Из Парижа в Бразилию.
Часть 2.
Глава IX

Глава IX 

Прибытие в Сан-Франциско. - Дворцовая гостиница. - Неожиданный визит.-- Каким образом будущий тесть полковника Бутлера отыскал троих путешественников.-- Дочь мистера Вельса.-- Впечатления Жака Арно от американских нравов.-- Жак с досадой узнает, что он рискует сделаться зятем.-- Жизнь на парах, или, вернее, на электрическом токе.-- Жак строг, но, вероятно, несправедлив к мисс Леоноре. - Будуар женщины, любящей спорт. - Виртуоз пистолетной стрельбы.-- Заключительное словечко.

Наконец поезд прибыл в Сан-Франциско и с грохотом остановился у крытой платформы роскошного вокзала, делающего честь этому большому городу.

Драгоман расхваливал дорогой нашим друзьям Дворцовую гостиницу как лучшую в городе, и в ней они решили остановиться.

Вообразите себе громадное семиэтажное здание, со множеством окон и балконов, с тремя подъемными лифтами, двумя монументальными лестницами и с целой тысячей комнат. При каждой - уборная и ванна. Сверх того, множество салонов, курилен, читален и огромный крытый двор, где прогуливаются многочисленные постояльцы.

В нижнем этаже помещается hall - огромная сквозная зала, где каждый может прогуливаться, читать газеты, покачаться в кресле-качалке, полюбоваться картинами, висящими на стенах, просмотреть телеграммы, приходящие со всех концов света, фантастические афиши и рекламы в американском вкусе, приобрести лотерейные билеты или просто посидеть в кресле, задрав ноги выше головы и нахлобучив на нос шляпу.

- Не угодно ли вам расписаться в книге, - вежливо предложил нашим путешественникам встретивший их по приезде в гостиницу клерк в черном фраке и с козлиной бородой, указывая на толстую шнуровую книгу, лежавшую на широком пюпитре из черного дерева с серебряной инкрустацией.

Такой книге, в которую записываются имена всех приезжающих, в американских гостиницах отведена большая роль. Всякий из публики может просматривать ее в любое время, и благодаря ей происходят иногда весьма важные события.

Так случилось и с нашими друзьями два часа спустя после их приезда.

Жюльен вписал своим тонким изящным почерком имена своих спутников и свое. Клерк обвел все три имени скобкой, поставил внутри ее номер апартаментов, которые заняли друзья, и вызвал коридорного, чтобы тот проводил их. 

На этом завершились все формальности водворения приезжих в гостиницу.

Устроившись, путешественники прежде всего основательно занялись своим туалетом, чего давно не имели возможности сделать и что так легко и удобно осуществить в американских гостиницах, этих эталонах комфорта.

звонок.

Вошел коридорный, неся на серебряном подносе визитную карточку, и подал ее Жюльену.

- Сам джентльмен здесь, - сказал коридорный, между тем как Жюльен с удивлением разглядывал лощеный квадратик бумаги.

- Что такое? - заинтересовался Жак.

- Взгляни сам.

- Даниэль Т. Вельс, 24, Невада-стрит, Сан-Франциско, - вслух прочитал Жак, изумившись не менее друга. - Да ведь это мистер Вельс, будущий тесть полковника Бутлера, отец кроткой мисс Леоноры, глазки которой ждут не дождутся зрелища моей смерти!.. Что же, очень приятно. Милости просим... Свидание будет прекурьезное.

Коридорный вышел. Через несколько минут в дверях показался худощавый, подвижный человек среднего роста, с седой бородой и такими же волосами и с чрезвычайно проницательным взглядом. Он вошел свободно, несколько шумно, с каким-то фамильярным добродушием.

- Если не ошибаюсь, господа, - сказал он, - я имею честь говорить с графом де Кленэ и господином Жаком Арно?

- Да, сударь, - холодно возразил Жюльен. - Что вам угодно?

- Что мне от вас угодно?.. Да право же, ничего особенного. Я просто хотел видеть вас, познакомиться с вами, пригласить вас к себе в дом... Я представлю вас своей дочери, мисс Леоноре, покажу вам город и окрестности, познакомлю с лучшими здешними прогулочными местами. Я знаю, что вы настоящие джентльмены. Мой будущий зять, полковник Сайрус Бутлер, телеграфировал мне о вас со всеми подробностями... о том, как вы с ним познакомились. Вас ждут здесь со вчерашнего дня. Известие о вашей будущей дуэли облетело весь город. Уже составились даже пари. Известно также, что вы лица важные, и вы сделались героями дня. Ну же, принимайте скорее мое приглашение, без церемоний, попросту, по-приятельски. Поедемте ко мне. Пообедаем вместе. Потом я вернусь к своим делам, а мисс Леонора будет вас занимать, станет вашим чичероне... Ах, если бы вы знали, как я занят, как я тороплюсь!

- Хорошо, я согласен, - сказал с легкой улыбкой Жюльен, взглядом посоветовавшись с Жаком.

- А я поброжу тем временем по городу, - заявил Перро, - попрошу у вас отпуска.

- Пожалуйста, пожалуйста, дорогой друг. Делайте все, что вам будет угодно, а главное - не экономьте. Вам предоставляется неограниченный кредит. В случае, если мы вам понадобимся, вы знаете, где нас найти.

Карета мистера Вельса, запряженная превосходными кровными рысаками, стрелой помчалась по улицам города. 

* * *

Здесь мы полагаем уместным приостановить течение нашего рассказа и познакомить читателя с дальнейшими событиями прямо по материалам путевых заметок Жака Арно, относящихся к пребыванию наших путешественников в доме американского крупного дельца.

Жак Арно писал свои заметки, находясь под свежим, еще не отстоявшимся впечатлением от происшедших событий. Вследствие этого они дышат неподдельным реализмом и самою искреннею правдой. Портреты в них - вернейшие фотографии.

Цитируем дневники дословно.

"1 июня. Сегодня где-то около двух недель, как мы покинули округ Карибу и расстались с нашим милым товарищем Федором Ивановичем.

Сколько за это время случилось интересных событий! И сколько еще их готовится в близком будущем!

"Чего на свете не бывает". Действительно, на свете все возможно, и иногда действительность, самая реальная действительность, превосходит любой сказочный вымысел.

Начать с того, что я в данную минуту гость мистера Вельса, и гость уважаемый, за которым всячески ухаживают. Не странно ли это? Гость. И у кого же? У будущего тестя полковника Сайруса Бутлера, того самого Бутлера, которого я в вагоне угостил ударом кулака и наградил синяком на физиономии!

Почтенный джентльмен просто не знает, куда меня посадить, чем позабавить. Его дочь, мисс Леонора, относится ко мне с искренним дружелюбием. Нельзя подумать, что и тот, и другая горят нетерпением поскорее насладиться зрелищем моей кончины. Впрочем, они, быть может, считают долгом относиться ко мне так, как к человеку, приговоренному к смерти.

Жюльен предполагает иное. Он думает, что мистер Вельс, будучи себе на уме (здесь это называется sharp), просто-напросто желает сохранить со мной дружеские отношения на тот случай, если погибнуть на дуэли суждено Бутлеру, а не мне, что вообще вполне возможно.

Наследство покойного моего дяди сделало из меня в денежном отношении то, что называется хорошей партией. Поэтому мистер Вельс, вероятно, не прочь получить в зятья миллионера вместо дуэлянта-полковника. Опять-таки это не мои домыслы, а версия все того же Жюльена.

Только мистер Вельс жестоко ошибается, если в самом деле так думает. Я вовсе не затем ехал из Парижа в Сан-Франциско сухим путем, чтобы совершить подобную глупость.

Мне - жениться на американке! Боже Всемогущий! Этого только недоставало! И на какой еще американке-то: на мисс Леоноре, на этой кавалерист-девице, на любительнице всякого спорта!

Впрочем, не думайте о ней слишком дурно, читатель, - если только у меня будет читатель. Эта молодая особа вовсе не урод какой-нибудь, напротив. Честнее даже сказать - она положительно красавица.

Двадцати лет, высокая, стройная, прелестный, нежный цвет лица, чудные брови, правильные черты, жемчужные зубы, осанка богини - таковы ее внешние данные.

Физически она мне очень, очень нравится. Со стороны нравственной - она внушает мне ужас.

Всему виною ее невозмутимый, неизменный апломб во всем, везде и всегда.

Например, самые трудные, щекотливые и подчас даже просто скабрезные вопросы мисс Леонора трактует как ни в чем не бывало, нисколько не смущаясь и с авторитетным видом бывалого мужчины.

Как тут быть, в самом деле? Ведь я не видывал еще таких женщин, не имел о них ни малейшего понятия и не умею себя с ними держать. Поневоле станешь в тупик.

Мы сидели за сытным и - что большая редкость в Америке - изысканным обедом в большой роскошной зале. Впрочем, роскошь была банальная, безвкусная, вполне американская.

Мистер Вельс, сделавшись кандидатом в сенаторы, ведет такую жизнь, что будь я судьей, не приговорил бы к подобному существованию даже самого гнусного преступника.

Про некоторых людей говорят, что они живут на парах. Мистер Вельс живет, так сказать, на электричестве.

Говорит он кратко, все жесты у него порывистые, торопливые, вечно он куда-нибудь спешит. Все его действия своей стремительностью напоминают телеграфный аппарат.

Наскоро проглотив за обедом несколько кусков рыбы и выпив большую кружку молока пополам с какою-то минеральною водою, он умчался по своим делам, оставив нас с Жюльеном в обществе мисс Леоноры.

Впиваясь своими крепкими зубками в огромные куски мяса, юная американка долго вела разговор об иностранной политике, философии, математике, эстетике, живописи, музыке и, сделав искусный переход, завела речь о политике внутренней, особенно привлекавшей ее внимание в то время.

Я от всей души восторгался Жюльеном. Он держал себя с разглагольствующей девицей как доктор-психиатр с несущим чепуху сумасшедшим. Невозмутимо и серьезно бросал он реплики на все произносимые ею нелепости.

Вот примеры. Мисс Леонора, желая похвастаться знанием всеобщей литературы, завела речь о "Гиуго и Дзола" - читайте: "Гюго и Золя". Это, конечно, очень похвально, что она интересуется такими писателями и даже старается дать им посильную оценку как представителям двух крайних направлений - романтизма и реализма. Но тем не менее нехорошо с ее стороны считать "Девяносто третий год" эпизодом из "Завоевания Плассана", а "Ассомуар" продолжением "Тружеников моря".

Живопись точно так же оказалась китайской грамотой для девицы, которая не умела отличить раскрашенной фотографии от хромолитографии, а дешевой олеографии от масляной картины первоклассного художника.

В музыке мисс Леонора всему предпочитала громадный паровой орган в кафедральном соборе города Чикаго. И все остальное в том же роде.

Я сидел в каком-то оцепенении. Язык у меня прилип к гортани, я не мог выговорить ни слова.

Сначала она, кажется, приняла меня за идиота, но впоследствии, очевидно, переменила мнение о моих умственных способностях, и по весьма курьезному поводу.

По выходе из-за стола мисс Леонора, желая, вероятно, показать, что и в физическом отношении она такое же совершенство, как в интеллектуальном, пригласила нас в свои апартаменты.

Она привела нас в большую комнату, где на стенах висели коллекции всевозможного огнестрельного оружия. Кроме того, здесь же были развешаны белые картонные квадраты с черными кружками на них, пробитые пулями.

Всюду были рапиры, эспадроны, разные принадлежности для фехтования, как-то: проволочные сетки, перчатки и прочее. С потолка спускалась трапеция для гимнастических упражнений. На полу лежали вытяжные гири.

Странный будуар двадцатилетней девушки!

Жюльен взял с глубоким поклоном, наметил себе в мишени точку и, быстро прицелившись, всадил в нее пулю.

Юная любительница стрельбы покраснела до ушей и прикусила губку.

Очевидно, она не ожидала подобного результата.

Жюльен, за обедом из учтивости все время уступавший ей в спорах, не счел нужным простирать свою любезность до того, чтобы представляться неловким стрелком.

Мисс Леонора без борьбы признала себя побежденною и не решилась вступить в состязание с подобным стрелком.

Желая испытать наши способности до конца, она, когда смолкли выстрелы Жюльена, указала ему на одну из вытяжных гирь, жестом приглашая показать свою силу и ловкость в этого рода упражнениях.

- Что касается до мускульной силы, мисс, - сказал с улыбкою Жюльен, - то я отдаю пальму первенства моему другу.

Я, сказать по правде, терпеть не могу гимнастики после обеда, но тут счел долгом побороть свое отвращение. Выбрав самую большую гирю, килограммов по меньшей мере в шестьдесят, я проделал с нею всевозможные трудные штуки и с такой легкостью, что даже сам удивился.

зато мускульной силы у меня оказалось достаточно, а это много значило в глазах американской барышни.

Наконец мы простились с юной гражданкой. Она крепко, по-мужски, пожала нам руки и пригласила нас в гости на следующий день.

Вернувшись в гостиницу, я спросил Жюльена:

- Как тебе нравится мисс Леонора?

- Аппетит у нее разорительный, кулак сокрушительный, а логика...

- Умопомрачительная!.."