Двадцать тысяч лье под водой.
Часть вторая.
Глава VI. ГРЕЧЕСКИЙ АРХИПЕЛАГ

Глава VI
ГРЕЧЕСКИЙ АРХИПЕЛАГ

На следующий день, 12 февраля, "Наутилус" с рассветом поднялся на поверхность воды. Я бросился на палубу. В трех милях к югу виднелась силуэтом Пелизиума. Поток перенес нас от одного моря к другому. Однако этот туннель, по которому так легко было спускаться, должен представлять значительные затруднения при подъеме.

Около семи часов вечера ко мне подошли Нед и Консель. Эти неразлучные товарищи прекрасно выспались за ночь, ничуть не интересуясь движениями "Наутилуса".

- А когда же, господин профессор, - обратился ко мне не без иронии канадец, - мы увидим Средиземное море?

- Мы плывем по нему, мой друг.

- Э! - воскликнул Консель. - Следовательно, сегодня ночью...

- Мы прошли на судне перешеек в несколько минут.

- Я этому не верю, - возразил канадец.

- Напрасно, мистер Ленд, - ответил я. - Этот низкий берег, который закругляется к югу, - Египет.

- Рассказывайте это кому другому, господин! - ответил упорствующий канадец.

- Но если господин это утверждает, - обратился к нему Консель, - господину следует верить.

- К тому же капитан Немо пригласил меня присутствовать при прохождении через этот узкий проход. Я был вместе с ним в будке штурмана, и сам капитан управлял "Наутилусом".

- Слышите, Нед? - воскликнул Консель.

- Помимо того, вы, Нед, обладаете такой дальнозоркостью, что можете различить выступающие в море молы Порт-Саида.

Канадец стал внимательно всматриваться.

- Да, - ответил он, - вы правы, господин профессор, и ваш капитан молодчина, действительно - мы в Средиземном море. Отлично! Теперь, если вы хотите, мы можем поговорить о нашем деле, но так, чтобы никто нас не мог услышать.

Я понял, о чем хочет говорить канадец. Во всяком случае, мне казалось, лучше удовлетворить его желание и повести беседу. Мы все трое сели возле маяка, где могли укрыться от брызг волн.

- Теперь, Нед, мы вас слушаем, - сказал я. - О чем же вы хотели говорить?

в Океанию.

Признаюсь, что все рассуждения по этому вопросу всегда ставили меня в затруднительное положение. Я ни под каким видом не считал себя вправе посягать на свободу действий моих товарищей и в то же время не имел ни малейшего желания расставаться с капитаном Немо. Благодаря ему, благодаря его подводному судну я каждый день обогащал себя знанием, изучал жизнь моря в среде самой стихии и исправлял свой прежний труд о морских глубинах. Представится ли мне когда-либо еще случай наблюдать чудеса океана в такой же обстановке? Конечно нет! И я не мог желать покинуть "Наутилус" раньше выполнения всех намеченных мною исследований.

- Друг Нед, - сказал я, - отвечайте мне откровенно. Скучаете вы на борту? Сожалеете ли вы о том, что судьба бросила вас в руки капитана Немо?

Прошла минута, пока канадец собрался ответить. Затем, сложив на груди руки, он ответил так:

- Говоря откровенно, я ничуть не сожалею, что имел случай совершить подводное путешествие; более того, я этим очень доволен. Но раз оно сделано, надо, чтобы ему наступил и конец. Вот мое мнение.

- Оно окончится, Нед.

- Где и когда?

- Где? Не знаю. Когда? Не могу ответить, но предполагаю, что окончится, когда эти моря для нас не будут более иметь поучительного значения. Всякое начало на этом свете имеет свой конец.

- Я так же думаю, как господин профессор, - заявил Консель. - И весьма возможно, что капитан Немо, объехав все моря земного шара, всех нас троих отпустит на свободу.

- Отпустит на тот свет, хотите вы сказать! - воскликнул канадец.

- Обойдемся без преувеличения, мистер Ленд, - возразил я, - конечно, нам не приходится опасаться капитана Немо, но я далеко не разделяю мнения Конселя. Мы постигли тайны "Наутилуса", и я не думаю, чтобы их огласка входила в интересы капитана Немо.

- В таком случае на что же вы рассчитываете? - спросил канадец.

- Что встретятся такие обстоятельства, которыми мы можем, вернее, даже должны воспользоваться, но они могут встретиться, быть может, и сегодня, а быть может, и через шесть месяцев.

- Гм! - промычал Нед Ленд. - А где, вы, господин натуралист, полагаете, мы будем находиться через шесть месяцев?

- Быть может - здесь, быть может - в Китае. Вам известно, "Наутилус" - быстрый ходок. Он проносится в океане, как ласточка в воздухе или как курьерский поезд на материке. Он также не боится морей, которые часто посещают корабли. Кто может сказать, что капитан не вздумает объехать берега Франции, Англии, Америки, где нам представится благоприятный случай для бегства.

- Господин Аронакс, - возразил канадец, - ваши аргументы не имеют основания. Вы говорите о будущем: мы будем, мол, там или там-то. Я же говорю о настоящем: мы теперь здесь и надо этим пользоваться.

Я был прижат к стене логикой Неда Ленда и не чувствовал под собой почвы. Я не мог приискать более убедительных аргументов.

- Господин профессор, - продолжал Ленд, - предположим, что капитан Немо сегодня же предложит нам свободу. Примете вы ее?

- Не знаю, - ответил я.

- А если капитан добавит, что он больше этого предложения не повторит, согласитесь вы принять свободу?

- А что ответит друг Консель? - спросил Нед Ленд.

- Друг Консель,-- спокойно ответил Консель, - ничего об этом не думает. Он совершенно равнодушен к этому вопросу. Он холост, как его господин и товарищ Нед. Ни жена, ни дети, ни родственники - никто не ждет его на родине. Он служит господину профессору, думает и говорит, как профессор, и, к величайшему сожалению, на него нельзя рассчитывать ради получения большинства голосов. К соглашению прийти надо только двум лицам, господину профессору, с одной стороны, и Неду Ленду - с другой.

Я невольно усмехнулся этой тираде, в которой Консель уничтожал свою личность. Канадец был доволен: он избавлялся от одного противника.

- Итак, господин профессор, - продолжал он, - если Консель не существует, то будем рассуждать вдвоем. Я все сказал. Вы меня выслушали. Очередь за вами.

Пришлось дать категоричный ответ. Увертки мне уже надоели.

- Вот мой ответ, друг Нед, - сказал я, - вы правы, и ваши доводы сильнее моих. Рассчитывать на согласие капитана Немо не приходится; простое благоразумие не позволит ему дать нам свободу. С другой стороны, то же благоразумие обязывает нас воспользоваться первым подходящим случаем, чтобы бежать с "Наутилуса".

- Прекрасно, господин Аронакс, вот, что называется, умно сказано!

- Однако, - продолжал я, - я должен оговориться. Необходимо, чтобы представляющийся случай был действительно подходящим, вполне гарантирующим удачу побега. Не надо забывать, что если нам бегство не удастся, то уже повторить его мы не найдем возможности, и капитан Немо не простит нам нашу попытку.

- Это совершенно верно, - заметил канадец, - но ваше замечание одинаково приложимо ко всякой попытке бегства, будь то сегодня, через два дня или через два года. Суть не в последствиях, а в том, что необходимо воспользоваться первым подходящим случаем к тому.

- Я с этим согласен, Нед, но объясните мне, что вы подразумеваете под словом "подходящий".

- Случай, когда "Наутилус" в темную ночь будет находиться неподалеку от европейских берегов.

- И вы рассчитываете спастись вплавь?

- Да, если судно будет находиться поблизости от берега и на поверхности воды. Нет, даже и тогда, когда мы будем далеко от берега и находиться под водой. В последнем случае я постараюсь овладеть шлюпкой. Я знаю, как ею управлять. Мы забираемся в нее, освобождаем болты и поднимаемся на поверхность. Правда, штурман помещается впереди нее, но он не заметит нашего бегства.

- Хорошо, Нед, будем ждать и воспользуемся таким случаем, но помните, что неудача погубит нас.

- Я не забуду этого, господин Аронакс.

- А теперь, Нед, не пожелаете ли вы узнать мое мнение о нашем проекте?

- Весьма охотно, господин Аронакс.

- Прекрасно, я думаю, - заметьте, я не говорю: надеюсь, - что такой благоприятный случай не представится.

- Почему это?

- Я вполне согласен с мнением господина профессора! - воскликнул Консель.

- Мы это увидим, - ответил Нед Ленд, покачивая головой.

- А теперь, Нед Ленд, - продолжал я, - довольно об этом, ни слова более. В тот день, в который представится удобный случай, вы предупредите нас, и мы последуем за вами. Я вполне полагаюсь на вас.

Так окончилась наша беседа, которая должна была иметь важные последствия. Теперь я должен сказать, что факты, по-видимому, подтверждали мои предположения, к великому отчаянию канадца. Быть может, капитан Немо не доверял нам во время своего плавания в этих морях, часто посещаемых различными судами различных наций, но, возможно, что он только скрывается от этих судов, бороздивших Средиземное море, - я этого не знаю; но факт, что "Наутилус" все это время по преимуществу плыл под водой и держался далеко от берегов. Случалось, что рубка штурмана выставлялась из воды, но чаще "Наутилус" погружался на весьма значительную глубину, и здесь, между Греческим архипелагом и Малой Азией, мы не достигали дна, опустившись на две тысячи метров.

Мне удалось увидеть остров Карпатос, принадлежащий к группе Спорадских, но ознакомиться с ним мне пришлось только по бессмертным стихам Вергилия, которые продекламировал капитан Немо. Капитан, установив палец на одну из точек плоскошария, весьма выразительно процитировал поэта:

Est in Carpothio Neptuni gurgite vates

Coeruluc Proteus...¹

¹ Есть у Нептуна в глубине Карпатосских вод прорицатель. Это лазурный Протей... (Вергилий. Георгики. Кн. IV).

Это было действительное античное местопребывание Протея, старого пастуха стад Нептуна, которое в настоящее время носит название острова Скарпанто. Этот остров лежит между островами Родосом и Критом. Сквозь окна салона мне удалось только видеть его гранитное основание.

На следующий день, 14 февраля, я рассчитывал уделить несколько часов изучению рыб Греческого архипелага. Но не знаю, по какой причине окна салона оказались герметически закрытыми в течение целого дня. Определяя положение "Наутилуса", я пришел к тому заключению, что он направляется к Кании, древнему острову Криту. В то время когда я отправлялся в плавание на "Аврааме Линкольне", весь остров был охвачен восстанием за освобождение от турецкого ига. Чем окончилось это восстание, я не знал, и капитан Немо, как не имевший никаких сношений с Европой, ничего не мог об этом сообщить.

Впрочем, я ни одним словом не намекнул на это событие, когда мне пришлось остаться с ним вдвоем в салоне; к тому же мне казалось, что он находился в мрачном, озабоченном настроении. По прошествии некоторого времени он совершенно неожиданно приказал открыть ставни в обоих залах и, переходя из одного в другой, стал внимательно наблюдать, всматриваясь в окружавшую нас воду. Зачем? Я не мог угадать и, в свою очередь, занялся наблюдением за рыбами, проплывавшими за окном.

Между прочим, я встретил особую породу габий, упоминаемых еще Аристотелем и известных в просторечии под именем бычков. Они водятся преимущественно в соленых водах близ дельты Нила. Среди них часто встречается особый вид пагр из семейства морских карасей, издающий фосфорический свет; эту рыбу египтяне считают священной, и появление ее в реке отмечалось религиозными церемониями, так как оно предшествовало разливу Нила. Мне также пришлось наблюдать некоторые породы костистых рыб, и из них хейлинов в три дециметра длиной с прозрачной чешуей, с синеватого цвета телом, покрытым красноватыми пятнами; эти рыбы съедобны, и мясо их очень вкусно. Гурманы Древнего Рима считали их самым изысканным блюдом: их внутренности, приправленные молоками мурен, мозгом павлинов и языками краснокрылое, составляли божественное блюдо, восхищавшее Вителлия.

Другой обитатель этих морей, привлекший мое внимание, также заставил меня углубиться в древние времена. Это был прилипало, который постоянно путешествует, присосавшись к брюху акулы. Древние верили, что эта маленькая рыбка, прицепившись к кораблю, могла его остановить, и рассказывали, что одна из них удержала корабль Антония в морской битве при Акции, чем и способствовала торжеству Августа. Отчего, подумаешь, зависят судьбы народов? Мне пришлось наблюдать и антиас. Греки считали этих рыб священными, приписывая им способность изгонять из вод, в которых они жили, морских чудовищ. Название этих рыб означает цветок, и рыбы вполне его оправдывают своими переливающимися оттенками - от бледно-розового до ярко-рубинового цвета - и волнистыми узорами, украшающими их спину. Я не в силах был оторвать глаза от этих чудес подводного царства, как вдруг меня поразило неожиданное явление.

В воде показался человек, водолаз с кожаным мешочком у пояса. Это не было безжизненное тело, отданное на произвол волн. Это был живой человек, который плыл, сильно работая одной рукой и временами исчезая, чтобы вдохнуть на поверхности воды и снова нырнуть.

Я порывисто обернулся к капитану Немо.

- Утопающий! - вскрикнул я. - Его надо спасти во что бы то ни стало.

Капитан Немо, ничего не ответив, подошел ко мне и облокотился на подоконник. Человек приблизился и, прильнув лицом к стеклу, смотрел на нас.

- Не тревожьтесь, - обратился ко мне капитан, - это Николай с мыса Матапана. Его хорошо знают на всех островах Циклады, где его прозвали рыбой. Это действительно смелый водолаз; вода - его стихия, и он в ней проводит большую часть жизни, беспрестанно переплывая от одного острова до другого, до самой Кандии.

- Вы его знаете, капитан?

- А почему бы нет, господин Аронакс.

Сказав это, капитан Немо направился к шкафу, стоявшему слева у окна. Возле шкафа я заметил шкатулку, окованную железом, на крышке которой находилась медная пластинка с выгравированным на ней шифром "Наутилуса" и его девизом "Mobilis in mobile".

В этот момент капитан Немо, не обращая внимания на мое присутствие, открыл шкаф, устроенный в виде сундука, заключавший множество слитков золота. Откуда добыт был этот драгоценный металл, представлявший огромную сумму денег? Откуда доставал капитан это золото и что он с ним делал?

Я не проронил ни одного слова. Я только смотрел. Капитан Немо брал по одному слитку, укладывал их в порядке в шкатулку и наполнил ими ее доверху. По моим расчетам, в ней уместилось более тысячи килограммов золота, иначе говоря, около пяти миллионов франков.

Капитан Немо тщательно запер шкатулку и что-то написал на ее крышке, кажется, на новогреческом языке. Сделав это, он нажал на кнопку, от которой шел проводник, сообщающийся с дежурной комнатой экипажа. Появилось четверо людей, которые с трудом вынесли из салона шкатулку. Я слышал, как поднимали ее по железной лестнице.

В эту минуту капитан Немо обратился ко мне:

- Что вы хотели сказать, господин профессор? - спросил он.

- Я ничего не говорил, капитан!

- В таком случае позвольте вам пожелать доброго вечера.

И с этими словами он покинул салон.

Я вошел в свою комнату, понятно, сильно заинтересованный. Напрасно я старался уснуть. Я хотел найти связь между появлением этого водолаза и этой шкатулкой, наполненной золотом. По боковой и килевой качке судна я догадывался, что "Наутилус" плывет по поверхности волн. Вскоре я услышал шум шагов на палубе. Я понял, что шлюпку выводят из ее помещения и спускают на воду. Она ударилась о корпус "Наутилуса", и затем все стихло.

Через два часа повторился тот же шум и раздались те же шаги. На палубе шлюпку втащили на судно и поставили в углубление, а затем "Наутилус" погрузился в воду. Итак, эти миллионы были отправлены по назначению. На какую часть материка? С кем же сообщался капитан Немо?

На следующий день я сообщил Конселю и канадцу обо всем происшедшем этой ночью, возбудившем в выешей степени мое любопытство. Мои товарищи были изумлены не менее меня.

- Откуда он достает эти миллионы? - спросил канадец.

Что я мог ему ответить?

Позавтракав, я отправился в салон и сел за работу; до пяти часов вечера я исправлял свои заметки. В эту минуту - приписать ли это явление моему настроению - я почувствовал сильный жар и должен был снять с себя одежду из бисуса. Явление непонятное, ибо мы находились не в тропическом поясе, к тому же "Наутилус", идя под водой, вообще не должен был испытывать повышения температуры. Я взглянул на манометр. Он показывал глубину в шестьдесят метров, куда атмосферная теплота уже не достигала. Я продолжал работать, но температура воздуха настолько повысилась, что уже становилась невыносимой.

"Уж не пожар ли на корабле?" - проговорил я мысленно.

- Сорок два градуса!

- Я это чувствую, капитан, - сказал я, - и, если жар хоть немного усилится, мы не в состоянии будем его вынести.

- О, господин профессор, жар может усилиться только в том случае, если мы этого захотим.

- Вы можете умерить температуру насколько хотите?

- Нет, но я могу удалиться от его источника или очага, который его производит.

- Так он внешний?

- Конечно. Мы плывем в кипящей воде.

- Возможно ли это? - вскрикнул я.

- Взгляните.

что я тотчас быстро отнял руку, чтобы не обжечься.

- Где мы? - воскликнул я.

- Поблизости от острова Санторин, господин профессор, - ответил капитан, - и именно в канале, отделяющем остров Неа-Каменни от острова Палеа-Каменни. Я хотел показать вам любопытное зрелище подводного извержения.

- Я думал, - ответил я, - что образование этих новых островов уже закончено.

- Ничто никогда не прекращается в вулканических местностях, - ответил капитан Немо, - и в земном шаре подземный огонь продолжает работать. Уже в девятнадцатом году нашей эры, по Кассиодору и Плинию, новый остров, божественная Tea, появился на том месте, где недавно образовались эти островки. Потом он исчез в волнах, чтобы появиться в шестьдесят девятом году. С этого времени до наших дней плутонические работы остановились. Но в 1866 году, 3 февраля, среди серных испарений появился новый островок Георгия возле Неа-Каменни и соединился с ним 6-го числа того же месяца. Спустя семь дней, 16 февраля, показался остров Афроесса, который отделял от Неа-Каменни канал шириной в десять метров. Когда произошел этот феномен, я плавал в этих морях и мог проследить все его фазы. Островок Афроесса круглой формы, имел триста футов в диаметре и тридцать футов высоты. Он состоял из черной стекловидной лавы, смешанной с обломками полевого шпата. Наконец, 10 марта, около Неа-Каменни показался еще меньший островок, названный Рэка, и с тех пор эти три островка, соединившись вместе, образовали один большой нынешний островок.

- Вот он, - ответил капитан Немо, указывая на карту архипелага. - Вы видите, что я отметил здесь эти новые островки.

- Но на месте канала может выступить земля?

- Очень возможно, господин Аронакс, потому что в 1866 году восемь маленьких островков поднялись против порта Святого Николая, на острове Палеа-Каменни. Я полагаю, Неа и Палеа скоро соединятся. Если в Тихом океане материки образуются кораллами, то здесь работают вулканические силы. Взгляните, профессор, какая работа идет в волнах.

Я вернулся к окну. "Наутилус" уже не двигался. Жар становился нестерпимым. Белая вода окрасилась в красный цвет от присутствия в ней железистой соли; она имела вид красного пламени, столь яркого, что при нем бледнел электрический свет. Несмотря на то что салон был герметически закупорен, в него проникал удушливый серный запах.

- Я не могу дольше выносить этого жара! - вскрикнул я, обращаясь к капитану.

- Да, это будет неблагоразумно! - ответил бесстрашный капитан.

Он отдал приказание. "Наутилус" взял в сторону и вышел из этой преисподней. Спустя четверть часа мы вздохнули на поверхности воды. Мне пришла в голову мысль, что если бы Нед Ленд избрал эту местность для побега, то мы не вышли бы живыми из этого огненного моря. Назавтра, 16 февраля, мы покинули этот бассейн, в котором глубина между островами Родос и Александрия доходит до трех тысяч метров, и "Наутилус", пройдя на высоте Чериго, вышел из Греческого архипелага, обогнув мыс Мотапан.