Рабы Парижа.
Часть 2.
Глава 37

37

Застать врасплох знаменитого Ван-Клопена было невозможно.

Даже самые выгодные клиенты подолгу ожидали его в гостиной.

Если женщинам изредка и удавалось избежать ожидания, то мужчинам - никогда.

Причина заключалась в том, что мужчина мог оказаться скупым и ревнивым мужем какой-нибудь клиентки и, застав ее за примериванием новых нарядов, устроить скандал.

Поэтому слуги короля мод останавливали на лестнице всех клиентов и вежливо, но непреклонно провожали их в гостиную.

Не избежали этой участи и Андре с Гастоном, несмотря на все просьбы, угрозы и даже попытку дать взятку.

Пришлось отправиться в зал ожидания, который Ван-Клопен называл "чистилищем".

-- Пока мы будем здесь прохлаждаться, один негодяй успеет предупредить другого, и мы ничего не узнаем, - сердито шепнул Гастону Андре.

Заметив молодых людей, дамы оставили в покое выкройки и стали рассматривать вошедших.

Андре оглядел зал и увидел у окна еще одну женщину.

Она смотрела на улицу и рассеянно барабанила пальцами по стеклу.

Скульптор узнал госпожу де Буа-д'Ардон и подошел к ней.

-- Здравствуйте, виконтесса...

Женщина резко обернулась.

-- Ах, это вы!

-- Я, как видите.

 Сегодня утром я видела де Брюле, - тихо заговорила она.

Дамы умолкли и навострили уши, но ничего не смогли расслышать.

-- Он сказал, - продолжала виконтесса, - что ради вас я должна немедленно помириться с Ван-Клопеном и собрать сведения о его связях с Генрихом.

-- Как мне вас благодарить? - воскликнул Андре.

-- Тише, мы не одни, - шепнула де Буа-д'Ардон, указывая взглядом в сторону любопытствующих дам.

-- Вот уж не ожидал такой прыти от этого скромника, - ворчал он. - А его милашка очень недурна, надо признаться...

Между тем виконтесса продолжала свой рассказ.

-- Де Брюле уже собрал о Круазеноа несколько весьма неблаговидных фактов. Я представила их графу де Мюсидану. Их было бы вполне достаточно, чтобы отказать трем маркизам! Видно, де Мюсидану очень уж плохо приходится, раз он никак на все это не реагировал. Похоже, что вы не ошиблись.

-- Бедная Сабина...

 Я заметила, что родители смотрят на нее с нежностью, грустью и благодарностью. Граф и графиня раньше не особенно ладили между собой, а теперь так и жмутся друг к другу. Человек, впервые попавший к ним в дом, может позавидовать их трогательным семейным отношениям. Но я-то знаю их много лет и вижу, что за этой трогательностью скрывается отчаяние.

-- А как Сабина?

-- Неподражаема! По ее виду невозможно было бы догадаться, что она добровольно приносит себя в жертву. Она по-прежнему спокойна и серьезна, вот и все. Правда, мне показалось, что бедная девушка немного похудела и побледнела. Когда же я, уходя, поцеловала ее в лоб, то он обжег мне губы, как раскаленное железо.

По щеке Андре скатилась слеза.

-- Я должен ее спасти, - прошептал он.

 Торопитесь. Надо как можно скорее отыскать в прошлом маркиза такую страшную тайну, чтобы он испугался разоблачения и отступил. Другого способа нет.

-- Боюсь, что у нас слишком мало времени...

-- Зато Бог за нас, - ответила виконтесса.

В эту минуту появился Ван-Клопен.

Обычно он входил в "чистилище" с громким криком:

 Кто следующий?

На этот раз сакраментальный возглас не прозвучал.

Ван-Клопен, увидев Гастона, приветливо улыбнулся и, не обращая внимания на протесты дам, увел его в свой кабинет вне очереди.

Скульптор последовал за ними.

-- Вы, без сомнения, желаете заказать еще одно платье для прелестной мадам Зоры? - обратился модельер к Ганделю. - Почему же вы не привели ее с собой?

 К сожалению, она не совсем здорова, - с тяжелым вздохом ответил тот.

Андре поспешил перехватить инициативу.

-- Мы пришли по более серьезному делу. Мой друг Гастон собирается на некоторое время уехать из Парижа и потому хотел бы оплатить векселя, срок которых истечет в его отсутствие. Иначе отец на него рассердится, - сказал он, разыгрывая из себя простака.

-- Конечно, - согласился Ван-Клопен. - Но при чем тут я?

-- Его векселя были переданы вам.

 Верно.

-- Так отдайте их моему другу и получите деньги.

-- Не могу этого сделать.

-- Почему?

-- Ваших векселей у меня нет.

 Но вы же их получили! - вскричал Гастон.

-- Получил и прекрасно их помню. Пять векселей по тысяче франков. Подписаны Ганделю и Мартен-Ригалом. Они мне были переданы Обществом взаимного дисконта.

-- Где же они сейчас? - спросил Андре.

-- У моих фабрикантов.

-- Кто они?

 Господа Сент-Этьен, Роллон и компания. У меня есть их расписка. Показать?

-- Не нужно, месье, - сказал скульптор. - Достаточно вашего честного слова.

-- Я вам его даю. Но все же позвольте мне отыскать их расписку...

Ван-Клопен стал рыться в бумагах.

-- Благодарю вас. Мы пойдем. Все равно векселей у вас нет. Придется подождать срока их оплаты. Не лишит же господин Ганделю своего сына наследства из-за каких-то пяти тысяч франков...

Выйдя на улицу, скульптор остановился и записал в блокнот имена всех соучастников Генриха де Круазеноа и фабрикантов господина Ван-Клопена.

Затем он обратился к своему подопечному:

-- Как вы думаете, где ваши векселя?

Гастон уже совершенно успокоился.

 У Сент-Этьена и Роллана, конечно, - ответил он.

Андре пожал плечами.

Они дошли до Итальянского бульвара и свернули на улицу Ришелье.

-- Слушайте меня внимательно, Гастон.

-- Говорите.

 Вы сказали, что Ван-Клопен отказался шить платье для Зоры в кредит.

-- Да.

-- И по этой самой причине вы обратились в Общество взаимного дисконта.

-- А что мне еще оставалось?

-- Кто посоветовал вам попросить денег у Вермине?

 Ван-Клопен.

-- Пока все ясно и совершенно естественно. Не так ли?

-- Да.

-- А теперь подумайте над таким интересным вопросом. Как вы объясните, что Ван-Клопен, недавно отказавший вам в кредите, сегодня переводит ваши долговые обязательства своим фабрикантам?

-- Если он считает, что у меня нет денег, то не должен платить моими векселями вместо наличных...

 Вот именно.

-- Тут что-то не так...

-- А теперь я еще раз спрашиваю: где ваши векселя?

-- Боже мой! Конечно, у Ван-Клопена... Значит, он водит меня за нос?

Скульптор покачал головой.

 Все гораздо сложнее и опаснее.

-- Опаснее? Какая опасность в том, что портной мне солгал?

-- Вы забыли, что именно он послал вас к Вермине.

-- Он сделал это просто потому, что у меня не было больше денег.

-- Еще один интересный вопрос. Почему Ван-Клопен, зная что у вас нет денег, принял ваши долговые расписки вместо наличных?

 Не понимаю.

-- У кого он их принял?

-- У Вермине.

-- А почему вы выдали их Вермине?

-- Меня послал к нему за деньгами Ван-Клопен...

 Теперь понимаете?

Молодой Ганделю впервые в жизни задумался.

-- Выходит, Ван-Клопену зачем-то нужны были мои векселя? - несмело проговорил он. - Но зачем?

-- Чтобы вместе со своим сообщником Вермине хорошо поживиться за ваш счет.

-- Ну, нет! Я не так прост!

 В таком случае представьте себе, что срок оплаты ваших векселей уже наступил.

-- К тому времени я их найду!

-- У господ Сент-Этьена и Роллона?

Гастон сник.

-- Раз Ван-Клопен лжет, значит, бумаг не отдаст, - уныло проговорил он.

 Вы векселей не найдете, - сказал Андре.

-- И что же будет?

-- Векселя сами вас найдут.

-- Как?

-- Вас пригласил господин Вермине.

 И примет деньги? Тогда почему он не взял сегодня?

-- Нет, Гастон, пять тысяч франков он брать не станет.

-- А сколько же?

-- Например, сто тысяч.

-- Я не дам!

 Дадите.

-- Ни за что!

-- И не только дадите, но еще и попросите, чтобы он взял.

-- Но почему же?

-- Господин Вермине тихо и вежливо скажет вам, что предъявит векселя к оплате вашему отцу.

 Господи Иисусе! Там же фальшивые подписи!

-- Вот это вы ему и ответите.

-- А он?

-- Потребует сто тысяч. И вы дадите.

-- Но у меня нет таких денег!

 Вы попросите Вермине подождать.

-- И он подождет?

-- До вашего совершеннолетия.

-- Сто тысяч щелчков в нос! Вот что я ему дам, когда стану совершеннолетним!

-- Нет. Вы отсчитаете ему сто тысяч полновесных франков.

 Почему?

-- Потому что Вермине согласится подождать только при одном условии: если вы тут же подпишете вексель на сто тысяч с оплатой в тот день, когда получите право тратить папины деньги.

-- Платить этому негодяю? Да лучше умереть! - вскричал Гастон. - Вот тогда уже папе хоть на глаза не попадайся!

Он выражал свой гнев громкими восклицаниями, как это принято у молодых фатов, украшающих собой парижские бульвары.

-- Мне кажется, - сказал Андре, - что это подействует на господина Ганделю даже сильнее, чем тот мерзкий случай, когда вы вызвали врача, чтобы узнать, сколько часов еще проживет ваш отец.

 О, чёрт!

-- Но все-таки он, может быть, простит, потому что он - ваш отец. Он любит вас.

-- Лучше уже сейчас пойдем к папе и расскажем ему все... Тогда я смогу не подписывать вексель на сто тысяч.

-- Не сможете.

 Да что же Вермине придумает еще?

 Если вы не испугаетесь отца, то он пригрозит, что отнесет ваши расписки прокурору - и вас арестуют.

Гастон остановился так резко, словно ударился лбом о стену.

-- Только за то, что я подписал векселя чужим именем?

 Да.

-- Так это, выходит, серьезное преступление?

 Конечно. Теперь вы понимаете, зачем Вермине уговорил вас скопировать подпись Мартен-Ритала?

-- Ого! А что за это полагается?

 Сначала тюрьма, потом - ссылка.

Молодой Ганделю со страхом смотрел на Андре и дрожал всем телом.

-- Анатоль говорит, что и там жить можно, особенно если есть протекция... Но, Боже мой, какой позор! Нет... Я не буду плясать под дудку негодяев! Если подлог откроется, то я поступлю, как Кортес. Это бесподобно! Я приглашу друзей на обед в наше излюбленное кафе и на глазах у всех застрелюсь из пистолета. Об этом будут говорить по всей Франции и у хозяина кафе не будет отбоя от желающих пообедать в том зале, где это случится! А в кармане у меня найдут остроумное письмо, которое напечатают во всех журналах!

 Перестаньте кричать. На нас все смотрят. Вы не хотите ждать, пока подлог откроют и разглашаете это сами?

Потом продолжал, но уже гораздо тише:

-- Несчастный отец! Как я мучил его... Теперь еще и проклятые векселя... А сделанного не вернешь... Двадцать лет, богат, меня любит Зора - и умереть?... Это ужасно. Но - тюрьма?... Нет, лучше пистолет! Я - сын честного человека!

Ганделю-младший произнес последнюю фразу решительно и почти спокойно.

-- Вы действительно это сделаете? - спросил скульптор.

-- Я несерьезен в мелочах. А тут уже не до шуток. Рановато, конечно... Но делать нечего. Следовало быть умнее...

-- Не отчаивайтесь. Я попробую исправить вашу ошибку. Но помните: вы можете мне понадобиться в любую минуту. Сидите дома и не делайте глупостей.

 Хорошо. Только, Бога ради, позаботьтесь о Зоре!

 Обещаю. До завтра, мне дорога каждая минута.

С этими словами Андре быстро ушел по направлению к улице Святой Анны.

Гастон, опустив голову, побрел домой.