Нежданный ураган взмычал во мгле, как стадо,
Казнимое внезапной слепотой, -
И в готику соборного фасада
Вонзился молнии осколок золотой.
Удар в небесной вышине -
И звонница в огне!
Спешит, от страха безголосый,
Старик-звонарь простоволосый
К своим колоколам.
А там,
В сплетеньях туч, и призраков, и чар,
В дымах, подобных щупальцам воздетым,
Растет пожар.
Весь город озарен каким-то странным светом.
Из окон стрельчатых, недавно полных мглой,
Кровавость пламени глядит с усмешкой злой!
Безумный свой набат швырнул старик-звонарь.
Колокола гудят,
Набат, набат, набат, -
И грозный небосклон, кровавым ветром движим,
Распахнут отсветам, блуждающим и рыжим, -
Все озарил вокруг пламенноокий дождь,
И аспидная кровля раскалилась,
И пламенем пространство окрылилось
От города до отдаленных рощ.
Исторгнуты из тьмы, домишки и лачуги
Колышутся в огнях багрянокрылой вьюги.
Обрушилась стена, все озарив окрест,
В проломах - пламена, и копоть очи ест,
И гневного костра шипящие излуки
Блаженно лижут крест,
Чтобы сложить в мольбе трепещущие руки!
Вновь, не жалея сил, звонит звонарь-старик -
Тревога! Злой огонь в небесный рай проник!
Пожар, пожар!
Из окон пламя бьет в сумятице раздольной:
Уже обглодан им кирпичный свод
В раскатах грозной меди колокольной.
Издав безумный крик,
В огне вороны мечутся и совы,
И, тычась сослепу в оконные засовы,
Сгорают на лету, обугливаясь вмиг.
Их гонит ужас, и они с размаха,
Перед толпой, слепой от страха,
Спешат уткнуться головой
В булыжник мостовой.
Старик-звонарь глядит, как, темень расколов,
Льнут пальцы пламени к губам колоколов.
Собор
Каменнолик и медноуст,
Он весь как некий исполинский куст,
Охваченный огнем багряным;
Уже огонь, летя во весь опор,
По балкам и брускам струится деревянным.
Огонь живые лижет медноустья.
В заоблачной угрюмой вышине
Готовы запылать тугие брусья,
И уронить - сквозь гарь и черный дым -
Святую медь, подвешенную к ним!
Звонарь звонит - и гибнущая медь
Несчастного торопится отпеть.
Горящий храм
Теперь открыт всем четырем ветрам,
И сверху донизу собор расколот, -
Обломки штукатурки, прах и срам!
Подобный огнедышащим горам,
Готов он превратиться в лед и в холод…
Так глохнет умерщвляемого крик.
Звонарь-старик
Колоколов умерил ярость, -
И вот
Вослед за ярусом валится ярус,
Валится медь, настал ее черед:
Она мерцает, темнолица,
Обрушиваясь в черный дым,
Всем грозным бременем своим.
Обуглились тугие тяги,
Огонь погас, осела гарь,
И под землей старик-звонарь
Спит в гулком медном саркофаге.