Ползут белесые туманы.
Деревья желты и багряны.
Покинув зыбкие сучки,
Болтливых листьев язычки
Легли на блеклые поляны;
И, словно в синие врата,
Туда, где в тучах блеск разрыва,
Покинув здешние места,
Шагнуло лето молчаливо, -
Горячее, ушло от нас,
Ища иного приключенья…
И входит осень в должный час,
Влача тяжелый дух гниенья
Подвешенных на пояс птиц,
Несущих ночь на дне глазниц.
В свои охотничьи края,
Где мчится ветер, обдавая
Пьянящим запахом зверья! -
Тягучий запах, жирный запах
Бегущих на когтистых лапах
И на копытистых ногах
В полях и стынущих логах!..
Под всадниками рвутся кони,
Войдя в жестокий раж погони.
Мелькают пурпур, бархат, шелк,
Несутся гик и свист, и хохот,
И топота ритмичный грохот -
Как будто скачет целый полк.
Все это в отдаленье тонет,
И воздух потрясенный стонет.
Кипит охота вдалеке,
А листья бьются на песке,
Охлестанные ураганом
Нетерпеливых скакунов…
С руками, кровью кабанов
До плеч обрызганными яро
В пылу жестокого угара,
Ты, осень, в бешенстве своем
Как будто заревом пожара
Заполонила окоем!..
Внизу, в долине - деревушки,
В которых церковок макушки -
Как разноцветные игрушки,
А площадь - словно кегельбан;
А ветер - словно шарабан,
Плетущийся в пыли дорожной…
Там жизнью тихой, осторожной,
На берегу стоячих вод
Живет безденежный народ.
О нем ты, осень, позабыла -
Ведь участь бедных так уныла!
Вперед! И пышный твой кортеж
В цветах убийства пролетает
И запах крови снова свеж,
Хотя дымящиеся лужи
Гниют, не ожидая стужи.
Висят на гривах жеребцов
Клочки порохового дыма.
Охота мчится мимо, мимо,
Туда, где ждет в конце концов
Раздел невиданной добычи -
Неисчислимой крупной дичи.
Смеркается в урочный час.
И вот закат уже погас.
Костры пылают на полянах,
И факелы вечерний мрак
Сгоняют в чащу и в овраг.
Огромный лось в глубоких ранах,
Еще живой, стоит в кустах,
Одолевая боль и страх.
Кругом хрипящие собаки
В его и в собственной крови
Беснуются, как ни зови.
Вдали от солнца и свободы
Сейчас он рухнет, гордый зверь,
В своем лесу проживший годы,
Уничтожаемый теперь.
Его рога земли коснутся,
И взгляд его на крик похож,
И зубы в пах ему вопьются,
И в горле повернется нож,
И точка, и конец, и сразу
Настанет в мире тишина,
Как по неслышному приказу
Таинственно водворена.
Лишь колокольный стон в долине,
Надтреснутый прощальный звон,
Печалится об исполине,
Упавшем в глубину времен.
Устало катится над нами,
Рожденный медью долгий звук,
Над слепотой звериных мук…
Тот звон благословляет осень -
Ее задумчивую просинь,
Зальдевших вод ночную твердь,
И свет, и мрак, и жизнь, и смерть.