Рабы Парижа.
Часть 2.
Глава 1

ЧАСТЬ 2 

ТАЙНА ГЕРЦОГОВ ШАНДОСОВ. 

1 

После падения наполеоновской Империи герцог Цезарь де Шандос вернулся из эмиграции во Францию и обнаружил, что почти разорен, как и вся старинная родовая аристократия.

Зато по всей стране росла, как на дрожжах, аристократия денежного мешка. Она была лишена благородства, не имела ни малейшего понятия о рыцарской чести, но опиралась на непобедимую мощь золота.

Цезарь понял, что только деньги помогут восстановить прежнее величие рода. Для этого, решил он, два-три поколения де Шандосов должны принести себя в жертву потомкам: жить по-крестьянски и экономить на всем, кроме самого необходимого. Герцог подсчитал, что таким путем он сможет утроить остатки состояния предков, и что через сто лет его правнук станет богаче короля Франции.

Все в жизни герцога было подчинено этой цели.

Он ходил всегда в грубой мужицкой одежде, брился у цирюльника два раза в неделю и жертвовал по воскресеньям в церкви пятифранковую монету. Других расходов у него не было.

Де Шандос поступился даже своим сердцем: женился на немолодой и очень некрасивой женщине, заработав на этом пятьсот тысяч франков приданого. Он отказывал жене во всем, вплоть до платья. Они никогда не пригашали гостей и сами никого не навещали: герцог не хотел тратить деньги. Он много лет терзал ее душу грубостью своего характера и, наконец, свел жену в могилу после того, как она родила наследника.

Мальчика назвали при крещении Людовиком-Норбертом.

Судьба его была предрешена: он должен, как и отец, принести себя в жертву будущему.

Для этого его надо было воспитать по-крестьянски. Герцог растил сына без нянек. Летом мальчик бегал босиком, зимой - в деревянных сабо. С десяти лет он пас коров, когда же подрос и окреп, стал помогать отцу, который пахал и косил наравне со своими работниками.

Читать и писать мальчика бесплатно научил священник.

Со временем Норберт превратися в скромного, работящего и послушного юношу. Он не имел четкого понятия о своем высоком происхождении: крестьяне, боясь герцога, держали язык за зубами.

Развлечения у него были редкие и однообразные. Каждое воскресенье он шел с отцом в церковь и слушал обедню. Потом глядел с паперти на юных прихожанок. Девушки посматривали на полудикого молодого красавца с интересом, но он был так наивен, что не замечал этого. Затем он шел с герцогом в замок Шандос и там благоговейно съедал над чистой скатертью принесенную с собой просфору.

Вот и все.

После этого оставалось только ждать следующего воскресенья.

Так протекала его жизнь до тех пор, пока отец однажды не взял Норберта с собой в Пуату. Задолго до восхода солнца они выехали в крестьянской телеге.

Норберт был счастлив: он давно мечтал побывать в Пуату, в этом "прелестном городке", как поется в старой гугенотской песенке, которую он слышал от крестьян.

На самом же деле городишко не представлял собой ничего особенного и был известен только тем, что в нем находилась юридическая академия. Мостовая там отвратительная, улицы узкие, дома мрачные. Но юноше, не видевшему ничего, кроме зубчатых стен отцовского замка, все казалось блестящим и великолепным.

Норберт глазел по сторонам, стараясь ничего не упустить, и даже не заметил, как герцог остановил лошадь перед домом с вывеской нотариуса. Окрик отца словно пробудил его от волшебного сна. Герцог велел сыну подождать и вошел в дом.

Норберт от нечего делать стал рассматривать прохожих.

Вдруг один из них ударил его по плечу.

-- Что, старых друзей не узнаешь?

Это был Монлуи, сын одного из крестьян герцога.

Уже лет пять, как он исчез из Шандоса.

Теперь он учился в юридической академии и щеголял в мундире со сверкающими пуговицами.

Пока один из знатнейших господ Франции превращал сына в мужика, один из его крестьян старался сделать своего сына господином.

-- Что ты тут делаешь? - небрежным тоном поинтересовался Монлуи.

-- Жду отца, - буркнул Норберт, впервые в жизни шокированный убожеством собственного костюма.

Не дожидаясь согласия Норберта, Монлуи потащил его через дорогу в гостиницу.

-- Я предложил бы тебе партию в бильярд, - продолжал студент, прихлебывая из чашечки горький напиток, - но это стоит денег, а твой отец так скуп, что вряд ли у тебя найдется хоть одна монета.

Норберт никогда не держал денег в руках и не совсем понимал, о чем идет речь, но иронические нотки в голосе бывшего компаньона по детским шалостям заставили его покраснеть от стыда.

-- А мне отец не отказывает в деньгах, хоть я и сам могу на себя заработать. Когда же я получу степень бакалавра, виконт де Мюсидан возьмет меня на должность секретаря, и я поеду с ним в Париж. А ты что будешь делать?

счастливее тебя!

... Когда герцог вышел от нотариуса, Норберт сидел на прежнем месте. Они весьма скромно пообедали в гостинице и в полном молчании вернулись в замок.

С этого дня в юноше начали происходить немыслимые прежде перемены.

Несколько слов, небрежно брошенных случайным встречным, уничтожили в его душе все, что в течение шестнадцати лет упорно взращивал герцог.