Приключения парижанина в Океании.
ЧАСТЬ 3.
ГЛАВА XIII

ГЛАВА XIII
Результат пропажи подземной реки. -- Наводнение. -- Резиновая лодка оказывается чрезвычайно полезным изобретением. -- Изумление. -- В дупле каменного дерева. -- Странствие Буало по заброшенному руднику. -- Золото!.. -- Заговор. -- Заговорщики, не рассчитывавшие, что их могут услышать. -- Мистер Холлидей отчаянно обороняется. -- Взрыв мины. -- Человеческая гекатомба. -- Один под землей. -- Появление скваттера-француза. -- Захват похищенного груза. -- Конфискация фуры.

Фрике даже вскрикнул, увидев, что отверстие, из которого прежде бил ручей, замуровано. Все застыли в недоумении.

Чего только не насмотрелись друзья за время невероятных приключений в своей бурной жизни, но их удивило это смелое и решительное похищение целой реки.

При сложившихся обстоятельствах этот необъяснимый факт мог повлечь за собой весьма плачевные последствия. Стало очевидно, что враг не дремлет, а так как наши путешественники отлично знати, на что он способен, то не могли уже спокойно заснуть.

Парижанин поспешно обошел утес и тщательно осмотрел его противоположный склон, надеясь найти какую-нибудь расщелину, какой-нибудь знак, чтобы хоть как-то объяснить себе сущность необыкновенного явления, не прибегая к гипотезе, что тут не обошлось без человеческого вмешательства.

Тем временем Андре прикладывал ухо к утесу, выслушивал землю, стараясь уловить тот особый шум, которым сопровождается оседание почвы.

Пьер, доктор и Мажесте тоже занялись тщательным, но совершенно безуспешным исследованием. Они ничего не добились, и загадка осталась неразгаданной.

Что делать? На что решиться?

Остаться на мысе? Но разве можно поручиться, что отведенный ручей не проложит под землей нового русла и не наделает бед?

На туземцев рассчитывать бесполезно. От них нечего было ожидать сведений, поручить им разведку тоже не представлялось возможным. Бедняги в ужасе жались к европейцам и умоляли воскресшего Нирро-Ба о помощи против злых богов, с которыми он встретился на пути из Виами.

Два часа прошли в томительной неизвестности. Затем произошло то, чего все давно ожидали. Лишенная природного русла, вода ручья начала пробивать себе путь возле корней деревьев, росших кое-где по склону. Сначала она просачивалась по чуть-чуть, но затем напор воды стал увеличиваться, и вскоре земля пропиталась водой, и подземный ручей пробился мощным потоком. Наводнением смыло камни и понесло вниз, по воде плыли целые острова зеленой травы, утес обнажился, и сквозь его трещины стремительно хлынули во все стороны потоки чистой холодной воды.

-- Черт возьми! -- вскричал Фрике. -- Да это настоящее наводнение!

 Действительно, -- отвечал Андре. -- Причины явления нам открыть не удалось, зато скорые последствия его уже сказываются. Надо принять меры.

-- Сдается мне, господин Андре, -- сказал Пьер де Галь, прикладывая руку к своей белой фуражке, -- что было бы недурно подготовить нашу лодку к плаванию.

-- Вы совершенно правы, Пьер, хотя мы и не подвергаемся опасности утонуть, потому что место, где мы стоим, очень высоко.

-- Высоко-то оно высоко, господин Андре, но кто ее знает, эту проклятую воду? Береженого бог бережет... Кто поручится, что через несколько часов она не зальет всю округу и не прервет нашу связь с долиной?

-- Это возможно... даже вполне вероятно... -- согласился Андре, Дивясь прозорливости старого боцмана. -- А все-таки жалко мне отсюда уходить. Я уйду лишь тогда, когда больше нельзя будет оставаться. Прежде всего нужно объяснить дикарям, что здесь опасно, и пусть они лучше уйдут в камедный лес, который виднеется недалеко.

 Они от нас не уйдут.

-- Нужно, чтобы ушли. В случае беды в лодку нам всем не сесть. Право, доктор, вы у них свой человек. Убедите их уйти, а лучше будет, если вы уведете их сами.

-- Ну уж нет, слуга покорный! -- отрезал доктор. -- Уж от вас-то я не уйду ни в коем случае. Будь что будет с моим новым семейством, а с вами я не расстанусь. Я и так уж натосковался без моего милого гамена, поэтому теперь встречу опасность рука об руку с ним.

-- Спасибо вам, доктор, -- перебил его Фрике, глубоко растроганный. -- Нечего и говорить, что я вам тоже предан без остатка. И душу свою, и тело я отдаю в ваше распоряжение; конечно, это не много, но уж не взыщите: чем богат, тем и рад.

-- Нет, это очень много! Это больше, чем клад разбойников золотых приисков. Я богач.

 Смирно! -- вскричал старый боцман. -- Моя правда, оказывается. Вода прибывает, смотрите! Эй, Мажесте, голубчик, надувай скорей лодку... Живо!

Склон утеса прорезала широкая трещина. Размытая почва осела, и вода, отыскав выход, вырвалась из-под земли шумным водопадом.

Не помня себя от страха, аборигены кинулись бежать с утеса, испуская пронзительные вопли. Очень скоро они достигли безопасного места и начали подавать европейцам умоляющие знаки, чтобы те поскорее последовали их трусливому примеру и бежали из проклятого места.

Мажесте немедленно приступил к исполнению приказа, отданного старым моряком. Он взял мехи для надувания лодки и принялся торопливо их качать.

Лодка быстро надулась. Бока ее закруглились, стали твердыми, и странный плавучий снаряд был готов. С помощью Пьера молодой африканец перенес лодку на небольшую площадку, до которой уже добралась вода, устроил все как следует, и оба преспокойно уселись в нее, дожидаясь, когда придет время тронуться в путь.

в сторону и, уступая напору, беспомощно переворачивались корнями вверх, отдаваясь на волю непобедимой силы потока. С громом и треском проносились мимо камни, обломанные ветви, вырванные кусты.

Лодка быстро надулась.

Андре стоял, прислонившись к гигантскому стволу давно засохшего камедного дерева, возносившего чуть не до облаков свой тощий растительный скелет. Крепко упершись вековыми корнями в землю, лесной великан стоял как утес. Дуплистый, толстый ствол его мог бы дать приют двум десяткам человек, и, вероятно, он нередко служил укрытием для туземцев, защищая их от дождя и бури.

Андре уже открыл было рот, чтобы скомандовать отплытие, как вдруг по всему телу его пробежала дрожь. Он отскочил и взвел курок револьвера, направив дуло на широкое отверстие дупла.

-- Кто здесь? -- громко крикнул он.

-- Кто здесь? -- повторил Андре тоном, не допускавшим возражений.

В дупле показалась человеческая фигура, освещенная солнцем, она резко выделялась на темном фоне дерева.

-- Не стреляйте! Черт вас возьми! Я задыхаюсь, умираю, замерз до смерти. У меня рот забит землей, в ушах вода, в глазах тина...

При звуках этого голоса у пятерых друзей по спине пробежали мурашки.

-- Гром и молния! -- воскликнул он, немного отдышавшись. -- Как хорошо дышать свежим воздухом! Какое солнце славное, какое синее, ясное небо! Я давно такого не видел. Ведь подумайте только, я больше пятнадцати часов провел под землей, работая как каторжный!.. Э, да здесь вода. Надо умыться. Что вы на меня так смотрите? Чем я вас так удивил? Вы, господа, кажется, перестали узнавать друзей.

-- Господин Буало! -- вскричал Фрике. -- Вы здесь! И в таком виде!..

И он с раскрытыми объятиями бросился к вновь прибывшему и порывисто прижал его к груди.

-- Ах, господин Буало, как я счастлив! Как я рад, что снова вижу вас и могу обнять!

 Сколько угодно, дружок, я тоже рад прижать тебя к сердцу. Только предупреждаю: я грязен, как свинья...

-- Буало! -- вскричали Андре и доктор, не помня себя от изумления. -- Откуда вы?

-- Сами видите: из дупла вот этого дерева, проблуждав под землей, и по железной дороге, и по дну ручья, и по крытым галереям, и черт знает где еще. Но это я расскажу вам потом. Все очень скверно. Нужно уходить и чем скорее, тем лучше. Здесь пока только наводнение, но может произойти, чего доброго, и взрыв, а это будет очень плохо. Не правда ли, вы согласны со мной? Вы ведь не хотите взлететь на воздух?

-- В лодку! -- крикнул Андре.

Лодка отплыла и через десять минут пристала к твердой земле, где устроили свой временный лагерь туземцы.

Он рассказал о том, что уже известно читателю: о своем приходе в таверну лендлорда, о пьянстве свэгменов, появлении американца, похищении свэгменов и принуждении их к работе, о том, как замуровали пещеру, выходившую на озеро, об открытии бочек, спрятанных под водой, -- и продолжал так:

-- Способ хранения был в высшей степени остроумен и заставлял предполагать, что в бочках заключается громадное богатство. Эта мысль пришла одному из моих подневольных товарищей. Он даже высказал ее вслух. "Молчать! -- цыкнул на него американец. -- Вы знаете мои условия: пригоршня золота за работу и пуля в голову за болтовню". Этот гнусный человек говорил так, что способен был навести страх даже на храбреца. "Возьмите каждый по бочонку, -- продолжал американец, -- взвалите на спину и донесите по дну ручья до первой галереи направо. Там вы увидите стоящие на рельсах вагонетки. Положите на них бочонки, и тогда мы с вами рассчитаемся. Вперед! И пожалуйста, без разговоров". Проклятые бочонки были тяжелы, страсть как тяжелы! В каждом было, наверное, по сотне килограммов, без преувеличения. Размером они были невелики, так что одно это давало возможность догадаться, что в них находится. "Золото! Непременно золото!" - шептались люди, идя гуськом друг за дружкой и спотыкаясь чуть не на каждом шагу. Алчность овладела ими. Полагая, что легко будет справиться с двумя надсмотрщиками, не сводившими с них глаз, они задумали овладеть богатством, которое тащили на плечах. Чуть слышно, шепотом обменявшись несколькими фразами, свэгмены уговорились напасть на американца и лендлорда, как только бочонки будут уложены на вагонетки. План был принят всеми без возражений. Свэгмены сами превратились в лесовиков. Я шел впереди всех, находясь в десяти метрах от американца, который нес перед нами факел. Негодяй принял эту предосторожность, опасаясь неожиданного нападения. Ирландец Оуэн сообщил план и мне, а я сделал вид, что соглашаюсь принять в нем участие. Но бедный Педди не рассчитал, что подземные галереи невероятно усиливают звук. Американец слышал все слово в слово и даже бровью не повел. Дойдя до места, он воткнул факел в стену, подозвал к себе лендлорда и с револьвером в руке стал спокойно наблюдать за погрузкой, как будто ему не грозила никакая опасность. Когда все было закончено, он сделал лендлорду знак, чтобы тот сел в последний вагончик, ударом ноги вышиб упор, подложенный под колеса передней вагонетки, вскочил к своему товарищу, и поезд медленно двинулся по рельсовому пути, проложенному, очевидно, со значительным уклоном. Раздался яростный вопль. Свэгмены бросились, как бешеные, за ускользавшей от них добычей. Блеснуло несколько выстрелов. Предвидя суматоху, я лег на землю - и очень хорошо сделал, потому что в двадцати метрах от меня галерея вдруг осветилась ярким светом, точно вулкан во время извержения. Меня оглушил страшный гул взрыва, и кругом посыпались обломки. Затем настала тишина, и только вдали слышался затихающий стук вагонеток, катившихся по рельсам. Уверяю вас, друзья мои, что в жизни я не испытывал такого ужасного чувства, как в эти минуты. Я думаю, это было именно то, что называется страхом. Во всяком случае, я до сих пор не имел понятия об этом чувстве. По странной случайности воткнутый в стену факел чудом уцелел и еще светился. Я потихоньку направился к месту взрыва и пришел в длинную галерею. Американец, должно быть, взорвал ее с помощью мины, заложенной заранее. От прохода не осталось и следа. Свэгмены были погребены под развалинами. Я был один, совершенно один, и без припасов; я умирал от голода и холода на расстоянии двухсот футов от поверхности земли. Нельзя было терять ни минуты. Я взял в руки факел и осмотрел груду обломков, чтобы удостовериться, не могу ли я помочь какому-нибудь несчастному, уцелевшему в катастрофе. Было тихо и мрачно, точно в могиле. Я вернулся назад и пришел к пещере, где был до взрыва.

-- По вашему мнению, господин Буало, -- перебил рассказчика Фрике, -- в этих бочонках было золото?

-- Я склонен так думать, учитывая тяжесть бочонков и те предосторожности, которые были приняты при их перевозке.

 Но ведь сумма должна быть огромная.

-- Да, не маленькая. Примерно миллионов десять... Но я продолжаю. Около часа проблуждал я из галереи в галерею, отыскивая выход. Наконец я нашел шахту, которую заприметил еще в то время, когда вместе со свэгменами работал над заделкой отверстия. При этой шахте имелась и бочка, находившаяся в хорошем состоянии. Вы, я думаю, были на приисках и видели, как там это устраивается. Я поспешил воспользоваться бочкой. Поднявшись наверх, я вдруг почувствовал над собой что-то крепкое, точно свод. "Господи! -- подумал я. -- Неужели мне суждено быть погребенным заживо?" Мой факел догорал. При потухающем свете его я разглядел, что сквозь слой земли проходят какие-то корни. Из груди у меня вырвался вздох облегчения. Я достиг верхних слоев земли, я был на пути к спасению. Как бешеный, принялся я рыть землю ножом. Земля оказалась рыхлая, комки ее отделялись легко и обильно падали вниз. Я заметил, что земля состояла наполовину из сгнивших листьев. Вскоре мне удалось проделать отверстие, достаточное для того, чтобы пролезть. Я протиснулся наверх и очутился в дупле того самого камедного дерева, в котором вы меня увидели.

Только бесстрашный парижанин закончил свой рассказ, как вдали показался всадник, скакавший во весь опор прямо к лагерю.

То был Даниель, француз-скваттер.

-- Я поспешил воспользоваться бочкой.

 Как! Это вы, господин Буало? Отколе вас бог принес? -- воскликнул он. -- А мы о вас как беспокоились!

-- Я пришел из рудника по другому ходу. Сведения, сообщенные вами, оказались абсолютно верны. Что новенького?

-- Очень много новенького. Мы арестовали фуру, запряженную десятью лошадьми.

-- Это почему?

-- Потому что фурой, нагруженной тридцатью бочонками странной формы, правил некто лендлорд, первый мошенник в округе. Вместе с лендлордом ехал в фуре один субъект, которого я часто видел в компании разбойника Сэма Смита. Поэтому я не мог не остановить их и не полюбопытствовать, что они везут и откуда держат путь.