Под осенней звездой.
Глава I.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Под осенней звездой. Глава I. (старая орфография)

КНУТ ГАМСУН. 

ПОД ОСЕННЕЙ ЗВЕЗДОЙ. 

Пер. М. Благовещенской. 

I.

Море было вчера тихо, как зеркало, и сегодня оно также неподвижно. Наступило бабье лето, и на острове тепло, - так необыкновенно тихо и тепло! Но солнца нет.

Прошло много лет с тех пор, как я испытывал такой покой, - может быть двадцать или тридцать лет, а может быть это было в предыдущей жизни. Но когда-то раньше, думаю я, мне наверное пришлось вкусить этого покоя, так как я брожу здесь и напеваю и в восторге от каждого камня, от каждой травинки, а эти последния, повидимому, тоже обращают на меня внимание. Мы - старые знакомые.

Когда я иду по заросшей тропинке через лес, то сердце мое переполняется неземной радостью. Я вспоминаю пустынное место на берегу Каспийского моря, где я однажды стоял. Там было то же, что и здесь, и тяжелое свинцовое море было неподвижно, как и теперь. Я пошел лесом и вдруг растрогался до слез, и в восторге я твердил все время: "о Боже, если бы мне когда-нибудь снова пришлось возвратиться сюда!"

Словно я уже когда-нибудь раньше там бывал.

Но, может быть, я был перенесен давным-давно из другой страны, где лес и звезды были такие же; быть может, я был цветком в лесу или жуком, который жил на акации.

А теперь я здесь. Я мог быть птицей, которая пролетела весь длинный путь. Или же я мог быть зернышком в каком-нибудь плоде, который был прислан персидским купцом.

И вот я вдали от городского шума, от сутолоки, от газета, от людей - я бежал от всего этого, потому что меня снова потянуло в деревню, в одиночество, - ведь я сам из деревни. "Вот увидишь, как тебе будет хорошо!" - думаю я и преисполнен самыми радужными надеждами. Ах, я уже бежал когда-то таким образом и снова возвратился в город. И снова бежал.

Но теперь я принял самое твердое решение добиться полного успокоения, чего бы мне это ни стоило. Я поселился пока в одной избе, и старая Гунхильд - моя хозяйка.

Рябиновые деревья со спелыми коралловыми ягодами разсеяны но всему хвойному лесу. Ягоды падают с них целыми кистями и тяжело шлепаются о землю. Оне сеют себя сами, и их такое невероятное изобилие: на одном только дереве я насчитываю более трехсот кистей. А кругом на пригорках стоят еще голые цветы, которые ни за что не хотят умирать, хотя время их уже давно прошло. Но время старой Гунхильд также давно уже прошло, а разве похоже на то, что она собирается умирать? Она суетится и хлопочет, словно смерть не имеет к ней никакого отношения. Когда рыбаки стоят в заливе и смолят свои мережи или красят лодки, старая Гунхильд идет к ним покупать рыбу; правда, глаза её потухли, но зато у нея сохранились приемы заправского купца.

- Что стоит сегодня макрель? - спрашивает она.

- То же, что и вчера, - отвечают ей рыбаки.

- Ну и оставайтесь с вашей макрелью!

И Гунхильд направляется домой.

Но рыбаки отлично знают, что Гунхильд вовсе не принадлежит к числу тех, кто только притворяется, что идет домой. Она уже раньше не раз уходила в свою избу, не оглянувшись даже. А потому они кричат ей:

- Эй, послушайте! пусть сегодня будет семь макрелей в полдюжине, так как вы старая покупательница.

Тогда Гунхильд покупает рыбу.

без рукавов; в них так легко посинеть от холода. А вон там маленькая шерстяная кофточка, которую можно вытянуть в веревочку. Откуда взялись эти странные вещи? Оне принадлежат дочерям, молодым модницам, которые выслужили себе эти вещи в городе. При осторожной и редкой стирке оне выдерживают целый месяц. А когда оне покрываются дырами, то в них испытываешь приятное ощущение наготы.

Зато не приходится шутить с башмаками старой Гунхильд. Она обращается через известные промежутки времени к одному рыбаку, своему ровеснику и единомышленнику, и он ставит ей новые подметки и новые вещи и смазывает башмаки так щедро особенною мазью, что никакая вода не может справиться с ними. Я видел, как варится эта мазь: она состоит из сала, дегтя и смолы.

Вчера, когда я бродил по берегу залива и смотрел на плавающия дрова, на раковины и на камни, я нашел вдруг маленький осколок зеркала. Как он попал сюда, я не понимаю; но он производит впечатление какого-то недоразумения и лжи. Не мог же какой-нибудь рыбак привезти его в лодке сюда, выбросить на берег и опять уехать! Я оставил его лежать там, где он лежал. Видно было, что это осколок от простого зеркала, может быть, от коночного. Было когда-то время, когда стекло было грубое и зеленое и считалось редкостью. Будь благословенно доброе старое время, когда хоть что-нибудь могло быть редкостью.

с ранней зарей. Это только легкомысленная молодежь перебегает еще из избы в избу и теряет драгоценное время, не понимая своей собственной пользы.