Вдоль по дорогам, меж дюн и болот,
Рыщет и свищет
Тот, кто дурные советы дает.
Ездит в двуколке зеленого цвета,
Ездит по хляби, где тонет сапог,
И сумасшедшая ждет его где-то
На перекрестках размокших дорог.
Делая дело свое втихомолку,
Он оставляет ей лошадь, двуколку…
Лошадь пасется, а ливень молотит
Ржавую воду в соседнем болоте…
Тучи висят, как сырые лохмотья.
В каждой деревне, как вечер придет,
Ждут, что появится бог весть откуда
Тот, кто дурные советы дает.
С гнусной ухмылкой, со взглядом косящим
Ходит он, бродит по фермам пропащим,
Где безысходна нужда.
Стукнет в ворота неведомый кто-то…
Кто это - друг или враг?
Он тут как тут, когда бледный хозяин
Смотрит в тоске, нищетою измаян,
На помертвелый очаг.
Стерто лицо, и одежда - дрянцо…
Он достает из кармана
Баночки, банки, флаконы и склянки
С ядами, зельями, с пакостью разной.
Гаденький, сморщенный и безобразный,
Вроде крестьянин, а все ж - не поймешь:
Скользкой повадкой он очень похож
На шарлатана.
Тихо гнусавит свои заклинанья,
Словно читает святое Писанье.
Шепотом сладким, назойливо-страстным,
Он подстрекает к поступкам опасным.
Тех, чья земля - лишь коряги да кочки,
Он соблазняет поодиночке;
К людям, которым, когда им не спится,
Мнится, что пялит пустые глазницы
Смерть из просторов зловещего мира.
Если заложен твой дом или продан,
Крысами и нищетою изглодан,
Лампа погасла и выхода нет, -
Он подает тебе мудрый совет:
Дескать, не худо бы броситься с ходу
В омут, в стоячую, липкую воду;
Выбрав местечко, где топь глубока,
Плюхнуться на своего двойника!
А стариков, чья бессильная плоть
Вяло висит на скелете,
Словно лоскут, что терзают и рвут
Ветры в течение десятилетий,
Не устает он шпынять и колоть:
Тех - сыновьями, а тех - дочерьми,
Что оставляют отца за дверьми,
Как ты их в детстве ни холь, ни корми…
Девушек он уговаривать мастер
В сердце девчонки, чей взгляд - как ожог,
Он распаляет порочные страсти.
Ум ее бедный он держит в плену,
Яд обещаний вливая ей в ухо.
Хочет он, подлый, чтоб самка и шлюха
В ней задушили и мать и жену,
Чтобы была она только товаром,
Мертвая - словно на старом погосте
Камни да кости.
Он присоветовал ростовщикам
Соки сосать из несчастного края,
Все разъедая, как опухоль злая,
Все прибирая к рукам.
Он им советы дает по дешевке,
Учит их гнусной паучьей сноровке
Стискивать жертву, попавшую в сеть;
Им, превращающим в золото хлам,
Льстит он, твердя, что самим королям
Власти подобной вовек не иметь.
Он хоть кого доведет до греха.
Пламя охватит селенье:
Красного кто-то пустил петуха!
Сжечь все дотла! Когда колокола
Спят и, бесстрастна, нема и глуха,
Смотрит лишь ночь на людские дела,
Он выбирает гумно иль сарай:
Здесь поджигай!
Ставит он метки, проворный и юркий,
На штукатурке.
Всех окропляет и ядом и жёлчью,
В души вселяет он ненависть волчью,
Мерзко хихикая: «Всем насолю!»
Он отвращение к жизни внушает
И на свиданье прийти приглашает
К старой осине: «Припас я петлю…
Дерном я холмик потом устелю…»
Так он блуждает по жалким и голым
Призрачным селам;
По деревням, где встречают дрожа
Дни платежа;
Но неизбывный и неистребимый -
С клячей, с двуколкой, с безумною нищей,
Что его ждет там, где по голенище
В хляби сапог утопает, где хлесткий