Фуэнте Овехуна. Действие первое

Дон Родриго Тельес Хирон - магистр^[55] ордена Калатравы.

Фернан Гомес де Гусман - командор ордена Калатравы^[56].

Эстеван, Алонсо - алькальды Фуэнте Овехуны^[57].

Два рехидора - члены городского совета Сьюдад Реаля^[58].

Рехидор - член общинного совета Фуэнте Овехуны.

Действие происходит в Фуэнте Овехуне и в других местах.

Магистр осведомлен? Он знает,

Что я приехал?

Юнцы заносчивы всегда.

Что с ним беседовать желает

Фернандо Гомес де Гусман?

От мальчика чего и ждать!

Он может имени не знать,

Но должен уважать мой сан,

Высокий титул командора.

Что быть учтивым - лишний труд.

Любви добьется он нескоро.

Учтивость отомкнет везде

Расположенье и доверье,

А глупое высокомерье -

Ключ к неприязни и вражде.

Когда бы мог невежа знать,

Как на него все люди злобны

И прямо были бы способны

Его на части растерзать,-

Скорей, чем оскорбить другого,

Он предпочел бы умереть.

И эту спесь изволь терпеть!

И возразить не смей ни слова!

Ведь если грубость между равных

Бессмысленна и неумна,

Когда касается неравных?

Но вас он не хотел кольнуть,

А просто мало у юнца

Уменья привлекать сердца.

С тех пор как он украсил грудь

Крестом багряным Калатравы

И носит шпагу у бедра,

Ему, казалось бы, пора

Усвоить вежливые нравы.

Быть может, кто-то ссорит вас.

Вы в этом скоро убедитесь.

Раз вы в сомненье, удалитесь.

Нет, лучше выяснить сейчас.

Фернандо Гомес де Гусман!

Прошу, чтоб вы меня простили.

Меня сейчас лишь известили,

Что вы приехали.

Мне дан

Законный повод почитать

Себя задетым. Не такого

Презрительного и сухого

Приема вправе ожидать

От вас, магистра Калатравы,

Высокородный командор,

Ему служивший с давних пор.

О нет, Фернандо, вы неправы!

Ведь я не знал, что вы у нас.

Позвольте вас обнять сердечно!

Я это заслужил, конечно.

Когда такие шли раздоры

И ваши юные года

Нам вверил папа.

Знаю, да.

Клянусь святым крестом, который

Грудь осеняет вам и мне,

Что вы за это мною чтимы

Не меньше, чем отец родимый.

Теперь я примирен вполне.

Что слышно про войну?^[60]

Сейчас

Я все раскрою перед вами,

И вы свой долг поймете сами.

Готов безмолвно слушать вас.

Вы, наш магистр, Родриго Тельес

Хирон, своим высоким саном

Обязанный заслугам громким

Отца, увенчанного славой^[61],

Который восемь лет назад

Вам отдал власть над Калатравой,

Что подтвердили вслед за тем,

Скрепив ненарушимой клятвой,

И короли, и командоры,

А Пий Второй, святейший папа,

Благословил своею буллой,

Как и его преемник Павел,

С тем, чтобы дон Хуан Пачеко^[62],

Достойнейший магистр Сантъяго,

Коадъютором^[63] вашим был,-

Теперь, со смертью дон Хуана

Приняв единолично власть,

Хоть вы и молоды годами,

Велит вам в наступившей распре

Примкнуть к сородичам своим,

Признавшим, что, когда скончался

Король кастильский дон Энрике^[64],

Король Альфонсо Португальский

Законно чрез свою жену^[65]

Наследовал его державу,

Хоть на нее и притязает

Чрез Исавелу дон Фернандо,

Принц арагонский, чьи права

Родные ваши почитают

Не столь бесспорными. Они

Причин не видят сомневаться

В наследственных правах Хуаны,

Которую под верной стражей

Хранит двоюродный ваш брат^[66].

И я совет хотел бы дать вам:

Немедля объявить в Альмагро

Сбор кавалеров Калатравы

Лежащий на рубежной грани

Андалусии и Кастильи.

Большого войска и не надо,

Чтобы его завоевать:

Ведь только сами горожане

Твердыню эту охраняют,

Да кое-кто из тех идальго,

Что ратуют за Исавелу

И королем зовут Фернандо.

Родриго юный! Вам пора

Всем недовольным дать острастку,

Всем, кто шептал, что этот крест

Для ваших плеч чрезмерно тяжек.

Взгляните: графы Уруэнья^[67],

Блистательные предки ваши,

К вам простирают из могил

Свои воинственные лавры;

А там - маркизы де Вильена^[68]

Среди других вождей отважных,

Едва вмещают крылья славы.

Так обнажите белый меч,

Чтобы он стал на поле брани

Таким же алым, как ваш крест!

Я вас именовать не вправе

Магистром алого креста,

Который грудь вам осеняет,

Пока ваш меч остался бел,

И крест и меч должны быть красны

И на груди и у бедра.

Венчайте же, Хирон отважный,

Бессмертный храм своих отцов

Неувядаемою славой!

Я вам ручаюсь словом чести,

Что в этой внутренней войне

И я на правой стороне

С моими родичами вместе.

И, чтобы не дерзал отныне

Я грозной молнией сожгу

Его могучие твердыни.

Не скажет ни чужой, ни свой,

На мой незрелый возраст глядя,

Что в день, когда угас мой дядя,

Угас и пыл мой боевой.

Я обнажу мой белый меч,

Чтоб он сравнялся цветом славы

С крестом священным Калатравы,

Омытый красной кровью сеч.

А где сейчас стоите вы?

И есть у вас солдаты?

Мало,

Но лучше этих не бывало.

Возьмите их. Они, как львы,

За вас готовы в бой пойти.

В моей Фуэнте Овехуне

Искать бойцов я стал бы втуне.

Там людям впору скот пасти

Вы там теперь живете?

Там,

По нашим смутным временам,

Я предпочел обосноваться.

Вы счастливы в своих солдатах:

Все явятся на сбор к войне.

Сегодня ж буду на коне,

С копьем у стремени и в латах.

Ах, если б он и в самом деле

Убрался прочь из этих мест!

Я думала, его отъезд

Ты примешь несколько тяжеле.

Дай, боже, чтобы никогда

Его я больше не встречала!

Лауренсья! Я таких знавала:

Посмотришь - ужас, как горда!

А сердце тотчас же готово

Растаять маслом - и конец.

Ну нет, мое - из тех сердец,

Что тверже дуба векового.

Как можно говорить вперед:

«Я эту воду пить не буду»?

Я это повторю повсюду,

Хотя бы спорил весь народ.

Чтоб я влюбилась в командора?

Неужто это твой совет?

Меня он взял бы в жены?

А я не потерплю позора.

Как много девушек вокруг

Польстилось на его слова,

И вот их участь какова!

А ты уйдешь из хищных рук?

Ты веришь в чудо? Превосходно!

Нет, ты напрасно судишь так.

Ведь скоро месяц, как мой враг

Меня преследует бесплодно.

Ортуньо, хитрая лиса,

И сводник Флорес - тоже зелье!

Мне приносили ожерелье,

Корсаж и гребень в волоса;

Такого мне наговорили

Про господина своего,

Что я теперь боюсь его.

Я никогда не соблазнюсь.

Где это было?

У ручья,

Паскуала милая моя,

Шесть дней тому назад.

Боюсь,

Обманут ловкие ребята.

Меня обманут?

Брось! Курочка не так глупа,

Да для него и жестковата.

Клянусь создателем, что мне

Куда милей, моя Паскуала,

Себе поджарить на огне,

Чтобы вкусней был кренделек,

Который я из печки выну,

И отхлебнуть, в ущерб кувшину,

Тайком от матери глоток;

Куда милей в полдневный час

Смотреть, как мясо и капуста,

С приятным звуком пенясь густо,

Заводят свой веселый пляс;

Иль, если голод слишком рьян

И от работы ломит спину,

Сосватать жирную свинину

И полновесный баклажан;

А вечером, когда прохлада,

Готовя к ужину еду,

Гроздь пощипать в моем саду,

Господь храни его от града!

Куда милее на ночь съесть

Салат на постном масле с перцем

Молитву господу прочесть,

Чтоб он не ввел во искушенье,

Чем слушать этих подлецов

И трескотню фальшивых слов

Про их любовь и их томленье.

Они лишь об одном пекутся:

Измучить нас и обмануть,

Чтоб с удовольствием уснуть

И с отвращением проснуться.

Увы, обычай их таков.

Когда они разлюбят нас,

Они становятся тотчас

Неблагодарней воробьев.

Когда промерзнут все пути

И на полях исчезнет пища,

К нам воробьи летят в жилища

И говорят: «Впусти, впусти!»

И крошки хлеба поедают

Но чуть повеяло теплом

И нивы снова зацветают,

Любовь и дружба - позади,

И мы спасиба не услышим;

Плутишки прыгают по крышам

И говорят: «Уйди, уйди!»

Вот точно так же и мужчины:

Пока у них до нас нужда,

Мы - их душа, мы - их звезда,

Их жизнь, их свет, их луч единый.

Зато как только пыл угас,

«Впусти» становится «уйди»,

И тут таких словечек жди,

Что трудно и понять подчас.

Не верь ни одному, Паскуала.

Все до единого плуты.

Такого спорщика, как ты,

Баррильдо, в мире не бывало.

Да вот кто разрешит наш спор!

К ним обратиться можно смело.

Но перед рассмотреньем дела

Мы заключаем уговор,

Что, если выиграю я,

Заклад, условленный сейчас,

Придется с каждого из вас.

Вполне согласен. А твоя

Какая ставка?

Я поставлю

Мою скрипицу. Ей цена

Не меньше, чем амбар зерна,

И то, когда я цену сбавлю.

Приветствую прелестных дам.

К лицу ли этот титул нам?

Так принято. Мы говорим

Не бакалавр, а лисенсьят^[69];

Мы скажем про слепца - кривой,

Про одноглазого - косой,

А про хромого - грузноват.

Скупец зовется бережливым,

Сутяга - деловым умом,

Огромный ртище - свежим ртом,

А крохотный глазок - пытливым.

Про плута скажут - молодец,

Про дурня - человек занятный,

Про нестерпимого - приятный,

А про нахала - удалец.

Про труса говорят - застенчив,

Про болтуна - неистощим,

Про сумасшедшего - изменчив.

Ворчливость - важностью слывет,

Плешь именуется - маститость,

Несвязность мыслей - даровитость,

Широкая ступня - оплот.

Зовут беспечностью - разгул,

Кто всюду лезет - всюду нужен,

Безносый - чуточку простужен,

Горбатый - чуточку сутул.

Едва ли стоит продолжать:

Число примеров безгранично.

Поэтому вполне прилично

И мне вас дамами назвать.

Да, в городе, где все учтивы,

Фрондосо, вся живая тварь

Усвоила такой словарь.

Но есть и менее красивый,

Предпочитает изъясняться.

Нельзя ли в нем поупражняться?

Там все как раз наоборот.

Кто рассудителен - брюзга,

Кто откровенен - тот бесстыден,

Кто нрава тихого - ехиден,

А кто журит - тот злей врага.

Кто подает совет - нескромен,

Кто не скупится - простачок,

Кто правосуден - тот жесток,

Кто незлобив - рассудком темен.

Кто стоек - тот неповоротлив,

Кто обходителен - тот льстец,

Кто сострадателен - хитрец,

А кто благочестив - расчетлив.

Правдив - так значит всем назло,

Сговорчив - значит трусоват,

Достиг успеха - повезло.

Ты дура, если ты честна,

А если сверх того пригожа,

Так, значит, несомненно рожа…

Но хватит. Мысль моя ясна.

Ты - дьявол. Даже слушать жутко.

Она у нас шутник, пострел!

Священник соли не жалел,

Когда крестил тебя, малютка^[70].

Вы, если я не ошибаюсь,

О чем-то спорили сейчас?

Пожалуйста, послушай нас

И рассуди.

Я постараюсь.

Охотно. Говори, я жду.

Я верю твоему суду.

Так в чем же ваше пререканье?

Я тут с Баррильдо нападаю

На Менго.

Что же он сказал?

Он очевидность отрицал.

Я только правду утверждаю,

И вам и всем наперекор.

Что ж он сказал?

Что нет любви.

Уж это крайность!

Объяви,

Что это чепуха и вздор.

Не существуй любви, тогда бы

Не мог и мир существовать.

Вот если б я умел читать!

Без книжек - я философ слабый.

Однако ежели стихии

В раздоре испокон живут

И в то же время создают

Все соки наших тел, такие,

Как томность, флегма, желчь и кровь,

То кто же здесь любовь найдет?

Нет, Менго, этот свет и тот

Полны гармонии. Любовь

И есть гармония. В ней - суть

И самый корень бытия.

Не отрицаю. Нет, ничуть.

Любовь такая существует,

И ей вся жизнь подчинена,

И все, что видим мы, она

Между собою согласует.

Я первый отрицать не стану,

Что есть у каждого в крови

Естественный запас любви,

И в ней находит он охрану.

Моя рука всегда отбросит

Удар от моего лица,

Нога с проворством беглеца

Все тело от беды уносит.

Когда зрачку грозит увечье,

Смыкает веки, хмурит бровь

Моя природная любовь.

Так в чем у вас противоречье?

Я говорю: любовь бывает,

Ты, Менго, врешь, скажу тебе.

Смотри, как любит и желает

Мужчина женщину и зверь

Свою подругу.

Страсть такую

Я себялюбьем именую,

И ты такой любви не верь.

Скажи, что есть любовь?

Стремленье

К прекрасному.

А почему?

Любовь устремлена к нему?

Чтобы изведать наслажденье.

Иначе говоря, ей надо

Себе доставить радость?

Себялюбивая отрада?

Ты, Менго, прав.

В конечном счете

Вот и выходит, что, любя,

Я тешу самого себя.

Другой любви вы не найдете.

Священник наш с большим искусством

Нам проповедовал с амвона

Про многомудрого Платона^[71],

Учившего любовным чувствам.

Он только душу обожал,

А в ней лишь то, что благородно.

Вопрос таков, что он бесплодно

Не раз, должно быть, утруждал

Мозги ученейших людей,

Сидящих в университете.

Ты, Менго, ни за что на свете

Не убедишь своих друзей.

Но раз ты прожил, не любя,

Благодари судьбу свою.

А ты? Ты любишь?

Бог ревностью замучь тебя!

Так кто же выиграл, скажите?

Спросить, по правде говоря,

Вам следует пономаря

Или священника спросите.

Лауренсья никого не любит,

Мой опыт скуден до сих пор.

Так где ж нам вынесть приговор?

Приветствую честной народ!

А! Вот прислужник командора!

Мошенник высшего разбора.

Откуда, куманек?

А вот,

Пришел таким, как был в бою.

И дон Фернандо возвратился?

Поход победой завершился,

Хоть нам пришлось, не утаю,

Людьми и кровью поплатиться.

Могу все точно рассказать,

Притом устами очевидца.

Чтобы отправиться в поход

На этот город дерзновенный,

Зовущийся Сьюдад Реаль,

Блистательный магистр поспешно

Собрал среди своих вассалов

Две тысячи отважных пеших

И триста конных удальцов,

Призвав и светских и священство,

Затем что все идти повинны,

Кто носит алый крест на персях,

Хотя б он был в духовном званье, -

В войне с неверными, конечно.

На этом юноше бесстрашном

Кафтан зеленого был цвета

С богатым золотым шитьем,

И только наручи виднелись

Застегнутые на шесть петель;

Конь, серый в яблоках, под ним,

Огромный и могучий телом,

Отведал струй Гуадалкивира^[72]

И сочных трав его прибрежий;

Пахви^[73] на нем, лосиной кожи,

И бантом схваченные ленты,

Переплетающие чолку,

Таким же были украшеньем,

Как эти пятна снеговые,

Плывущие по белой шерсти.

Бок о бок с ним Фернандо Гомес,

Наш господин, на неизменном

Своем буланом: навис^[74] черный,

И белый храп^[75], белее снега.

Накрыв турецкую кольчугу,

Сверкают латы и оплечья,

Заткали золото и жемчуг.

Венчая боевой шишак,

Курчавые белеют перья,

Как померанцевый цветок,

Из этой желтизны расцветший.

На перевязи красно-белой

Он не копье рукой колеблет,

А целый ясень сотрясает,

Вплоть до Гранады всем зловещий.

Сьюдад Реаль поднялся к бою.

Он заявил, что будет верен

Короне королей кастильских

И отстоит ее владенья.

Магистр сломил их оборону,

Ворвался в город, всех мятежных

И тех, которые когда-то

Осмелились его бесчестить,

Распорядился обезглавить,

А остальных, из низкой черни,

Бичами отхлестать примерно.

Теперь его там все боятся,

И любят все, и каждый верит,

Что кто от юности искусен

В войне, расправе и победе,

Тот станет в зрелые лета

Грозою Африки надменной

И множество лазурных лун

Крестом багряным ниспровергнет.

Он с командором и с другими

Повел себя настолько щедро,

Что словно отдал на грабеж

Не город, а свое именье.

Но вот и музыка гремит.

Встречайте же его с весельем!

Радушье - лучший из венцов

Для возвратившихся с победой.

Те же, командор, Хуан Рыжий, Эстеван, Алонсо, Ортуньо, певцы, музыканты и крестьяне

Слава дон Фернандо,

Слава командору!

Он смиряет земли,

Супостатов косит.

Да живут Гусманы!

Да живут Хироны!

В мирной жизни ласков,

В правосудье кроток,

Он сражает мавров,

Словно лес дубовый,

Он в Сьюдад Реале

Пролил много крови

И домой приносит

Пленные знамена.

Да живет во славе

Дон Фернандо Гомес!

Благодарю селенье. Мне ценна

Любовь, которую вы мне явили.

Лишь в малой мере явлена она.

Ее вы в полной мере заслужили.

Фуэнте Овехуна и совет,

Которые сегодня вы почтили,

Вас просят не отвергнуть их привет

И скромный дар. Достатки наши худы,

Сокровищ на повозках этих нет,

Скорее - добрых пожеланий груды

Да ветви для красы. Однако ж вот

Две-три корзины глиняной посуды.

Вот гуси, целый полк, и каждый взвод

Высовывает шеи из палаток,

Чтобы воспеть ваш доблестный поход.

А вот свиных соленых туш десяток

С их потрохами; дух от этих шкур

Приятней, чем от амбровых перчаток^[76].

А вот две сотни каплунов и кур;

Все овдовели петухи в округе,

Здесь нет коней, нет дорогой кольчуги,

Нет златотканных сбруй, но верьте мне -

Дороже злата преданные слуги.

А все же с ним сравнится по цене

Вот эта дюжина мехов; с врагами

В любой мороз вы справитесь вполне,

Согрев дружину этими мехами;

Они в бою полезней всяких лат,

У вас бойцы полезут в драку сами.

Сыры и прочий кой-какой приклад

Идут в придачу с нашею любовью,

И да послужат, утешая взгляд,

И вам и вашим к доброму здоровью.

Благодарю вас, господа.

Желаю здравствовать. Идите.

Теперь, сеньор, передохните.

Добро пожаловать сюда.

Сеньор, она бы не ветвями,

А дорогими жемчугами

Вам двери дома убрала

И разукрасила порог.

Охотно верю вам. Ступайте,

Идите с миром.

Эй, давайте,

Певцы, споем еще разок!

Слава дон Фернандо,

Слава командору!

Он смиряет земли,

Супостатов косит.

Алькальды, крестьяне, певцы и музыканты уходят.

Лауренсья, Паскуала, Флорес, командор, Ортуньо.

Что вашей милости угодно?

Опять горда и сумасбродна?

Со мной? Ого, какая спесь!

Он говорит с тобой?

О боже!

Да нет, конечно!

Речь моя -

К тебе, красивая змея,

И к этой поселянке тоже.

Ведь вы мои?

Да, ваша честь,

Мы ваши, только не во всем.

Не мешкайте, входите в дом.

Не бойтесь, там ведь люди есть.

Когда бы там алькальды были

(Один из них - родитель мой),

Я бы вошла; а так, одной…

Они забыли,

Кто я такой?

Вы это что ж?

Входите, живо!

Не хватайся!

Убирайся!

Войдем, а ты и дверь запрешь.

Сеньор вам хочет показать

Свою добычу.

Ты смотри:

Когда они войдут, запри.

Пусти нас, Флорес! Ты опять!

И вы ему поднесены

В числе подарков.

Вот так так!

Пошел с дороги прочь, дурак!

Вздор! Мы их слушать не должны.

Иль вашему сеньору мало

Дареных кур, гусей, свиней?

Да ваше мясо повкусней.

Чтобы кишки ему прорвало!

Вот, доложу вам, будет гром!

Нам не забыть, пока мы дышим,

Того, что мы сейчас услышим,

Когда без них вернемся в дом.

Кто служит, путь избрал не сладкий.

Он должен, чтобы процвести,

Иль терпеливо крест нести,

Иль удирать во все лопатки.

Король дон Фернандо, королева донья Исавела, дон Манрике^[78], свита.

Сеньор! Опасность велика,

И мы не можем знать покоя,

Когда Альфонсо хочет боя

И снарядил свои войска.

Беду, нависшую так грозно,

Необходимо отвратить,

И если с этим не спешить,

Она придет, и будет поздно.

И Арагона, и Наварры

Нам обеспечена подмога.

Еще в Кастилье дела много,

Но я готов принять удары

Любой войны, и я врагу

Дам сокрушительный отпор.

Решимость действовать, сеньор,

Я лишь приветствовать могу.

Там из Сьюдад Реаля ждут

Два рехидора. Можно ль им

Предстать пред королем своим?

Да, я приму их. Пусть войдут.

Прославленный король Фернандо,

Которого послало небо

Из Арагона к нам в Кастилью

На благо наше и спасенье!

От имени Сьюдад Реаля

Мы к вам являемся смиренно,

У вашей доблести высокой

Прося защиты королевской.

Служить вам преданно и верно,

Но беспощадный рок судил,

Чтоб мы лишились этой чести.

Отважный дон Родриго Тельес

Хирон, который всем известен

Своей воинственной душой,

Хоть он еще летами нежен,

Магистр великий Калатравы,

Желая сразу и владенья

И славу ордена умножить,

Сковал осадой наши стены.

Мы отбивались очень храбро,

Сопротивляясь нападенью

С таким упорством, что ручьями

Струилась кровь убитых в сече.

Он одолел в конце концов.

Но он бы не достиг успеха,

Не будь ему Фернандо Гомес

Помощник делом и советом.

И вашим людям, с болью в сердце,

Придется стать его людьми,

Когда им не помочь немедля.

А где сейчас Фернандо Гомес?

Я думаю, всего вернее -

В своей Фуэнте Овехуне,

Где он живет обыкновенно.

Там, с небывалым произволом,

Какого мы нигде не встретим,

Он держит подданных своих

В нужде и тяжком угнетенье.

Есть между вами предводитель?

Сеньор! Найти такого негде.

Дворяне наши все убиты,

Или в плену, или увечны.

Не будем тратить лишних слов

И примем быстрое решенье;

Любое наше промедленье

Усилит дерзостных врагов.

С Альфонсо, если он ворвется

В Эстремадуру^[79] и найдет

Перед собой открытый вход,

Нам будет нелегко бороться.

Вам, дон Манрике, надлежит

Отправиться с двумя полками

И совладать с бунтовщиками,

Забывшими и страх и стыд.

Пусть с вами будет граф де Кабра

Отважный Кóрдова^[80], солдат,

В боях прославленный стократ,

Чье сердце беспримерно храбро.

Давать немедленный отпор.

Решенье мудрое, сеньор,

И ваших уст оно достойно.

Я быстро обуздаю всех,

Коль буду жив, ручаюсь смело.

Раз вы взялись за это дело,

То предрешается успех.

Я даже бросила у речки

Недополосканной одёжу,

Чтобы сказать тебе, Фрондосо,

Для пресеченья кривотолков,

Что так вести себя нельзя:

Повсюду шепчутся в народе,

И все на нас с тобою смотрят.

А так как ты из молодцов,

Которые во всем проворны,

Одет красиво и богато

И вообще виднее прочих,

То нет девицы на селе,

Ни молодца в лесу и в поле,

Которые бы не твердили,

Что все у нас уже готово.

Все ожидают каждый день,

Что пономарь Хуан Чаморро

Отложит в сторону фагот

И огласит нас в церкви божьей.

Нет, лучше ты о том заботься,

Чтоб закрома свои под осень

Наполнить золотой пшеницей,

Кувшины - виноградным соком;

А мне вся эта болтовня

Успела надоесть, Фрондосо:

И участью моей довольна.

Лауренсья милая! Ты мною

Пренебрегаешь так жестоко,

Что видеть мне тебя и слышать -

Нужней, чем жизнь, и смерти горше.

Ты знаешь, как я страстно жажду

Твоим быть мужем, и так плохо

Мне платишь за мою любовь.

Я не умею по-другому.

Неужто же тебе не жалко

Смотреть, как я терзаюсь больно,

Как я, в мечтаньях о тебе,

Не ем, не пью, не сплю все ночи?

Как можно с ангельским лицом

Такую проявлять суровость?

Свидетель небо, я беснуюсь!

Так исцелись, мой друг Фрондосо!

Я буду исцелен тогда,

Когда, как голуби, с тобою

Мы заворкуем, сблизив клювы,

Когда над нами в церкви божьей…

Ты лучше дяде моему,

Хуану Рыжему, откройся.

Хоть я тебя и не люблю,

Но всякое случиться может.

Ах, боже мой! Сеньор идет!

Должно быть, вышел на охоту.

Укройся от него в кусты.

О, как мне душу ревность гложет!

Чудесная удача - гнаться

За боязливым олененком

И повстречать такую лань!

Я отдыхала здесь немного,

Устав белье стирать в ручье,

И, с разрешения сеньора,

Я ухожу туда опять.

Твоя дикарская суровость

Настолько, милая Лауренсья,

Вредит пленительным красотам,

Тебе ниспосланным с небес,

Что превращает их в уродство.

Хотя меня ты избегаешь,

Глуха к тоске моей любовной,

Сегодня в помощь мне пустыня,

Нельзя, чтоб ты одна кичилась

И отворачивалась гордо

От господина своего,

Как будто он вполне ничтожен.

Ведь уступила Себастьяна,

Которая за Педро Толстым,

Хотя она в законном браке,

Или жена Мартина Посо,

Причем со времени их свадьбы

Прошло всего дня два, не больше!

Они уж были на пути,

Чтобы исполнить вашу волю,

И вы не первый их попутчик.

От них такую благосклонность

Видали многие у нас.

Идите с богом на охоту!

Когда б не этот алый крест,

Я приняла бы вас за черта,

Ах, до чего же ты несносна!

Кладу на землю самострел

……………^[81]

И буду действовать руками,

Без долгих разговоров.

Что вы! Не смейте! Вы с ума сошли?

Не отбивайся.

Если только

Я завладею самострелом,

Со мною шутки будут плохи!

Довольно, брось!

Приди на помощь мне!

Не бойся,

Ведь мы с тобою здесь одни.

Вельможный командор! Извольте

Оставить девушку иль знайте.

Что вашу грудь мой гнев и злоба

Открытой изберут мишенью,

И крест меня не остановит.

Собака, смерд!

Здесь нет собак.

Лауренсья, убегай!

Фрондосо,

Будь осторожнее!

Ведь надо ж быть таким безмозглым,

Чтобы разгуливать без шпаги!

Я отстегнул ее нарочно,

Боясь, что распугаю дичь.

Сеньор! Заметьте: стоит только

Мне тронуть спуск, и вы мертвы!

Она ушла. Предатель, сволочь,

Брось самострел сейчас же! Слышишь?

Брось самострел, мерзавец!

Вот как?

Чтоб вы меня лишили жизни?

Любовь глуха, прошу запомнить,

Она ничьих речей не слышит,

И спину должен повернуть

Такой неустрашимый воин

Пред мужиком? Стреляй, подлец,

Стреляй без промаха! Я мог бы

Нарушить рыцарский закон.

Нет, нет. Мне забывать не должно,

Кто я такой, но так как жизнь

Я защищаю поневоле,

То самострел я уношу.

Вот странный случай, и тяжелый!

Но за обиду и помеху

Я буду мстить, и мстить жестоко.

Зачем я не схватился с ним!

Свидетель бог, я опозорен!

- местечко в северо-западной части провинции Кордовы, на границе с Эстремадурой. С давних пор состояло в числе владений города Кордовы, но в 1460 г. было пожаловано королем Энрике IV магистру ордена Калатравы дону Педро Хирону. Городской совет Кордовы опротестовал этот акт королевского своеволия. В конце 1463 г. король был вынужден изъять Фуэнте Овехуну из-под власти ордена и вернуть Кордове. Однако в 1468 г. командор ордена Калатравы Фернан Гомес де Гусман силой оружия внезапно захватил местечко, объявил его снова перешедшим под власть ордена и устроил там свою резиденцию. Только в 1475 г. городское управление Кордовы получило королевскую грамоту о восстановлении его прав на Фуэнте Овехуну и в следующем году оказало, по-видимому, помощь ее населению, восставшему против жестокой власти командора. В результате восстания, вспыхнувшего в Фуэнте Овехуне 23 апреля 1476 г., местечко было возвращено во владение Кордовы и тем самым в непосредственное ведение королевской власти. В то время население Фуэнте Овехуны насчитывало девятьсот восемьдесят пять человек. Местечко приносило ежегодно своим владетелям свыше восьмидесяти тысяч мараведи дохода.

Магистр. - В изображаемое время, то есть в начале царствования Фердинанда и Исавелы, великим магистром Калатравы был Родриго Тельес Хирон, младший из трех сыновей Педро Хирона. Ему было восемь лет, когда его отец, незадолго перед смертью, заранее заручась соответственной папской буллой, передал ему сан великого магистра, в котором Родриго и был утвержден советом ордена (1466). «Коадъютором» был назначен его дядя, Хуан Пачеко, великий магистр Сантъяго. Когда тот умер (1474), шестнадцатилетний Родриго стал единоличным главою ордена Калатравы.

Командор Фернан Гомес. - Фернан (Фернандо) Гомес де Гусман - главный командор ордена Калатравы, один из наиболее типичных представителей своевольной феодальной аристократии, фактический владелец Фуэнте Овехуны, жестоко эксплуатировавший ее население. Убит крестьянами во время восстания 23 апреля 1476 г.

Алькальд - глава местного самоуправления, соединявший в своем лице и судейские функции. В более или менее значительных поселениях и городах избиралось несколько алькальдов.

Рехидор - советник и член городского или сельского самоуправления. Сьюдад Реаль - город в южной части Новой Кастильи.

Палаты магистра Калатравы в Альмагро. - В конце XII века в Кастилье были учреждены три духовно-рыцарских ордена: Калатравы, Сантъяго и Алькантары, первоначальной целью которых была борьба с маврами. С течением времени они превратились в могущественные феодальные организации. Владея обширными территориями, они распространяли свое неограниченное господство почти на третью часть всего населения Кастильи и заняли одно из преобладающих мест в политической жизни страны. Во главе каждого из них стоял великий магистр, избиравшийся советом ордена и утверждавшийся в этом звании римским папой. Ему были подчинены командоры, управлявшие отдельными округами. Резиденцией магистров Калатравы был город Альмагро, на юге Новой Кастильи.

Ведя борьбу с феодальной аристократией, противившейся государственной централизации страны, короли Фердинанд и Исавела приняли меры к ликвидации самоуправления рыцарских орденов и к концу своего царствования добились признания за короной права на верховное магистерство во всех орденах. В 1523 г. Карл I окончательно подчинил их королевской власти.

Что слышно про войну? - Речь идет о междоусобной войне сторонников и противников Фердинанда и Исавелы и о готовившемся вторжении в Кастилью Альфонсо V Португальского.

Отца, увенчанного славой… - Отец Родриго Тельеса Хирона, Педро Хирон, сеньор Уруэньи, магистр Калатравы с 1445 г., был одним из главарей коалиции кастильской знати, враждебной королю Энрике IV. Умер в 1466 г.

Дон Хуан Пачеко он передал маркизат Вильена своему старшему сыну, Дьего Лопесу Пачеко. Умер в 1474 г., незадолго до смерти Энрике IV.

Коадъютор - помощник. На самом деле Хуан Пачеко действовал не как «помощник», а как опекун своего малолетнего племянника.

…когда скончался Король кастильский дон Энрике… - Энрике IV, прозванный Бессильным, родился в 1425 г., наследовал престол в 1454 г., умер в 1474 г. Царствование этого слабовольного человека было эпохой феодальных распрей и анархии, приведших Кастилью к полному разорению. Смуту усиливали споры о престолонаследии, вызвавшие настоящую династическую войну.

В 1462 г. вторая жена Энрике IV, королева Хуана, сестра Альфонсо V Португальского, родила дочь Хуану. По всеобщему убеждению, отцом принцессы Хуаны был не король, а его приближенный - Бельтран де ла Куэва, и за девочкой осталось прозвище «Бельтранеха». Король признавал наследницей то принцессу Хуану, то свою сестру Исавелу (1451-1504). В 1468 г. кортесы (палаты сословных представителей), от которых зависело утверждение в правах на престол, высказались за Исавелу. В 1469 г., вопреки воле брата, Исавела вышла замуж за Фердинанда (Фернандо), наследного принца арагонского (1452-1516). После смерти Энрике они были провозглашены в Сеговии 13 декабря 1474 г. королями Кастильи и в феврале 1475 г. утверждены в правах кортесами.

Многие кастильские гранды отказывались признать королевские права Исавелы и Фердинанда, в которых они видели врагов феодальной аристократии, и предпочитали передать престол тринадцатилетней принцессе Хуане («Бельтранехе»), чтобы она могла стать их послушным орудием. На стороне Хуаны были такие могущественные феодалы, как маркиз Вильена, молодой магистр Калатравы Родриго Тельес Хирон и его старший брат, граф Уруэнья.

Врагов Исавелы поддерживал португальский король Альфонсо V (1432-1481), рассчитывавший путем женитьбы на Хуане, приходившейся ему племянницей, стать королем Кастильи. В начале 1475 г. он вступил с войском в Кастилью, и в г. Пласенсии маркиз Вильена представил его принцессе Хуане. Состоялось торжественное обручение Альфонсо с Хуаной и провозглашение их королями Кастильи. Начавшаяся династическая война кончилась неудачно для Альфонсо V. 1 марта 1476 г. он потерпел тяжелое поражение при г. Торо, уехал во Францию просить помощи у Людовика XI, вернулся без успеха и в 1479 г. подписал мир с Фердинандом и Исавелой, по которому отказывался от всяких притязаний на кастильский престол и на руку принцессы Хуаны.

В начале того же 1479 г. умер отец Фердинанда, арагонский король Хуан II, и произошло объединение Кастильи и Арагона под властью Фердинанда и Исавелы, что было одним из важнейших шагов к превращению феодальных испанских государств в централизованную, абсолютистско-феодальную Испанию.

…чрез свою жену… - Это не вполне точно: Альфонсо V был только обручен с принцессой Хуаной, и то лишь после своего вторжения в Кастилью. К тому же от римского папы не было еще получено разрешения на брак между столь близкими родственниками.

…двоюродный ваш брат вслед за чем последовало их обручение.

…графы Уруэнья… - Педро Хирон, отец юного магистра, был владетелем Уруэньи. После смерти Педро его старший сын, Алонсо Тельес Хирон, получил титул графа Уруэньи, перешедший после кончины бездетного Алонсо к его младшему брату, Хуану Тельесу Хирону.

…… - Этот титул носили дядя магистра, Хуан Пачеко, и его старший сын, Дьего Лопес Пачеко.

Не бакалавр, а лисенсьят. - Бакалавр - звание лица, окончившего университет. Лисенсьят

Священник соли не жалел, Когда крестил тебя, малютка. - По народному поверью, соль, брошенная в купель, где крестили новорожденного, придавала ему сообразительность и остроумие.

Платон - древнегреческий философ (427-347 гг. до н. э.), создатель теории объективного идеализма. Имя его связывается с предшествующим диспутом Менго, Баррильдо, Паскуалы и Лауренсьи, в котором излагаются некоторые положения философии любви неоплатоников эпохи Ренессанса.

- река в Андалусии. Андалусские, в частности кордовские, лошади из породы арабских скакунов считались лучшими в Испании.

Пахви - идущий от седла ремень с очком, в которое продевается конский хвост.

- перчатки, по моде того времени надушенные амброй, то есть благовонной смолой, добывавшейся в Аравии.

Медина дель Кампо. - В городе Медина дель Кампо Фердинанд и Исавела находились в марте 1475 г., на пути из Сеговии в Вальядолид, после их провозглашения королями Кастильи.

Дон Манрике«Манрике» было не личным его именем, а родовым (фамильным). Его звали дон Родриго Манрике, граф Паредес. Это был испытанный полководец. После смерти Хуана Пачеко в 1474 г. рыцари ордена Сантъяго в провинции Кастилья избрали его великим магистром. В то же время рыцари провинции Леон избрали Алонсо де Карденас. И тот и другой были верными сторонниками Фердинанда и Исавелы, и поэтому короли мирились с наличием двух магистров Сантъяго: одного в Леоне, другого в Кастилье. Родриго Манрике умер в 1476 г. шестидесяти лет от роду.

Эстремадура - провинция Кастильского королевства, граничащая с Португалией. Если бы португальский король вторгся во владения Фердинанда и Исавелы через Эстремадуру, то занятый его сторонниками Сьюдад Реаль, лежащий к востоку от Эстремадуры, открыл бы ему доступ к самому сердцу Кастильи.

…граф де Кабра, Отважный Кóрдова… - Дьего Фернандес де Кордова, граф де Кабра - один из управителей города Кордовы, отличившийся впоследствии в войне против Гранадского эмирата.

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Комедия