Нет знатности без денег. Действие первое

Камилла - принцесса Неаполитанская, дочь убитого короля Энрике.

Лелио, Фаусто - слуги в неаполитанском дворце.

Действие происходит в Неаполе, его окрестностях и в Париже.

Федерико, Отавио, Руфино, Лусиано; все четверо бедно одеты.

Ликует город!

Раз нет сил

Наш дом убрать, как все, коврами,

Сыны мои, украсить вами

Я стены бедные решил.

Убранством зданий наши взоры

Неаполь тешит в эти дни,

В сиянье солнечном они

Горят, как золотые горы.

Но пальма первенства - моя:

Себя на празднике прославлю.

Души моей покровы - ставлю

Я вас у двери, сыновья.

Парчою вашей драгоценной,-

Я бедность больше не таю,-

Украсьте хижину мою,

Приют для скорби неизменной!

И если королевы взгляд

У бедной хижины откроет

Она богаче всех наряд.

Не плачьте, боже!

Фронтоны, арки там и тут,

В честь праздника фонтаны бьют…

Глаза мои - фонтаны тоже.

Прикройте ж бедный вид стены!

Трое сыновей прислоняются к бедным тканям, украшающим стену.

Так хорошо?

Раскиньте руки

Пошире! О, за что мне муки

Такие в жизни суждены?

Не мог нигде б достать я

Парчи такой по красоте.

Но бедность - крест. Вы на кресте

Ее, и это ль не распятье?

Входит оборванец Макаррон. Одет по французской моде.

Так несравненно величава!

Века не видели такой.

Народ ликует и толпой

Теснится вкруг. Ей всюду слава.

И, что ты там не говори,

Прямая королева это!

Так солнце всходит в час рассвета,

Блистая пурпуром зари.

Да, Джулья-Лауренсья знает,

Ее я видел: в ней весна

Себя волшебно повторяет.

Так обратитесь к ней с мольбой

Смягчить свой гнев…

Твое усердье

Не к месту, право… Милосердье

Не часто дружит с красотой.

Коль женщина по воле рока

Собою дивно хороша,

Вдвойне должна ее душа

Быть беспощадной и жестокой.

Сеньор! Что за Голгофа здесь?^[31]

Мои ковры, три балдахина.

Тут коронация - причина.

Я с ней захлопотался весь.

Вводя в убранство эту новость,

…

И попадете вновь в беду,

Не милость встретите - суровость.

Похожи вы на мужика,

Который, тканей не имея,

Развесил - глупая затея! -

По всей стене окорока.

Обид не умножайте рьяно,

Сеньор! Должны вы их убрать.

Вам неприлично так стоять,

Руфин, Отавьо, Лусиано,

Не балдахин вы, не ковер.

Уйдите, так стоять негоже!

Вы с детской мельницею схожи,

Ничей вы не плените взор.

Молчи, глупец! Мы выполняем

Отцову волю.

Так, дети, нравитесь вы мне!

Он королеву превращает

В быка!..

А, да при чем тут бык!

Бык, глазом все кругом окинув,

Заметив этих арлекинов,

На них наскочит, зол и дик.

В порыве яростного гнева

Он их на клочья разнесет,-

Вот так на них свой гнев сорвет,

Пылая мщеньем, королева.

Чудным он был бы королем,-

Так глупо все изображает.

Сеньор, я вижу, подражает

Спешите! Королева, двор

Идут сюда. Останусь с вами!

Для полноты - признайтесь сами -

Вам нужен рваный мой ковер.

Трубы. Вслед за свитой входят адмирал Сесар с обнаженной шпагой в руке и королева Джулия, причудливо одетая. Придворная дама несет за ней шлейф.

Те же, королева Джулия, адмирал Сесар и свита.

Чем улицы богаче эти,

Тем больше я восхищена.

Востока пышность в них видна.

Великолепней нет на свете!

А хуже ль то, что видишь ты,

Сеньора?

Герцог! Что такое?

Вот выраженье пресмешное

Избытка чувств, их полноты.

Вот чем украсил дверь свою.

Взгляни!

Сеньора! Не таю,

Моя рассчитана затея -

Неаполь превзойти. Он, щедр

На выдумки и сердцем весел,

Встречает вас, и я повесил

Парчу моих сердечных недр,

Души моей покровы - мало,

Неправда, - души целиком,

И тканей лучше нет кругом,

Их сердце бережно соткало.

Решил я: бедность стен моих

Сегодня ими уберу я.

Вот три души, их вам дарю я.

Нет у меня даров других.

Я не тот, кем был.

Кем были вы?

Кем не являюсь,

Я так не схож с ним, что признаюсь:

Я самого себя забыл.

Так кто ж вы?

Разве не довольно

Я о себе вам рассказал?

Тот, кто бедным стал,

А был богат и жил привольно.

И раз, сеньора, я открыл,

Что я другой, - теперь вам ясно:

Что я не тот, кем прежде был.

Вы из Неаполя?

Богато

Я жил в нем, всех знатней, сильней,

Над всеми властвовал. Моей

Звезде дивились все когда-то…

Теперь судьба моя не та:

Я бедным стал, все это знают.

Нас деньги так же возвышают,

Как принижает нищета.

Вы разорились?

В долг поверя.

Потеря ваша велика?

Да, велика моя потеря.

Кто ваш должник?

Король наш сам,

Мой государь и враг ваш старый.

В том проявленье божьей кары,

Так нужно было небесам.

Король убит… Вступил сегодня

В Неаполь брат ваш… город стал

Без короля, я ж потерял

Свой титул… власть на то господня.

Я два мильона одолжил

И разорился. Ох, как много!

И вот в лачуге я убогой

Дивлюсь тому, чем прежде был.

Ваш брат похитил у меня,

Я дожил до такого дня,

Когда мои иссякли силы.

Я догадалась: значит, вы

Граф Федерико?

Да, когда-то

Я графом был и был богатым,

Любимым баловнем молвы,

Но, ставши бедняком презренным,

Я низко пал в глазах людей.

Зачислен я в разряд вралей,

Слыву глупцом, глупцом надменным.

Что ни скажу, все глупость, бред.

Ах, бедность!..

Федерико! Встаньте

С колен и плакать перестаньте.

Вы, вероятно, позабыли,

Или не знаете: собрать

Должны вы деньги, чтобы стать

Опять таким, каким вы были.

Примите ж добрый мой совет,

Совет благой, совет примерный:

Вы сами убедились, верно,-

Без денег знати в мире нет.

Трубы. Королева Джулия, адмирал Сесар и свита удаляются.

Федерико, Отавио, Руфино, Лусиано, Макаррон.

Ишь, как отрезала ретиво!

Нельзя сильней!

Вы терпеливы были с ней.

Я только слушал терпеливо.

Да что другого было ждать

От королевы? Людовико

Она сестра…

Звучит так дико!

Должны вы деньги вновь собрать,

Чтоб знатным сделаться… Тиранка!

Ах, деньги, деньги, все-то в них!

Первопричина дел земных,

Их смысл, и сущность, и изнанка…

И что нам объяснит точней

И совершенней дел теченье?

На чем мы строим наше мненье,

Оценку жизни и людей?

Горбун - с деньгами? Он красивым

Здоровым умником - толстяк,

Кто худ - разумно бережливым.

Ты - рыжий, при деньгах, так ты

Уж Адонис, а не Иуда,^[32]

Вы ж четверо (в том нету чуда)

Без денег - нищие шуты.

Отец мой и сеньор! Раз деньги,

Как то доказано, всегда

Основа знатности и сами

Душа всех дел и начинаний,

Те деньги, что вы потеряли,

И знатность рода, ту, которой

Лишились вы, верну делами

И закреплю оружьем я.

А раз оружие - основа

Домов знатнейших - прославляет

Величье их, ну, а потом

Подняться деньги помогают -

И обязуюсь добиваться

Похвал почетных, чтобы знатность

Бессмертьем подвигов вернуть вам.

И пусть, отец мой, не увижу

Я блеск седин почтенных ваших,-

Тех, что на грудь вам ниспадают,

Как змеи снежные, - покамест

Их не одену, не покрою

Червонным золотом, достав

Его для вас из недр Офира,

Из бездн Аравии ужасных,^[33]

И не торгашеством презренным,

Не ухищреньями обмана,

А лишь при помощи одной

Руки вот этой, этой шпаги.

И с ними я надеюсь стать

За все обиды эти - карой,

За униженья все - возмездьем,

Судьбой счастливою в несчастьях,

И в этой жизни - громкой славой,

В позоре этом - честью, словом,-

Богатством в этой нищете.

Постой, Руфино, обожди,

Послушай, вникни и останься!

Отец мой и сеньор, простите!

Раз королева грубой бранью

Такою оскорбила вас,

Мой долг оружьем вас прославить.

Я, сеньор мой, знатность ту,

Что всегда рождают деньги,-

Хоть судьба вас обрекла

На такое униженье,-

Вам вернуть, верну ученьем.

Ведь дано науке тоже

Возводить на трон, нередко

Императорами делать.

Мной убитые нелепо

Годы юности цветущей

Не страшат меня - надежду

Потерять не заставляют.

Ведь и Горгий Леонтинец^[34]

Приступил, на диво грекам,

Пожилым - ему сто двадцать

Было лет тогда - к ученью.

Беден я и благороден,

И отчизну неизбежно

Должен я покинуть. Нет

В мире бедствия страшнее

Для любого человека -

Бедным жить в местах, где прежде

Жил он знатным и богатым.

Мой сеньор, и удостоюсь

Твоего я лицезренья

Лишь тогда, когда в науке

Буду славою увенчан,

Потому что если знатность

В рост идет с деньгами вместе,

То наука, как сказал я,

Помогает нам сберечь их.

Потому-то и хочу я

Обрести в науке деньги,

Чтоб, с судьбою вашей споря,

Вас спасти от униженья.

Лусиано, сын мой! Тоже

Бросить ты меня намерен?

Стой, послушай, подожди,

Слушай, наберись терпенья!

Нет, отец мой и сеньор,

Вы таким окружены,

Я вам честь верну ученьем.

Пускай Лусьяно и Руфино

В оружье и науках место

Отводят знатности - исчадью

Гнуснейшему греха и денег.

Ее держало златолюбье

В плену в подземных черных безднах,

Теперь же выпустило вдруг

На волю бешеного ветра

И волн гулливых и мятежных.

О тираническая власть

Стихий, свободных элементов!

И вот уж знатность обернулась

Дельфином иль орлом надменным.

В миры, сокрытые доселе,

Куда и солнце не всегда

Заходит, соглядатай неба.

Я, одинокий, бесталанный,

Без дружбы, мужества, надежды,

Без силы, бедный в самом деле,

Эпитетов я без числа

Мог подобрать бы к слову «бедный».

Какие я могу моря

Избороздить, какие земли,

Какие страны, королевства?

В одних я зло найду, наверно,

В других презренье и насмешку.

О низкие законы мира!

Зачем вы подчинили деньгам

И знатность крови, и дыханье,

И жизни первый жаркий трепет?

Ты, небо, прокляни тирана -

Того, кто в буйном ослепленье

И богом сделал торг презренный.

О мой отец! Я вне себя!

О мой сеньор! Мой ум слабеет.

Считает он безмерным зло

И видит тщетность исцеленья.

Боюсь врагини-королевы.

Я беден, вас я вижу бедным,

Вас, жертву, что угодна богу

Была всегда, благой пример.

Но если деньги тех находят,

Кто не заботится об этом

(Черта людей властолюбивых,

Черта людей всегда беспечных),

Мир обойду, их не ища,

Пока их где-нибудь не встречу.

Пересеку моря и бездны

И гор заоблачные цепи.

Я знаю: делаю я глупость,

Вас покидая, но намерен

Придет сама: я должен прежде,

Чем стать счастливцем, стать глупцом.

Скорее, Макаррон, за ним,

Останови!

Ну нет! Намерен

Я тоже знатность приискать.

Ее мне деньги обеспечат.

Как приискать их, я придумал.

Великолепный план, чудесный!

Сперва прикинусь полоумным,

И нищим, и скупцом отпетым -

Ведь только их находят деньги,

Да тех, кто крив иль от рожденья

Левша, ну, словом, антиподов

Судьбой довольных. С этой целью

Намерен присоединиться

Я к вашим сыновьям, - теперь

Они вас бросили по разным

Соображеньям. Лишь колеблюсь,

За кем из них пойти. Признаться,

Оружье мне не по душе.

Оно - как врач жестокосердный,

Солдаты - вечные больные,

Раненье пулей - их рецепт.

Левшам одним в солдатах место.

В науках тоже мало проку

Я вижу; много в них помех:

Меня приводит в страх и трепет

Воспоминанье об изюме,

Покрытом плесенью, о яйцах

Гнилых иль с болтуном, о вечном

Чередованье probo^[35] с nego^[36]

В пылу высокопарных прений

… Нет!

Отавьо путь, я полагаю,

Куда разумней, и вольней

На нем дышать… Хотя и мало

Сулит он выгод, много легче

И беззаботней жизнь зато.

Я за Отавио пойду

В Неаполь, к вам вернусь не прежде,

Чем знатным буду и карманы

Мне знатность золотом набьет.

Ни мрамору, ни прочной бронзе

Такого не снести мученья

Среди ужасных этих бед,

Печальных этих происшествий.

Руфин, Отавио, Лусьяно,

Повремените же!

Что это?

Вы плачете, сеньор?

Лусила!

Коль плачу, значит боль безмерна.

Да в чем беда?

В том, что утратил,

Лусила, все, что я имел.

Те души, что одушевляли

Меня, - их больше нет. Навеки

В закате черном закатились

Мои светила, столько лет

Ночь озарявшие мою.

Мои глаза лишились света,

Мои разбились зеркала,

Руфин, Отавио, Лусьяно

Ушли.

Да как же так?

Наверно,

Кажусь им старым и несчастным.

Но, их клеймя за поведенье,

Я за почтительность сыновью

Им благодарен. Посоветуй,

Что делать мне?

Где же

Смогу найти я утешенье,

Моих лишившись сыновей?

Я вам рабою буду верной.

За все благодеянья ваши

Вознаградить я вас хочу.

Я из семьи простой и бедной,-

Вскормили вы, сеньор, меня,

Взыскали ласкою своею,

Хотя я ласки и не стою.

Сеньор, не бойтесь: я сумею

Вас прокормить. Я, вся в слезах,

Стучаться буду во все двери,

Везде моля о подаянье.

Себя продать не пожалею!

Лусила! Близок мой конец.

Пойдем взглянуть, ушли ли дети.

Мой бог! Они ушли.

Да кто сказал вам?

Сердце, сердце!

Оно в груди на части рвется.

Замок, где скрывается от преследований Камилла. Входит Аурелия, придворная дама Камиллы, со свечой в руке. За ней следуют Камилла в черном платье с волочащимся по полу шлейфом, прижимая платок к глазам, и певец. Камилла и певец садятся.

Здесь любовь мою хранит

Величавое надгробье,

Но его могучий вид,

Аурелья, лишь подобье

Сердца, что под ним лежит.

Крепко мраморное ложе,

Прочен камень гробовой,

Я в несчастье с камнем схожа,

О отец любимый мой!

Я твоя гробница тоже.

Я, пока не отомщу,

Тяжела, так я грущу!

Кровью вражьей цвет граната

Алебастру сообщу.

Я убью своей рукою

Лудовико…

Госпожа!

Твой обед перед тобою.

Жизнью мало дорожа,

Стану ль тешиться едою?

Есть не буду.

Чтобы жить,

Надо есть. Лишь так отмщенье

Сможешь ты свое свершить.

Смерть несет нам избавленье,

Так не лучше ль с ней дружить?

Вот обед, принцесса. Кушай!

Ты мне снова повтори

Свой рассказ печальный!

Стану есть я.

О отец! Я долг нарушу,

Но меня ты не кори.

Вот как гордый Лудовико,

Дук Неаполя, Сицилии,

Сверг великого Энрике.

Видишь, плачет! Перестань!

Ах, отец мой милый!

Ты

Продолжай. Нам плакать надо -

Так мы можем боль смягчить!

Злой изменой и коварством

Взял он гавани, твердыни.

В этом деле неустанно

Бунтари ему служили.

Ах! Что это?

Ты подать воды просила.

До краев наполнить кубок

Мне глаза поторопились.

Убери…

Ну, что ж молчишь ты?

Защищаться стал король.

Только как-то ночью звери -

Больше тысячи их было

Во главе с жестоким тигром -

Короля во сне схватили.

Предают его свои.

Вот шатер покинут ими:

Десять ран ножом в кораллы

Вмиг седины превратили.

Десять ран ножом… О звери!

Меня лишить ты

Хочешь радости? Ведь слезы -

Радость всем сердцам унылым.

Входит конетабль Амадей, нарядно одетый, в шляпе с перьями.

Твои мне ноги

Дай обнять!

Как ты решился,

Пред мои в наряде пышном?

Над моим смеешься горем

И отца бесчестишь. Видно,

Стыд последний ты утратил,

Раз ко мне так заявиться

Ты дерзнул. Ступай отсюда!

Не хочу тебя я видеть.

Нет. Моя похвальна дерзость,

Вести добрые защитой

Станут мне.

О чем, какие?

Знай: успехи Лудовико

Смерть пресекла. Увенчал он

Лоб свой ветвью кипариса,

Уж в священной яшме место

Он обрел…

Что говоришь ты?

Да! Надменный Фаэтон,^[37]

Солнца пламенный возница,

Выпал вдруг из колесницы.

Я присутствовал при этом.

Уберите стол.

Ты видел

Лудовико мертвым?

Слушай!

Из рассказа все постигнешь.

На испанском скакуне

(Конь казался Гипогрифом,^[38]

По обилью пятен яшме

Был подобен, по расцветке -

В поле выехал. Земли

Не давал коню копытом

Он касаться, заставляя

Землю завистью томиться

К зверю дикому. Когда же

Пье де Груты он достиг,

Звук заслышав труб военных,

Звук, его воспламенивший,

Он коню дал шпоры, воздух

Вмиг на сферы поделив…

О, не так ли лебедь волны

Рассекает?.. Конь ретивый

Со свирепостью безумной

Налетел на камни… Криком

И поводьями его

Не сдержать - и конь на камни

Ездока с налету скинул.

Так чудовище повергло

Ниц монаршее величье,

Что повержено во прах,

Нам твердит неумолимо:

Власть земная - та же глина;

Камня малого довольно,

Чтоб ее повергнуть ниц.

А потом коня убили.

Злые фурии вселились,

Знать, в коня. Господь и зверю

Дозволяет, разъярившись,

Стать злодею божьей карой.

Так конец свой горделивость

Обрела, сдалась жестокость,

Так господняя десница

На камнях кровавых зримо

За тебя сама вступилась.

После, с честью королевской,

Обманув апрель твой чистый,

На престол возвел Неаполь

Лудовикову сестрицу,

Эта новость оживит

Пусть тебя, а божья кара

На отмщенье вдохновит.

Возврати престол: Камиллой

Стань для всех непобедимой,

Брось тюрьмы невольной праздность,

Собери пехоту, пики

И мечи. Клянусь тебе:

Много преданных дворян,

О бессмертная Камилла,

Ты в Неаполе найдешь

И повсюду в королевстве.

Не найти предлог счастливей…

Бог за меня отмстил. О мой отец любимый!

От клятвы он меня освободил

В отмщенье быть неумолимой.

И вам и мне теперь он небо возвратил.

Когда Неаполя достигну,

Тиран погиб. Изгонит

Из сердца прежний страх известие само.

«К оружью!» - ветер стонет.

Ты, королевство, сбрось позорное ярмо,

Скорбь замени усладой!

Камиллой стану я, раз мне не быть Палладой.^[39]

Она в пустынный замок удалилась.

Своею крепостью понравился он ей.

Он морем защищен, и в нем она укрылась.

Там в море Аполлон нисходит в тьме ночей.

В Диану древнюю она преобразилась.^[40]

Там чудо новое, там дивный мавзолей

Отца убитого в граните воскрешает,

У солнца алебастр блестящий отнимает.

Ту, Сесар, женщину мне надо захватить.

Нельзя никак!

Ужель невыполнимо?

Решенье принято, пред ним ли отступить

Мужчине смелому?

Увы, непобедима

Камилла храбрая!

Нельзя ли прекратить

Поток твоих похвал? Они мне нестерпимы.

Не отвергай меня, о Джулия, тогда

Я умерщвлю ее.

Своей любовью. Да?

Сесар! Кто о женщине вздыхает,

В душе воссоздает ее живой портрет.

Любая похвала в нем чувство разжигает,

Желанья пылкие… Но, герцог, сам предмет,

Та женщина, потом его же изумляет

А может, славой?

Нет!

Ты глупостью меня приводишь в изумленье.

Сильна в тебе любовь, во мне - долготерпенье.

В поход я выступлю, а там определю,

Отважна ли она, красавица ль такая.

Я захвачу ее, иль захватить велю.

Ты собери отряд…

Она - звезда простая,

Ты - солнце рядом с ней.

Ту кисть я не хвалю,

Что лжет, ее красу притворно умаляя.

А ты, хваля меня, браня ее потом,

В хуле и в похвалах ты выглядишь шутом.

Указ мой объяви: тому я обещаю

Все, что я в силах дать, кто приведет ее.

За дело трудное награду повышаю -

Пусть люди видят в ней веление мое.

Сменю на милость гнев за рвение твое.

Награда велика.

Не медли же с указом -

Пусть милость и мой гнев увидят люди разом.

Местность в горах. Появляются Отавио и Макаррон, одетые как бедные путешественники.

Мы заблудились и вслепую

Бредем за призрачной мечтой.

Отавьо! Глупостью большой

Попытку нашу назову я,

Мечту безумной нахожу я.

И хоть я золото давно

Заобожал, но ведь грешно

Скрывать! Я без прикрас, открыто

И изнурительно оно.

Но шутки в сторону. Скажите:

Что вы хотите предпринять?

Бродить без цели, голодать?

Клясть небо!

Лучше закусите

Спокойно, а потом сосните -

В беде ох как полезен сон!

Зачем на жизнь ты осужден,

Бедняк, раз прежде был богатым?

Отца считаю виноватым

Я вашего.

Да, точно он

Всех унижений, бед причина.

Он два мильона одолжил…

Вот сумасброд, вот дурачина!

Не забывай - ты видишь сына

Ему послушного…

Вы бровь

Не хмурьте!

Ты ж не пустословь.

Мы королю жизнь и именье

Отдать должны…

Нравоученье,

Мораль - пустое все!

Любовь

На жертвы побуждает эти

…

Мало ли на свете

Безумцев…

Появляются Камилла, конетабль Амадей, в коротком плаще, при шпаге, и Аурелия.

Пеших и коней

Ты собери сюда скорей.

Не бойся. Я за все в ответе.

Собрать их - точно что верней.

Я соберу их отовсюду.

А где мы встретимся с тобой?

Охрану ты пришли за мной,

Средь этих вязов ждать я буду.

Дивитесь, верно, блюду

Похлебки?

Ангел неземной!

Ты солнце, ты восторг для взора!

Сеньор, конечно, был бы прав,

Будь с этим блюдом сто приправ.

Я лакомка, обжора.

Что делать мне? Таков мой нрав.

Родится ж красота такая!

Ах, как ты груб!

Да, я - пастух.

Смотри: взошла звезда, мерцая.

Глядись в ручей. Он, убегая,

Куда-то вдаль тебя зовет,

Своей струей он травы гнет,

В тебя жемчужины бросая.

Взгляни на солнце, на звезду.

Сеньор! Должно быть, вы в бреду.

Я на нее гляжу… и что же?

Вот наша пища.

Как манна, лучшую еду

Заменит.

Ем, не ощущаю.

Я легче поступи не знаю.

Пойми же - это духи…

Да.

Уж слишком нежная еда.

Духовной я предпочитаю

Еду телесную всегда,

А в этой перец жжет как надо!

Ни к черту пища не годна,

В нее тот перец сатана

Подсыпал, главный повар ада.

Ручей кристальный, чувств отрада!

Твою струю, создав рубин

Смешливых уст; как перлы, зубы

Твои блестящие, и губы

Смеются. Смех для них один -

Моя печаль… О, измените

Природу, в слезы превратите

Вы смех, в кристальную струю

Вы влейте жалость, грусть свою

И нежность, в путь сопроводите

Меня стенаньем вод своих!

Наелись - голод и утих!

Теперь поспим…

Не стыдно ль, право,

Все спать да спать?..

Зато на славу

Обед из духов неземных.

Оставим их…

За переплетом тополей.

Внимали жалобе моей?

Что ж это такое?

Скажи, пусть подойдут сюда.

Узнав, что мы поели,

Они с обеда захотели

Филе…

Ну да!

Покличьте и того, кто с вами.

Я красотой ее пленен!

Кто вы такие? Что вам надо?

Два пилигрима, круг земной

Обходим мы. Услышав смех

Ручья кристального, который

Здесь разбивается о скалы

Без сожаленья и росою

Кропит нежданною цветы,

Решили отдохнуть немного

Мы от усталости безмерной.

Мы из такой

Страны, где духи служат пищей,

И заколдованы мы тоже.

Надеюсь, ваша красота

Простит глупцу?

Сперва должны вы

Мне умника найти, чтоб вовсе

Не ел.

Мы из Неаполя. Покорно

Мы за изменчивой судьбой

Идем, своей лишившись воли.

Нас в пилигримов.

Верно, кто-то

В Неаполе вам был врагом,

Вас угнетал?

Да, перемены

В правленье, крайняя суровость

Тиранов - все, что там случилось

За эти два последних года,

Вселило в сердце нам тревогу.

Там некий зверствовал тиран,

Как Фаларис или Креонт.^[41]

На них он был похож… Дворянство

Извел.

Так вы из благородных?

Нет. Я бедняк, а в бедняках

Король ведь умер?

Вняло небо

Мольбам, стенаниям народа!

И что ж? На трон вступила Джулья,

Ему жестокостью подобна.

Свирепа так?

Да, Лудовико

Она сестра.

Ну, а какою

Слывет Камилла?

Человека

Вы не найдете, чтоб ее

Не обожал за добродетель,

За красоту ее не славил

Повсюду, а народ ее

Своей считает королевой.

И, если войско соберет,

Ее признают. Дай ей бог

Скорей на родину вернуться!

А что вы ищете в дороге?

Мы ищем знатность рода, это

Чудовище, - оно давно уж

По свету бегает с деньгами.

Известно всем: из денег сложен

И самый мир. Мы ищем деньги,

А где и как найти - не знаем.

Я говорю ему: «Ты грабь»,

Ему советую: «Разбоем

Займись». Кто грабит - их находит

В полях, в лесах, ну словом, всюду.

О, если так, в лице моем

Судьба, конечно, вам поможет.

Аурелья! Этих пилигримов

Возьми с собой, вели устроить

Близ моего шатра.

Судьба!

Раз ты в мой ум вложила столько

Надежд высоких, будь для нас

Ты впрямь счастливою судьбою!

И также милость ваша пусть

Прикажет, если только власть

Она над кухнями имеет,

Чтоб мы немножко хоть поели

Cratatto или macarroni,

Pinatta или же ^[42]

Ты прикажи, пусть их покормят.

Живи, сеньора, больше лет,

Чем датский дог святого Роке!^[43]

Кто эта женщина?

Кто? Ангел,

Нам небом посланный в подмогу.

Да, ангел, солнце, небо. Знай:

Я навсегда сражен любовью.

А я? Я - голодом и жаждой…

За тысячу людей я жажду,

И за двенадцать тысяч голод

Меня давным-давно томит.

Я потерялся, обезумел,

Я до отчаянья дошел.

Могу ли не назвать я дерзким

Мой замысел? Его свершить

Меня толкает честолюбье.

Сюда пришел свершить я подвиг,-

Он оживит собою бронзу,

Меня покроет вечной славой,

Моих потомков вдохновит.

Великую мне предлагает

Награду Сесар за него.

Мне собираются помочь

Неукротимый солнца бег

И тени непробудной ночи.

Пособником мне будет лес.

Стал графом Федерико, бедный

Отец мой! Пусть передо мною,

Перед моей отвагой дерзкой

Его смирится злая доля!

О, кто ты, кто ты?

Пусть безмолвно

Ответят ноги за меня.

Я в этом случае ногам

Свое предоставляю слово.

Аурелья, люди, Амадей,

Солдаты!

Чтоб мне знатность вновь

Вернула дерзкая отвага,

Быстрее крыльев станут ноги.

Конетабль Амадей, Аурелия, Отавио, Макаррон.

Принцесса кличет нас… О небо!..

Похитили!.. Ее уносит

Какой-то человек… Сажает

Он на коня ее… и конь

В крылатом беге не щадит

Бока свои и камни. Войско!

Скорей за ним, за ним! В погоню!

Ты, Амадей, вели тревогу

Трубить.

Преодолеть берусь я горы.

Невозможно

Нагнать коня!

Предатель злой!

Пусть города твои и села

Меня страшатся!

А меня -

Твои харчевни с погребами!

Что за Голгофа здесь? - Голгофа - гора поблизости от Иерусалима, на которой был распят Иисус Христос.

Ты - рыжий, при деньгах, так ты Уж Адонис, а не Иуда. - Адонис - финикийское божество, олицетворение умирающей и воскресающей природы. Согласно греческим мифам, Адонис был юношей необыкновенной красоты. В данном контексте имеется в виду именно это последнее, нарицательное значение.

Из бездн Аравии ужасных. - Имеются в виду аравийские золотые прииски, славившиеся своим червонным золотом.

Надменный Фаэтон. - Фаэтон - сын бога Солнца Аполлона. Фаэтон уговорил отца дать ему на один день управление солнечной колесницей. Юноша не сумел справиться с конями и выронил вожжи. Кони сбились с пути и помчали колесницу близко от Земли. От страшного жара стали пересыхать реки и гореть леса. Чтобы спасти Землю, Зевс поразил Фаэтона молнией, и он, пылая, упал в реку Эридан. В поэтический обиход испанцев XVI-XVII веков Фаэтон нередко входил как символ самонадеянности.

Конь казался Гиппогрифом. - Гиппогриф - сказочное животное с головой и крыльями хищной птицы и туловищем коня. (Ант. миф.) Уподобление скакуна птице или гиппогрифу было очень распространенным в испанской поэзии «золотого века».

Камиллой стану я, раз мне не быть Палладой. - Камилла - по Вергилию («Энеида»), дочь царя вольсков Метаба. Царь, изгнанный из страны, бежал с маленькой Камиллой. Когда беглецам преградила путь река, Метаб привязал девочку к копью, препоручил ее покровительству богини Дианы и метнул копье на другой берег. Камилла выросла смелой охотницей и воительницей. В войне против Энея Камилла сражалась как союзница Турна и погибла от руки сподвижника Энея - Аррунта. Диана отомстила убийце, повелев нимфе Опии умертвить его. Афина Паллада - богиня мудрости в Древней Греции, почиталась покровительницей наук.

Там в море Аполлон нисходит в тьме ночей. В Диану древнюю она преобразилась. - Аполлон и Диана - популярные божества античной мифологии. В данном случае эту метафорическую игру следует понимать так: заходит солнце (Аполлон), восходит луна (Диана).

Там некий зверствовал тиран, Как Фаларис или Креонт. - Легендарные тираны, олицетворение жестокости и насилия. Фаларис Креонт - легендарный фиванский царь, дядя Антигоны и Полиника. За нарушение запрета хоронить Полиника Креонт заживо замуровал Антигону в гробнице. Антигона покончила с собой.

Искаженное название итальянских блюд (мясо на вертеле, макароны, шпинат, жаркое).

Живи, сеньора, больше лет, Чем датский дог святого Роке. - Согласно легенде, пес святого Роке прожил несметное количество лет.

Автор:	Вега Карпьо Л. Ф.
Категория:	Пьеса