем пути. Понял ты это?

- Я даже за квартиру не заплатил... Хозяин рассердится и продаст мой скарб с аукциона.

- Не беспокойся. Я поручил все тому же банкиру отдать твою мебель на сохранение. Что касается до внезапности твоего исчезновения, то сознайся, что весьма забавно, если полиция твоего участка станет искать тебя в морге.

- У тебя на все есть ответ. Но главное дело даже не в этом, а в том, что я уже утомился и не могу ехать дальше.

- Ну, полно, как не стыдно! Что ты за баба? Встряхнись... Впрочем, вот что я тебе скажу. Я знал, что так будет, что ты передумаешь, и решился тебя похитить. Ведь хорошо я придумал, а? Что ты на это скажешь?

- Не знаешь? Ну, так я тебе сейчас объясню, и ты, наверное, сам похвалишь меня.

Жюльен достал из сумки карту обоих полушарий, наклеенную на полотне, и разложил ее на подушке.

- Я никогда с ней не расстаюсь, - сказал он. - Видишь эти отметки и надписи? Здесь вся моя жизнь. Все места, где я бывал, все реки, через которые я переправлялся, я отмечал своей рукой. О жизнь, полная свободы и приключений, тревожная, трудная, но привольная жизнь! Никогда, никогда, кажется, не пожалею, что я ее избрал.

Жак с удивлением смотрел на друга и молчал. Этот неожиданный и необычайный лирический порыв изумил его, потряс до глубины души.

- Вот, взгляни, - продолжал Жюльен. - Тут вся наша земля. Смотри, как нам с тобой придется ехать вокруг света.

- Вокруг света! - вскричал Жак, поддаваясь прежнему страху. - Ты шутишь. Для кругосветного путешествия нужно следовать морским путем, а я не могу ехать морем, - понимаешь ты это?

- Впоследствии увидим. А теперь я держусь пока только своей первоначальной программы - проехать в Бразилию сухим путем.

- Через Петербург?

- Да.

- Хороша дорога, нечего сказать.

- По крайней мере, не будет ни боковой, ни килевой качки, а для тебя это важнее всего. Итак, вот наш маршрут: Петербург, Москва, Казань, Екатеринбург, Тюмень, Омск, Колывань, Томск, Красноярск и Иркутск.

- Очень мило: через всю Сибирь.

- В санях от Тюмени до Байкала и от Байкала до крайнего северо-восточного пункта Азии.

- Я против саней ничего не имею и мороза тоже не боюсь.

- От Иркутска мы проедем вдоль Байкала и спустимся по Лене до Якутска.

- По реке?.. Ни за что! Я не поеду по воде, и ты мне это обещал.

- Лена замерзнет. Мы поедем по льду. Он в России очень крепок на реках.

- Прекрасно.

- От Якутска мы поедем дальше на северо-восток, переправимся через небольшую цепь Верхоянских гор, достигнем Колымы и спустимся по ней до устья. В Нижне-Колымске мы возобновим наши запасы, перешагнем через Полярный круг и очутимся на 69° северной широты.

- Брр!.. Продолжай.

- Что? Сам заинтересовался?

- Позволь спросить: будут у нас почтовые лошади для саней?

- И лошади, и олени, и собаки. Не беспокойся, не застрянем нигде. Таким образом мы приедем в страну чукчей. Перед нами будет мыс Восточный, крайняя оконечность Азии, отделенная от Америки узким Беринговым проливом. Мы будем уже в другом полушарии... Пролив имеет ширину всего пятьдесят километров.

- Мы и не будем плавать. И Лена, и Колыма, и Берингов пролив покроются льдом. Мы переправимся через них в санях, так что ты и не заметишь, что мы едем не по суше. И вот мы приедем на американский материк возле мыса Принца Валлийского, в страну эскимосов. Это будут прежние российско-американские владения, теперь принадлежащие Соединенным Штатам и известные под именем территории Аляски. Здесь мы опять обновим свои запасы, что будет весьма кстати. Далее мы переправимся через Аляскинские горы и, не без труда достигнув Скалистых гор, направимся на юго-восток. Проехав английскую Колумбию, мы очутимся уже в цивилизованной стране.

- Как? Так скоро?

- Вот это мне нравится: то совсем не хотел ехать, то жалеет, что скоро кончится путешествие... Однако я продолжаю. Вот штат Вашингтон и ветвь железной дороги, которая от Такомы под 49° северной широты довезет нас через весь этот штат и через штат Орегон до Канонвиля, находящегося под 43° северной широты. После трудной езды на чем Бог послал эти 45 километров по железной дороге покажутся очень приятным путешествием. Далее, на 42-й параллели, будет калифорнийская граница. Вот маленький городок Ганлей, от которого ведут железную дорогу - теперь она уж, должно быть, окончена - через всю Калифорнию с севера на юг. Мы проедем эту страну быстро, если только ты не пожелаешь остановиться в ней подольше.

- Это мы увидим.

- Сакраменто и Стоктон стоит посмотреть. Потом уж все пойдет как по маслу, и мы не заметим, как проедем железной дорогой всю Америку и достигнем Аризоны в тридцати километрах от Мексики...

- Постой! Дай дух перевести: у меня голова закружилась от такой пестроты и быстроты.

- Без нежностей, милостивый государь!.. За Аризоной следует Альтар, Гермосилио, Гуаймас, Кулиакан, Сан-Луис-Потози - этот путь мы преодолеем на лошадях, - затем Мексика и коротенькая веточка железной дороги до Оризабы. Далее мы пустимся через Гватемалу, через мелкие республики: Сан-Сальвадор, Никарагуа и Коста-Рика, пересечем Панамский перешеек и прибудем в Соединенные Штаты Колумбии. Здравствуй, значит, Южная Америка. Вот она, взгляни: огромное пространство, изрезанное реками, в числе которых величественная Амазонка, царица рек. Это твоя обетованная земля, страна дядюшек-миллионеров и богатых гасиенд. Но до нее нужно будет сначала добраться. На пути будут республики: Колумбия, Эквадор, Перу, Боливия. К несчастью, там очень мало железных дорог. Не будь у тебя этой нелепой водобоязни, мы отлично могли бы ехать по рекам, а теперь...

- Только не по воде... об этом и речи не может быть. Иначе вези меня назад.

- Да ладно, ладно. И вот мы приезжаем в гасиенду Жаккари-Мирим, расположенную на одноименной реке, впадающей в один из притоков Параны. Ну, что же? Разве я не сдержал слова? Разве я не привез тебя в Бразилию сухим путем?

Жак приехал в Петербург с предвзятым намерением ни на что не смотреть и ничем не интересоваться. Когда Жюльен упрекнул его в этом, он отвечал:

- Я решился относиться к путешествию безучастно. Делай со мной, что хочешь. Я буду твоим багажом, который ты можешь везти куда угодно, но лишь... сухим путем.

- Неужели тебя не интересует Россия?

- Нисколько! Петербург, по-моему, такой же город, как и все. Много красивых домов, нарядных дам и мужчин, много военных, газ... совершенно все так же, как и везде. Одна только разница: у церквей золоченые купола, как у нас на Инвалидном Доме, и у всех кучеров бороды... Я готов ездить с тобой по посольствам, магазинам и театрам, но это меня нисколько не занимает. Довольствуйся тем, что я есть, и оставь меня в покое.

- Нечего сказать, хороший будет у меня спутник.

- Какой есть. Впрочем, впоследствии во мне, быть может, и проснется интерес ко всему, хотя я сильно в этом сомневаюсь. Вот о чем я хотел тебя еще попросить: нельзя ли тебе устроить отсюда наш отъезд поскорее? Мне скучно, хочется поскорее на простор, в Сибирь.

- Подожди еще два дня, и мы выедем.

Два дня прошли, и приятели выехали по Николаевской железной дороге в Москву. В древней столице московских царей они не останавливались вовсе и прямо проехали в Нижний Новгород, где кончается железнодорожный путь.

Несмотря на свое подлинное или напускное равнодушие ко всему, Жак не мог не заметить, что у Жюльеиа нет никакого багажа, кроме небольшого ручного чемоданчика.

- Успокойся, - отвечал ему с улыбкой Жюльен, - у нас, напротив, очень много багажа. Я купил великолепные сани. В них лежат все наши вещи, платье, шубы, оружие, припасы, книги... Если тебе показать список всего, так ты ужаснешься.

- А где же эти сани? 

-- Они едут на одном поезде с нами... на экипажной платформе, прицепленной в конце состава.

- Мы отправим сани в Пермь на пароходе "Днепр", а сами будем трястись в тарантасе по сухопутной дороге.

- А велико ли расстояние между этими двумя городами?

- С неделю проедем, если не особенно будем спешить.

- Хорошо.

По приезде в Нижний, Жак, скрепя сердце, сел с принтелем в тарантас и покатил на тройке с колокольчиком по тряской дороге. Его ужасно подбрасывало, но он ни разу не пожаловался и строго хранил свое напускное равнодушие. Он ни разу даже не взглянул на красавицу Волгу, которая медленно катила свои волны по правую руку от него. Проехали Казань, причем Жак даже взглядом не удостоил эту древнюю столицу татарского царства, и на восьмой день этого адского путешествия прибыли в Пермь.

- Дальше мы снова поедем по железной дороге, - сказал Жюльен, с наслаждением предвкушая более спокойную езду.

- Жаль, - отвечал Жак, - я было привык к тарантасу.

- Очень приятно.

Жюльен опять нанял платформу для саней, уже давно привезенных в Пермь пароходом "Днепр" и стоявших на товарной станции, и занял с Жаком купе первого класса.

- Урал! - произнес он несколько часов спустя, указывая Жаку из окна вагона на ряд сероватых возвышенностей, тянувшихся вдали с севера на юг.

- Ну уж и горы! - презрительно отвечал тот. - Какие низенькие!

- Вольно же тебе!.. Впрочем, ты и в Перми восхищался домами... деревянными хижинами какими-то... Разве это горы? Это кочки, бугры, - все, что хочешь, только не горы.

- Зато они - граница между Азией и Европой. Через несколько минут мы вступим на землю, которая считается колыбелью рода человеческого. Видишь ты каменный столб?

- Вижу. Что же это такое?

- Это пограничный столб между варварством и цивилизацией.

- Не говоря уже о том, что ты едешь в Сибирь, пространство которой - страшно сказать! - равняется четырнадцати миллионам квадратных километров. В Сибирь, страну хвойных лесов, населенных оленями, медведями и волками; в страну золота, драгоценных камней, льда и каторжников, в страну гигантских рек и бесконечных степей; в страну диких северных народов и полярной ночи!..

Час спустя наши приятели были уже в Екатеринбурге и снова садились в тарантас.

- Знаешь, как называется дорога, по которой мы едем? - спросил Жюльен своего друга, который тщетно старался сосчитать число сделанных им километров.

- Нет, не знаю.

- Я все-таки не понимаю сути этого названия.

- По этой дороге гоняют в Сибирь ссыльных.

- А...

Через неделю наши путешественники благополучно прибыли в Омск, столицу Западной Сибири.