Автор: | Буссенар Л. А., год: 1900 |
Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА X
Увеселительные места в Доусон-Сити. -- Тоби сдержал свое слово. -- Лицом к лицу. -- Воры и убийцы. -- Скандал и арест. -- Перед судом. -- Обвинение - Свидетели. -- Поражение. -- Приговор. -- В тюрьме. -- Торжество бандитов. -- Тоби No 2 сдержал свое слово.
Наши друзья провели в Доусон-Сити уже двадцать четыре часа. Удобно устроив раненых во второй хижине, соседней, они пригласили американского врача - теперь оставалось терпеливо ожидать выздоровления. Никаких осложнений не предвиделось.
Тоби No 2 прибыл, живописно одетый в широкополую шляпу, в голубую куртку с золочеными пуговицами. На нем была огромная круглая пелерина с галстуком цвета индиго с белыми горошинами, а на ногах - высокие сапоги. При этом у него был монокль в глазу, закрученные усы, довольный вид; словом, он выглядел настоящим франтом... из-под полярного круга!
-- Идите! -- сказал он тихо в тот момент, когда наступила одиннадцатичасовая темнота.
Равнодушные к обычаям европейской моды, заправив панталоны в сапоги, надев измятые шляпы, фланелевые рубашки и куртки сомнительной свежести, Леон и Поль последовали за полицейским..
Оборванцы, покрытые живописными лохмотьями, фланировали по улицам и медленно направлялись к увеселительным местам. Салоны, кафе, отели, освещенные a giorno, распространяли свои соблазны даже на шоссе, где важно шлепали по грязи джентльмены в ожидании удовольствий или приключений.
Настраивались самые разнообразные инструменты, звучали нестройные музыкальные аккорды, прерываемые выкриками зазывал, которые за плату должны были завлекать посетителей в увеселительные места. Тоби провел своих спутников в обширное помещение, разделенное натри части, соответствующие концертному залу, бальному и салону. В первом отделении бритые мужчины и накрашенные дамы выкрикивали модные куплеты. Во втором джентльмены и леди, под руководством дирижера, усердно танцевали. В третьем - играли в рулетку, трант-карант, в покер и баккара и во всех трех не забывали пить, курить и жевать табак.
Однако не замечалось ни тени веселости. Все делали вид, что веселятся по заказу, аплодируют без увлечения, танцуют, пьют, не чувствуя жажды, и играют, не умея. Преобладали американские манеры, а всем известно, что американская веселость далека от шаловливости.
Но содержатели таких притонов удовольствий, распределив в таком порядке развлечения, знают, что делают. Слушатели концертного отделения мало-помалу приходят в возбужденное состояние, влекущее их к напиткам. Танцы приходятся кстати, а когда гости переходят в игорную залу, они уже оказываются почти готовыми...
Леон, Поль и Тоби, остановившись на несколько минут из любопытства в бальной и концертной залах, прошли в салон.
-- Вы играете? -- спросил Тоби.
-- Нет! -- ответил Леон.
-- А я слегка! -- сказал в свою очередь журналист.
-- Тем лучше! Здесь проигрываются огромные суммы, и я подозреваю, что банкометы ловко передергивают!
Здесь рассчитывались не деньгами, а жетонами, обмененными на золото в слитках или в виде песка, которое тут же взвешивалось на весах. Сведенная к обмену фиктивных ценностей, игра, несмотря на азарт, теряла драматическую окраску, сделавшую ее такой убийственной в игорных домах Калифорнии, Австралии и Южной Африки со времени открытия копей. Настоящая трагедия происходила разве что в вертепе казначея, куда стекались действительно в неисчислимом количестве всевозможные ценности.
Войдя в залу, трое друзей были просто ошеломлены дымом папирос и сигар, спиртным запахом и прочими подобными ароматами. Относительная тишина царила только в обширной зале, среди игроков, теснившихся у столов при свете керосиновых ламп. Здесь слышался только шепот, и то скоро смолкший, звяканье стаканов, глухой шум постоянной ходьбы, прерываемый яростными всплесками крепкой брани, -- и над всем этим царил сухой, отрывистый голос банкометов, произносивших таинственные слова:
-- Господа, ставки!.. Больше нельзя!.. Нечет, чет, красное!..
Пробыв несколько минут в зале и привыкнув к ее атмосфере, Поль и его друг остановились близ стола, перед которым восседали двое мужчин. Они были видны только на три четверти, но голоса их заставили вздрогнуть наших друзей. Тоби бросил на них быстрый взгляд и прошептал одно слово:
-- Подойдем!
Они, ловко маневрируя среди понтеров, скоро пробрались в первый ряд, и здесь до них совершенно отчетливо долетели два голоса. Пришедшие посмотрели на лица и взгляды их скрестились с взглядами совершенно невозмутимых банкометов. Молодые люди едва могли подавить крик удивления и гнева. Это они!.. Мнимые полисмены!.. Воры!.. Двое негодяев, злоупотребивших их гостеприимством и похитивших их самородки!
Больше сомневаться было невозможно. Дрожь пробежала по телу, они побледнели и не слышали даже Тоби, напоминавшего о спокойствии. Наконец, будучи не в силах сдержаться, они раздвинули игроков, подошли к банкометам и, ни слова не говоря, схватили их за шиворот. Минутное оцепенение приковало к месту присутствующих. Застигнутые врасплох, банкометы стали сопротивляться и призывать на помощь, но руки Поля Редона и Леона Фортена держали их, как в тисках.
Что это значит? Что за насилие? -- вмешались недоумевавшие понтеры, готовые принять сторону банкометов.
-- Это значит, -- вскричал звонким голосом журналист, -- что эти люди - бандиты! Переодевшись в форму полисменов, которых они убили, они украли у нас двести фунтов золота!
А Леон добавил с еще большей горячностью:
-- Да, бандиты, совершившие в Англии и Франции самые ужасные преступления! Два вождя "Красной звезды"!
При подобном обвинении симпатии общества уступили место весьма понятному негодованию. Некоторые игроки стали даже награждать тычками банкометов, лишенных возможности бежать. В интересах правосудия и справедливости Тоби в свою очередь выступил обвинителем.
-- Джентльмены! -- громко произнес он. -- Прошу выслушать! Вот указ об аресте, подписанный лорд-шефом лондонского суда, с приказанием задержать этих людей в любом месте британской территории...
-- Хорошо! Арестуем их! -- прервал один игрок.
-- Отведем их к начальнику полиции! -- прибавил другой.
-- На суд! -- сказал третий.
Негодяи, лишенные возможности убежать и даже сопротивляться, обрадовались.
-- Мы лучшего и не желаем! Ведите нас к судье! Он оправдает нас!
Двое добровольных полисменов, какие всегда находятся в подобных случаях, взяли по веревке и крепко связали руки банкометов. Последние, боявшиеся сначала подвергнуться суду Линча, ободрились, подняли головы, вздернули плечи и, посматривая иронически на окружающих, изрекли: "Смеется тот, кто смеется последним!"
Это была невиданная дерзость, и французы едва сдержались.
Судьи не оказалось дома, как и начальника полиции. Тогда, вследствие обвинения Леона и Редона и под их ответственность, арест, впрочем, узаконенный указом Тоби, был предпринят.
Банкометы были посажены в тюрьму.
Через сутки, как предписывает английский закон, состоялся первоначальный допрос в присутствии двух адвокатов со стороны подсудимых: как и везде, в Доусон-Сити появились адвокаты, ищущие золота и кляузных дел. Тоби No 2 и оба француза присутствовали в качестве обвинителей.
Пленники назвали себя: один - Ребеном Смитом, другой - Жое Нортоном.
-- Это ложь! -- вскричал Тоби. -- Высокого зовут Боб Вильсон, а низенького - Френсис Бернетт! Они хорошо известны лондонской полиции, как доказывают приметы, имеющиеся в Скотланд-Ярде, и следующие листки, добытые инспектором Мельвилем. Вот, впрочем, господин судья, дело, снабженное печатями и подписями.
Судья взял бумаги, быстро пробежал их, обратив внимание особенно на приметы, и велел обвиняемый приблизиться; затем, сравнив приметы с подлинником, сказал:
-- Невозможно сомневаться... Впрочем, я громко прочту вам эти документы, чтобы все: адвокаты, свидетели и обвиняемые - могли удостовериться в тождестве!
Когда он кончил, сами адвокаты не могли удержаться от выразительного взгляда: невозможно было отрицать тождество двух банкометов с убийцами.
-- Что вы имеете сказать? -- спросил судья обвиняемых.
-- Прежде всего, в чем нас обвиняют? -- нахально спросил Ребен Смит, или Боб Вильсон, до сих пор молчавший.
Потрудитесь сформулировать свои обвинения! -- обратился судья к трем друзьям.
-- Я обвиняю этих людей в том, что они украли у нас из палатки около двухсот фунтов золота, усыпив нас при помощи хлороформа! -- сказал Леон Фортен.
-- А я, -- подхватил Тоби, -- обвиняю их в том, что в деревне Фурш они завлекли в ловушку двух конных полисменов, убили их и сожгли вместе с домом, где совершили преступление, трупы своих жертв.
-- Есть у вас доказательства? -- спросил судья.
-- В свое время я представлю их!
-- Хорошо! Это все?
Между тем обвиняемые только улыбались, тихо переговариваясь с адвокатами, глядевшими на них с изумлением. Наконец Редон заговорил:
-- Я в свою очередь обвиняю их в попытке умертвить меня около шести месяцев тому назад в Париже... в подлом убийстве ночью старика в Мезон-Лафите, в преступлениях, при разборе которых предписано было британскими властями выдать преступников французскому суду...
-- А я, -- опять возвысил голос Леон Фортен, -- обвиняю их в дьявольских махинациях, доведших до самоубийства француза Грандье... обвиняю в том, что они выдали меня за виновника их преступлений и засадили в тюрьму!..
-- Подтверждаю, что это истина! -- прервал Тоби. -- Я был тогда во Франции по приказанию своего начальника, инспектора Мельвиля, давшего мне поручение. Потеряв и вновь найдя след этих людей, слишком поздно к несчастью, я отплыл вместе с ними пятого мая из Бремена в Нью-Йорк на "Императоре Вильгельме". До сих пор я выслеживал их шаг за шагом...
-- Но, -- спросил судья, -- почему же вы не арестовали их раньше?
-- Потому, что английские власти не позволяют этого в случае, если преступления совершены во Франции. Кроме того, я не получал еще приказа об аресте, затребованного по телеграфу. Наконец, я не мог вмешаться, так как они еще не совершили преступления на канадской территории. Все эти условия, делая арест законным, существуют только несколько дней.
-- Это верно! -- отвечал судья и прибавил, обращаясь к подсудимым:
-- Что вы имеете сказать?
-- Многое, господин судья! -- отвечал Жое Нортон, или Френсис Бернетт. -- Прежде всего, несмотря на сходство примет, вы в заблуждении; я это сейчас докажу. Полицейский агент, обвиняющий нас, утверждает, что мы пятого мая сели в Бремене на немецкий корабль. Вот паспорт и расписание, доказывающие, что мы сели седьмого мая в Ливерпуле, на "Луканию", судно общества Кунарда. Агент был, вероятно, жертвою сходства или мистификации, так как, с другой стороны, легко доказать, что мы были в Ливерпуле между пятым и седьмым мая. Это могут под присягою подтвердить капитан, счетный агент и пассажиры "Лукании". Далее, наши обвинители утверждают, что мы убили в Фурше двух полицейских и украли на участке двести фунтов золота. Я прошу их сказать, в какой день и час совершены были оба преступления. Это можно?
-- Конечно! -- сказал судья, -- Господа, вы слышали вопрос обвиняемого, потрудитесь отвечать!
-- Убийство полисменов было совершено второго июля между четырьмя и шестью часами вечера! -- сказал твердым голосом Тоби.
-- Вы хорошо знаете день и час?
-- Наверное!
-- Что касается кражи, -- сказал в свою очередь журналист, -- то она была совершена четвертого июля, между одиннадцатью часами и полночью.
-- Хорошо! -- проговорил Жое Нортон. -- Теперь мы уличим вас в клевете, злоупотреблении силою и ложном свидетельстве.
-- Посмотрим!
-- Господин судья, прикажите, пожалуйста, привести всех свидетелей, обыкновенно посещающих наш дом. Мы, мой товарищ и я, представим вам лист с тридцатью подписями... можете получить и еще столько же, если пожелаете!
Значит, вы не признаете себя виновными?..
-- О, мы невинны, как новорожденные младенцы!
Судья приказал отвести их в тюрьму, пока не будут допрошены свидетели, назначил полдень для аудиенции и прибавил, обращаясь к троим друзьям:
-- Что касается вас, господа истцы, то потрудитесь пожаловать в этот же час!
Леон, Поль и Тоби удалились, заинтересованные и даже обеспокоенные такою уверенностью бандитов, дьявольская ловкость которых была им известна. Сыщик, наскоро оценив положение, прибавил:
-- Надо ожидать всего, даже невозможного, особенно - невозможного и неправдоподобного!
этот вызов. Здесь были представители всех стран, особенно канадцы и янки, и несколько правительственных чиновников. К ним присоединились еще другие, так что к началу заседания суда свидетелей было не меньше сорока.
В то же время прибыли адвокаты и обвинители; последние все больше беспокоились. Затем ввели обвиняемых, и допрос свидетелей начался.
Френсис Бернетт с ироническим спокойствием сказал судье:
-- Мы, мой товарищ и я, обвинены в том, что совершили убийство в деревне Фурш, 2 июля, между четырьмя и шестью часами вечера, и на другой день украли между одиннадцатью часами вечера и полночью двести фунтов золота, на участке верхнего Эльдорадо. Хорошо! Я клятвенно утверждаю, что мы не покидали своего жилища с самого приезда в Доусон, что нас никто не видел эти дни, и что, стало быть, мы не могли быть одновременно в двух местах, лежащих на расстоянии трехдневного или четырехдневного пути одно от другого. Потрудитесь допросить свидетелей!
Это заявление произвело действие взрыва и сразило троих друзей.
-- С первого июня я посещаю каждый день заведение господ Ребена Смита и Жое Нортона. Я утверждаю, что с первого июня я видел того и другого по крайней мере два раза в течение суток.
-- Не помните, видели вы их второго и четвертого июля? -- спросил судья.
-- Я только что сказал и повторяю - все дни без исключения!
-- Хорошо! Другой свидетель!
Третий, четвертый видели их каждый день, говорили с ними, пили в их компании, проигрывали деньги.
Остальные, вплоть до двадцатого, тридцатого и далее, подтвердили то же.
Ни Ребен Смит, ни Жое Нортон, обвиняемые в преступлениях, для совершения которых необходимо было несколько дней, не покидали даже на шесть часов Доусон-Сити.
Сраженные, Леон, Поль и Тоби не верили своим глазам.
недостаточно; требовались доказательства. Между тем, бандиты, спасенные, благодаря алиби, считали себя оскорбленными. Устами своих адвокатов они выдвинули на обвинителей жалобу в преступном доносе, ложной клятве, незаконном аресте, оскорблении чести и т. д., и т. п. Обвинители стали обвиняемыми! Толпа свидетелей осыпала их руганью, а судья приказал взять под арест.
Таким образом, в тот момент, когда убийцы получили свободу, жертвы были заключены в тюрьму. Но и это было еще не все. Смит и Нортон, в которых наши друзья более чем когда-либо видели Бернетта и Вильсона, потребовали вознаграждения, круглую сумму в двадцать тысяч долларов (100 000 франков), кроме заключения в тюрьму!
Судья также осудил их, и даже жестоко, назначив каждому трехмесячное заключение в тюрьме и десять тысяч долларов (50 000 франков) судебных издержек в пользу Ребена Смита и Жое Нортона.
Затем судья приказал немедленно отвести виновных в тюрьму и дал только три дня на уплату денег.
Тоби же повернулся к негодяям и, взглянув им прямо в лицо, сказал на прощанье:
-- Не радуйтесь слишком рано и слишком сильно! Мы еще встретимся!