| Автор: | Верн Ж., год: 1870 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава XXII
ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО
Вслед за этим страшным видением ставни затворились, но салон не осветился. Внутри "Наутилуса" царили мрак и тишина. Он покидал это место разорения и отчаяния в ста футах под водой с поразительной быстротой. Куда он шел? На север или на юг? Куда бежал этот человек после такого ужасного мщения?
Я вошел в свою комнату, где Нед и Консель сидели молча. Я чувствовал неопределенный ужас к капитану Немо. Если ему и пришлось страдать от людей, он все-таки не имел права так им мстить. Он сделал меня если не соучастником, то свидетелем своей мести. Это было уже слишком.
В одиннадцать часов брызнул электрический свет. Я направился в салон. Он был пуст. Я стал справляться с показаниями различных инструментов: "Наутилус" шел в направлении на север со скоростью двадцать пять миль в час то по поверхности моря, то под водой на глубине тридцати футов.
Определив место на карте, я узнал, что мы проходим пролив Ла-Манш и направляемся к северным морям с поразительной скоростью.
Ввиду быстрого хода судна я едва мог уловить общие очертания животных, посещающих эти воды: акул с длинными носами, акул-молотов, морских собак, больших морских орлов, тучи морских коней, похожих на мохнатых коней, множество угрей, извивавшихся, словно фейерверочные огненные змеи; армии крабов, которые убегали в различных направлениях, скрещивая свои клешни над своим карапасом {Череп или панцирь, то есть верхняя твердая оболочка тела.}, наконец, морских свинок, которые соперничали быстротой своего плавания с "Наутилусом".
О том, чтобы изучать, классифицировать, и думать не приходилось.
К вечеру мы прошли двести миль в Атлантическом океане. Стемнело, и море покрылось мраком до восхода солнца.
Я отправился в свою комнату. Спать я не мог.
Меня душили кошмары. Ужасная сцена разрушения не выходила у меня из головы.
С этого дня кто бы мог сказать, куда в этом северном бассейне Атлантического океана увлечет нас "Наутилус". Все время та же поразительная скорость хода. Все время среди северных туманов! Приблизится ли он к Шпицбергену, к крутым берегам Новой Земли? Проходит ли он по мало исследованным морям, Карскому, Обской губе, архипелагу Ляхова и близ совсем неизвестных североазиатских берегов? Не могу сказать, сколько прошло времени, я его не считал. Казалось, что день и ночь не чередовались правильно, как это наблюдается в полярных странах. Я чувствовал себя увлеченным в ту область чудесного, где такой простор встречает надорванное воображение Эдгара По. Каждую минуту я ожидал увидеть, подобно баснословному Гордону Пиму, "эту одетую в покрывало человеческую фигуру, ростом значительно превосходящую человеческий, лежащую поперек водопада, который заградит доступ к полюсу"!
Я полагаю, может быть, и ошибаюсь, но я полагаю, что этот авантюрный рейс "Наутилуса" продолжался от пятнадцати до двадцати дней, и я не знаю, как долго он мог бы продолжаться, если бы не случилась катастрофа, положившая конец этому путешествию. О капитане Немо уже не было вопроса. Тем более о его помощнике. Ни один человек из экипажа не показывался ни на одну секунду. "Наутилус" почти все время шел под водой. Когда он поднимался на поверхность для возобновления запаса воздуха, подъемные двери отворялись и запирались автоматически. На планисфере местонахождение судна уже не отмечалось. Я не знал, где мы находимся.
Скажу также, что канадец, истощив все силы и всякое терпение, больше не показывался. Консель не мог вырвать у него ни одного слова и боялся, чтобы с ним, под влиянием сильной тоски, не случился припадок бешенства, который мог закончиться самоубийством. Он следил за ним каждую минуту.
Понятно, что в таких условиях положение наше стало невыносимым.
Однажды утром, которого числа - не сумею сказать, я забылся в первые утренние часы тяжелым и болезненным сном. Когда я пробудился, то увидел Неда Ленда, склонившегося надо мной, и услышал его тихий голос.
- Мы бежим!-- сказал он.
Я выпрямился.
- Когда же мы бежим? - спросил я.
- Сегодня ночью. Всякая бдительность на "Наутилусе" уже исчезла. Можно сказать, на борту царит столбняк. Вы будете готовы?
- Да. Где мы теперь находимся?
- Какие это земли?
- Не знаю, какие бы они ни были, мы найдем убежище.
- Да, Нед, мы бежим в эту ночь, хоть море и поглотит нас!
- Море бурно, ветер очень свеж, но проплыть в легкой шлюпке "Наутилуса" двадцать миль - меня ничуть не страшит. Я успел сложить в ней немного провизии и несколько бутылок вина. И никто из людей экипажа этого не заметил.
- Я следую за вами.
- К тому же, - добавил канадец, - если меня настигнут, я буду драться насмерть.
- Мы умрем вместе, друг Нед.
Я решился на все. Канадец покинул мою комнату. Я вышел на палубу, на которой мог едва держаться от ударов волн. Небо имело зловещий вид, но так как там, в этом густом тумане, находилась земля, надо было бежать. Мы не должны были терять не только дня, но и ни одного часа.
Я направился в салон, опасаясь и желая в то же время встретиться с капитаном Немо; да, я желал и не желал более его видеть. Что я ему мог бы сказать? Мог ли я скрыть тот невольный ужас, который он внушал? Нет! Лучше не встречаться лицом к лицу с ним! Лучше было забыть! Но...
О, как долго тянулся этот вечер, последний, который приходилось провести на борту "Наутилуса"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить со мной, опасаясь выдать себя.
В шесть часов я обедал, хотя и не чувствовал ни малейшего аппетита. Я заставлял себя есть, несмотря на отвращение, исключительно с целью подкрепить себя.
В половине седьмого Нед вошел в мою комнату. Он мне сказал:
- До нашего отъезда мы больше не увидимся. В десять часов луна еще не взойдет. Мы воспользуемся темнотой. Приходите к лодке. Консель и я будем вас ждать.
Затем он вышел, не дожидаясь моего ответа.
Я хотел узнать, в каком направлении идет "Наутилус". Я отправился в салон. Оказалось, что мы идем к северо-востоку с ужасающей быстротой на глубине пятидесяти метров.
Я бросил последний взгляд на все эти чудеса природы, на все богатства искусства, накопленные в этом музее, на коллекции, не имеющие соперников, и думал о том, что все это обречено погибнуть в глубине морей вместе с тем, кто их собирал. Так я провел час времени, обливаемый потоком света, расточаемого потолком, и обозревая эти блестевшие в витринах сокровища. Затем я возвратился в свою комнату.
Там я облачился в прочную морскую одежду. Я собрал свои заметки и тщательно зашил их в платье. Сердце мое сильно билось.
Я не мог сдерживать его трепетания. Несомненно, что мое волнение и смущение выдали бы меня перед глазами капитана Немо.
Что он делал в эту минуту? Я прислушивался у дверей его комнаты. Я слышал шум его шагов. Капитан Немо был там. Он еще не ложился. При каждом его движении мне казалось, что он появится передо мной и спросит меня, зачем я хочу бежать. Я беспрестанно ощущал испуг. Мое воображение еще более его увеличивало.
Наконец это состояние стало настолько острым, невыносимым, что я спрашивал себя, не лучше ли будет войти к нему в комнату, встретить его лицом к лицу и бравировать перед ним жестами и взором.
Это было безумное внушение. К счастью, я от этого удержался и вернулся к своей кровати, растянулся на ней, чтобы несколько утихомирить мое волнение. Мои нервы немного успокоились, но в возбужденном мозгу стали быстро проходить вереницей воспоминания о моем пребывании на борту "Наутилуса", все счастливые и несчастные приключения, протекшие со времени моего исчезновения с "Авраама Линкольна": подводные охоты, Торресов пролив, дикари Папуа, стояние судна на мели, коралловое кладбище, проход через Суэц, остров Санторин, критянин-водолаз, Атлантида, сплошной лед, Южный полюс, заключение во льдах, битва с осьминогами, буря в Гольфстриме, "Мститель" и эта ужасная сцена гибели корабля со всем его экипажем. Все эти события проходили перед моими глазами, как подвижные декорации на заднем плане театра. И тогда капитан Немо непомерно вырастал в этой необычайной среде. Его образ прояснялся и принимал сверхчеловеческую оценку. Он уже не представлялся подобным мне, это был уже обитатель вод, гений морей.
до сумасшествия.
В эту минуту я услышал тихие звуки органа, грустную гармонию неопределенной песни, жалобу души, порывающей свои земные связи. Я слушал сразу всеми своими чувствами, едва дыша, погруженный, как и капитан Немо, в музыкальный экстаз, увлекавший за пределы мира.
Но вот капитан Немо вышел из своей комнаты. Он находился в салоне, через который мне нужно было пройти, чтобы бежать. Там я его встречу в последний раз. Быть может, он меня увидит и будет говорить со мной! Один его жест может уничтожить меня, одно его слово может приковать меня к борту корабля.
Между тем часы пробили десять раз. Наступил момент, когда я должен был покинуть свою комнату и присоединиться к товарищам.
Колебаться не приходилось, несмотря на то что я мог и встретиться с капитаном Немо. Я тихо приотворил дверь, но мне показалось, что ее петли произвели сильный шум! Вероятно, этот шум существовал только в моем воображении.
Я пробирался ползком по темным коридорам "Наутилуса", останавливаясь на каждом шагу, чтобы сдержать биение сердца.
Я добрался до угловой двери салона и тихо ее отворил. Салон был погружен в полный мрак. Аккорды органа тихо звучали. Там был капитан Немо. Он меня не видел. Я думаю, и при полном освещении он бы не заметил меня, до того экстаз поглотил его всецело.
Я полз по ковру, опасаясь произвести малейший толчок, шум, который мог бы выдать мое присутствие. Прошло пять минут, пока я добрался до задней двери, выходившей в библиотеку.
Я хотел ее отворить, как вздох капитана Немо приковал меня к месту. Я понял, что он встает. Я даже мельком его видел, так как несколько лучей света проникало из библиотеки в салон. Он шел ко мне, сложив на груди руки, спокойный, скорее скользя, как призрак, чем идя. Его стесненная грудь вздымалась от рыданий. И я слышал, как он прошептал эти слова, последние, которые мне пришлось услышать.
- Всемогущий Боже! Довольно! Довольно!
Был ли это вопль угрызения совести, вырвавшийся из груди этого человека?
Вне себя я бросился в библиотеку. Я поднялся по центральной лестнице и через главный выход направился к лодке.
Я проник через то самое отверстие, как и мои товарищи.
- Бежим, бежим! - воскликнул я.
- Сейчас, - ответил канадец.
Футляр из листового железа, в котором помещалась лодка, был закрыт и заперт на замок. Нед Ленд его открыл, воспользовавшись английским ключом, который имел при себе. Затем он отвинтил гайки, с помощью которых лодка удерживалась на поверхности "Наутилуса".
Вдруг внутри судна послышался шум. Голоса с живостью переговаривались. Что могло случиться? Заметили наше бегство? Я почувствовал, как Нед Ленд вложил мне в руку кинжал.
- Да, - прошептал я, - мы сумеем умереть.
Канадец прекратил свою работу. Только одно слово, повторенное двадцать раз, страшное слово, объяснило мне причину того возбуждения, которое распространилось внутри "Наутилуса":
- Мальстрим! Мальстрим! - кричал экипаж. - Мальстрим!
Могло ли раздаться при нашем ужасном положении более ужасное слово? Следовательно, мы находились в опасных местах близ норвежского берега. Не был ли "Наутилус" увлечен в эту пучину, в то время когда мы готовились выйти на лодке в море?
всех сторон сюда устремляются чудовищные валы. Они образуют водоворот, справедливо названный "пуп Атлантического океана", вращательная сила которого простирается на пятнадцать километров.
Вот сюда-то "Наутилус" невольно или умышленно и был вовлечен своим капитаном. Корабль уже стал описывать спираль, все более приближаясь к пучине. Точно так же и лодка, еще не успевшая освободиться от судна, уносилась вместе с ним с поразительной быстротой. Я это чувствовал. Я испытывал болезненное головокружение, обычное после продолжительного вращательного движения. Нас охватили страх и ужас, дошедшие до последних пределов. Кровообращение остановилось, нервная деятельность прекратилась, выступил холодный пот, словно пот предсмертной агонии. Какой шум вокруг нашей утлой ладьи! Какие ревы и мычания, которые эхо повторяет на расстоянии многих миль! Какой грохот от этих вод, дробящихся об острые скалы на дне, там, где самые твердые тела разбиваются, где всасываемые стволы деревьев обращаются в мягкую шерсть, по выражению норвежцев!
Какое ужасное положение! Нас качало и бросало из стороны в сторону. "Наутилус" защищался, как человеческое существо. Его стальные мускулы трещали; временами он становился на дыбы, и мы еле-еле удерживались.
- Держаться крепче! - восклицал Нед Ленд. - Надо снова завинтить гайки. Удерживаясь на "Наутилусе", мы можем еще спастись.
Я ударился головой о железный каркас лодки и от сильного удара потерял сознание.