Приключения капитана Гаттераса.
Часть II.
Глава XXVII. Эпилог.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения капитана Гаттераса. Часть II. Глава XXVII. Эпилог. (старая орфография)

XXVII.

Эпилог.

С чему распространяться на счет бедствий, которым безпрерывно подвергались оставшиеся в живых участники экспедиции? Сами они не помнили подробностей тех восьми дней, которые прошли со времени ужасного открытия остатков экипажа Forward'а. Но 9-го сентября, по какому-то чуду энергии, путешественники находились близь мыса Горсбурга на Северном Девоне.

Они умирали от голода. Сорок восемь часов они ничего уже не ели и их последний обед состоял из мяса их последней эскимосской собаки. Бэлль не в силах был идти дальше, а старик Джонсон чувствовал крайний упадок сил.

Они находились на берегах Баффинова моря уже отчасти замерзшого, на пути в Европу. В трех милях от берега, свободные волны с грошом дробились об острые грани ледяных полян,

Необходимо было ждать сомнительного прохода китобойного судна. И сколько времени пришлось-бы ждать?...

Но Провидение умилосердилось над несчастными, потому что на следующий день Альтамонт ясно увидел в отдалении плывшее судно.

Известно, с какими тревогами связано появление на горизонте корабля, с какими опасениями и надеждами! Корабль, повидимому, то удаляется, то приближается. Что за томительные переходы от надежды в отчаянию! И нередко случается, что в ту минуту, когда потерпевшие крушение считают себя спасенными, замеченное мельком судно удаляется и скрывается под горизонтом.

Доктор и его товарищи изведали все эти муки. Они пришли к западной окраине ледяной поляны, неся, подтаскивая друг друга, и вдруг, к своему ужасу, увидели, что корабль мало по малу исчезал, не заметив их присутствия. Тщетно они звали его!

Тогда доктора осенило последнее наитие того изобретатель" ного ума, который до сих пор так хорошо служил ему.

Плывшая по течению льдина толкнулась о ледяную поляну.

- Льдина!-- сказал он, указывая на нее рукою. Его не поняли.

- Отправимся!-- вскричал доктор.

Товарищей Клоубонни озарило, точно молниею.

- Ах, доктор, доктор! - говорил Джонсон, целуя руки Клоубонни.

Бэлль, поддерживаемый Альтамонтом, отправился к саням, принес одну перекладину, установил ее на льдине в виде мачты и закрепил веревками. Палатку разорвали и с грехом пополам устроили из нея парус. Ветер был благоприятный; несчастные бросились на утлый плоть и отвалили от ледяной поляны.

Два часа спустя, после неимоверных трудов и усилий, остаток экипажа находился на борте датского китобойного судна, Hans Christien, возвращавшагося в Девисов пролив.

Капитан принял этих призраков, не имевших человеческого облика, как подобает человеку благородному. При первом взгляде на них он понял их историю, отнесся к ним с самою заботливою внимательностию и успел возвратить их в жизни.

Через десять дней, Клоубонни, Джонсон, Бэлль, Альтамонт и капитан Гаттерас высадились в Корсере, в Дании. Пароход доставил их в Киль, откуда, чрез Альтону и Гамбург, они прибыли в Лондон 13-го числа того-же месяца, едва оправившись от продолжительных и тяжких испытаний.

Доктор прежде всего заручился от Географического Королевского Общества позволением сделать ему важное сообщение. Клоубонни был принят в заседании 15-го июля.

Можно себе представить изумление этой ученой корпорации и её восторженные крики, после прочтения документа Гаттераса.

Это единственное в своем роде путешествие, никогда не встречавшееся в летописях истории, резюмировало собою все прежния открытия, совершенные в полярных странах, приводило к одному знаменателю экспедиции Парри, Россов, Франклинов, Мак-Клюров, пополняло пробел, существовавший на географических картах гиперборейских стран под сотым и стопятнадцатым меридианом и, на конец, заканчивалось недоступною доселе точкою - северным полюсом.

Никогда, положительно никогда, столь неожиданная новость не поражала изумленной Англии!

Страстно любя великия географическия открытия, все англичане,-- от лорда до cokney'я, от князей-промышленников до последняго работника в доках,-- волновались и ликовали.

Известие о великом открытии с быстротою молнии пронеслось по всем телеграфным линиям Соединенного Королевства. В заголовке своих столбцов газеты выставляли имя Гаттераса, как ими мученика науки, и вся Англия дрогнула чувством гордости.

Доктора и его товарищей чествовали и чрез лорда-канцлера представили в торжественной аудиенции королеве.

Правительство утвердило название Острова Королевы за скалою под северным полюсом, Горы Гаттераса - за самим вулканом и Порта Альтамонта за рейдом Новой Америки.

Альтамонт не разстался с своими товарищами по несчастию и славе, сделавшимися его друзьями. Он отправился с доктором, Бэллем и Джонсоном в Ливерпуль, и город торжественно приветствовал прибытие людей, которых давно считал погибшими и погребенными в вечных льдах.

Но доктор славу совершенного подвига всегда относил к тому, кто наиболее оказался её достойным. В отчете о путешествии своем, озаглавленном: The English at the North-Pole в пользу преуспеяния науки.

Между тем, печальная жертва возвышенной страсти спокойно жила близь Ливерпуля, в лечебнице Стэн-Коттедж, в которую доктор лично поместил Гаттераса. Сумасшествие капитана было спокойное, но он ничего не говорил, ничего не понимал; казалось, что вместе с разсудком он утратил и дар слова. Одно только чувство соединяло его с внешним миром: его привязанность к Дэку, с которым не разлучали Гаттераса.

образом действий последняго.

С некоторого времени капитан Гаттерас, в сопровождении верной собаки, печально и ласково поглядывавшей на своего господина, каждый день подолгу прогуливался, но прогулка его постоянно совершалась в одну сторону, по направлению одной из аллей Стэн-Коттеджа. Прийдя с концу аллеи, капитан возвращался, пятясь задом. Если кто-нибудь останавливал его, он пальцем указывал на небе какую-то точку. Если его заставляли повернуться, он сердился, и Дэк, разделявший раздражение Гаттераса, бешено лаял.

Доктор, внимательно следивший за своим другом, вскоре разгадал причину столь странного упорства и понял, почему прогулка совершалась по известному направлению и, так сказать, под влиянием магнитного притяжения.