| Автор: | Бюргер Г. А., год: 1877 |
| Категория: | Стихотворение |
| Связанные авторы: | Жуковский В. А. (Переводчик текста), Минаев Д. Д. (Переводчик текста), Гербель Н. В. (Переводчик текста), Миллер Ф. Б. (Переводчик текста) |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Избранные стихотворения (старая орфография)
БЮРГЕР.
Немецкие поэты в биографиях и образцах. Под редакцией Н. В. Гербеля. Санктпетербург. 1877.
1. Ленора. - В. Жуковского
2. Дочь Таубенгеймского пастора. - Н. Гербеля
4. Вейнсбергския женщины. - Н. Гербеля
5. Похищение Европы. - Ф. Миллера
6. Одинокий певец. - Д. Минаева
7. Труженику. - Д. Минаева
I.
|
Леноре снился страшный сон - Проснулася в испуге: "Где милый? Что с ним? Жив ли он "И верен ли подруге?"
За Фридериком на войну. Никто об нём не слышит; А сам он к ней не пишет. С императрицею король
И кровь лилась, лилась, доколь Они не помирились. И оба войска, кончив бой, С музыкой, песнями, пальбой,
Пустились в путь обратной. Идут, идут - за строем строй: Пылят, гремят, сверкают. Родные, ближние толпой
Там обнял друга нежный друг, Там сын - отца, жену - супруг. Всем радость, а Леноре Отчаянное горе.
И друга вызывает; Но вести нет ей никакой: Никто об нём не знает. Когда же мимо рать прошла -
И громко зарыдала, И на землю упала. К Леноре мать бежить с тоской: "Что так тебя волнует? "Что сделалось, дитя, с тобой?" И дочь свою цалует. - О, друг мой, друг мой, всё прошло! Мне жизнь не жизнь, а скорбь и зло! Сам Бог врагом Леноре...
"Прости её, небесный Царь!" - Родная, помолися. - "Он благ! Его руки мы тварь: "Пред Ним душой смирися."
Немилостив со мною Он: Пред Ним мой крик был тщетен, И глух и безответен. "Дитя, от жалоб удержись; "Смири души тревогу; "Пречистым Таин причастись, "Пожертвуй сердцем Богу." - О, друг мой, что во мне кипит, Того и Бог не усмирит!
Не оживится мертвой. - - Но что, когда он сам забыл Любви святое слово, И прежней клятве изменил,
"И ты, я ты об нем забудь! "Не рви тоской напрасно грудь: "Не стоит слёз предатель; "Ему судья - Создатель."
Пропавшее - пропало! Жизнь безотрадную на зло Мне Провиденье дало. Угасни ты, противный свет!
Сам Бог врагом Леноре... О, горе мне! о, горе! - "Небесный Царь - да ей простит "Твоё долготерпенье! "Она не знает, что творит: "Ея душа в забвенье. "Дитя, земную скорбь забудь: "Ведёт ко благу Божий путь; "Смиренным - рай награда; "Страшись мучений ада." - О, друг мой, что небесный рай, Что адское мученье? С ним вместе - всё небесный рай; С ним розно - всё мученье.
Погибни, жизнь, где друга нет! С ним розно умерла я И здесь и там для рая. - Так дерзко, полная тоской,
Творца на суд она с собой Безумно вызывала, Терзалась, волосы рвала До той поры, как ночь пришла,
Усыпался звездами. И вот - как-будто лёгкий скок Коня в тиши раздался: Несётся по полю ездок;
Гремя, взбежал он на крыльцо И двери брякнуло кольцо... В ней жилки задрожали... Сквозь дверь ей прошептали: "Скорей сойди ко мне, мой свет! "Ты ждёшь ли друга, спишь ли? "Меня забыла ты, иль нет? "Смеёшься ли, грустишь ли?" - Ах! милый! Бог тебя принёс!
И свет в очах затмился. Ты как здесь очутился? - "Седлаем в полночь мы коней... "Я еду издалёка. "Не медли, друг - сойди скорей: "Путь долог, мало срока." - На что спешить, мой милый, нам? И ветер воет по кустам, И тьма ночная в поле.
"Что нужды нам до тьмы ночной! "В кустах пусть ветер воет. "Часы бегут; конь борзый мой "Копытом землю роет: "Нельзя нам ждать. Сойди, дружок! "Нам долгий путь, нам малый срок. "Не в пору сон и нега: "Сто миль нам до ночлега." - Но как же конь твой пролетит
Ты слышишь? - колокол гудить: Одиннадцать пробило. - "Но месяц встал: он светит нам; "Гладка дорога мертвецам: "Мы скачем, не боимся; "До света мы домчимся." --Но где же, где твой уголок? Где наш приют укромный? - "Далёко он... пять-шесть досок... "Прохладный, тихий, тёмный." - Есть место мне? - "Обоим нам... "Поедем - всё готово там: "Ждут гости в нашей келье. "Пора на новоселье!"
И на кона вспрыгнула, И друга нежно обняла, И вся к нему прильнула. Помчались --конь бежит, летит,
С дороги вихри вьются, От камней искры льются. И мимо их холмы, кусты, Поля, леса летели;
Тряслися и гремели. "Не страшно ль?" - Месяц светит нам!-- "Гладка дорога мертвецам! "Да что же так дрожишь ты?"
--Но кто там стонет? Что за звон? Что ворона взбудило? - "По мёртвом звон; надгробный стон; "Голосят над могилой."
На дрогах тяжкий гроб везут - И голос погребальной, Как вой совы печальной... "Заройте гроб в полночный час: "Слезам теперь не место. "За мной: к себе на свадьбу вас "Зову с моей невестой! "За мной, певцы! за мной, пастор! "Пропой нам многолетье, хор! "Нам дай на обрученье, "Пастор, благословенье!" И звон утих, и гроб пропал; Столпился хор проворно И по дороге побежал
И дале, дале конь летит, Под ним земля шумит, дрожит, С дороги вихри вьются, От камней искры льются.
Окрестность вся летела: Поля, холмы, ряды кустов, Заборы, домы, села. "Не страшно ль?" - Месяц светит нам.-- "Гладка дорога мертвецам! "Да что же так дрожишь ты?" - О мёртвых всё твердишь ты! - Вот у дороги, над столбом, Где висельник чернеет,
Кружится, пляшете, веет. "Ко мне, за мной вы, плясуны! "Вы все на пир приглашены! "Скачу, лечу жениться... "Ко мне - повеселиться!" И лётом, лётом лёгкий рой Пустился вслед за ними, Шумя, как ветер полевой Межь листьями сухими.
Под ним земля шумит, дрожит, С дороги вихри вьются, От камней искры льются. Вдали, вблизи, со всех сторон,
И всё как тень, и всё как сон Мгновенно пропадало. "Не страшно ль?" - Месяц светят нам.-- "Гладка дорога мертвецам! "Да что же так дрожишь ты?" - Зачем о них твердишь ты? - "Мой конь, мой конь, песок бежить; "Я чую, ночь свежее; "Мой конь, мой конь, петух кричит: "Мой конь, несись быстрее! "Окончен путь; исполнен срок; "Наш близко, близко уголок; " "В минуту мы у места... "Приехали, невеста!"
Примчавшись, стал и топнул; Ездок бичём стегнул затвор - Затвор со стуком лопнул: Они кладбще видят там.
Лучи луны сияют, Кругом кресты мелькают. И что жь, Ленора, что потом? О, страх! В одно мгновенье
Слетел с него, как тленье - И нет ужь кожи на костях; Безглавый череп на плечах; Нет каски, нет колета:
Конь прянул; пламя из ноздрей Волною побежало - И вдруг всё пылью перед ней Разшиблось и пропало.
И крик в подземной глубине... Лежить Ленора в страхе Полмертвая на прахе... И в блеске месячных лучей,
Виясь над ней, толпа теней И так ей припеваегь: "Терпи, терпи, хоть ноет грудь! Творцу в бедах покорна будь!
А душу - Бог помилуй!" |
И. Жуковский.
II.
ДОЧЬ ТАУБЕНГЕЙМСКОГО ПАСТОРА.
|
В саду Таубенгейнского пастора тень
Трепещет и бьётся, как голубь в силке, И стонет душа в безъисходной тоске, И плачут потухшия очи. Горить огонёк над соседним прудом,
Есть холмик в саду: ни травинки на нём; Не мочит его ни росой, ни дождём; Лишь жалобно ветер вздыхает. Была Таубенгейнского пастора дочь
Была молода и цвела красотой - И в дом женихи наезжали толпой, Любовью к Розетте сгарая. Готический замок надменно глядел
На дом, на деревню; на синюю даль Высокою кровлей, сверкавшей как сталь, И окон зеркальных рядами. В нём жил молодой Фальвенштейнский барон
Ей нравился замок в седой вышине, Ей нравился рыцарь на борзом коне, В охотничьем пышном наряде... Он шлёт ей письмо на душистом листке,
С портретом своим: на лице у него Глубокая нежность, и, кроме того, Алмазное чудо-колечко. "Пусть ездят, пусть ходят", ей рыцарь писал: "Пускай их частят горемыки! Ты скоро дождёшься счастливого дня: Надеюсь, что будешь достойва меня, Земель и вассалов владыки! "Хотел бы два слова тебе я сказать,
Пришли мне желанный ответ поскорей. Я в полночь явлюся - так будь же смелей И выкинь из сердца печали. "Сегодня, как полночь наступит, тебе
И будет подругу манить соловей Зовущей, тоскующей песнью своей. Не медли жь, не мучь меня боле!" В плаще и берете явился барон,
Он крался, в броне и с мечём при бедре, Так тихо - ну, точно туман на заре; И бросил он хлеба собакам. Вот перепел крикнул - ещё и ещё -
Подругу-невесту манил соловей Зовущей, тоскующей песнью своей И Роза не медлила боле. Он уху и сердцу умел говорить
Любовь простодушна и верит всему! Девический стыд удалося ему Опутать сетями желаний. Он клялся ей в верности, клялся душой,
Розетта противилась, он увлекал, И громко и страстно её заклинал: "О, ты не раскаешься в этом!" Он влёк её тихо к беседке глухой,
Вот вздрогнуло сердце, вот грудь поднялась И тихо невинность её отдалась Забавы объятьям нечистым. Едва в огороде, с возвратом весны,
Стал Розу тревожить какой-то недуг, На розовых щёчках румянец потух И глазки её помутялись. Когда же цветы превратилнсь в стручки,
И вишня казалась румяной такой - У девушки грудь налилася волной И платьице тесно ей стало. Когда же дожди полилися и жнец
И ветер разгуливать стал по полям, Овсяною жнивой шумя по ночам - Скрываться нельзя было доле. Отец её, грубый и злой человек,
"Дитя ты съумела себе припасти, Так мужа теперь постарайся найти-- Ступай же к дружку дорогому!" Он на руку косы её намотал -
Он бил - и отзвук разносился кругом, Он бил - и на теле её молодом Удары ложились рубцами. Натешась, он из дому выгнал её
И вот, сквозь терновник, по острым камням, Она к Фалькенштейнским пришла воротам Излить перед другом несчастье. "Зачем, не назвавши сначала женой,
В возмездье за то я должна со стыдом Носить на истерзанном теле моём Награду кровавую эту." Розетта рыдала, молила его -
"Покрывши стыдом и позором, опять Ты честное имя мне можешь отдать, Загладить свое преступленье." - Мне жаль тебя, дурочка! С злым стариком
И так - успокойся! Нельзя жь без утрат! Останься со мной - и тебя окружат Мои попеченья, заботы. - "К чему тут заботы? какой тут покой!
Нет, в храме святом, пред Его алтарём, В глазах всего света, дай клятву мне в том, В чём клялся не раз, как невесте!" - Об этом я вовсе не думал, моя друг!
Во мне благородная, древняя кровь... Лишь равное с равным связует любовь... Что скажут соседи-бароны? - Когда я кидался с тобой - приходил
Вот если понравится мой стремянной. Я дам тебе денег - и будем с тобой Мы снова счастливы и вместе. - "Господь да осудят, обманщик, тебя
Когда мне женою твоею не быть, Чего же я прежде годилась служить Страстям твоим гнусным в усладу? "Возьми себе в жоны дворянскую дочь!
Бог видит и слышит страданье моё: Пускай благородное ложе твоё: Последний слуга опозорит! "Тогда ты узнаешь, как тяжво душе
И будешь ты биться о пол головой... Горячею пулей покончишь с собой - И будешь у ада во власти." И Роза в отчаяньи бросилась вон,
Чрез жниву и топи, сквозь тёрн и кусты - И вопли звучали среди темноты, И камни ей резали ноги. "Куда, о мой Боже, куда мне идти? " Отчаявшись в чести и счастьи, назад Она прибежала в родительский сад, Чтоб с жизнью постылой проститься. Цепляясь за сучья, с трудом доползла
И стала метаться на ложе своём, Посыпанном снегом, подёрнутым льдом, Покрытым листвой и соломой. Несчастного мальчика Роза на свет
Родила - и тут же, с улыбкою злой, Достала иглу из косы золотой И в сердце ребёнку вонзила. Свершилось убийство; безумья порыв
Вкруг сердца её обвилася змея - "О, Боже мой!" шепчет: "что сделала я!" И ложит, в отчаяньи, руки. Застывшую землю над спящим прудом
Да будет твой сон безмятежен и тих! Ты спасся от бед и насмешек людских; Меня же не примет могила!" Вот тот огонёк над соседним прудом,
Тоть холмик в саду! ни травинки на нём; Не мочит его ни росой, ни дождём; Лишь жалобно ветер вздыхаст. Угрюмо глядит с колеса на шесте, "вороньяго камня" за садом, Оглоданный череп: Розетта, он твой! Он смотрит на холм, отражонный водой, Исполненным жалобы взглядом. Что ночь, с колеса на высоком шесте, "вороньяго камня" за садом, Спускается призрак - печальный такой-- Всё хочет задуть огонёк золотой И стонет, следя его взглядом. |
Н. Гербель.
III.
|
Того, кто подругой своей дорожит, Свет часто язвит И злою насмешкой, и сплетней; Но маршалу Гольму он так насолил,
В своей резиденции летней. И часто оттуда с весёлой душой, Ночною порой, Охотой в лесах забавлялся;
Как маршал на службу спешил ко двору, Где к часу обеда являлся. Раз маршал безпечно с охотой своей Гонял средь полей,
"Скорее, мой конь! не жалей своих ног! Скорее, пока не зарделся восток, Неси меня к милой, к покою!" Он видит свой замок в дали голубой;
Горит его милой оконце. "О, света заря! не спеши, погоди! Мою дорогую от сна не буди! Помедли, приветное солнце!"
Коня привязал У липы и, страстью волнуем, Секретною дверью, чуть слышной стопой Спешит он к подруге своей молодой
Он тихо к постели её подошол - И что же нашол? Он чуть не упал от испуга: Светлица пуста и постель холодеа... "О, горе мне, бедному! Где же она, Моя дорогая подруга?" В тревоге по лестницам маршал снуёт И взад и вперёд, Из комнаты в кожнату бродит,
Всё тихо и пусто. Но чу! чей-то стон К нему из подвала доходит. То верный дворецкий его: заключён В подвале был он;
"О Ганц! говори, кто мне был лиходей? Кто смел разогнать моих верных людей И кто тебя запер в подвале?" - Ах, рыцарь! не честное дело у нас
То юнкера Штейна-гуляки Проделка. Изменой, под мраком ночным, Проник он сюда. Наша барышня с ним Ушла - и две ваши собаки. -
Как-будто грозой - И, яростно меч обнажая, Как буря, в погоню за дерзким врагом Летит он, звучит его голос как гром,
А вскоре и след на росе показал, Куда ускакал С добычею хищник блудливый. "О, конь мой, скорее, скорее беги,
Мчись вихрем, бегун мой ретивый! "Вперёд же! как-будто со света долой Летим мы с тобой! На этот лишь раз постарайся,
И буду кормить золотистым овсом: Живи без трудов, наслаждайся!" И конь полетел, как стрела из лука: След ног седока
И свист, и бича поощрительный хлоп, И шпоры его ускоряют галоп - И конь всё быстрее несется. Но вот на краю горизонта, вдали,
Как-будто бы шлем - и сверкает. И только он свистнул коню своему, Как пара бульдогов примчалась к нему И радостно воет и лает. "А, гнусный разбойник! постой же, постой! Смотри: за тобой Противник следит оскорблённый. О, пусть тебя черти в свой ад увлекут И там тебя, пса, безпощадно пекут, " Но юнкер фон-Штейн был не робок душой И силен рукой. Он речью такой оскорбился И, к маршалу вдруг обернувшись лицом,
Он быстро к нему устремился. И оба, пылая враждою своей, С усталых коней Поспешно долой соскочили.
И подняли облако пыли кругом, И стуком весь дол огласили. Дерутся как тигры и этот, и тот, И кровь их, и пот
Наносят удары могучей рукой; Свистят их мечи; но ни тот, ни другой Не может победы добиться. Вдруг оба, наскуча напрасной борьбой,
Почувствовав сил истощенье, И маршалу юнкер сказал: "Отдохнём, Пока мы сражаться опять не начнём, А я вам скажу своё мненье."
Он меч опустил И смотрит на юнкера смело. "Чем кости друг другу напрасно ломать, Не лучше ли, маршал, нам средство сыскать
"Мы бьёмся как львы, но спасиба за-то Нескажет никто Тому, кто сильней и храбрее. Пусть тот из нас даму себе и возьмёт,
Ведь это, сй-богу, умнее!" Понравился маршалу этот совет. "Сомненья тут нет, Что я получу предпочтенье", "ведь не я-ль угождал, Не я ли ей ласки свои расточал? Ко мне её сердца влеченье! "Она все утехи любви молодой Вкушала со мной; " Не верьте вы в женскую верность и честь, Друзья, хоть у нас и пословица есть: Друг старый двух новых дороже. И слышит красавица их уговор:
Как-будто о чём размышляя; Но только лишь оба приблизились к ней, Она - к вертопраху в объятья скорей... Тьфу, к чорту! ехидна какая!
В душе её нет Стыда при измене открытой. А маршал, вперив помутившийся взгляд, Глядит им во след: его губы дрожат
Шатаясь, на грудь опустивши главу, Он лёг на траву; Собаки к нему подбежали. Два верные друга в тяжолые дни,
И раны лизать ему стали. И ласка собак оживила его - И свет для него Как-будто бы стал веселее.
И голову к верным друзьям преклонил, И к сердцу прижал их сильнее. Любовью собак укреплён, оживлён, Готовится он
Но только что в стремя ступил он ногой И свистом собак поманил за собой, Как видит - седок к нему мчится. И вот перед маршалом, пылью покрыт,
И пот обтирает рукою. "Послушайте, маршал", сказал он, "наш спор Ещё не окончен и наш договор Не полон статейкой одною:
Оставить собак: Без них она плакать готова; И вот она мне поручила их взять. Но если их вам не угодно отдать, " Но маршал с усмешкой на юнкера речь, Оставивши меч, Ответил его же словами: "Чем кости друг другу напрасно ломать,
Как мирно всё кончить меж нами? "Мы бьёмся как львы, но спасиба за-то Не скажет никто Тому, кто сильней и храбрее.
Кого добровольно оне изберут. Ну, право, так будет умнее!" И юнкер насмешку его проглотил, А сам разсудил: "Я дело устроить съужею!" И начал собак он и тем, и другим Манить, чтоб при ласке удобнее им Накинуть арканы на шею. И щёлкает он языком, и свистит,
И треплет колена руками; Но тщетно старается псов обиануть: Они только к маршалу скачут на грудь, А юнкеру - скалят зубами. |
IV.
ВЕЙНСБЕРГСКИЯ ЖЕНЩИНЫ.
|
Где Вейнсберг? где, скажите, он, Где этот городочек, В котором столько верных жон
Когда придёт жениться блажь, О, девы Вейнсберга - я ваш! Однажды царственный Конрад На город разсердился
У стен его явился, Распорядился как умел И лезть всем на стену велел. Когда жь граждане - стар и мал -
Конрад сказать им приказал (Причём в литавры били): "Когда я город ваш возьму - С мужчин всех головы сниму!" оженных стенах Узнали суть воззванья - На шумных стогнах и в домах Послышались рыданья;
А ум того дороже стал. "О, я несчастный Коридон!" Пасторы восклицали: "Увы! кириэ-элейсон!
О, я несчастный на земле! - Ужь шея чешется в петле!" Когда напрасно все под-час, Про всё - пиши иропало,
Из бед нас выручало: Лукавство жевщин и попов, Как всем известно, выше слов. Цветок Вейнсберга, Лебесан,
Пустить в ход маленький обман Гражданам предлагает - И за обман тот вы - ей-ей - Смеясь, похлопаете ей!
Явились на ограде, Спустились в лагерь боевой - И молят о пощаде; Но им - на нежный их привет -
"Что унесёте на плечах, С тем можете убраться; А что останется в стенах-- Ужь с тем вам не видаться!"
Оне вернулися домой. Но лишь зарделся небосклон, Ворота растворились - И вереницы верных жон
Кряхтя под тяжестью мужей, В мешках зашитых до ушей. Против уловки хор льстецов Напрасно возражает: "Не поясняют царских слов!" Конрад им отвечает: "Отлично! браво! вот-те на! Когда б так думала жена?" Простив мужей, их жонам бал
Где каждый сердцем ликовад И с тем же наслажденьем Плясал с кухаркой и швеей, Как с бургомистровой женой.
Где этот городочек, Вь котором столько верных жон И миленьких их дочек? Когда придет жениться блажь,
|
Н. Гербель.
V.
ПОХИЩЕНИЕ ЕВРОПЫ.
|
Был богь, из древних лет Довольно знаменитый,
Теперь его ужь нет: Он пал - post Christum natum... Никак не вспомню datum. Для женских он сердец
И разные проказы Творить был молодец; Ну, словом - был он гений Для тайных похождений.
О боге том сказаний. В них много указаний Нашол бы для себя Иной ловец и ныне,
И вот кой-что о нём По этому предмету Поведаю я свету; Но если б обо всём
То мало и недели... Пусть мой простой рассказ Мне пользы не доставит, Но вас он позабавить.
Начну своё сказанье. Теперь - прошу вниманья! Раз, поздно пробудясь, В постели Зевс валялся,
И крикнул, разсердясь: "Чу! там сигнал парада! Дождусь ли шоколада?" И в миг камер-лакей
С ванилью шоколада И мягких кренделей, Халат и туфель пару, И лучшую сигару.
С отличным аппетитом И сел в окне открытом От скуки - наблюдать, Вооружась лорнетом,
И, сидя так в окне, Он, в утреннем тумане, Вдруг видит на поляне Толпу девиц: оне,
Сбирали там цветочки. Одна из них была Прелестное созданье: Она в очарованье
Другия жь ей девицы Служили как царице. Как опытный знаток Смотрел он на красотку:
И прелесть рук и ног, Пылая жаром страстным, Он все нашол прекрасным. Он ей шестнадцать лет
И не ошибся в этом. Направив свой лорнет, Он ею любовался И млел, и волновался.
В груди его стучало, И в мысль ему запало Приволокнуться к ней, А чтоб за это взяться--
Не знаю право, как Съумел он ухитриться В быка преобразиться; Но, думается так,
Не обошлось без чорта. И, сделавшись быком, На землю он спустился И мигом очутился
И стал пастись лукавец По близости красавиц. Как был он кроток, мил В своём бычачьем сане!
Отлично изучил. Будь он актёр - ну, право, Ему б кричали "браво!" Чтоб дев не испугать
Так жило, грациозно, Он стал к ним подступать,
Не бык, а загляденье!
Таким его смиреньем,
К подруге обратясь: "Гляди, гляди, подружка: "
"Наружности не верьте: Где омут тих, там черти, Пословица гласит.
Остерегайся беса!" "Всё вздор! тут нет бесов! Вот я его потешу -
Его, чай, тоже тешит, Коль за ухом кто чешет?" "Прочь, прочь! вот он идёт!" Но бык остановился,
Лежит себе - жуёт
Предоброю скотиной. Красавица, резвясь,
И говорит, смеясь: "Чего жь его бояться? Ведь можно покататься!"
Почуяв это бремя, Он, улучивши вреся, Вскочил и поскакал
"Ах, ах! держи, держи!" Все в страхе закричали
Вслед бедной госпожи.
А он всё шибче скачет!
Он к морю без оглядки Летит во все лопатки
А он плывёт, как пробка. Но вот и островок! К нему он подплывает
Принцессу на лужок, И тотчас удалился, Чтоб дух в ней ободрился.
И всё припоминала, Тревожных дум полна,
Придумал фокус новый.
Во фрак он нарядился,
И розовый флакон С духами ей подносит
Ослабил он шнуровку, И примочил головку, И начал расточать,
Любезности и ласки. "Принцесса! как я рад", Сказал он с умиленьем, "Что вы судьбы веленьен
Распоряжайтесь мною, Как преданным слугою. "Но, замечаю я, Вам надобно согреться
Вот хижинка моя:
Но будьте в ней, как дома. "Вы всё найдёте там:
И я с охотой сам Исполню всепокорно Долг фрейлины придворной."
Немножечко дичилась, Но всё-таки склонилась На нежные слова. "Ага! вот будет штука", "ну-ка!" Нет, милые друзья, Напрасны ожиданья:
Не ждите от меня:
Да страшно и цензуры!
Что ловкий волокита Аттаку вёл открыто,
Текло весьма приятно. Но вот скандал какой: Из моря все наяды
Оказии такой - Смотрели и смеялись, Краснели и шептались: "Смотрите! экой стыд! " Нептун тут смотрит тоже И с хохотом кричит,
"Брависсино, мой милый!"
Я рад за пол прекрасный,
Давно оставил нас. Да, впрочем, нынче стало
|
VI.
ОДИНОКИЙ ПЕВЕЦ.
|
Там, где сон царит глубокий, Сон могильный, без конца,
Слышен голос одинокий Позабытого певца. Как в цветущие дни лета
Так свободный стих поэта Не волнует кровь рабов.
Голос твой, родной певец?
Если в мире не найдётся
Горечь слёз и горечь смеха Слышим в песнях мы твоих;
Посреди глухо-немых. |
Д. Минаев.
VII.
ТРУЖЕНИКУ.
|
Трудиться ради пропитанья, Стыдись с протянутой рукой Просить, как нищий, подаянья.
Тогда себя, мой гордый брат, Голодной смертью умори ты. |