Редактор Линге.
Глава XVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Редактор Линге. Глава XVIII. (старая орфография)

XVIII.

Несколько недель спустя "Новости", постоянно первые узнававшия все новосхи, сообщали, что уважаемый сотрудник "Новостей", Фредрик Илэн, уехал в Америку. Он взял с собой свою сестру, фрёкен Шарлотту Илэн, известную в спортсменских кружках. Дай Бог, чтобы им повезло "в новой стране"! Говорят, что господин Илэн ведет переговоры по поводу места профессора в одном из американских университетов. "Новости" могут только поздравить Америку с этим выбором.

Итак, Линге до самого конца выказывал Илэну свое расположение. Он смеялся про себя над этим "говорят". Это была его собственная выдумка: он придумал ее в то время, как писал заметку; его шутка носила невинный характер, он сидел и смеялся про себя. Его веселая натура постоянно прорывалась и сокращала ему многие скучные часы.

Но наравне с этим он продолжал и свою серьезную деятельность; выборы в стортинге были в полном разгаре. Линге защищал точку зрения крайней левой с такой смелостью, что "Норвежец" остался далеко позади. Ему помогал Андре Бондезен: молодой радикал, дебютировавший, как поэт, приносил время от времени статью, полную сил и чувства. Линге был очень благодарен за эту помощь,-- сам он не был так ловок, как прежде, и нуждался порой в поддержке. Его ловкость исчезла, его удары все больше и больше начали походить на удары "Норвежца": никто перед ними не отступал.

Как это случилось? Разве у него не было прежнего сильного убеждения в правоте своего дела? Может быть, он щадил себя и заботился о своем спокойствии? Нисколько. Наоборот, Линге работал более деятельно, чем когда-либо. Он работал теперь без отдыха, как будто всю свою жизнь никогда ни о чем другом и не думал, как только о том, чтобы левая непременно победила на этих выборах. Никто не мог жаловаться, что он слишком мало верит в этот вопрос и не хочет защищать его; ежедневно в "Новостях" появлялась новая статья, относящаяся к выборам. Только владелец железных мастерских Биркеланд был угрюмо-недоверчив и говорил: "Если Линге в продолжение десяти лет, не колеблясь, будет писать о самой крайней либеральной политике, то и тогда я не буду уверен в том, что у него нет какой-нибудь скрытой мысли".

Но ведь Биркеланд, несмотря на все его качества, был одним из тяжелых, неповоротливых умов. Как часто он смотрел на Линге, широко раскрыв рот, когда этот удивительный редактор с поразительною легкостью шагал через все препятствия и со всяким вопросом мог проделать всевозможные фокусы. Биркеланд, конечно, не мог поспеть за ним, его голова была черезчур неповоротлива, и он постоянно повторял свое мнение о десяти годах и скрытых мыслях, которым, по его мнению, все меньше и меньше верили.

На деле Линге показал, что его политическия колебания не были серьезными; когда понадобилось, оказалось, что и он такой же норвежский либерал, как и всякий другой.

Разве его инстинкт не одержал победы в деле Хойбро? Линге почувствовал, что Хойбро один из тех людей в обществе, с которых нужно снимать маску, и лишь несколько намеков с его стороны заставили его выдать себя.

Кроме того, он удивил всю страну своим списком предложенных в жюри - и это за несколько дней до выборов. Эта выходка вызовет всеобщее внимание, а люди опять скажут, что Линге можно во многом упрекнуть, но он не имеет равного себе. Линге при мысли об этой новой победе самодовольно потирал руки. Это давало его фантазии новые планы, новые сюрпризы. И его-то хотели свергнуть? Никогда, никогда!

- Войдите!

- Посланный от левой; письмо,-- просят ответа.

Линге пробежал письмо и сейчас же ответил. Союз левых хотел напечатать несколько его избранных статей отдельно, распространить их по стране во многих тысячах экземпляров. О, пожалуйста! Разумеется, он с радостью дает на это свое согласие,-- статьи в их полном распоряжении, и оне будут напечатаны даром, ради блага отечества. Он дал посланному крону; это был еще очень молодой парень с голубыми глазами; вероятно, он никогда прежде не видел Линге в его кресле.

- Вот! купи себе книжку с картинками.

Тронутый благодарностью молодца, Линге вскочил и отыскал среди бумаг несколько иллюстрированных листков и журналов. Это письмо из союза левых в данную минуту имело большое значение и радовало его. Его энергичная работа по выборам, наконец, была признана: союз не стал бы издавать статей "Новостей" отдельными экземплярами, если бы оне не заслуживали этого. Он хочет написать еще статью. Он сделает это сегодня же, материалом ему может послужить статья шведского рейхстага.

В эту минуту в дверь просунулась голова Лепорелло.

По всей вероятности было какое-нибудь спешное дело, раз пришел Лепорелло. Линге не обращался теперь к нему; он не пользовался теперь его помощью, как прежде; к тому же он подозревал его в том, что тот наболтал и выдал его Хойбро. Эта мысль возмущала Линге. Неужели он заслужил такую измену? Как-то раз на улице он увидел женщину, и его первой мыслью было пустить в ход Лепорелло, чтоб он осведомился о ней; но, к счастью, он одумался и бросил лишь несколько неясных слов. Во всяком случае, никакого поручения Лепорелло он не давал. Впрочем, он ведь больше уже не юноша. Сорок лет, шутка сказать,-- его горячность поостыла, а что осталось от нея, он употреблял на свой листок. Нет, правда,-- с некоторых пор он начал сидеть дома по вечерам, прочитывал рукописи, снабжал их заглавиями, примечаниями и занимался прилежно статьями и заметками. И к утру бывала готова превосходная работа.

- Дама, о которой вы на-днях осведомлялись, фру Олсен,-- сказал Лепорелло.

Линге поднял голову.

- Ну и пусть, мой милый, она называется фру Олсен, - возразил он. - Я не настолько любопытен, просто мне пришло в голову спросить вас, знаете ли вы ее или нет?

Но Лепорелло, хорошо знавший своего редактора, знал, как косвенным образом можно сообщить ему разъяснения, и он быстро возразил:

- Разумеется, но разве это не смешно: её муж ведет торговлю живым товаром в Фьердингене; он торгует там всеми хорошенькими девочками, и знаете, как его называют? Эти плутовки дали ему прозвище: принц Фиорда, ха-ха-ха!

Линге улыбнулся довольно принужденно,-- сегодня он хотел бы отделаться от Лепорелло. Но, против обыкновения, Лепорелло был очень разговорчив и спросил:

- Что это за новое лицо сидит во внешнем бюро?

"Обратите на него внимание, когда вы будете уходить: это новый норвежский поэт".

И он ответил Лепорелло, как и всем другим:

- Это новый поэт. Обратите на него внимание, когда вы будете выходить.

И он указал головой на дверь.

Но Лепорелло не обратил внимания на этот кивок и не вышел. По старой привычке, ему хотелось сообщить Линге, что он слышал на улицах и в ресторанах; город опять говорил о "Новостях". Статья о выборах, статья о железной дороге, телеграммы об убийстве в Ракештате, о кораблекрушении при Тольдестранде,-- все было превосходно. Листок каждому давал что-нибудь. Предложение допустить женщин к должности городских ревизоров вызвало радостное одобрение. Был раз навсегда положен конец тем глупостям, будто женщины не могут быть тем, чем мужчины; даже такой серьезный листок, как "Новости", стоял за выборы женщин.

Линге было очень приятно слышать эти сообщения, радостное настроение охватило его, и когда он понял, что Лепорелло не уйдет, пока не получит одну или две кроны на обед, он дал ему с улыбкой пять крон и кивнул головой.

Даже после того, как ушел Лепорелло, это радостное настроение не покидало его; он облокотился в кресле и уставился на маленькую полочку с лексиконами.

Да, да, "Новости" опять плывут по ветру, подписчики возвращаются. И зачем людям быть глупыми? Каждый, кто умел читать, должен видеть, что его листок - единственный во всей стране. Он, может быть, не был таким ярым, как прежде, но зато у него было то преимущество, что его могли читать в любой семье, любая молодая женщина.

Линге теперь опять стоял за улучшение тона прессы, и это он делал во имя образованности. Что такое эти вечные ругательства противников? Он сделает все возможное, чтоб поднять уровень прессы.

В продолжение всей весны он проводил в своем листке одну удачную мысль за другой. Как только стаял снег, он начал свои статьи о спорте; кроме того, он объявил, что будет издаваться особый листок в продолжение целого года - и зимою тоже, когда в ходу лыжи и коньки. Во всех областях он укреплял свою позицию и снева сделался стражем города. Это была счастливая выдумка,-- женщины в роли ревизоров,-- и к нему многие присоединились.

Он хотел ввести налог на трости, Каждый, носивший трость без необходимости, должен был платить налог за ношение её.

Он хотел ввести на каждом пассажирском пароходе рулетку. В летнее время это доставило бы путешествующим приятное времяпрепровождение.

Он обратил внимание на портреты на норвежских картах. Что, если напечатать карты с портретами знаменитых людей и женщин Норвегии, художников, поэтов, ораторов? Короче говоря,-- национальные карты со знакомыми и любимыми портретами. "Новости" с удовольствием произведут анкету, и в избраниях будет принимать участие вся страна: кто получит наибольшее количество голосов, тот сообразно с этим будет выбран в короли, в дамы или валеты.

Неделю спустя Линге требовал усиления законов о защите зверей. Летом, когда владетели поместий переезжали на дачу, они оставляли в городе своих кошек, выгоняли их на улицу, закрывали перед ними двери и оставляли их умирать с голоду,-- это просто ужасно! Не нужно ли положить этому конец?

Не было такой области, куда бы не проникал Линге и не вносил бы интересной идеи. А если прибавить еще к этому художников и остряков, писавших в "Новостях" на своем жаргоне, то не было ничего удивительного, что листок везде требовался и читался,

- Войдите!

Вошел Андрэ Бондезен: он принес с собой рукопись, и в то же время он хотел обратить внимание господина редактора на одну ошибку: это не Шарлотта Илэн сопровождала брата в Америку, а другая сестра - Софи.

- Вы в этом уверены? - спрашивает Линге.

- Вполне! Я встретил сегодня Шарлотту на улице. Я слышал, что это, собственно говоря, Шарлотта должна была ехать, но по некоторым причинам она осталась.

- А по каким причинам?

- То-то я этого не знаю. Говорят, что это имеет какое-то отношение к Хойбро, к Лео Хойбро. Я не знаю.

Линге задумался. Поправку он не мог внести,-- поправлять как можно меньше было его принципом. Что стоит в "Новостях", пусть стоит и на этом остается; но, когда Вондезен ушел, Линге поправил дело новой заметкой: фрёкен Шарлотта Илэн, о которой мы как-то уже писали, проводила своего брата и сестру, а теперь вернулась обратно.

И только он хотел приняться за свою новую статью по поводу выборов, его опять прервали: в дверь просунул худое, измученное лицо уполномоченный от министерства Конгсфольд.

Линге удивленно посмотрел на него.

дал понять несчастному, что он должен оставить свое место; они узнали, что это он имел отношение к напечатанию знаменитого списка.

Линге терпеливо выслушивал это чисто личное дело.

- Вот несчастье, что именно ты был моим источником! - сказал он.-- Во всяком случае, это вышло не отсюда.

- Я не понимаю,-- возразил Конгсфольд. Он опускает голову и повторяет еще раз, что он ничего не понимает.

- Ты, должно быть, был как-нибудь неостожен.

Он неосторожен! Нет, нет, он не был неосторожным. Но факт был тот, что все бумаги для экспедиции были у него в руках.

- Да, неприятная история.

- Да.

- Но, ведь, это уже не так опасно? Конгсфольд уверен в том, что ему совершенно ясно дали понять, чтоб он искал другое место.

Линге опять повернулся к своему столу. К сожалению, он не может дать ему никакого совета.

- Это ужасно досадно,-- говорит он.

Пауза.

- Да, я не знаю, чем мы могли бы этому помочь,-- говорит Конгсфольд тихо и осторожно.

На это Линге ничего не отвечает.

- Я право не знаю, я хотел тебя спросить.

- О чем?

- Что нам делать; как помочь этому делу?

- Ты сам должен решить, как поступать в этом деле. Я ничего не могу тебе ни советовать, ни отсоветовать.

При этих словах голова Конгсфольда опустилась еще ниже; он с отчаянием уставился в землю.

- Всли я даже и буду искать что-нибудь другое, все равно я ничего не получу,-- говорит он.-- Государственный совет не даст мне рекомендации.

- Да, действительно, не легко будет найти другое место.

- Но в этом случае ты, ведь, поможешь мне?

- Разумеется; насколько мне позволят мои силы. Но ты, ведь, знаешь, что при этом правительстве мой листок едва читают, так что моя помощь вряд ли тебе пригодится.

- Во всяком случае, сделай все, что можешь.

- Нет, я думаю, откровенно говоря, что это будет плохая услуга с моей стороны,-- возражает Линге.-- Если я буду поддерживать тебя теперь, то всем станет ясно, что мы работали вместе. Разве ты не понимаешь?

на этот раз и никогда больше не будет злоупотреблять своей должностью; кто знает, может быть, начальник и послушает его!

Он молча поднялся и простился.

- Прощай! - ответил Линге.

свое дело; а Биркеланд пусть себе рассказывает о десяти годах и скрытых мыслях.