| Автор: | Габорио Э., год: 1868 |
| Категория: | Роман |
24
Андре переоделся в рабочую одежду.
Только он принялся за работу, как к нему подбежал один из учеников и сказал, что какой-то хорошо одетый господин непременно хочет его видеть.
Андре с досадой оторвался от работы и сбежал вниз. Но вся его досада исчезла, как только он увидел барона Брюле-Фаверлея.
-- О, вас я всегда рад видеть, - воскликнул он, - извините, не могу подать руки, весь в алебастре.
Вдруг он заметил, что барон чем-то расстроен.
-- Что случилось? - спросил он, бледнея. - Сабине плохо?
Гонтран опустил голову.
-- Если у вас есть время, то поехали ко мне. Здоровье мадемуазель Мюсидан поправилось, но... но, час от часу не легче...
-- Господи! Что там опять произошло? - произнес потрясенный художник, - обождите, я сейчас переоденусь...
-- Да бросьте...
-- Но я же в блузе и весь испачкан!
-- Да какое это имеет значение?
-- Для вас имеет. Встретится кто-то из вашего круга, пойдут ненужные разговоры...
-- Да пусть болтают, что хотят, поехали скорее, - сказал тот и, схватив художника за рукав, потянул его за собой.
-- Что же, все-таки, случилось? - нетерпеливо спросил Андре.
-- Да потерпите же, сказать об этом я могу только дома, у себя в кабинете!
Добравшись до дома, они тут же заперлись в кабинете, и барон заговорил:
-- Сегодня утром я случайно оказался в районе улицы Матиньон. Вдруг вижу - Модеста. Вся в слезах, она кинулась ко мне и сказала, что с двенадцати часов дожидается вас, а вы все не идете.
-- Я действительно опоздал, но это произошло помимо моей воли. Так что же случилось?
Вот вам письмо от Сабины.
Андре судорожно сорвал печать и стал читать вслух:
"Бесценный друг мой!
Я никогда не перестану вас любить. Но обстоятельства таковы, что мы никогда больше не увидимся с Вами. Это письмо будет последним.
То, что побуждает меня к этому, настолько важно, что я не могу противиться, не потеряв уважения к своему имени.
Бог поможет перенести нам наше горе. Постарайтесь забыть меня. Я же до того несчастна, что не могу искать даже смерти.
Позвольте мне, в последний раз, назвать Вас своим единственным, самым близким и дорогим другом, и - простимся навсегда!...
Душой навеки ваша, Сабина".
-- Только не предавайтесь отчаянию, - испуганно проговорил барон, - нужно держаться...
-- Я не собираюсь отчаиваться, - сухо проговорил он, - я мог рыдать, когда она умирала. Но я мужчина и, если надо бороться за свою любовь, так я буду бороться.
Что это за брак, на который она обрекает себя, как на заклание? Опять какая-то гнусность. Сабина не такова, чтобы испугаться угроз семьи. Она не раз говорила мне, что если они начнут злоупотреблять своей властью, так она открыто уйдет ко мне. И не будет мучиться от угрызений совести. И я верю ей...
Нельзя сказать, что рассуждения Андре не нашли отклика у Брюле-Фаверлея. Что-то подобное складывалось и у него в сознании...
-- Давайте вспомним все, что предшествовало болезни Сабины, - продолжал художник. - Болезнь возникла ни с того, ни с сего. Вы оставили ее после своего объяснения здоровой и счастливой. Затем приезжает какой-то барон Кленшан. С вашей точки зрения - сумасшедший. Но, тем не менее, именно после его визита она поднимается к себе наверх, падает в обморок и уже не поднимается. По рассказам Модесты, сам барон уезжает далеко не в лучшем состоянии. Во время болезни Сабины граф и графиня, не отличающиеся родительскими чувствами, ни на минуту не отходят от Сабины, обмениваясь между собой странными взглядами, причем, не разговаривая между собой.
-- В одном вы безусловно правы, - серьезно заметил барон, - мне всегда казалось, что в семье Мюсиданов есть какая-то семейная драма. Если Сабина, с ее ранимой душой, случайно наткнулась на нее, то, конечно, такое открытие могло потрясти ее до глубины души.
-- Вот как? Вам действительно давно это казалось? - быстро спросил Андре.
-- Да.
-- Значит мои догадки верны! Тайна существует. И ее надо раскрыть.
-- Скажите, барон! Только прямо и откровенно, пожалуйста. Вам не приходила в голову мысль, что Сабина не любит меня?
-- Да как вам такое могло прийти в голову? - возмущенно ответил барон.
-- Ну, в таком случае, еще не все пропало! Я спасу мою Сабину! Давайте еще раз все взвесим...
Он взял стул и сел напротив барона.
Первое. Видимо, еще до вашего отказа, граф сам готовил вам нечто подобное. Иначе почему бы ему не попробовать удержать вас? Ведь вы довольно завидный жених. Верно я говорю?
Барон с улыбкой отвечал:
-- В принципе, да.
-- Разве приказ не принимать вас не был отдан еще до вашего письма?
-- По словам Модесты, действительно так.
Значит этот гнусный брак совершается не только против воли Сабины, но и против воли ее родителей! В силу той самой тайны, наличия которой не отрицаете и вы!
Теперь ответьте мне: какими же качествами должен обладать этот человек, чтобы жениться не только против воли девушки, но и ее родителей. Да ведь только полнейший негодяй может пойти на такое!
Собственно говоря, что-то подобное крутилось в голове и у барона, просто он еще не мог так четко сформулировать свои ощущения.
-- Вполне логично. - заметил он. - но все-таки, что же нам предпринять?
-- Пока ничего, - ответил Андре. - Во всяком случае, до тех пор, пока мы не узнаем имени этого подлеца. Вначале я было подумал, что надо найти его и убить, как собаку. Но потом решил, что этого делать нельзя.
Еще бы, - заметил барон, - после этого ваш брак с Сабиной просто стал бы невозможен.
-- Сабина просит меня забыть ее. Я постараюсь этого не делать. Я выслежу мерзавца и выведу его на чистую воду. Надеюсь, что вы поможете мне в этом. После всего, что вы для меня сделали...
Барон был взволнован. Его жизнь, до того бесцветная и одинокая, наполнялась поистине рыцарским содержанием. Помогать бывшему сопернику, защищать счастье той, что была дороже всего на свете... Это ли не достойное дело для дворянина!
-- Я ваш, - ответил он. - понадобятся деньги - у меня их достаточно. Понадобится жизнь, я и ее отдам с удовольствием, лишь бы Сабина была счастлива!
В дверь кто-то резко постучал. И звонкий женский голос заставил их улыбнуться:
Гонтран! Вы что, с ума там посходили, что ли? Почему вы не открываете мне?
Барон бросился к дверям.
И через минуту виконтесса Буа-д'Ардон, усталая и расстроенная, упала на диван.
-- Что случилось, Клотильда? - спросил барон.
-- Гонтран, вы можете меня спасти?
Если это в моих силах...
-- Мне просто необходимо прямо сейчас двадцать тысяч франков!
Барон облегченно вздохнул и улыбнулся.
-- Перестаньте плакать, сейчас пошлю человека, через полчаса они будут у вас.
Подойдя к столу, он набросал несколько слов на карточке и послал слугу, приказав ему обернуться как можно скорее.
-- Кроме денег, Гонтран, мне необходим еще ваш совет.
Полагая, что молодой женщине может быть неудобно говорить при нем, Андре встал, намереваясь выйти из комнаты.
-- Нет, нет, останьтесь, прошу вас, - сказала виконтесса. - Со мной случилась очень странная история. Сегодня утром ко мне зашел маркиз Круазеноа!
-- Брат того Краузеноа, который лет двадцать тому назад так таинственно исчез?
Вот именно!
-- Он что, входит в число ваших друзей?
-- Да мы с ним едва знакомы, мы и виделись раза два-три в обществе! Он приехал просто так, привез рекомендацию от маркизы де Арланж. Я думаю, вы ее знаете?
-- Конечно, бабушка прелестной графини Комарен.
-- Привез он мне от нее письмо, где она просит оказать ему услугу. У нее разыгрался ревматизм, поэтому она сама приехать не может, и вот посылает его. Он очень остроумен, мы смеялись... И вдруг вбегает Ван-Клопен, весь красный, со сверкающими глазами.
Ван-Клопен? Кто это?
-- Мой портной! И можете представить, с чем он ко мне явился?!
-- Я предполагаю, что ему нужны были деньги.
-- Да! Но я никогда не задерживала его платежи. К тому же он устроил мне скандал при постороннем человеке!
-- Действительно непостижимо.
Я приказала ему убираться вон, а этот негодяй стал кричать, что сейчас отправится к моему мужу.
Брюле знал, что муж виконтессы, обожавший свою жену и отпускавший огромные суммы на ее туалеты, терпеть не мог, когда она делала долги.
-- Действительно, огромная угроза для вас, - полушутливо произнес барон.
-- Я попросила его об отсрочке, но он взял стул, уселся напротив меня и заявил, что не.уйдет, покуда не получит свои деньги!
Гонтран невольно сжал кулаки.
А как вел себя Круазеноа? - вдруг спросил он.
-- Сначала он молчал, но потом вскочил, выхватил из кармана бумажник, бросил его прямо в лицо этому негодяю и крикнул:
-- Убирайся вон, жалкая тварь!
-- И тот ушел?
-- Да, но не сразу. Он заявил: "Получите квитанцию, сударь". Но внизу он вывел слова: "Получил от маркиза Круазеноа по счёту, представленному мною виконтессе Буа-д' Ардон столько-то!"
Плохо, - заключил барон, - представляю, как смело после этого он просил вашего содействия по своему делу!
-- А вот и нет! После ухода портного он тоже засобирался, и я никак не могла понять, зачем же он приходил? Пока, наконец, он не решился.
-- Так в чем же дело?
-- Он умолял представить его семье Мюсиданов, так как он без памяти влюблен в Сабину!
Андре и Гонтран вздрогнули одновременно.
Это он! - воскликнули они.
-- Он? Что вы хотите этим сказать?
-- Только то, моя дорогая, что ваш приятель, - негодяй, злоупотребляющий не только вашим доверием, но и старухи де Арланж.
-- Возможно, но все-таки... Я думаю...
-- Клотильда, выслушайте нас внимательно!
Виконтесса молча слушала, покачивая своей хорошенькой головкой.
-- Мне кажется, что вы правы в своих предположениях. Да, по всей видимости, этот Круазеноа знает что-то о семействе Мюсинов. Но, с другой стороны, он же даже не знаком с ними. Он просил меня отрекомендовать его Октаву. Как же он может грозить ему?
-- Черт возьми! - воскликнул барон. - Действительно...
-- Погодите! - закричал Андре, - да разве вы не видите связи между сценой, произошедшей у виконтессы, и этим сватовством. Ведь не думаете же вы, что ваш портной дурак? Он же должен понимать, что вряд ли вы еще когда-нибудь будете его клиенткой! Значит, объективно говоря, ему выгодно совсем другое!
Да я целое состояние угрохала на заказы ему!
-- Следовательно...
-- Ничего не "следовательно", - возразил Гонтран. - Он вообще нахал редкостный. Недавно он вызвал в суд маркизу Раверзай.
-- Очень может быть. Но, обратите внимание, что он устроил скандал в присутствии постороннего человека. Значит, скорее всего, они сговорились заранее.
Немного подумав, Андре опять обратился к барону.
Что вообще представляет из себя этот Круазеноа? Он богат? Как вы считаете, может у него быть при себе двадцать тысяч франков? Ведь такая сумма даже у вас с собой не всегда бывает.
Брюле задумался.
-- Как вам сказать... Я знаю, что он принадлежит к одной из древних дворянских фамилий. Имел брата, который пропал при довольно загадочных обстоятельствах. Богат ли он? Вряд ли. И хотя он должен получить довольно крупное наследство, но сумма долгов значительно превышает его. Действительно сумму в двадцать тысяч франков ему довольно трудно было бы наскрести.
-- Вот видите! Погодите...
Андре повернулся к виконтессе.
Постарайтесь вспомнить, что сказал Ван-Клопен, когда тот бросил ему бумажник. Неужели он не отреагировал на это!
-- Удивительно, но он ничего ему не сказал, - заметила виконтесса.
-- А теперь скажите мне, - продолжал Андре, - считал он деньги или просто положил бумажник в карман?
-- Действительно! Он же ничего из него не доставал!
Андре дрожал, как в лихорадке.
Ну, не странно ли это! Ведь в бумажнике у него могли оказаться, помимо денег, какие-то бумаги, письма... Да и сам бумажник, разве он не нужен ему больше? Наконец, почему незнакомый ему человек сам пишет маркизу расписку, упоминая его фамилию? Вы что, представляли его?! А сама расписка! Она у вас?
При этом вопросе виконтесса побелела.
Глубоко потрясенный, барон прервал его.
-- Все ясно. Это заговор. - Он с жалостью посмотрел на свою кузину.
Клотильда рыдала.
Я все время чувствовала, что со мной должно случиться что-то ужасное. Что же теперь делать? - повторяла она, заламывая руки.
-- О, Господи! Теперь ясно, что этой распиской они хотят обязать вас помочь Круазеноа в его сватовстве. Ведь ваша честь в их руках, - хмуро проговорил Брюле-Фаверлей...
-- Боже мой! Какой стыд, какой позор...
-- Круазеноа свободно может похвастаться в каком-нибудь клубе друзьям этой распиской!
-- Гонтран, дорогой! Но неужели за мою честь никто не вступится?
Нет, Клотильда! Все только посмеются. Начнут говорить о том, что вам, видимо, не хватает денег мужа и вы разоряете Круазеноа. Представьте себе, что будет, если эти сплетни дойдут до вашего мужа!
Отчаянию виконтессы не было предела.
-- Я не перенесу этого! Вы не знаете моего мужа! Он так уверен во мне, что считает, что сплетни и клевета - это все о других. Меня они коснуться не могут... А тут такое доказательство!...
Молчание барона и Андре было ей ответом.
-- Проклятые тряпки! Ведь я до сих пор могла считать себя самой счастливой женщиной в мире! Никогда в жизни больше не буду влезать в долги!
-- Но, что же мне делать? Придумайте же что-нибудь, Гонтран! Ведь если вы не найдете способа выручить меня, я пропала! Не смогли бы вы потребовать от этого гнусного Круазеноа эту расписку?
Барон подумал с минуту.
-- В принципе, конечно, могу. Но вряд ли он согласится ее отдать. А, к тому же, сразу поймет, что его замыслы раскрыты. Нет, это не годится...
-- Неужели же я всю оставшуюся жизнь должна жить в страхе?
Скажите, виконтесса, - прервал ее Андре, - что вы ему ответили по поводу его предложения мадемуазель Мюсидан?
-- Ничего. Я ведь помнила о вас!
-- Ну, так и не переживайте заранее. Пока он рассчитывает на ваше содействие, он не посмеет нанести вам вред. Познакомьте его с семейством Мюсиданов, будьте с ним полюбезнее, побольше его хвалите...
-- Но что будете делать вы?!
-- С помощью барона я разоблачу этого негодяя.
После его ухода барон подал деньги кузине.
-- Вот вам деньги, Клотильда. Пошлите их сегодня же с самой милой запиской этому подлецу.
Тут в разговор вмешался Андре.
-- Мне кажется, что есть возможность эту расписку вырвать из его рук, - заметил он, - тогда положение виконтессы будет гарантировано.
Но, как же...
-- У вас есть камеристка, которой вы абсолютно доверяете?
-- Я могу ручаться за свою Жозефину!
-- Значит так... Скажите ей, чтобы сначала она отдала письмо, а потом, достав из другого конверта деньги, пусть сделает вид, что испугалась такого количества, и не отдает их маркизу без расписки о том, что он получил всю сумму полностью.
-- О, Жозефина сможет проделать все это! - воскликнула повеселевшая виконтесса. Итак, можете полностью на меня рассчитывать! Уж я буду знать все, что он будет делать и говорить в доме Мюсиданов! Вы узнаете, господин маркиз, что значит грозить мне! Вы еще и моего портного взяли себе в помощники! Кому же можно доверять на этом свете? Кто теперь станет одевать меня? Ведь мне некому поручить свои туалеты. Но с ним все покончено! Ой, у нас сегодня обедают приятели, - вдруг вспомнила она, - прощайте, друзья мои! Большое спасибо, Гонтран! До встречи!
-- Таковы почти все светские женщины, - вздохнул барон. - Она еще из лучших. И хотя у нее и нет мозгов, но зато есть сердце. У других нет и этого.
Но Андре был слишком погружен в свои размышления, чтобы прислушиваться к философским сентенциям своего друга.
-- Теперь Круазеноа в наших руках, - размышлял он вслух. - Я думаю, что графа Мюсидана он держит в руках чем-нибудь вроде того, что они проделали с бедной виконтессой. Одним словом, теперь понятно, что за ним стоят личности, профессия которых - воровать чужие тайны. Но пока мы живы, я клянусь, что граф Мюсидан не будет плясать под их дудку!