| Автор: | Бюргер Г. А., год: 1877 |
| Категория: | Стихотворение |
| Связанные авторы: | Жуковский В. А. (Переводчик текста), Минаев Д. Д. (Переводчик текста), Гербель Н. В. (Переводчик текста), Миллер Ф. Б. (Переводчик текста) |
Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Избранные стихотворения
БЮРГЕРЪ.
Немецкiе поэты въ бiографiяхъ и образцахъ. Подъ редакцiей Н. В. Гербеля. Санктпетербургъ. 1877.
1. Ленора. - В. Жуковскаго
2. Дочь Таубенгеймскаго пастора. - Н. Гербеля
4. Вейнсбергскiя женщины. - Н. Гербеля
5. Похищенiе Европы. - Ф. Миллера
6. Одинокiй певецъ. - Д. Минаева
7. Труженику. - Д. Минаева
I.
|
Леноре снился страшный сонъ - Проснулася въ испуге: "Где милый? Что съ нимъ? Живъ ли онъ "И веренъ ли подруге?"
За Фридерикомъ на войну. Никто объ нёмъ не слышитъ; А самъ онъ къ ней не пишетъ. Съ императрицею король
И кровь лилась, лилась, доколь Они не помирились. И оба войска, кончивъ бой, Съ музыкой, песнями, пальбой,
Пустились въ путь обратной. Идутъ, идутъ - за строемъ строй: Пылятъ, гремятъ, сверкаютъ. Родные, ближнiе толпой
Тамъ обнялъ друга нежный другъ, Тамъ сынъ - отца, жену - супругъ. Всемъ радость, а Леноре Отчаянное горе.
И друга вызываетъ; Но вести нетъ ей никакой: Никто объ нёмъ не знаетъ. Когда же мимо рать прошла -
И громко зарыдала, И на землю упала. Къ Леноре мать бежить съ тоской: "Что такъ тебя волнуетъ? "Что сделалось, дитя, съ тобой?" И дочь свою цалуетъ. - О, другъ мой, другъ мой, всё прошло! Мне жизнь не жизнь, а скорбь и зло! Самъ Богъ врагомъ Леноре...
"Прости её, небесный Царь!" - Родная, помолися. - "Онъ благъ! Его руки мы тварь: "Предъ Нимъ душой смирися."
Немилостивъ со мною Онъ: Предъ Нимъ мой крикъ былъ тщетенъ, И глухъ и безответенъ. "Дитя, отъ жалобъ удержись; "Смири души тревогу; "Пречистымъ Таинъ причастись, "Пожертвуй сердцемъ Богу." - О, другъ мой, что во мне кипитъ, Того и Богъ не усмиритъ!
Не оживится мертвой. - - Но что, когда онъ самъ забылъ Любви святое слово, И прежней клятве изменилъ,
"И ты, я ты объ немъ забудь! "Не рви тоской напрасно грудь: "Не стоитъ слёзъ предатель; "Ему судья - Создатель."
Пропавшее - пропало! Жизнь безотрадную на зло Мне Провиденье дало. Угасни ты, противный светъ!
Самъ Богъ врагомъ Леноре... О, горе мне! о, горе! - "Небесный Царь - да ей проститъ "Твоё долготерпенье! "Она не знаетъ, что творитъ: "Ея душа въ забвенье. "Дитя, земную скорбь забудь: "Ведётъ ко благу Божiй путь; "Смиреннымъ - рай награда; "Страшись мученiй ада." - О, другъ мой, что небесный рай, Что адское мученье? Съ нимъ вместе - всё небесный рай; Съ нимъ розно - всё мученье.
Погибни, жизнь, где друга нетъ! Съ нимъ розно умерла я И здесь и тамъ для рая. - Такъ дерзко, полная тоской,
Творца на судъ она съ собой Безумно вызывала, Терзалась, волосы рвала До той поры, какъ ночь пришла,
Усыпался звездами. И вотъ - какъ-будто лёгкiй скокъ Коня въ тиши раздался: Несётся по полю ездокъ;
Гремя, взбежалъ онъ на крыльцо И двери брякнуло кольцо... Въ ней жилки задрожали... Сквозь дверь ей прошептали: "Скорей сойди ко мне, мой светъ! "Ты ждёшь ли друга, спишь ли? "Меня забыла ты, иль нетъ? "Смеёшься ли, грустишь ли?" - Ахъ! милый! Богъ тебя принёсъ!
И светъ въ очахъ затмился. Ты какъ здесь очутился? - "Седлаемъ въ полночь мы коней... "Я еду издалёка. "Не медли, другъ - сойди скорей: "Путь дологъ, мало срока." - На что спешить, мой милый, намъ? И ветеръ воетъ по кустамъ, И тьма ночная въ поле.
"Что нужды намъ до тьмы ночной! "Въ кустахъ пусть ветеръ воетъ. "Часы бегутъ; конь борзый мой "Копытомъ землю роетъ: "Нельзя намъ ждать. Сойди, дружокъ! "Намъ долгiй путь, намъ малый срокъ. "Не въ пору сонъ и нега: "Сто миль намъ до ночлега." - Но какъ же конь твой пролетитъ
Ты слышишь? - колоколъ гудить: Одиннадцать пробило. - "Но месяцъ всталъ: онъ светитъ намъ; "Гладка дорога мертвецамъ: "Мы скачемъ, не боимся; "До света мы домчимся." --Но где же, где твой уголокъ? Где нашъ прiютъ укромный? - "Далёко онъ... пять-шесть досокъ... "Прохладный, тихiй, тёмный." - Есть место мне? - "Обоимъ намъ... "Поедемъ - всё готово тамъ: "Ждутъ гости въ нашей келье. "Пора на новоселье!"
И на кона вспрыгнула, И друга нежно обняла, И вся къ нему прильнула. Помчались --конь бежитъ, летитъ,
Съ дороги вихри вьются, Отъ камней искры льются. И мимо ихъ холмы, кусты, Поля, леса летели;
Тряслися и гремели. "Не страшно ль?" - Месяцъ светитъ намъ!-- "Гладка дорога мертвецамъ! "Да что же такъ дрожишь ты?"
--Но кто тамъ стонетъ? Что за звонъ? Что ворона взбудило? - "По мёртвомъ звонъ; надгробный стонъ; "Голосятъ надъ могилой."
На дрогахъ тяжкiй гробъ везутъ - И голосъ погребальной, Какъ вой совы печальной... "Заройте гробъ въ полночный часъ: "Слезамъ теперь не место. "За мной: къ себе на свадьбу васъ "Зову съ моей невестой! "За мной, певцы! за мной, пасторъ! "Пропой намъ многолетье, хоръ! "Намъ дай на обрученье, "Пасторъ, благословенье!" И звонъ утихъ, и гробъ пропалъ; Столпился хоръ проворно И по дороге побежалъ
И дале, дале конь летитъ, Подъ нимъ земля шумитъ, дрожитъ, Съ дороги вихри вьются, Отъ камней искры льются.
Окрестность вся летела: Поля, холмы, ряды кустовъ, Заборы, домы, села. "Не страшно ль?" - Месяцъ светитъ намъ.-- "Гладка дорога мертвецамъ! "Да что же такъ дрожишь ты?" - О мёртвыхъ всё твердишь ты! - Вотъ у дороги, надъ столбомъ, Где висельникъ чернеетъ,
Кружится, пляшете, веетъ. "Ко мне, за мной вы, плясуны! "Вы все на пиръ приглашены! "Скачу, лечу жениться... "Ко мне - повеселиться!" И лётомъ, лётомъ лёгкiй рой Пустился вследъ за ними, Шумя, какъ ветеръ полевой Межь листьями сухими.
Подъ нимъ земля шумитъ, дрожитъ, Съ дороги вихри вьются, Отъ камней искры льются. Вдали, вблизи, со всехъ сторонъ,
И всё какъ тень, и всё какъ сонъ Мгновенно пропадало. "Не страшно ль?" - Месяцъ светятъ намъ.-- "Гладка дорога мертвецамъ! "Да что же такъ дрожишь ты?" - Зачемъ о нихъ твердишь ты? - "Мой конь, мой конь, песокъ бежить; "Я чую, ночь свежее; "Мой конь, мой конь, петухъ кричитъ: "Мой конь, несись быстрее! "Оконченъ путь; исполненъ срокъ; "Нашъ близко, близко уголокъ; " "Въ минуту мы у места... "Прiехали, невеста!"
Примчавшись, сталъ и топнулъ; Ездокъ бичёмъ стегнулъ затворъ - Затворъ со стукомъ лопнулъ: Они кладбще видятъ тамъ.
Лучи луны сiяютъ, Кругомъ кресты мелькаютъ. И что жь, Ленора, что потомъ? О, страхъ! Въ одно мгновенье
Слетелъ съ него, какъ тленье - И нетъ ужь кожи на костяхъ; Безглавый черепъ на плечахъ; Нетъ каски, нетъ колета:
Конь прянулъ; пламя изъ ноздрей Волною побежало - И вдругъ всё пылью передъ ней Разшиблось и пропало.
И крикъ въ подземной глубине... Лежить Ленора въ страхе Полмертвая на прахе... И въ блеске месячныхъ лучей,
Вiясь надъ ней, толпа теней И такъ ей припеваегь: "Терпи, терпи, хоть ноетъ грудь! Творцу въ бедахъ покорна будь!
А душу - Богъ помилуй!" |
И. Жуковскiй.
II.
ДОЧЬ ТАУБЕНГЕЙМСКАГО ПАСТОРА.
|
Въ саду Таубенгейнскаго пастора тень
Трепещетъ и бьётся, какъ голубь въ силке, И стонетъ душа въ безъисходной тоске, И плачутъ потухшiя очи. Горить огонёкъ надъ соседнимъ прудомъ,
Есть холмикъ въ саду: ни травинки на нёмъ; Не мочитъ его ни росой, ни дождёмъ; Лишь жалобно ветеръ вздыхаетъ. Была Таубенгейнскаго пастора дочь
Была молода и цвела красотой - И въ домъ женихи наезжали толпой, Любовью къ Розетте сгарая. Готическiй замокъ надменно гляделъ
На домъ, на деревню; на синюю даль Высокою кровлей, сверкавшей какъ сталь, И оконъ зеркальныхъ рядами. Въ нёмъ жилъ молодой Фальвенштейнскiй баронъ
Ей нравился замокъ въ седой вышине, Ей нравился рыцарь на борзомъ коне, Въ охотничьемъ пышномъ наряде... Онъ шлётъ ей письмо на душистомъ листке,
Съ портретомъ своимъ: на лице у него Глубокая нежность, и, кроме того, Алмазное чудо-колечко. "Пусть ездятъ, пусть ходятъ", ей рыцарь писалъ: "Пускай ихъ частятъ горемыки! Ты скоро дождёшься счастливаго дня: Надеюсь, что будешь достойва меня, Земель и вассаловъ владыки! "Хотелъ бы два слова тебе я сказать,
Пришли мне желанный ответъ поскорей. Я въ полночь явлюся - такъ будь же смелей И выкинь изъ сердца печали. "Сегодня, какъ полночь наступитъ, тебе
И будетъ подругу манить соловей Зовущей, тоскующей песнью своей. Не медли жь, не мучь меня боле!" Въ плаще и берете явился баронъ,
Онъ крался, въ броне и съ мечёмъ при бедре, Такъ тихо - ну, точно туманъ на заре; И бросилъ онъ хлеба собакамъ. Вотъ перепелъ крикнулъ - ещё и ещё -
Подругу-невесту манилъ соловей Зовущей, тоскующей песнью своей И Роза не медлила боле. Онъ уху и сердцу умелъ говорить
Любовь простодушна и веритъ всему! Девическiй стыдъ удалося ему Опутать сетями желанiй. Онъ клялся ей въ верности, клялся душой,
Розетта противилась, онъ увлекалъ, И громко и страстно её заклиналъ: "О, ты не раскаешься въ этомъ!" Онъ влёкъ её тихо къ беседке глухой,
Вотъ вздрогнуло сердце, вотъ грудь поднялась И тихо невинность ея отдалась Забавы объятьямъ нечистымъ. Едва въ огороде, съ возвратомъ весны,
Сталъ Розу тревожить какой-то недугъ, На розовыхъ щёчкахъ румянецъ потухъ И глазки ея помутялись. Когда же цветы превратилнсь въ стручки,
И вишня казалась румяной такой - У девушки грудь налилася волной И платьице тесно ей стало. Когда же дожди полилися и жнецъ
И ветеръ разгуливать сталъ по полямъ, Овсяною жнивой шумя по ночамъ - Скрываться нельзя было доле. Отецъ ея, грубый и злой человекъ,
"Дитя ты съумела себе припасти, Такъ мужа теперь постарайся найти-- Ступай же къ дружку дорогому!" Онъ на руку косы ея намоталъ -
Онъ билъ - и отзвукъ разносился кругомъ, Онъ билъ - и на теле ея молодомъ Удары ложились рубцами. Натешась, онъ изъ дому выгналъ её
И вотъ, сквозь терновникъ, по острымъ камнямъ, Она къ Фалькенштейнскимъ пришла воротамъ Излить передъ другомъ несчастье. "Зачемъ, не назвавши сначала женой,
Въ возмездье за то я должна со стыдомъ Носить на истерзанномъ теле моёмъ Награду кровавую эту." Розетта рыдала, молила его -
"Покрывши стыдомъ и позоромъ, опять Ты честное имя мне можешь отдать, Загладить свое преступленье." - Мне жаль тебя, дурочка! Съ злымъ старикомъ
И такъ - успокойся! Нельзя жь безъ утратъ! Останься со мной - и тебя окружатъ Мои попеченья, заботы. - "Къ чему тутъ заботы? какой тутъ покой!
Нетъ, въ храме святомъ, предъ Его алтарёмъ, Въ глазахъ всего света, дай клятву мне въ томъ, Въ чёмъ клялся не разъ, какъ невесте!" - Объ этомъ я вовсе не думалъ, моя другъ!
Во мне благородная, древняя кровь... Лишь равное съ равнымъ связуетъ любовь... Что скажутъ соседи-бароны? - Когда я кидался съ тобой - приходилъ
Вотъ если понравится мой стремянной. Я дамъ тебе денегъ - и будемъ съ тобой Мы снова счастливы и вместе. - "Господь да осудятъ, обманщикъ, тебя
Когда мне женою твоею не быть, Чего же я прежде годилась служить Страстямъ твоимъ гнуснымъ въ усладу? "Возьми себе въ жоны дворянскую дочь!
Богъ видитъ и слышитъ страданье моё: Пускай благородное ложе твоё: Последнiй слуга опозоритъ! "Тогда ты узнаешь, какъ тяжво душе
И будешь ты биться о полъ головой... Горячею пулей покончишь съ собой - И будешь у ада во власти." И Роза въ отчаяньи бросилась вонъ,
Чрезъ жниву и топи, сквозь тёрнъ и кусты - И вопли звучали среди темноты, И камни ей резали ноги. "Куда, о мой Боже, куда мне идти? " Отчаявшись въ чести и счастьи, назадъ Она прибежала въ родительскiй садъ, Чтобъ съ жизнью постылой проститься. Цепляясь за сучья, съ трудомъ доползла
И стала метаться на ложе своёмъ, Посыпанномъ снегомъ, подёрнутымъ льдомъ, Покрытымъ листвой и соломой. Несчастнаго мальчика Роза на светъ
Родила - и тутъ же, съ улыбкою злой, Достала иглу изъ косы золотой И въ сердце ребёнку вонзила. Свершилось убiйство; безумья порывъ
Вкругъ сердца ея обвилася змея - "О, Боже мой!" шепчетъ: "что сделала я!" И ложитъ, въ отчаяньи, руки. Застывшую землю надъ спящимъ прудомъ
Да будетъ твой сонъ безмятеженъ и тихъ! Ты спасся отъ бедъ и насмешекъ людскихъ; Меня же не приметъ могила!" Вотъ тотъ огонёкъ надъ соседнимъ прудомъ,
Тоть холмикъ въ саду! ни травинки на нёмъ; Не мочитъ его ни росой, ни дождёмъ; Лишь жалобно ветеръ вздыхастъ. Угрюмо глядитъ съ колеса на шесте, "вороньяго камня" за садомъ, Оглоданный черепъ: Розетта, онъ твой! Онъ смотритъ на холмъ, отражонный водой, Исполненнымъ жалобы взглядомъ. Что ночь, съ колеса на высокомъ шесте, "вороньяго камня" за садомъ, Спускается призракъ - печальный такой-- Всё хочетъ задуть огонёкъ золотой И стонетъ, следя его взглядомъ. |
Н. Гербель.
III.
|
Того, кто подругой своей дорожитъ, Светъ часто язвитъ И злою насмешкой, и сплетней; Но маршалу Гольму онъ такъ насолилъ,
Въ своей резиденцiи летней. И часто оттуда съ весёлой душой, Ночною порой, Охотой въ лесахъ забавлялся;
Какъ маршалъ на службу спешилъ ко двору, Где къ часу обеда являлся. Разъ маршалъ безпечно съ охотой своей Гонялъ средь полей,
"Скорее, мой конь! не жалей своихъ ногъ! Скорее, пока не зарделся востокъ, Неси меня къ милой, къ покою!" Онъ видитъ свой замокъ въ дали голубой;
Горитъ его милой оконце. "О, света заря! не спеши, погоди! Мою дорогую отъ сна не буди! Помедли, приветное солнце!"
Коня привязалъ У липы и, страстью волнуемъ, Секретною дверью, чуть слышной стопой Спешитъ онъ къ подруге своей молодой
Онъ тихо къ постели ея подошолъ - И что же нашолъ? Онъ чуть не упалъ отъ испуга: Светлица пуста и постель холодеа... "О, горе мне, бедному! Где же она, Моя дорогая подруга?" Въ тревоге по лестницамъ маршалъ снуётъ И взадъ и вперёдъ, Изъ комнаты въ кожнату бродитъ,
Всё тихо и пусто. Но чу! чей-то стонъ Къ нему изъ подвала доходитъ. То верный дворецкiй его: заключёнъ Въ подвале былъ онъ;
"О Ганцъ! говори, кто мне былъ лиходей? Кто смелъ разогнать моихъ верныхъ людей И кто тебя заперъ въ подвале?" - Ахъ, рыцарь! не честное дело у насъ
То юнкера Штейна-гуляки Проделка. Изменой, подъ мракомъ ночнымъ, Проникъ онъ сюда. Наша барышня съ нимъ Ушла - и две ваши собаки. -
Какъ-будто грозой - И, яростно мечъ обнажая, Какъ буря, въ погоню за дерзкимъ врагомъ Летитъ онъ, звучитъ его голосъ какъ громъ,
А вскоре и следъ на росе показалъ, Куда ускакалъ Съ добычею хищникъ блудливый. "О, конь мой, скорее, скорее беги,
Мчись вихремъ, бегунъ мой ретивый! "Вперёдъ же! какъ-будто со света долой Летимъ мы съ тобой! На этотъ лишь разъ постарайся,
И буду кормить золотистымъ овсомъ: Живи безъ трудовъ, наслаждайся!" И конь полетелъ, какъ стрела изъ лука: Следъ ногъ седока
И свистъ, и бича поощрительный хлопъ, И шпоры его ускоряютъ галопъ - И конь всё быстрее несется. Но вотъ на краю горизонта, вдали,
Какъ-будто бы шлемъ - и сверкаетъ. И только онъ свистнулъ коню своему, Какъ пара бульдоговъ примчалась къ нему И радостно воетъ и лаетъ. "А, гнусный разбойникъ! постой же, постой! Смотри: за тобой Противникъ следитъ оскорблённый. О, пусть тебя черти въ свой адъ увлекутъ И тамъ тебя, пса, безпощадно пекутъ, " Но юнкеръ фонъ-Штейнъ былъ не робокъ душой И силенъ рукой. Онъ речью такой оскорбился И, къ маршалу вдругъ обернувшись лицомъ,
Онъ быстро къ нему устремился. И оба, пылая враждою своей, Съ усталыхъ коней Поспешно долой соскочили.
И подняли облако пыли кругомъ, И стукомъ весь долъ огласили. Дерутся какъ тигры и этотъ, и тотъ, И кровь ихъ, и потъ
Наносятъ удары могучей рукой; Свистятъ ихъ мечи; но ни тотъ, ни другой Не можетъ победы добиться. Вдругъ оба, наскуча напрасной борьбой,
Почувствовавъ силъ истощенье, И маршалу юнкеръ сказалъ: "Отдохнёмъ, Пока мы сражаться опять не начнёмъ, А я вамъ скажу своё мненье."
Онъ мечъ опустилъ И смотритъ на юнкера смело. "Чемъ кости другъ другу напрасно ломать, Не лучше ли, маршалъ, намъ средство сыскать
"Мы бьёмся какъ львы, но спасиба за-то Нескажетъ никто Тому, кто сильней и храбрее. Пусть тотъ изъ насъ даму себе и возьмётъ,
Ведь это, сй-богу, умнее!" Понравился маршалу этотъ советъ. "Сомненья тутъ нетъ, Что я получу предпочтенье", "ведь не я-ль угождалъ, Не я ли ей ласки свои расточалъ? Ко мне ея сердца влеченье! "Она все утехи любви молодой Вкушала со мной; " Не верьте вы въ женскую верность и честь, Друзья, хоть у насъ и пословица есть: Другъ старый двухъ новыхъ дороже. И слышитъ красавица ихъ уговоръ:
Какъ-будто о чёмъ размышляя; Но только лишь оба приблизились къ ней, Она - къ вертопраху въ объятья скорей... Тьфу, къ чорту! ехидна какая!
Въ душе ея нетъ Стыда при измене открытой. А маршалъ, вперивъ помутившiйся взглядъ, Глядитъ имъ во следъ: его губы дрожатъ
Шатаясь, на грудь опустивши главу, Онъ лёгъ на траву; Собаки къ нему подбежали. Два верные друга въ тяжолые дни,
И раны лизать ему стали. И ласка собакъ оживила его - И светъ для него Какъ-будто бы сталъ веселее.
И голову къ вернымъ друзьямъ преклонилъ, И къ сердцу прижалъ ихъ сильнее. Любовью собакъ укреплёнъ, оживлёнъ, Готовится онъ
Но только что въ стремя ступилъ онъ ногой И свистомъ собакъ поманилъ за собой, Какъ видитъ - седокъ къ нему мчится. И вотъ передъ маршаломъ, пылью покрытъ,
И потъ обтираетъ рукою. "Послушайте, маршалъ", сказалъ онъ, "нашъ споръ Ещё не оконченъ и нашъ договоръ Не полонъ статейкой одною:
Оставить собакъ: Безъ нихъ она плакать готова; И вотъ она мне поручила ихъ взять. Но если ихъ вамъ не угодно отдать, " Но маршалъ съ усмешкой на юнкера речь, Оставивши мечъ, Ответилъ его же словами: "Чемъ кости другъ другу напрасно ломать,
Какъ мирно всё кончить межъ нами? "Мы бьёмся какъ львы, но спасиба за-то Не скажетъ никто Тому, кто сильней и храбрее.
Кого добровольно оне изберутъ. Ну, право, такъ будетъ умнее!" И юнкеръ насмешку его проглотилъ, А самъ разсудилъ: "Я дело устроить съужею!" И началъ собакъ онъ и темъ, и другимъ Манить, чтобъ при ласке удобнее имъ Накинуть арканы на шею. И щёлкаетъ онъ языкомъ, и свиститъ,
И треплетъ колена руками; Но тщетно старается псовъ обiануть: Они только къ маршалу скачутъ на грудь, А юнкеру - скалятъ зубами. |
IV.
ВЕЙНСБЕРГСКІЯ ЖЕНЩИНЫ.
|
Где Вейнсбергъ? где, скажите, онъ, Где этотъ городочекъ, Въ которомъ столько верныхъ жонъ
Когда придётъ жениться блажь, О, девы Вейнсберга - я вашъ! Однажды царственный Конрадъ На городъ разсердился
У стенъ его явился, Распорядился какъ умелъ И лезть всемъ на стену велелъ. Когда жь граждане - старъ и малъ -
Конрадъ сказать имъ приказалъ (Причёмъ въ литавры били): "Когда я городъ вашъ возьму - Съ мужчинъ всехъ головы сниму!" оженныхъ стенахъ Узнали суть воззванья - На шумныхъ стогнахъ и въ домахъ Послышались рыданья;
А умъ того дороже сталъ. "О, я несчастный Коридонъ!" Пасторы восклицали: "Увы! кирiэ-элейсонъ!
О, я несчастный на земле! - Ужь шея чешется въ петле!" Когда напрасно все подъ-часъ, Про всё - пиши иропало,
Изъ бедъ насъ выручало: Лукавство жевщинъ и поповъ, Какъ всемъ известно, выше словъ. Цветокъ Вейнсберга, Лебесанъ,
Пустить въ ходъ маленькiй обманъ Гражданамъ предлагаетъ - И за обманъ тотъ вы - ей-ей - Смеясь, похлопаете ей!
Явились на ограде, Спустились въ лагерь боевой - И молятъ о пощаде; Но имъ - на нежный ихъ приветъ -
"Что унесёте на плечахъ, Съ темъ можете убраться; А что останется въ стенахъ-- Ужь съ темъ вамъ не видаться!"
Оне вернулися домой. Но лишь зарделся небосклонъ, Ворота растворились - И вереницы верныхъ жонъ
Кряхтя подъ тяжестью мужей, Въ мешкахъ зашитыхъ до ушей. Противъ уловки хоръ льстецовъ Напрасно возражаетъ: "Не поясняютъ царскихъ словъ!" Конрадъ имъ отвечаетъ: "Отлично! браво! вотъ-те на! Когда бъ такъ думала жена?" Простивъ мужей, ихъ жонамъ балъ
Где каждый сердцемъ ликовадъ И съ темъ же наслажденьемъ Плясалъ съ кухаркой и швеей, Какъ съ бургомистровой женой.
Где этотъ городочекъ, Вь которомъ столько верныхъ жонъ И миленькихъ ихъ дочекъ? Когда придетъ жениться блажь,
|
Н. Гербель.
V.
ПОХИЩЕНІЕ ЕВРОПЫ.
|
Былъ богь, изъ древнихъ летъ Довольно знаменитый,
Теперь его ужь нетъ: Онъ палъ - post Christum natum... Никакъ не вспомню datum. Для женскихъ онъ сердецъ
И разныя проказы Творить былъ молодецъ; Ну, словомъ - былъ онъ генiй Для тайныхъ похожденiй.
О боге томъ сказанiй. Въ нихъ много указанiй Нашолъ бы для себя Иной ловецъ и ныне,
И вотъ кой-что о нёмъ По этому предмету Поведаю я свету; Но если бъ обо всёмъ
То мало и недели... Пусть мой простой разсказъ Мне пользы не доставитъ, Но васъ онъ позабавить.
Начну своё сказанье. Теперь - прошу вниманья! Разъ, поздно пробудясь, Въ постели Зевсъ валялся,
И крикнулъ, разсердясь: "Чу! тамъ сигналъ парада! Дождусь ли шоколада?" И въ мигъ камеръ-лакей
Съ ванилью шоколада И мягкихъ кренделей, Халатъ и туфель пару, И лучшую сигару.
Съ отличнымъ аппетитомъ И селъ въ окне открытомъ Отъ скуки - наблюдать, Вооружась лорнетомъ,
И, сидя такъ въ окне, Онъ, въ утреннемъ тумане, Вдругъ видитъ на поляне Толпу девицъ: оне,
Сбирали тамъ цветочки. Одна изъ нихъ была Прелестное созданье: Она въ очарованье
Другiя жь ей девицы Служили какъ царице. Какъ опытный знатокъ Смотрелъ онъ на красотку:
И прелесть рукъ и ногъ, Пылая жаромъ страстнымъ, Онъ все нашолъ прекраснымъ. Онъ ей шестнадцать летъ
И не ошибся въ этомъ. Направивъ свой лорнетъ, Онъ ею любовался И млелъ, и волновался.
Въ груди его стучало, И въ мысль ему запало Приволокнуться къ ней, А чтобъ за это взяться--
Не знаю право, какъ Съумелъ онъ ухитриться Въ быка преобразиться; Но, думается такъ,
Не обошлось безъ чорта. И, сделавшись быкомъ, На землю онъ спустился И мигомъ очутился
И сталъ пастись лукавецъ По близости красавицъ. Какъ былъ онъ кротокъ, милъ Въ своёмъ бычачьемъ сане!
Отлично изучилъ. Будь онъ актёръ - ну, право, Ему бъ кричали "браво!" Чтобъ девъ не испугать
Такъ жило, грацiозно, Онъ сталъ къ нимъ подступать, Что былъ онъ въ то мгновенье Не быкъ, а загляденье!
Такимъ его смиреньемъ, Сказала съ умиленьемъ, Къ подруге обратясь: "Гляди, гляди, подружка: " А та ей говоритъ: "Наружности не верьте: Где омутъ тихъ, тамъ черти, Пословица гласитъ.
Остерегайся беса!" "Всё вздоръ! тутъ нетъ бесовъ! Вотъ я его потешу - Рога ему увешу
Его, чай, тоже тешитъ, Коль за ухомъ кто чешетъ?" "Прочь, прочь! вотъ онъ идётъ!" Но быкъ остановился,
Лежитъ себе - жуётъ И смотритъ съ глупой миной Предоброю скотиной. Красавица, резвясь,
И на него взлезаетъ И говоритъ, смеясь: "Чего жь его бояться? Ведь можно покататься!"
Почуявъ это бремя, Онъ, улучивши вреся, Вскочилъ и поскакалъ Съ шалуньей слишкомъ смелой,
"Ахъ, ахъ! держи, держи!" Все въ страхе закричали И съ воплемъ побежали Вследъ бедной госпожи.
А онъ всё шибче скачетъ! Съ добычею своей Онъ къ морю безъ оглядки Летитъ во все лопатки
Она прижалась робко, А онъ плывётъ, какъ пробка. Но вотъ и островокъ! Къ нему онъ подплываетъ
Принцессу на лужокъ, И тотчасъ удалился, Чтобъ духъ въ ней ободрился.
И всё припоминала, Тревожныхъ думъ полна,
Придумалъ фокусъ новый.
Во фракъ онъ нарядился,
И розовый флаконъ Съ духами ей подноситъ
Ослабилъ онъ шнуровку, И примочилъ головку, И началъ расточать,
Любезности и ласки. "Принцесса! какъ я радъ", Сказалъ онъ съ умиленьемъ, "Что вы судьбы веленьенъ
Распоряжайтесь мною, Какъ преданнымъ слугою. "Но, замечаю я, Вамъ надобно согреться
Вотъ хижинка моя:
Но будьте въ ней, какъ дома. "Вы всё найдёте тамъ:
И я съ охотой самъ Исполню всепокорно Долгъ фрейлины придворной."
Немножечко дичилась, Но всё-таки склонилась На нежныя слова. "Ага! вотъ будетъ штука", "ну-ка!" Нетъ, милые друзья, Напрасны ожиданья:
Не ждите отъ меня:
Да страшно и цензуры!
Что ловкiй волокита Аттаку вёлъ открыто,
Текло весьма прiятно. Но вотъ скандалъ какой: Изъ моря все наяды
Оказiи такой - Смотрели и смеялись, Краснели и шептались: "Смотрите! экой стыдъ! " Нептунъ тутъ смотритъ тоже И съ хохотомъ кричитъ,
"Брависсино, мой милый!"
Я радъ за полъ прекрасный,
Давно оставилъ насъ. Да, впрочемъ, нынче стало
|
VI.
ОДИНОКІЙ ПЕВЕЦЪ.
|
Тамъ, где сонъ царитъ глубокiй, Сонъ могильный, безъ конца,
Слышенъ голосъ одинокiй Позабытаго певца. Какъ въ цветущiе дни лета
Такъ свободный стихъ поэта Не волнуетъ кровь рабовъ.
Голосъ твой, родной певецъ?
Если въ мiре не найдётся
Горечь слёзъ и горечь смеха Слышимъ въ песняхъ мы твоихъ;
Посреди глухо-немыхъ. |
Д. Минаевъ.
VII.
ТРУЖЕНИКУ.
|
Трудиться ради пропитанья, Стыдись съ протянутой рукой Просить, какъ нищiй, подаянья.
Тогда себя, мой гордый братъ, Голодной смертью умори ты. |