Все колеи стремятся в город.
Из глубины туманов
Нагромождением этажей,
Сплетеньем лестниц, бегом ступеней,
Несущихся все выше, все быстрей, -
Он возникает как виденье, в небо прянув.
Там,
Хребты железные согнув, мосты
Стремят прыжки в зиянье пустоты;
Там ввысь влиты стволы колонн,
Украшенные ликами горгон;
Там башни у пределов пашни;
Там крылья крыш над чернотою ниш
Застылый свой полет в свинцовый свод несут;
То - город-спрут
Лег
У дорог лавиной над равниной.
Багровый свет,
Воздет
В шарах стеклянных,
Горит и в полдень в дымчатых туманах
Глазами золотыми,
В туман ушло,
Исчезло в дыме.
Река, смолу и нефть качая,
Бьет в набережные и сваи;
Судов свирепые гудки
Ревут от страха и тоски,
И с мачт зеленый глаз глядит сквозь слой тумана
В огромное пространство океана.
Гранит от грохота фургонов изнемог;
Как петли ржавые, скрежещет стая дрог;
Железные весы отбрасывают тени,
Дрожащие под натиском огня;
Мосты, что раздвигаются, звеня,
Висят в багровом мраке дня
Громадой виселиц средь мачтовых сплетений,
И в буквах медных скрыт и заключен весь мир,
И тяготят они, бросая блеск в эфир,
Все крыши, своды, все дворцы, все рынки,
Лицом к лицу, как бы на поединке.
Кругом - движенье кебов, стук колес,
Бег поездов, полет усилий
К вокзалу, что, как корабельный нос,
Путей железных осеняя мили.
И рельсы тонкие змеятся под землей,
Врезаются во мрак ночной
Туннелей, чтобы вновь средь грохота и пыли
Сверкнуть, как тонких молний жгут.
То - город-спрут.
Вот улица - ее струи
Вкруг памятников вьются, как канаты, -
Бежит, ведет сплетения свои.
И толпы, меж домами сжаты, -
В руках безумие, и ненависть в шагах,
И жар горячечный в глазах, -
Вонзают зубы в мчащееся время,
И ночи напролет и дни
Свирепо, гневно, нехотя они
Бросают наугад щетинистое семя
Труда, что тотчас исчезает без следа.
Конторы, чьи угрюмы взоры,
Бюро коварные, что крашены пестро,
Огромный банк, хранящий как в пещере
Металл тяжелый, - раскрывают двери
Под натиском ветров безумья и труда.
Сгорают смутные закаты,
В стекле окон отражены;
И тяжко бродят жизнь и сны,
Заквашенные алкоголем. Бары
Волною ярой льют на тротуары
Своих зеркальных скиний свет,
Где отражаются борьба и бред.
Вдоль стен скользит слепая,
Свет в коробочках продавая.
Бескровный голод и разврат
Совокупляются в своих берлогах сорных,
И муки плоти черный танец мчат,
Смертельный танец, в переулках черных.
И похоть в громе уличном растет,
И делается ярость ураганом,
И в давке дикой мчит людей вперед
Стремленье к наслажденьям пьяным
Из золота и фосфора. Идет
Строй бледных идолов - то женщин строй тяжелый,
В чьих косах спутанных таятся знаки пола.
И сажей полная коричневая тьма
И точно крик - всеобщее влеченье
Несется к свету в громе и смятенье;
Дворцы, дома, проулки и базары
Хрипят и пенятся, объяты страстью ярой,
И умирающие ждут
Хоть несколько минут
Молчанья,
Чтобы глаза сомкнулись без страданья.
Когда же вечера ваяют черный свод
Эбеновыми молотками,
То город над равниною встает,
Возносит он желанья, жизнь и свет.
Его свечения в ночное небо всходят,
Кустами золота горящий газ воздет,
И рельсы тонкие уводят
Сопровождаемой удачею и силой.
Как армия, встает бескрайних стен прибой,
И мгла его и дым застылый
В равнины кличут светлою трубой.
Горящий осьминог,
Костехранилище, скелет, великий остов.
И бесконечные сплетения дорог
К нему от пастбищ и погостов