История абдеритов.
Книга третья. Еврипид среди абдеритов. Глава шестая. Странный эпилог, сыгранный абдеритами с одним чужестранцем, и в высшей степени неожиданное развитие событий

Кристоф Мартин Виланд

История абдеритов

Книга третья. Еврипид среди абдеритов

Глава шестая. Странный эпилог, сыгранный абдеритами с одним чужестранцем, и в высшей степени неожиданное развитие событий

Едва представление закончилось и оглушительные аплодисменты немного смолкли, послышались обычные вопросы: «Ну, как вам понравилась пьеса?» А затем следовал обычный ответ. Один из молодых людей, слывший превосходным знатоком, обратился с этим великим вопросом к пожилому чужестранцу, сидевшему в средних рядах, и, судя по внешнему виду, человеку не простому. Чужестранец, вероятно, уже приметивший, как обычно отвечают в Абдере на такой вопрос, довольно быстро произнес свое «Необыкновенно хорошо!» Но поскольку выражение его лица заставляло несколько сомневаться в одобрении и при этом он невольно слегка пожал плечами, то молодой абдерит не позволил ему так легко отделаться.

- Кажется, вам пьеса не понравилась? А она ведь считается одной из лучших драм Еврипида.

- Пьеса неплоха, - ответил чужестранец.

- Так может быть вас что-то не устраивает в музыке?

- В музыке?… О, что касается музыки, то такую музыку можно услышать только в Абдере.

- Вы очень учтивы! Действительно, наш номофилакс великий мастер своего дела…

- Совершенно верно.

- Так, вероятно, вы недовольны актерами?

- Я доволен всем на свете.

- Мне кажется, что Андромеда сыграла свою роль прелестно.

- О, необыкновенно прелестно!

- И произвела большой эффект, не правда ли?

- Вам лучше знать. Я для этого уже недостаточно молод.

- Действительно, хорошего роста мужчина!

- А хоры? Не делают ли они чести маэстро? Не находите ли вы, что он удивительно удачно ввел нереид?

Абдерит, кажется, начинал надоедать иностранцу.

- Я нахожу, - ответил тот с некоторой нетерпеливостью, - что счастливы абдериты, которым доставляют столько удовольствия подобные вещи.

- Сударь мой, - обратился молокосос насмешливо, - признайтесь же, что пьеса не имела ни чести, ни счастья заслужить ваше одобрение?

- Что вам до моего одобрения? Решает большинство.

- Вы правы. Но мне хотелось бы, исключительно удовлетворения ради, услышать, что именно вы могли бы возразить против нашей музыки или наших актеров?

. - Мог бы возразить? - произнес чужестранец несколько поспешно, но тотчас же сдержался. - Простите, мне ни у кого не хотелось бы оспаривать его личного удовольствия. Сыгранная пьеса всем понравилась в Абдере. Чего же вы еще хотите?

- Видимо, не всем, если она не понравилась вам.

- Я чужестранец…

- Чужестранец вы или нет, но ваши доводы хотелось бы слышать. Хи-хи-хи! Ваши доводы, доводы ваши, сударь! Уж они-то не будут чужими и странными.

Чужестранец начинал терять терпение.

- Молодой человек, - сказал он, - я заплатил за свое присутствие в театре, ибо аплодировал так же, как и другие. Удовлетворитесь этим! Мне нужно уезжать, у меня дела.

- Ай-ай-ай! - вмешался в разговор другой молодой абдерит, прислушивавшийся к беседе. - Неужели вы нас так скоро покинете? Вы кажетесь великим знатоком. Вы возбудили наше любопытство, нашу жажду познаний, - он произнес это с глупой и наглой усмешкой. - Мы и вправду вас не отпустим, пока вы нам не скажете, что вы нашли достойным порицания в сегодняшнем музыкальном представлении. О речах я говорить не буду, я не знаток.

- В конечном итоге она зависит от речей, как вы их называете.

- Что вы имеете в виду? Я считаю, что музыка есть музыка, и нужно иметь только уши, чтобы слышать прекрасное.

- Если уж вам так угодно видеть в этой музыке хорошие места, согласен с вами, - возразил чужестранец. - Пусть это даже ученая музыка, составленная по всем правилам искусства и определенной школы. Я ничего против этого не имею. Я только утверждаю, что это не музыка к «Андромеде» Еврипида.

- Вы полагаете, что речи и слова должны были быть в ней выражены лучше?

- О, слова в музыке порой выражены уж слишком! А в целом, господа мои, в целом смысл и тон поэта не схвачены. Характер действующих лиц правда аффектов и чувств, своеобразие ситуаций - то, что должна и может выразить музыка, чтобы быть языком природы, языком страсти, то, чем она обязана являться, дабы поэт жил в ней, как в родной стихии, и она его поднимала, а не поглощала совершенно отсутствует, короче, все никуда не годится! Вот моя исповедь в трех словах.

- Все… - вскричали оба абдерита, - все никуда не годится? Ну, это уж слишком. Хотелось бы услышать ваши доказательства.

Живость, с которой наши оба защитника отечественного искусства атаковали седобородого чужестранца, привлекла внимание многих других абдеритов. Каждый прислушивался к спору, касавшемуся чести национального театра. Все обступили их, и чужестранец, хотя он был человек высокий и статный, счел необходимым отступить к столбу, чтобы, по крайней мере, обеспечить себе тыл.

- Как бы я это доказал? - отвечал он весьма хладнокровно. - Я не собираюсь этого доказывать! Если вы читали пьесу, видели представление, слышали музыку и при этом еще можете требовать, чтобы я доказывал вам свое мнение, то я понапрасну потерял бы время и слова, пустись я с вами в дальнейшие объяснения.

- Господину этому, как я понимаю, трудно угодить, - сказал один советник, желая вмешаться в разговор, и оба молодых абдерита почтительно уступили ему место. - И у нас в Абдере есть уши. Каждый свободен в своем мнении, но…

- Как? Что? Что тут происходит? - закричал толстый советник-коротышка, который тоже приблизился к толпе, переваливаясь с боку на бок. - Этот господин имеет что-нибудь против пьесы? Хотелось бы послушать! Ха-ха-ха! Клянусь честью, одна из лучших пьес, появлявшихся на сцене. Сколько действия! Сколько… э - Э - Да что говорить! Прекрасная пьеса и весьма поучительная!

- Господа мои, - проговорил чужестранец, - у меня дела. Я пришел сюда, чтобы отдохнуть немного. Я аплодировал, как требуется по здешнему обычаю, и тихо, мирно отправился бы своей дорогой, если бы эти молодые люди самым назойливым образом не заставили меня высказать им свое мнение.

- И вы совершенно правы, - пояснил другой советник, не очень большой почитатель номофилакса и выжидавший по политическим соображениям благоприятного случая уколоть его пристойным образом. - Как видно, вы знаток музыки и…

- …говорю то, в чем глубоко уверен, - сказал чужестранец.

Шум вокруг него все усиливался.

Наконец появился господин Грилл собственной персоной, услыхавший издали, что речь идет о его музыке. Он отличался особой привычкой прищуривать глаза, задирать нос, пожимать плечами, ухмыляться и говорить козлиным голосом, если заранее хотел дать почувствовать свое презрение к тому, с кем вступил в разговор.

- Значит так? - начал он. - Моя музыка не имела чести понравиться господину? Он, следовательно, знаток? Хе-хе-хе! И несомненно разбирается в искусстве композиции? Э?

- Это сам номофилакс, 

Но обычаям Абдеры чужестранец поклонился номофилаксу и молчал.

. - Ну, хотелось бы все-таки послушать, что же не нравится сему господину в музыке? За погрешности оркестра я не ручаюсь. Но ставлю сотню драхм за одну лишь ошибку в композиции! Хе-хе-хе! Итак, послушаем!

- Я не знаю, что вы называете ошибками, - проговорил чужестранец. - По-моему, во всей музыке, о которой идет речь, имеется лишь одна ошибка.

- И какая же? - ухмыльнулся номофилакс, задрав высокомерно нос.

- А то, что музыка совершенно не отвечает смыслу и духу порта, - ответил чужестранец.

- Вот как? И не более? Хе-хе-хе! Стало быть, я не понял поэта? И это вам точно известно! Не кажется ли вам, что и мы понимаем немного греческий язык? Или, быть может, вам удалось залезть в голову поэта? Хи-хи-хи!

- Я знаю, что я говорю, - ответил чужестранец. - А если уж на то пошло, то я попрошу позволения доказать справедливость моего мнения для каждого стиха в пьесе перед всей Грецией на Олимпийских играх.

- Ну, это слишком затруднительно, - заметил политичный советник.

- Да в этом и нет нужды! - воскликнул номофилакс. - Завтра отправляется корабль в Афины. Я напишу Еврипиду! Поэту! Пошлю всю свою музыку! Ведь этот господин, вероятно, не лучше разбирается в пьесе, чем сам поэт? Все присутствующие подпишутся как свидетели спора. Пусть Еврипид сам вынесет приговор!

- Не трудитесь, пожалуйста, - сказал чужестранец, улыбаясь, - ибо положить конец спору могу только я. Я и есть Еврипид,^[234] к которому вы взываете.

Из всех шуток, которые мог бы сыграть с абдерским номофилаксом Еврипид, это, бесспорно, была самая худшая: в тот момент, когда он ссылался на него как на отсутствующего, оказаться перед ним собственной персоной. Но кто же мог предположить такую шутку? И что, к черту, делать ему в Абдере? И как раз в тот момент, когда, кажется, лучше встретиться с волком, чем с ним? Находись он (по естественному предположению) в Афинах, гражданином которых он являлся, все было бы в порядке. Номофилакс сопроводил бы свою музыку учтивым письмом к нему и присовокупил бы к своему имени все свои титулы и звания. Уж это, наверное, подействовало бы! Еврипид ответил бы по-аттически, в светском тоне. Грилл дал бы возможность познакомиться с его ответом всей Абдере. И кто же тогда дерзнул бы оспаривать его победу над чужестранцем?… Но чтобы чужестранец, этот дерзкий чужестранец-критик, сказавший ему прямо в лицо то, что в Абдере никто не осмеливался говорить номофилаксу… Чтобы он оказался самим Еврипидом - к такому случаю человек, подобный номофилаксу, был совершенно не подготовлен и от подобного случая можно было сгореть со стыда любому человеку… кроме абдерита.

Номофилакс умел выходить сухим из воды. Тем не менее первый удар ошеломил его на мгновение.

- Еврипид! - воскликнули тотчас же политичный советник, советник-коротышка, оба молодых человека и все, стоявшие рядом, изумленно озираясь вокруг, словно хотели увидеть, из какого же именно облака Еврипид вдруг свалился им на голову.

Менее всего человек склонен верить поразительному случаю, вероятность которого он и не мог предполагать. Как? Это Еврипид? Тот самый Еврипид, о котором шла речь? Автор «Андромеды»? Которому грозился написать номофилакс? Как это могло случиться?

Политичный советник первым очнулся от всеобщего изумления.

- Поистине, счастливый случай! - вскричал он. - Клянусь Кастором, счастливый случай, господин номофилакс! Так вам теперь незачем переписывать музыку и посылать письмо.

Номофилакс чувствовал всю значительность момента. И если действительно великим человеком является тот, кто в подобные ответственные минуты сразу принимает сторону той единственной партии, которая поможет ему вы-. браться из затруднения, то следует признать, что Грилл имел все задатки быть великим человеком.

- Еврипид! - воскликнул он. - Что? Господин вдруг сразу стал Еврипидом? Хе-хе-хе? Неплохо задумано! Но у нас в Абдере не так-то просто выдать черное за белое.

- Было бы забавно, - проговорил чужестранец, - если бы я еще в Абдере начал доказывать право на свое имя.

- Извините, сударь, - вмешался сикофант Трасилла, - не право на ваше имя, а право зваться Еврипидом, на которого ссылался номофилакс. Вы можете называть себя Еврипидом. Но Еврипид ли вы на самом деле, это вопрос другой.

- Господа мои, - сказал чужестранец, - я готов быть всем, чем вам угод но, если только вы оставите меня в покое. Я обещаю, что немедленно кратчайшим путем, который только отыщу, направлюсь к городским воротам. И если я когда-нибудь вернусь сюда вновь, то пусть тогда номофилакс сочиняет музыку к моим пьесам!

- Нет, нет, нет! - вскричал номофилакс. - Так скоро вам не отделаться. Сей господин выдал себя за Еврипида, а когда увидел, что дело принимает серьезный оборот, хочет уйти в кусты… Нет! На это мы не согласны! Он теперь должен доказать, что он - Еврипид, или же, не будь я Грилл, если…

- Не горячитесь, коллега, - посоветовал политичный советник. - Я, правда, не физиогномист, но чужестранец, как мне кажется, судя по его наружности, должно быть, Еврипид, и я бы, по скромному своему разумению, советовал вам действовать поосторожней.

- Удивляюсь, - начал один из присутствующих, - что здесь тратится так много слов, тогда как весь спор можно решить двумя словами «да» или «нет». Там над главным входом в театр находится точный бюст Еврипида. Нужно только взглянуть, похож ли чужестранец на бюст.

- Браво, браво! - воскликнул толстый коротышка-советник. - Вот это разумный совет. Ха-ха-ха! Без сомнения, бюст и должен вынести приговор, хоть он и безмолвный. Ха-ха-ха!

был позволить изучать себя спереди и сзади и сравнивать себя до мелочей со своим бюстом, сколько им хотелось. Но, к сожалению, сравнение оказалось не в его пользу. Ибо упомянутый бюст скорей походил на любого другого человека или зверя, чем на него.

- Ну, господин, - торжествующе вскричал номофилакс, - что вы теперь скажете в свое оправдание?

- Я могу сказать, - отвечал чужестранец, - кое-что такое, о чем никто из вас не догадывается, хотя это настолько же истинно, как то, что вы - абдериты, а я - Еврипид.

- Сказать, сказать! - язвительно повторял, ухмыляясь, номофилакс - Конечно, можно многое сказать, хе-хе-хе! И что же может сказать господин?

- Я утверждаю, что этот бюст совершенно не похож на Еврипида.

сотню чистых дариков, поверьте мне. Это лучшее творение нашего городского ваятеля… Искуснейший, знаменитый человек! Имя его Мосхион… Может быть, слыхали о нем? Знаменитый человек! И как я уже говорил, все приезжавшие к нам иностранцы дивились бюсту. Он точен, поверьте мне! Вы же сами видите, что внизу написано большими золотыми буквами: ΕΥΡΙΠΙΔΗΣ.^[235]

- Господа мои, - сказал чужестранец, вооружившись всей своей прирожденной серьезностью, чтобы не рассмеяться, - можно ли задать один вопрос?

- С превеликим удовольствием! - воскликнули абдериты.

- Забавный вопрос! - заметил один из абдеритов, почесывая у себя за ухом.

- Тонкий вопрос, клянусь Юпитером! - воскликнул другой. - Подумайте внимательно, что вы ответите, глубокоуважаемый господин советник!

- Ах, так полный господин - советник этой знаменитой республики? - спросил чужестранец, отвесив поклон. - В таком случае очень прошу извинить меня. Я признаю, что бюст - прекрасно отполированное творение из прекрасного паросского мрамора. Если он не похож на меня, то только потому, что ваш знаменитый ваятель высек бюст более красивым, чем природа - меня. А это всегда свидетельство его доброй воли, и я приношу ему свою признательность.

Подобный комплимент произвел большое впечатление, ибо абдеритам правилось, когда с ними разговаривали вежливо.

… - пробормотал один из них на ухо другому.

И даже толстый советник при вторичном сравнении бюста с чужестранцем заметил, что бороды у них совершенно схожи.

К счастью, подоспел архонт Онолай со своим племянником Онобулом, сотни раз видевшим Еврипида в Афинах и часто беседовавшим с ним. Радость юного Онобула по случаю такой неожиданной встречи и его подтверждение» что чужестранец действительно знаменитый Еврипид, моментально распутали сложный узел. И теперь все абдериты уверяли друг друга, что они это «заметили сразу, с первого взгляда».

- Проклятая шутка! - бурчал он сквозь зубы. - Зачем ему нужно было так таиться? Если он знал, что он - Еврипид, почему он мне не представился? Тогда все приняло бы совсем другой оборот!

Архонт Онолай, на котором лежала обязанность поддерживать в подобных случаях честь Абдеры, весьма учтиво пригласил поэта к себе домой, а заодно также политичного и толстого советников, что оба и приняли с великим удовольствием.

- Ну, разве я не сразу угадал? - тараторил толстяк-советник, обращаясь к одному из присутствующих. - Вылитый Еврипид! Борода, нос, лоб, мочки ушей, брови, все - как две капли воды! Трудно встретить что-либо более похожее! И где только был ум у номофилакса? Но… Да, да, он слишком… Гм? Вы понимаете меня? Cantores amant humores…^[236] Ха-ха-ха! Баста! Тем лучше, что Еврипид у нас. Что и говорить, прекрасный человек, клянусь Юпитером! И немало нас позабавит. Ха-ха-ха!

234

Сведения о посещении Еврипидом Абдеры не сохранились.

235

Еврипид (греч.).

236

Музыканты любят вино