У царских врат (Старая орфография). Автор произведения

Автор:	Гамсун К., год: 1895
Примечание:	Перевод В. М. Саблина
Категория:	Драма
Связанные авторы:	Саблин В. М. (Переводчик текста)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: У царских врат

Садъ въ предместье города. На заднемъ плане направо видна часть стараго, выкрашеннаго въ желтую краску дома съ верандой, на которую ведетъ лестница въ несколько ступеней. Налево отъ дома - невидный для публики выходъ на улицу. Лужайки, кустарникъ и большiя деревья. Дорожки содержатся плохо.

Подъ однимъ изъ лиственныхъ деревьевъ налево на переднемъ плане четырехугольный длинный столъ и скамья.

Съ улицы по временамъ доносится шумъ проезжающихъ мимо экипажей.

Фру Kapено, двадцати трехъ леть, полная, со светлыми волосами, въ беломъ фартуке съ нагрудникомъ, и Ингеборгъ, молодая горничная, разбираютъ и складываютъ на столе белье. Оне спешатъ. На земле стоятъ большая и маленькая бельевыя корзины.

Фру Карено. Ну, Ингеборгъ, теперь осталось только несколько носовыхъ платковъ и другихъ мелочей. Это я и одна сделаю. Иди теперь, куда я тебя посылала. Набрось только платокъ.

Ингеборгъ беретъ большую корзину, наполненную бельемъ, идетъ мимо веранды къ задней лестнице дома.

Фру Карено быстро продолжаетъ работу и что-то напеваетъ.

Ингеборгъ выходитъ сейчасъ же назадъ съ платкомъ на голове. Больше ничего не надо, барыня?

Фру Карено. Нетъ. Я не знаю номера дома, но ты сама узнаешь его по окнамъ: онъ набиваетъ чучела птицъ. Это минутъ пять отсюда. Попроси его притти какъ только ему будетъ можно. Я уже говорила съ нимъ, онъ знаетъ.

Фру Карено. Скажи ему, самое позднее - завтра днемъ!

Фру Карено кончаетъ работу, складываетъ белье въ корзину, развязываетъ головной платокъ и кладетъ его поверхъ белья.

Иваръ Карено, 29 летъ, съ темными волосами, безъ бороды, въ весеннемъ пальто, несколько коротковатыхъ брюкахъ, черной твердой шляпе, приходитъ со стороны улицы, держы подъ мышкой несколько книгъ. Онъ хочетъ подняться по лестнице, но замечаетъ жену и идетъ къ ней.

Карено, улыбаясь. Моя маленькая крестьяночка здесь?

Карено. Я опять былъ у издателя. Сегодня онъ уже не говоритъ "нетъ".

Карено. Не совсемъ. Нетъ, онъ еще не согласенъ. Онъ говоритъ, чтобы я принесъ ему рукопись. Тогда онъ посмотритъ. Впрочемъ, онъ сказалъ, что подумаетъ.

Карено. Да, вижу. Благодарю. Белье мне такъ мешало, когда я садился здесь работать. Кладетъ книги на столъ и садится. Но со мной еще вотъ что случилось. Я встретилъ...

Фру Карено. Какъ, ты встретилъ Ингеборгъ? Боже мой, ты не спросилъ ее, куда она идетъ?

Карено. Я не встречалъ Ингеборгъ. Разве ея нетъ дома?

Фру Карено смотритъ на него. Какъ ты этимъ интересуешься!

Фру Карено. Да, мне такъ показалось. Меняя тонъ. Ингеборгъ пошла по порученiю. Для меня.

Фру Карено. Послушай, Иваръ, лучше не спрашивай. Все равно, я не скажу.

Фру Карено. Конечно, нетъ. Ты не долженъ объ этомъ знать до послезавтра. Это подарокъ ко дню твоего рожденья.

Карено. Да нетъ же, говорю тебе... Итакъ, во-первыхъ, я встретилъ Бондесена. Ты знаешь Эндре Бондесена?

Карено. Какъ, не знаешь? Эндре Бондесена? Нетъ, ты, правда, его не знаешь? Впрочемъ, что съ тобой?

Карено наклоняется впередъ и смотритъ ей въ глаза.

Фру Карено. Какiе мы съ тобой разные люди, Иваръ! Я стояла и ждала, что ты спросишь меня о моей тайне, и тогда бы я тебе немножко разсказала о ней. Совсемъ, совсемъ немножко. Это было бы такъ весело. Но, нетъ. Покачиваетъ головой. И такъ бываетъ часто, очень часто.

Карено смеется. Послушай, Элина, ты сегодня какая-то странная. Ты говоришь мне, что это секретъ, я отвечаю: хорошо, пусть это остается секретомъ. А потомъ ты вдругъ говоришь...

Карено, схватывая книги со стола. Ну, ветеръ не въ ту сторону подулъ!

Фру Карено быстро. Нетъ, нетъ, это совсемъ не такъ. Обходитъ столъ, подходитъ къ нему и обнимаетъ его за плечи. Я не бываю не въ духе, Иваръ, ты знаешь, я всегда такая.

Фру Карено. Ну, и не будемъ больше говорить объ этомъ. И поработали же мы, знаешь! Я думаю, тебя не было дома не больше часа, и въ это время мы все сделали. Опирается грудью ему на плечо. Я вижу, тебе следовало бы купить себе новое пальто. Ты его носишь съ самой свадьбы. Ужъ целыхъ три года! Какъ ты думаешь, а?

Карено. О чемъ ты меня спросила? Я задумался совсемъ о другомъ. Обнимаетъ Элину. Что ты говорила, Элина?

Карено встаетъ. Элина, уверяю тебя, я не слыхалъ, что ты сказала, иначе...

Фру Карено. Нетъ, нетъ, да это все равно... Что ты смотришь на меня, Иваръ? Можетъ быть, я опять не права, только...

Фру Карено. Я совсемъ не такъ много разговариваю съ тобой, чтобы ты могъ не слушать, когда я что-нибудь говорю.

Карено. Да, Элина, мне следовало бы быть внимательнее, но все-таки...

Фру Карено. Нетъ, право, я совсемъ не разговариваю съ тобой. Ты думаешь только о себе. Ты или уходишь въ библiотеку за книгами, или сидишь и пишешь. Я тебя вижу, но не слышу отъ тебя ни слова. Если ты идешь гулять, то никогда не берешь меня. А возвратившись, опять садишься писать.

Карено. Мне легче думается, когда я одинъ, Элина. Это временно, Элина, право временно. Потерпи немного, ты не раскаешься. Искренно. Нетъ, какъ это мило, что ты убрала белье! Оно такъ напоминало мне снегъ, я ничемъ не могъ заняться. Ты - прелесть, Элина.

Карено. Да, да, ты прелесть. Садится. А теперь слушай. Я встретилъ Бондесена.

Карено. Ахъ, да! Это журналистъ. Онъ, кажется, переходилъ изъ одной партiи въ другую, но это къ делу не относится. Онъ все знаетъ; знаетъ, кто что говоритъ, кто что делаетъ. Да, ну такъ противъ меня опять страшно возбуждены.

Карено. Бондесенъ. Нетъ, онъ не сказалъ мне это прямо, но далъ понять. Я спросилъ его, могу ли я, по его мненiю, надеяться, что на этотъ разъ меня не встретятъ нападками и бранью. Онъ сказалъ, что на это особенно разсчитывать нельзя.

Фру Карено. Онъ сказалъ, что на это нельзя разсчитывать?

Карено. Нетъ, потому что, по его словамъ, я нападаю на нашего величайшаго ученаго.

Фру Карено. Господи, ты и его не оставляешь въ покое?

Карено. Ты не должна такъ говорить, Элина. Я выступаю противъ неба и земли, почему же я пощажу профессора Гиллинга? Я борюсь со всемъ, что стоитъ на моемъ пути.

Карено. Да, я знаю, ты - мой верный другъ. Я не могу пока достаточно отблагодарить за все это, но я ценю это. Пока ты со мной, они не сломятъ меня.

Фру Карено протягиваетъ черезъ столъ руку, снимаетъ съ него шляпу и гладитъ его волосы.

Карено. Потомъ я пошелъ въ библiотеку. Я написалъ билетики и получилъ свои книги. Вдругъ библiотекарь мне говоритъ: "Здесь приходили и спрашивали вашъ адресъ". - "Кто?" спрашиваю я. - "Профессоръ Гиллингъ", отвечалъ онъ. Глядить на нее.

Карено. Что, каково! Они начинаютъ волноваться!

Карено, улыбаясь. Нетъ, за меня тебе нечего бояться. Нетъ на свете человека, который могъ бы мне что-нибудь сделать.

Карено. Да, но выходитъ-то наоборотъ. На всехъ бросаюсь я.

Карено. Меня обезчестить можетъ только одно. Долги могутъ меня обезчестить. Встаетъ и въ безпокойстве ходитъ взадъ и впередъ по дорожке. И если мне не удастся на-дняхъ получить авансъ, они каждую минуту могутъ притти и все описать. Они оставятъ насъ безъ крова.

Фру Карено. Но они не возьмутъ вещей, которыя намъ достались отъ отца и матери.

Карено. Надеюсь, такъ далеко дело не зайдетъ.

Фру Карено. А если бы даже и до этого дошло. Я просто такъ сказала.

Карено. Да, если они придутъ, то заберутъ все, что найдутъ.

Фру Карено. Поглядела бы я! Ты думаешь - и подсвечники?

Карено. Ведь это же серебро, Элина. Они возьмутъ ихъ прежде всего.

Фру Карено. Посмотрю я, какъ они это сделаютъ.

Карено. Но, милая, какъ же ты этому помешаешь?

Фру Карено, меняя тонъ. Да, ты правъ, этому не помешаешь!.. Что я хотела спросить, - какъ ты думаешь, зачемъ профессоръ Гиллингъ спрашивалъ твой адресъ?

Карено. Не знаю, мне это безразлично. Онъ, вероятно, пришлетъ мне маленькое снисходительное письмецо. Они имеютъ обыкновенiе такъ поступать. Продолжая стоять. Одно только я скажу тебе, Элина: важно уже то, что профессоръ Гиллингъ сидитъ въ библiотеке, читаетъ мою статью, делаетъ заметки, а потомъ справляется о моемъ адресе, - этого онъ, конечно, не станетъ делать для перваго встречнаго.

Фру Карено. Нетъ, не правда ли? Я это тоже сейчасъ же подумала.

Карено. Въ этомъ ты можешь быть уверена. Казалось бы, профессору Гиллингу совсемъ не зачемъ наводить справокъ о такой неведомой птице, какъ я.

Фру Kapено. О, да, о такой неведомой птице, - о такомъ неведомомъ орле, какъ ты.

Карено, улыбаясь. Ну, не орелъ, положимъ. Но все-таки...

Фру Карено. Да и коршуномъ тебя нельзя назвать, а?

Kapено. Я не понимаю, почему ты мне перечисляешь всехъ птицъ?

Фру Карено. Вотъ ты опять думаешь, что я сказала глупость. А это совсемъ не глупость.

Карено надеваетъ шляпу. Ну, мне некогда разбирать этого. Я долженъ итти работать. Прежде чемъ отдать рукопись, я хочу написать еще главу. А тогда я начну и последнюю четверть... Да, тебе кланяется Іервенъ. Онъ сказалъ, что зайдетъ какъ-нибудь вечеркомъ.

Карено. Онъ приведетъ съ собой и Бондесена. Я просилъ его притти съ невестой. Такимъ образомъ, мы, наконецъ, увидимъ ее.

Фру Карено. Эндерсенъ? Это который переходилъ отъ одной партiи къ другой?

Карено. Бондесенъ. Да, про него говорятъ. Впрочемъ, я его мало знаю, встречалъ его несколько разъ съ Іервеномъ. Встаетъ.

Фру Карено. А когда ты думаешь получить письмо, Иваръ?

Карено. Да, но, дорогая... ведь еще не наверное, что онъ мне напишетъ!

Фру Карено смущенно. Разве этого не можетъ случиться?

Карено. Ни, ни, ни! Нетъ, этого не можетъ случиться. Скажи на милость, зачемъ профессору Гиллингу приходитъ сюда? Желалъ бы я знать.

Карено. Ну, нетъ, живетъ онъ немного повыше, на нашей же улице. Что же изъ того! Пожимая плечами. Пусть себе живетъ, где ему угодно. Ну, мне надо итти работать. Идетъ задумчиво по саду и возвращается. А если мне не удастся ничего достать, сколько времени мы еще можемъ протянуть? Есть у насъ запасъ провизiи?

Фру Карено взяла маленькую корзинку и хочетъ итти за мужемъ. На некоторое время хватитъ. Ставитъ корзину.

Карено. Да, а есть у насъ?.. Съ надеждой. Видашь ли, Элина, онъ ничего не обещалъ мне положительнымъ образомъ. Онъ сказалъ: "Принесите рукопись". Онъ произнесъ это такимъ обещающимъ тономъ. Онъ не отказалъ мне. Завтра я отнесу рукопись.

Карено. Ведь не вечность же пройдетъ до техъ поръ, пока мы выпутаемся, если я буду продолжать работать. Потому что деньги у меня будутъ, какъ только я кончу книгу. Это ясно. Дело только въ томъ, какъ обойтись теперь. Ахъ, эта опись!

Фру Карено. Ничего! Я никогда не решусь этого сказать.

Карено. Если ты опять хочешь говорить о своихъ родителяхъ, то лучше молчи.

Фру Kapено. Ведь они же самые близкiе, къ кому можно обратиться.

Карено. Разве я не говорилъ тебе этого тысячи разъ! Они не помогутъ безвозмездно, они стали бы уговаривать меня, а я не пойду ни на какiя уступки имъ. Они богатые и богобоязненные крестьяне; они меня не понимаютъ. Я этимъ ничего не хочу сказать, они честные люди, они молятся за меня. Я еще этого никогда не видалъ; они обращаютъ мольбы къ небу, чтобы я лучше устроился и сделался профессоромъ. Я ничего не хочу возражать противъ этого. Я не насмехаюсь надъ ними, Элина, но, право, не знаю, могу ли я пожертвовать для этого хоть однимъ своимъ словомъ.

Фру Карено. Но ты могъ бы предоставить мне устроить это съ отцомъ и матерью. Тебе нечего и знать объ этомъ.

Карено изумленъ, сердечно. Элина, ты такая добрая! Боже мой, какая ты добрая! Но я уверенъ, ты сама не знаешь, къ чему ты хочешь меня привести. Каждый разъ, возвращаясь отъ своихъ родителей, ты должна будешь кричать мне: "Закрой глаза, Иваръ! Потому что я несу оттуда полныя руки даровъ!"

Фру Карено молчитъ. Карено беретъ ее за руку, смотритъ на нее. Они медленно идутъ, останавливаются.

Фру Карено. Я никогда не слыхала, чтобы отказывались отъ помощи, когда она нужна.

Карено выпускаетъ ея руку, проникновенно. Никто и ничто не должны сломить меня, Элина. Я не позволю ни обольстить, ни подкупить себя. Во мне течетъ кровь маленькаго непокорнаго народа; я не изъ здешней страны. Мой предокъ былъ лопарь, меня зовутъ Иваръ Карено.

Фру Карено, недоверчиво взглядывая. Да, это Ингеборгъ. Не понимаю, чему тутъ радоваться.

Kapено. Чему радоваться? Нетъ... Я боялся, что это пришли те, другiе, чтобы... Милая Ингеборгъ, ведь ты не станешь насъ описывать? Не лишишь насъ крова? Богъ да благословитъ тебя, девушка; я совсемъ повеселелъ.

Ингеборгъ удивленно. Я ходила по порученiю барыни.

Карено. Можешь себе представить, эта маленькая радость такъ хорошо подействовала на меня. Вообще, я долженъ тебе сказать, Элина, намъ, собственно, нечего жаловаться. Разъ ты философъ, совсемъ не нужно прочно устраиваться и иметь довольство въ жизни! Надо жить подъ открытымъ небомъ и переходить отъ двери къ двери. Пусть лишаютъ насъ крова.

Карено. Повторяю, это только вопросъ времени, когда намъ удастся устроиться получше. Слава Богу, я ведь могу работать. Я имъ покажу. Идетъ.

Ингеборгъ все время порывалась что-то сказать. Да, онъ придетъ.

Карено. Да, не ко мне! Уходитъ черезъ веранду въ домъ.

Фру Карено. Что же ты не заберешь съ собой и корзину? Ты ни за чемъ не смотришь. Богъ тебя знаетъ, что у тебя въ голове.

Ингеборгъ смотритъ на нее, не понимая, беретъ корзину и идетъ по задней дорожке въ домъ.

Карено возвращается cъ книгами, бумагой и письменными принадлежностями. Где Ингеборгъ?

Карено. Я только хотелъ ей сказать, чтобы она оправила мне къ вечеру лампу. Я виделъ, что она не налита.

Фру Карено. А ты не можешь поручить этого мне?

Kapено. Милая, дорогая, разумеется, лучше всего, если ты сделаешь это сама. Мои бумаги, по крайней мере, останутся въ порядке.

Фру Карено. Прямо удивительно, что ты всегда и прежде всего спрашиваешь объ Ингеборгъ. Ты, наверное, никогда не справляешься обо мне, когда меня нетъ дома.

Карено. Что? Разве это правда? Улыбаясь. Какiе пустяки!

Карено. Но ты всегда дома. Ты или въ комнатахъ, или въ кухне, я тебя всегда могу найти. Я всегда знаю, где ты у меня.

Фру Карено. О, тебе не следовало бы быть такъ увереннымъ въ этомъ.

Карено. Что такое? Я не долженъ быть уверенъ, что ты всегда со мной?

Фру Карено, изменивъ тонъ, принужденно улыбаясь. Я хотела сказать, - въ томъ, где я. Ты не долженъ быть уверенъ, где ты меня можешь найти.

Карено, смеясь. Ахъ, вотъ какъ, теперь ты хочешь поиграть на другой струнке? Перестать быть домоседкой? Пропадать целые дни?

Карено, раскладывая на столе бумаги. Такъ вотъ, Элина, о чемъ ты думаешь? А я думаю о своей работе. Тепло. О, сегодня я напишу чудную главу. Закуриваетъ трубку и беретъ перо.

Профессоръ Гиллингъ, 60 летъ, съ седыми волосами, въ большой серой войлочной шляпе, толстомъ пальто и съ пенснэ на шнурке, входитъ медленно въ садъ. Останавливается и смотритъ на веранду; замечая Карено и жену, идетъ къ столу.

Фру Карено. Кто это? Разве ты не слышишь? Ахъ, какой ты несносный.

Профессоръ кланяется. Здравствуйте, любезный Карено. Простите, что я такъ безцеремонно Кланяется Фру Карено, которая отходитъ, стоитъ въ дверяхъ веранды и слушаетъ разговоръ являюсь къ вамъ. Протягиваетъ руку. Я живу здесь неподалеку и зашелъ къ вамъ, проходя мимо.

Карено, снявъ шляпу. Не хотите ли войти, господинъ профессоръ?

Профессоръ. Ахъ, нетъ, благодарю васъ. Позвольте мне присесть здесь, у меня въ распоряженiи всего несколько минутъ. Садится на скамейку, все время держитъ палку подъ мышкой, осматривается. У васъ и садъ, господинъ Карено? Вы здесь работаете?

Профессоръ. Вы, вероятно, очень много работаете? Вы потеряли свой прежнiй румянецъ. Я отлично васъ помню, когда вы ходили на мои лекцiи.

Карено. Я и теперь хожу на ваши лекцiи, господинъ профессоръ. Всегда, когда у меня есть время.

Профессоръ. Вотъ какъ? Да, я съ большимъ интересомъ прочелъ вашу работу. Улыбаясь. Потому что ведь вы некоторымъ образомъ - мой ученикъ, еще съ давнихъ временъ. За двумя учениками я слежу съ интересомъ - это вы я Іервенъ. Вы ведь знакомы съ Іервеномъ?

Профессоръ. За последнее время вы, несомненно, сильно влiяли на него. На немъ есть - или по крайней мере былъ до последняго времени - отпечатокъ вашей силы, хотя онъ и очень далекъ отъ широты вашего умственнаго горизонта. Но его докторская диссертацiя все-таки очень дельная работа.

Профессоръ. Она будетъ напечатана. Факультетъ, разумеется, ее сейчасъ же принялъ. Въ ней столько умеренности и благоразумiя, что вы бы его и не узнали; полный переворотъ.

Профессоръ. Да, мне кажется, я называю это правильно. Полнейшiй переворотъ сравнительно съ прежнимъ. Улыбаясь. Потому что Іервенъ не былъ изъ самыхъ благоразумныхъ. Но теперь онъ, повидимому, одумался. О, Іервенъ этимъ уже кое-чего достигъ; черезъ несколько дней онъ - докторъ, затемъ и стипендiатъ. Ни у кого нетъ на это больше правъ, чемъ у него. Стипендiя ведь не шутка, вамъ тоже следовало бы подумать объ этомъ, Карено. Не присядете ли и вы? Поворачивается на лавке. Здесь хватитъ места на двоихъ.

Карено кланяется, садится на край стола к откладываетъ въ сторону шляпу.

Профессоръ. Да, это надо признать за вами; вашихъ способностей отрицать нельзя. Собственно, я не вполне согласенъ со многими вашими нападками на Стюарта Милля и, улыбаясь, на меня. Намъ кажется, что вы немного ошибаетесь. Это всегда можетъ случиться.

Карено. Я писалъ эту работу въ свободные часы. Она не имеетъ претензiи исчерпать вопросъ.

Профессоръ. Нетъ, я это понимаю. Осматривается. Да, право, у васъ здесь очень мило и уютно. Что это тамъ? Указываетъ. Тамъ на дереве? Встаетъ и идетъ къ дереву.

Карено идетъ за нимъ. Это ракетныя трубки, остатки соженнаго фейерверка. Это осталось после прежняго жильца. А я такъ и не снялъ ихъ.

Профессоръ, осматривая. Въ такомъ искусственномъ освещенiи много красокъ. Столько яркихъ красокъ. Возвращается назадъ къ лавке и садится. Гм... Не сердитесь, если я, какъ старикъ, позволю себе дать вамъ парочку добрыхъ советовъ. Если бы я въ молодости встретилъ помощь опытнаго человека, то это было бы мне очень полезно. Но помощь пришла, когда я уже заблудился. Такъ почти всегда случается. Вотъ я и подумалъ, не зайти ли мне къ вамъ сегодня. Смотритъ на часы. Короче говоря, было бы очень жаль, если бы ваши блестящiя способности прошли незамеченными, и мне кажется, что на мне лежитъ некоторая ответственность за это.

Карено. Со стороны господина профессора было очень любезно вспомнить обо мне.

Профессоръ. Видите ли, Карено, у меня есть - не скажу, блестящее, это было бы слишкомъ, - но известное положенiе, нечто вполне определенное. Во всякомъ случае въ лагере моихъ враговъ ко мне относятся не слишкомъ справедливо; я либеральный и современный человекъ, ученикъ свободомыслящаго англiйскаго мыслителя, а многимъ это кажется ужасно радикальнымъ. Ну, однимъ словомъ, у меня есть положенiе и маленькое имя. Мне кланяются на улице, и мое мненiе не всегда, можетъ быть, проходитъ незамеченнымъ. Имя мое небезызвестно и за границей. Но не всегда было такъ. Въ свое время и я былъ молодъ, очень молодъ. Въ вашемъ возрасте я хотелъ делать то же, что делаете вы теперь. Мне хотелось прежде всего возстать противъ чего-нибудь. Смеется. Я возставалъ какъ разъ противъ классиковъ! Теперь мне это только смешно, но тогда я искренно думалъ, что эти старые писатели не вполне заслужили свою славу. Молодо-зелено, видите ли. Какъ вы думаете, сколько мне было тогда летъ?

Профессоръ. Двадцать девять летъ. Теперь судите сами. Да, я почти держался того мненiя, что классики, ни какъ поэты, ни какъ носители культуры, не заслуживали того, чтобы ихъ перепечатывали въ наше время. Позднее, я, слава Богу, переменилъ взглядъ на ихъ значенiе. Я говорилъ: эти старинные авторы были хороши для своего времени; но - говорилъ я - ихъ произведенiя, въ смысле искусства, и ихъ авторская производительность, какъ умственныя откровенiя, далеко уступаютъ современнымъ поэтамъ. Въ то время я былъ совершенно слепъ къ вечной недосягаемости классиковъ. А что они дали, какъ носители культуры? Ученiе Аристотеля о Цимексе, который происходитъ изъ пота животныхъ; утвержденiе Виргилiя, что пчелы зарождаются во внутренностяхъ ленивыхъ животныхъ; мненiе Гомера, что больные люди одержимы демонами; выдумки Плинiя лечить пьяницъ совиными яйцами - все это и многое другое казалось мне смешнымъ, ужасно смешнымъ. Я могъ бы, конечно, теперь написать совсемъ другую уже книгу, чтобы воздать громкую славу классикамъ; потому что они продолжаютъ быть ими, только я въ этомъ деле понимаю теперь несколько больше, чемъ тогда. Я не знаю, читали ли вы это мое давнишнее сочиненiе.

Профессоръ. Юношеская работа! Я привожу ее только какъ примеръ, что и я переживалъ переходное время. Смеется. Я такъ хорошо помню, какъ я принесъ книгу профессору Валю, - тогда мы оба были молоды. "Вотъ критика на классиковъ", сказалъ я. Онъ перелисталъ книгу и сказалъ: "Знаешь, Гиллингъ, кого ты высмеялъ?" "Нетъ", отвечалъ я. "Никого", сказалъ онъ. Смеется. Я ясно помню, что онъ это сказалъ. Да, давно это было... Вы, Карено, находитесь теперь въ такомъ же положенiи, какъ и я тогда. Простите, что я это такъ прямо высказываю; мы, мыслители, ведь можемъ откровенно говорить съ глазу на глазъ, не правда ли? Но, любезный Карено, наденьте же шляпу.

Профессоръ. Я совсемъ не заметилъ, что вы сидите безъ шляпы... Итакъ, вы переживаете тотъ же кризисъ, что некогда переживалъ и я, только вы гораздо сильнее въ своихъ взглядахъ и слоге. Вы можете, конечно, съ полнымъ правомъ мне возразить, что я делалъ то же, что делаете вы теперь; но вы, конечно, согласитесь со мной, что въ нападкахъ на великихъ современныхъ мыслителей больше - какъ бы это сказать? - ну, юности, чемъ въ нападкахъ на старыхъ поэтовъ. Ваша критика на меня нисколько не мешаетъ мне видеть и признавать ваши громадныя способности; надеюсь, вы въ этомъ не сомневаетесь. Но если вы и Спенсера и Милля, этихъ обновителей нашей мысли, - если вы и ихъ трактуете какъ заурядные, дюжинные умы, то это задеваетъ меня, несмотря на все уваженiе къ вашему труду и на то, что я уже былъ подготовленъ къ этому.

Карено съ запинкой. Простите, господинъ профессоръ, я никогда не трактовалъ этихъ англичанъ какъ заурядные умы. Это недоразуменiе. Я говорилъ о нихъ, какъ о достойныхъ уваженiя крупныхъ ученыхъ, которые собрали и привели въ связь массу фактовъ...

Карено. Я хотелъ также показать разницу между понятiями знать и мочь, между крепкой, неутомляющейся головой школьника, заучивающаго целую массу вещей, и мыслителемъ, созерцателемъ.

Профессоръ. Послушайте, я либераленъ, и я люблю молодость, потому что самъ былъ молодъ. Но молодость не должна переходить известныхъ границъ. Нетъ, не должна. известныхъ границъ благоразумiя. Да и къ чему? То, на что вы нападаете, стоитъ прочно и будетъ стоять, а нападающiй вредитъ только себе.

Карено. Но, господинъ профессоръ, вы забываете, что съ такой точки зренiя...

Профессоръ. Любезный Карено, выслушайте меня до конца. Наступитъ день, когда вы признаете истину моихъ словъ. Современная англiйская философiя не только "чудовищная горная цепь школьныхъ знанiй", какъ вы говорите; потому что - весь мiръ живетъ ею, и все мыслители верятъ въ нее. Философiя вовсе не отрицаетъ остроумiя, но что она строго запрещаетъ - это неуместныя шутки. Бросьте писать свои статьи, Карено. Советую вамъ подождать съ этимъ, пока взгляды не созреютъ и не придутъ въ ясность. Съ годами приходитъ и мудрость.

Карено. Я думаю только, что если этого не выскажешь въ юности, то ужъ никогда потомъ не скажешь.

Карено. Нетъ; потому что тогда подходитъ старость, пятьдесятъ летъ со своими расчетами и взглядами старика...

Профессоръ. Такъ и оставьте это невысказаннымъ. Смеется. Тогда это просто остается невысказаннымъ. А мiръ продолжаетъ стоять. Неужели вы думаете, что человечество придетъ въ безпокойство и будетъ вздыхать о вашей последней работе?

Профессоръ. Нетъ; подумавъ, вы сами согласитесь. Ищетъ въ кармане. Я сделалъ выписку изъ вашей... изъ вашей... Мне интересно знать, вполне ли серьезно вы это написали. Вынимаетъ несколько бумагъ. Вотъ она. Ищетъ пенснэ. Вы насмехаетесь надъ англичанами за ихъ гуманность, за ихъ "такъ называемую гуманность", какъ вы выражаетесь; вы обсуждаете гуманное обращенiе съ рабочими и находите его абсурднымъ.Читаетъ. "Въ связи съ этимъ"... Опять ищетъ пенснэ. У меня было... Я не могу...

Карено. Пенснэ? Простите... Вотъ оно... Находитъ пенснэ на груди профессора.

Профессоръ. А... благодарю, благодарю. Читаетъ. "Въ связи съ этимъ следуетъ привести и другое явленiе: современное гуманное обращенiе съ рабочими, которое заменило въ наши дни возросшiй въ половине столетiя въ некоторыхъ странахъ культъ крестьянина. Никакое правительство, никакой парламентъ, никакая газета не пропустятъ..." Н-да. Пропускаетъ несколько строкъ. "И нашъ собственный, либеральный профессоръ Гиллингъ употребилъ много силы и таланта, сражаясь за рабочiй вопросъ". Пропуская. "Рабочiе же только что перестали быть растительной силой, и ихъ положенiе, какъ необходимаго класса, уничтожено. Но что же делаютъ правительства, парламентъ, газеты?.." Пропуская. Да, вотъ главное. Возвышая голосъ. "Когда они были рабами", - дело идетъ о рабочихъ, а вы называете ихъ рабами, - "когда они были рабами, у нихъ была своя функцiя; они работали. Теперь же на место ихъ работаютъ машины, паромъ, электричествомъ, водой и ветромъ, а рабочiе благодаря этому становятся излишнимъ классомъ на земле. Изъ раба вышелъ рабочiй, а изъ рабочаго - паразитъ, который живетъ теперь на свете безъ всякаго назначенiя. И этихъ людей, которые потеряли даже положенiе необходимыхъ членовъ общества, государство стремится, кроме того, возвысить въ политическую партiю. Господа, говорящiе о гуманности, вы не должны ласкать рабочихъ, вы должны скорее охранять насъ отъ ихъ существованiя, помешать имъ усиливаться, вы должны истребить ихъ..." И эту мысль вы развиваете еще дальше. Смотритъ на него поверхъ пенснэ. Вы действительно такъ думаете?

Профессоръ. Вы действительно такъ думаете? Вы рекомендуете высокiя хлебныя пошлины, чтобы оградить крестьянина, который долженъ жить, и заставить умереть съ голоду рабочаго, который не долженъ существовать? Снимаетъ пенснэ. Разве вы не читали того, что все мы читали по этому вопросу?

Профессоръ. Я могъ бы вамъ прислать до шести крупныхъ и мелкихъ сочиненiй, написанныхъ однимъ только мною.

Профессоръ. Этому съ трудомъ можно поверить. Да, действительно, съ трудомъ. Указываетъ на бумаги. Читая это, я говорилъ себе: "И это вышло изъ-подъ пера одного изъ моихъ учениковъ!" Я говорилъ это, потому что мне действительно было тяжело это видеть. Другимъ тономъ. Конечно, и до этого можно дойти. Но вы, Карено, слишкомъ добры для этого. Конечно, вы не привыкли, чтобы васъ слушали; надъ вами только насмехались и вышучивали васъ, когда вы что-нибудь писали, лишали васъ вниманiя, котораго вы заслуживали. Вы говорили глухой стене. Поэтому вы были принуждены громко кричать, высказывать крайнiя мненiя, однимъ словомъ, итти все дальше. Я это вполне понимаю.

Kapено. Можетъ быть, господинъ профессоръ и правъ, что это на меня такъ действовало; я не знаю. Но все-таки...

Профессоръ. Не правда ли? Во всякомъ случае, немного, да влiяло? Я ставлю себя на ваше место. Но ведь вы же можете найти отголосокъ въ слушателяхъ. Это сильно зависитъ отъ самого себя. Почему бы вамъ и не найти для себя публики! Я решусь утверждать, что если вы положите за правило переждать несколько летъ, - вы прекратите свои нападки и найдете сочувствующихъ читателей для вашихъ мирныхъ статей.

Карено. Господинъ профессоръ не хочетъ, конечно, сказать...

Профессоръ. Я хочу пояснить свою мысль. Простите, что я вынужденъ васъ прервать, но у меня такъ мало времени. Смотритъ на часы. Ну, еще минутки две... Видите ли, я не запрещаю людямъ иметь свое мненiе. Это шло бы въ разрезъ со всемъ моимъ мiросозерцанiемъ. Но есть мненiя и мненiя. Одно дело - быть молодымъ и подчиняться движенiямъ своей крови, другое - давать созреть каждой мысли въ твердое убежденiе. Да, въ твердое убежденiе. Никто не родится зрелымъ человекомъ; зрелость мысли надо развивать въ себе; она приходитъ только, когда перейдешь за известный возрастъ... Я попросилъ бы васъ подумать объ этомъ. Мы, конечно, еще встретимся. Если вы соберетесь навестить меня, то найдете сердечный прiемъ. Я питаю къ вамъ большое расположенiе. Собираетъ бумаги и прячетъ ихъ.

Профессоръ протягиваетъ ему черезъ столъ руку. Большое расположенiе. Я ожидаю отъ васъ многаго, Карено, и, если вы создадите то, что должны создать, то... я, конечно, не могу ручаться за другихъ, какъ за себя, но тогда вы, разумеется, можете ждать отъ насъ, вашихъ коллегъ, поддержку, которую вы заслуживаете. Встаетъ.

Профессоръ указываетъ на рукопись, лежащую на столе. Вы заняты большой работой?

Карено. Да, она такъ и рвется изъ-подъ пера. Я работаю надъ последней частью.

Профессоръ. У васъ уже есть издатель? Впрочемъ, вы, вероятно, опять отправите въ Германiю?

Карено. Нетъ. Я надеюсь войти въ соглашенiе съ издателемъ господина профессора.

Профессоръ пораженъ. Да? Вы говорили уже съ нимъ?

Профессоръ. Такъ! Раздумывая. Отнесите ему рукопись. Если я могу вамъ быть при этомъ полезенъ, то я весь къ вашимъ услугамъ.

Карено чистосердечно. Это слишкомъ любезно, но я былъ бы такъ благодаренъ за это господину профессору! Потому что въ настоящее время я въ несколько затруднительномъ положенiи.

Профессоръ. Конечно; я весь къ вашимъ услугамъ. А если дело пойдетъ о маленькомъ авансе, то и въ этомъ отношенiи мой издатель долженъ будетъ согласиться. Впрочемъ, простите, что я коснулся этого вопроса.

Профессоръ. Дело только въ томъ, что вамъ придется немного приспособиться, немного пересмотреть работу. Я не знаю, что вы написали, но изъ нашего разговора вы поняли... Маленькiй пересмотръ никогда не вредитъ. Ну, вы это увидите сами, я предоставляю это вамъ. Вполне вамъ. Я сделаю, что могу. Осматривается и что-то ищетъ.

Карено. Вы что-то ищете, господинъ профессоръ?

Kapсно. Она у васъ въ рукахъ, господинъ профессоръ.

Профессоръ. У васъ необыкновенно тихiй уголокъ. Нетъ шарманокъ, да и экипажей почти не слышно. Идетъ. Вы занимаете весь домъ?

Профессоръ. Вы думаете переехать? Останавливается передъ дверью. Итакъ, до свиданья, милейшiй Карено. Протягиваетъ ему руку. Простите, что старику вздумалось зайти къ вамъ.

Карено снимаетъ шляпу. Вы оказали мне большую честь. Благодарю васъ, господинъ профессоръ, за ваше вниманiе.

Профессоръ. Итакъ, возьмите вашу рукопись и проглядите ее. Вырубите дикiе побеги. Дайте мне полюбоваться на это! Я хочу вамъ добра и принимаю участiе въ вашемъ развитiи.

Оба выходятъ. Слышно, какъ профессоръ еще разъ прощается. Слышенъ стукъ садовой калитки. Карено медленно идетъ назадъ. Жена его медленно сходитъ съ веранды.

Фру Карено. Такъ я была права? Онъ самъ пришелъ?

Карено. Да, что ты на это скажешь! Я не могъ себе этого и представить. Да и все, что онъ говорилъ!

Фру Карено. Я почти все слышала. Я не могла удержаться, Иваръ; я стояла въ дверяхъ веранды.

Фру Карено. Да, почти все время. Онъ меня не видалъ, право, Иваръ; никто изъ васъ не видалъ меня. Ты доволенъ, Иваръ, я это вижу.

Фру Карено. Я слышала, какъ онъ и тебя и себя назвалъ мыслителями.

Фру Карено. И одинъ разъ онъ назвалъ тебя коллегой.

Карено. Да, вообще онъ былъ необыкновенно любезенъ.

Карено. Конечно; не скрою, это произвело на меня впечатленiе. Такъ удивительно, что вотъ самъ профессоръ Гиллингъ сиделъ здесь и говорилъ со мной. Въ сущности, ведь это - не пустяки.

Фру Карено. Неужели ты думаешь, я этого не понимаю? Прыгаетъ вокругъ него. Нетъ, я совсемъ поглупела отъ радости. Я такъ рада, что... Беретъ его за руку. Мыслитель!.. Ну, теперь и я что-то сделаю.

Фру Карено. И знаешь, что? Пристально смотритъ на него. Я отпущу Ингеборгъ.

Фру Карено. Это тебе, кажется, непрiятно, ты совсемъ изменился!

Фру Карено. Я сама додумалась до этого. Она стоитъ у меня на дороге. Обнимаетъ его. Я хочу, чтобы ты бы былъ со мной одной, понимаешь? Здесь никто не долженъ жить, кроме тебя и меня.

Карено. У тебя еще никогда не было такихъ смешныхъ фантазiй.

Фру Карено. Ну, если тебе такъ непрiятно, что она уходитъ, то...

Фру Карено. Всю работу буду делать я. Такимъ образомъ мы сохранимъ жалованье. Обнимаетъ его.

Карено. Но, но, Элина! Освобождается и смотритъ на нее. Ты серьезно думаешь, Элина? Какъ это хорошо съ твоей стороны. Боже мой, какъ бы я былъ тебе благодаренъ, если бы ты это попробовала. Если это не пойдетъ, то...

Карено. Только некоторое время. Пока я не кончу работу. Потомъ мы опять можемъ ее взять,

Фру Карено. Да, только лучше другую девушку. Ты ничего не имеешь противъ, если мы разстанемся съ Ингеборгъ?

Карено. Нетъ, почему же? Милая, дорогая, ты такъ тихо и незаметно помогаешь мне!

Фру Карено. Я вижу, ты доволенъ; ты редко говоришь такъ, какъ сейчасъ. Внезапно бросается ему на грудь. О, мне кажется, я могла бы...

Фру Карено. Выпуская его. Фу, стыдись, Иваръ; что ты вообразилъ.

Карено. Я, вообразилъ? Я ничего не подумалъ, но...

Фру Карено. Ну, да ничего, если ты и вообразилъ себе что-нибудь. Прыгаетъ.

Карено. Какъ прiятно видеть, что ты такъ искренно радуешься! Въ какихъ это башмакахъ ты такъ прыгаешь?

Карено поднимаетъ подолъ ея платья. Ну, конечно, это туфли.

Фру Карено оглядывается. Ну, подумай, если тебя кто-нибудь увидитъ!

Карено, не понимая. Меня увидитъ? Да, ну такъ что же?.. Нетъ, послушай, я думаю о томъ, что онъ сказалъ объ издателе.

Фру Карено. Снимаетъ туфли и ударяетъ его по щеке. Вотъ въ какихъ башмакахъ я прыгаю!

Фру Карено. Нетъ, Иваръ, я совсемъ не расположена перестать шутить.

Карено. Но, но... Да, онъ сказалъ, что хочетъ поговорить съ издателемъ.

Фру Карено, покорившись. Кто хотелъ поговорить съ издателемъ?

Карено. Профессоръ, конечно. Разве ты не слыхала?

Карено. Ты не слыхала самаго важнаго. Онъ хочетъ помочь мне получить авансъ.

Фру Карено. Нетъ, правда? Я этого не слыхала. Онъ сказалъ, что хочеть тебе въ этомъ помочь?

Карено. Да, а это почти то же, что иметь уже деньги въ рукахъ. А потомъ, самое главное... последнее, что онъ сказалъ.

Карено. Онъ говорилъ, что мне, можетъ быть, придется немного пересмотреть мою книгу.

Карено. Въ этомъ-то вся суть, Элина. Это-то именно мне и трудно сделать. Ну, не печалься. Онъ бросилъ это такъ, мимоходомъ, въ конце разговора. Пересмотреть мою книгу это попросту значитъ - ее переделать.

Фру Карено. Нетъ, этого онъ не можетъ потребовать...

Kapено. Да онъ этого совсемъ и не требуетъ. Онъ сказалъ - немножко проглядеть. Но моя книга такъ написана, что это невозможно. Да, но не думай, что я только упрямлюсь, не хочу подчиниться. И не мучь себя этимъ. Потому что авансъ я получу и безъ помощи профессора Гиллинга.

Фру Карено. Да, но пусть онъ тебе поможетъ, Иваръ, пусть поможетъ. Ты тогда будешь гораздо увереннее. Подумай только, если мы будемъ обезпечены...

Карено. Тсс! не говори объ этомъ! Ты думаешь, я не думаю все время объ описи? Тогда мы, вероятно, могли бы остаться здесь. Въ этомъ тихомъ старомъ желтомъ доме.

Карено. Ахъ, Элина, дело не за моей доброй волей. Будь уверена въ этомъ.

Фру Карено. Да, правда? Ничего больше мне и не нужно.

Фру Карено. Нетъ, погоди минутку. Порадуемся немного. Теперь все такъ хорошо устраивается.

Kapено, быстро ее обнимая. Послушай, иди! Я хочу и долженъ сегодня написать еще главу. Целуетъ ее. Когда ты здесь, я теряю все мысли. Иди же, иначе...

Карено. Ты знаешь, что иначе я ничего не напишу.

Фру Карено. Ну да, черезъ два часа. Но все-таки ты, вероятно, не сможешь работать.

Карено не отвечаетъ и начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги.

Фру Карено. Да, Иваръ, оправить тебе лампу, а?

Карено. Нетъ. Но что же ты не уходишь? Я никогда не видалъ такой безумной женщины. Ведетъ ее къ лестнице. Ну, беги. Отходитъ отъ нея и идетъ къ столу.

Фру Карено на веранде. Иваръ, я спутаю все твои бумаги!

Фру Карено. Я все переверну вверхъ дномъ, мне такъ хочется. Смеется. Вотъ приходи, - увидишь, я это сделаю. Входитъ и затворяетъ дверь.

Карено зажигаетъ трубку, садится, беретъ перо и погружается въ мысли. Проходитъ разъ по дорожке, снова садится, перечитываетъ некоторыя места рукописи, что-то пишетъ.

Фру Карено изъ дверей веранды. Коллега! Смеется. Послушай, коллега, что я тамъ только натворила.

Карено внезапно встаетъ. Нетъ! Обходитъ по дорожке. Нетъ, говорю я!

Фру Карено, выходя изъ дверей веранды, тихо и нежно. Я хотела только сказать, что я не сделала ничего дурного.

Kapено, не глядя. Что? Идетъ быстро къ столу и зачеркиваетъ, что написалъ.

Фру Карено. Мне такъ хотелось бы побыть съ тобой.

Карено взглядываетъ, зоветъ. Элина! Изъ пересмотра, конечно, ничего не выходитъ.

Фру Карено, сходя внизъ. Изъ чего не выходитъ?

Карено. Да изъ пересмотра рукописи. Онъ не могъ же думать этого.

Карено, качая головой. Что я написалъ, то такъ и останется.

Карено. И что я теперь напишу, то такъ и будетъ написано.

Фру Карено. Но, Иваръ, ты только что сказалъ, что у тебя нетъ недостатка въ доброй воле.

Карено. Ты думаешь, я не думалъ объ этомъ? Это, должно быть, возможно, думалъ я про себя. И я радовался тому, что это можетъ быть возможно, потому что тогда мы были бы спасены. Итакъ, я написалъ несколько строкъ. Смотри. Показываетъ ей бумагу. Этими тремя строчками я отрицаю двадцать главъ моей книги. Бросаетъ бумагу. Нетъ, этой комедiи я не могу играть.

Фру Карено садится на лавку, мрачно. Но ты думаешь, что ты все-таки получишь авансъ?

Фру Карено. Ему, вероятно, было жаль насъ, и онъ хотелъ намъ помочь.

Kapено. Онъ могъ бы точно такъ же приказать мне написать противоположное тому, что я думаю.

Фру Карено. Да, да, профессоръ хотелъ тебе добра. Онъ это самъ говорилъ.

Карено смотритъ на нее. Ты опять совсемъ разстроилась, Элина?

Kapено. Но ведь еще ничего не потеряно. Завтра рано утромъ я отнесу рукопись.

Фру Карено. Ахъ, ты увидишь, дело дойдетъ до описи.

Карено. Нетъ! Все говоритъ за то, что этого можно будетъ избегнуть...

Фру Карено уныло. Да разве это одно. Все идетъ одно къ одному! Мы совсемъ обеднели! Погляди хоть на то, какъ ты одетъ.

Карено. Одетъ? Утешься, Элина. У меня ведь есть еще пара. Прекрасная пара.

Фру Карено. Да, какъ знаешь... Ты будешь, значитъ, писать, какъ и прежде?

Карено. Противъ профессора Гиллинга и другихъ. Когда-нибудь меня начнутъ слушать.

Карено. Да, противъ этого ничего не поделаешь, Элина. Нечего и слова тратить попустому.

Фру Карено. Я думала, теперь станетъ немножко легче. Я была такъ рада, что я... Нетъ, и теперь все пойдетъ, какъ прежде. Закрываетъ лицо руками.

Карено. Элина, ты должна сделать то, что я тебе уже предлагалъ. Ты должна поехать къ роднымъ, пока не пройдетъ это время.

Фру Карено встаетъ. Ты опять предлагаешь мне это? Удивительно, какъ легко ты готовъ разстаться со мной. У тебя должна быть на это какая-нибудь тайная причина?

Фру Карено. Да, я не знаю. Но ты слышалъ, что я сказала: я не поеду домой.

Карено. Нетъ, нетъ! Оставимъ это... У меня пропалъ целый день, я могъ бы уже столько написать! Но глава должна быть кончена. Садится и собирается писать.

Фру Карено подходитъ къ нему. Да, я вижу, что это значитъ. Ты меня больше не любишь, Иваръ. Вотъ въ чемъ дело. Ты только что сказалъ, что любишь; но это неправда. Я вижу это и въ крупномъ, и въ мелочахъ, и не съ сегодняшняго дня. Ты не хочешь ничего для меня сделать; ты не заботишься о томъ, что у меня на сердце, ты только пишешь, а у насъ идетъ все хуже и хуже. А теперь ты хочешь меня отправить домой.

Карено всталъ. Ты, кажется, съ ума сошла? Я тебя не люблю?

Фру Карено. Да, ты меня не любишь. Иначе ты былъ бы другимъ. Но ты можешь успокоиться, Иваръ, потому что это еще совсемъ не наверное, что я неизменно буду съ тобой. Идетъ.

Карено. Ты уже второй разъ шутишь этимъ сегодня, Элина. Что ты хочешь сказать этимъ?

Фру Карено на лестнице на веранду. Ты увидишь. Уходитъ въ домъ и затворяетъ дверь.

Комната у Карено. На заднемъ плане дверь, ведущая на улицу; надъ дверью въ стене крюкъ. Налево стеклянная дверь на веранду и двери въ спальню; между дверями этажерка, на которой между прочими вещами стоятъ подсвечники съ двойными ручками. Направо большой рабочiй столъ Карено съ массой бумагъ и книгъ; совсемъ позади на той же стороне дверь въ кухню. Софа, столы, стулья, зеркало въ золотой раме, несколько картинъ, все очень скромное. На полу наискось къ двери узкiй длинный коверъ.

Иваръ Карено сидитъ и пишетъ при свете лампы. Фру Карено выходитъ тихо изъ кухни, ставитъ зажженную лампу на круглый столъ, кладетъ сюда же работу и снова тихо выходитъ.

Докторъ Іервенъ, бледный, съ темными волосами, 27-ми летъ, съ большой бородой, входитъ въ сопровожденiи Фрэкенъ Ховиндъ, двадцатилетней брюнетки, и Эндре Бондесена, 35-ти летъ, темный шатенъ, полный, усы, пенснэ, нарядно и модно одетъ. Голосъ Iервена слышенъ еще въ дверяхъ: "Конечно, онъ дома! Пожалуйста! Нетъ, нетъ, - дамы впередъ!

Карено встаетъ, удивленный. Какъ? Іервенъ? Откладываетъ перо.

Іервенъ. Именно. И-мен-но. Добрый вечеръ. представляя. Моя невеста, а его ты уже знаешь.

Kapено. Нетъ, вотъ это отлично! Садитесь. Прошу васъ, фрэкенъ.

Тысячу разъ благодарю, фрэкенъ, что вы зашли къ намъ. Для васъ это порядочная прогулка.

Іервенъ. Знай только, что мы пришли основательно помешать тебе.

Карено. И превосходно сделали. Я такъ усталъ! Это отлично!.. Ты, вероятно, слышалъ, вчера здесь былъ профессоръ Гиллингъ?

Іервенъ. Неужели ты думаешь, я этого не знаю! Объ этомъ идутъ всевозможные толки. Говорятъ, ты послалъ ему после его ухода резкое письмо?

Карено. Нетъ, неправда; я только слегка вступился за себя. Я написалъ только то, что не успелъ ему сказать. Всего несколько словъ.

Іервенъ. Да, болтаютъ... Ты уже далеко подвинулся со своей книгой?

Карено. Три четверти я отнесъ сегодня утромъ издателю. Увидимъ, возьметъ ли онъ ее; онъ хотелъ известить меня черезъ несколько дней. А ты уже докторъ! Поздравляю.

Іервенъ притворно весело. Ну, разумеется, я уже докторъ. Я такъ счастливъ! Хо-хо!

Іервенъ ей навстречу. Добрый вечеръ. Простите наше нашествiе. Мы недолго задержимъ васъ. Да къ тому же мы не принесли вамъ скуки; мы все такъ веселы.

Іервенъ, представляя. Смотрите, Фру Карено: это моя невеста. Ее зовутъ Натали Ховиндъ. Но, такъ какъ мы добрые друзья, то я зову ее просто Натали; ей такъ больше нравится.

Іервенъ, представляя дальше. А вотъ это уже совсемъ другое дело. Это Эндрэ Бондесенъ. Мужчина, какъ видите, въ расцвете летъ. Но отъ васъ скрыто то, что этотъ человекъ интересуется всемъ. Поэтому онъ разгуливаетъ и размышляетъ, не пойдутъ ли къ нему полосатыя брюки.

Бондесенъ. Ты сегодня въ настроенiи зло острить, Іервенъ.

Фру Карено. О, нетъ, Іервенъ никогда не остритъ зло. Онъ приноситъ съ собой столько радости, что...

Іервенъ. Вы сказали - "радости"? О, благодарю васъ.

Фру Карено. Не хотите ли снять шляпу, фрэкенъ?

Іервенъ. Ну, конечно, Бондесенъ уже тамъ уселся. Онъ влюбится въ васъ, Фру Карено; въ этомъ нетъ никакого сомненiя. Но не доверяйте ему. Его страсть длится не больше двадцати четырехъ часовъ; переночуетъ въ немъ и исчезаетъ.

Фру Карено, улыбаясь. О, я ужъ постараюсь, чтобы его страсть длилась дольше.

Фру Карено, бросая взглядъ на Карено. Да, но я не знаю, за что вы благодарите меня!

Бондесенъ. За то, что вы ответили ему за меня, и такъ превосходно ответили.

Фру Карено. А! Я думала за то, что я хотела постараться продолжить вашу страсть.

Бондесенъ. Это, конечно, не стоило бы намъ большого труда.

Фру Карено. О, я уже вижу, что вы изъ техъ, кого удержать довольно трудно.

Карено къ Іервену. Профессоръ отзывался вчера о тебе очень тепло...

Карено. И хвалилъ твою диссертацiю. Только онъ сказалъ, что... Я не совсемъ его понялъ; но выходило такъ, что въ тебе произошелъ переворотъ, полнейшiй переворотъ.

Карено. Полнейшiй переворотъ, по его словамъ.

Іервенъ. Какого рода переворотъ? Я не понимаю... Что онъ хотелъ этимъ сказать?

Іервенъ. Я не замечаю въ себе никакой перемены.

Карено. Разумеется! Онъ, вероятно, думалъ о тоне, въ какомъ написана твоя работа; что твой слогъ сталъ выдержаннее.

Фрэкенъ. Въ тебе, конечно, не произошло другой перемены, а, Карстенъ?

Іервенъ раздраженно. Перестанемъ говорить обо мне!

Бондесенъ. Да, перестаньте! Онъ самъ не щадилъ себя за это время.

Іервенъ. Профессоръ Гиллингъ, несомненно, - я не буду съ этимъ спорить - либеральный и гуманный человекъ. Обращаясь къ Карено. Да, гуманный, слышишь! Такъ хорошо думаетъ о людяхъ и видитъ въ нихъ, какъ онъ выражается, "доброе начало". А если ему противоречатъ, то онъ все это выслушиваетъ и во многомъ отдаетъ справедливость своему противнику. Да, онъ гуманенъ въ высшей степени. Но онъ не широкаго полета.

Іервенъ. Онъ не особенно широкаго полета, нетъ. Нападаетъ на Гегеля, на политику правой и ученiе о Святой Троице и выступаетъ на защиту женскаго вопроса, всеобщаго избирательнаго права и Стюарта Милля. Онъ весь тутъ. Либералъ въ серой шляпе и безъ грубыхъ промаховъ.

Карено. Да, видишь ли, - онъ принадлежитъ къ другой школе.

Іервенъ горячо. Да, разумеется. Онъ принадлежитъ къ другой школе, чемъ я. Онъ другого направленiя. Но онъ твердо стоитъ на своемъ, следуетъ своимъ книгамъ - и ему все ясно. Прекрасно быть такимъ спокойнымъ, какъ онъ. Мне безразлично, что бы ты мне ни ответилъ на это.

Іервенъ. Такъ ничего? Мне казалось, ты... Нетъ.

Карено. Решительно ничего. Профессоръ Гиллингъ и я, мы стоимъ слишкомъ далеко другъ отъ друга. Послушалъ бы ты его вчера; онъ не очень-то нежно обошелся съ моей немецкой статьей. Онъ ее всю раскритиковалъ.

Іервенъ. Ему следовало бы это сказать. Наиболее значительная вещь съ 1814 года, говоритъ онъ. И это онъ повторяетъ уже двадцать летъ о каждой вещи.

Іервенъ. Ты виделъ его жену? Я говорю о его последней жене? Тонкая, какъ спичка.

Бондесенъ. Толстая, какъ спичка, хочешь ты сказать?

Iepвенъ оборачивается и смотритъ на него. Да, неправда ли, я хотелъ сказать: толстая, какъ спичка? Да, Бондесенъ, ты очень логиченъ. Если тебе кто-нибудь скажетъ, что два и три - пять, но ты ответишь: "Нетъ, два и два - четыре!"

Бондесенъ. Ответьте ему еще разъ за меня, сударыня. Тогда онъ замолчитъ.

Фру Карено. Если бы я действительно могла хорошо ответить!

Фру Карено. Нетъ; я этого все-таки не скажу. Взглядывая на Карено. Я сначала хочу посмотреть, что вы за человекъ.

Бондесенъ. Что я за человекъ? Вы видите сами. Я таковъ, какимъ выгляжу.

Фру Карено. Я никогда не видала такой прекрасной булавки для галстука.

Боннесенъ хочетъ ее вынуть. Вы желали бы ее иметь?

Фру Карено удерживаетъ его руку своей. Нетъ, нетъ, нетъ! Вы съ ума сошли? Быстро отнимаетъ руку.

Фру Карено, взглядывая на Карено. Вы хотели этимъ что-то сказать!

Іервенъ. Летъ тридцати. Она носитъ костюмъ "реформъ". Я ей говорилъ, что это очень некрасиво. Знаешь, что она отвечала? Передразнивая. "Я одеваюсь не для того, чтобы..." Нетъ, чортъ возьми, и какъ это было сказано!

Іервенъ, передразнивая. "Я одеваюсь не для того, чтобы нравиться мужчинамъ, но чтобы злить женщинъ..." Представляешь ты ее себе?

Карено смеется. Она сказала, чтобы злить женщинъ?

Іервенъ, передразнивая. "Чтобы злить женщинъ".

Бондесенъ. Это недурной ответъ. Съ ея точки зренiя.

Іервенъ. Богъ да благословитъ тебя, Бондесенъ!

Бондесенъ добродушно смеется. Ну, видали вы когда-нибудь подобнаго тирана! Онъ не позволяетъ мне рта открыть.

Фру Карено. Не хотите ли, господа, кофе? Никто не отвечаетъ. У насъ нетъ выпить ничего другого.

Іервенъ. О, пожалуйста, я съ удовольствiемъ выпью чашку кофе.

Карено. Къ сожаленiю, жена права. У насъ ничего нетъ, кроме кофе.

Бондесенъ. Ну вотъ еще, кофе - прекрасный напитокъ. Если только это не доставитъ лишнихъ хлопотъ.

Фру Карено. Иваръ, открой дверь и крикни Ингеборгъ сварить намъ кофе.

Іервенъ, разсматривая серебряные подсвечники. Какiя прекрасныя вещи! Ты обратила на нихъ вниманiе, Натали?

Фрекенъ подходитъ. Я все время любуюсь ими. Это подарокъ Фру Карено?

Фру Карено, безпокойно поглядывая на кухонную дверь. Это свадебный подарокъ... Нетъ, лучше всего мне пойти самой... Подходить къ двери, медлитъ, сразу отворяетъ и заглядываетъ. Уходитъ.

Бондесенъ. Послушай, Іервенъ, что ты все время сегодня придираешься!

Іервенъ. Ты долженъ говорить "докторъ Іервенъ", когда обращаешься ко мне. "Господинъ докторъ Іервенъ".

Карено. Я хотелъ зажечь, понимаешь. У Ингеборгъ не было спичекъ.

Фру Карено садится. Хорошо. Эти подсвечники намъ подарили папа и мама. Они мне очень нравятся.

Бондесенъ. Вы не городская уроженка, сударыня?

Фру Карено. Боже мой, неужели это по мне такъ сразу и видно?!

Фру Карено. Потому что мой мужъ называетъ меня всегда крестьяночкой.

Карено. Разумеется, въ самомъ лучшемъ смысле. Въ лучшемъ значенiи этого слова. Гладитъ ее до волосамъ. Ходитъ взадъ и впередъ.

Бондесенъ. Нетъ; я просто слышалъ, что вы не изъ города.

Фру Карено. Я не могу себе представить, чтобы вы где-нибудь что-нибудь могли слышать обо мне, господинъ Эндресенъ.

Бондесенъ. Бондесенъ. Да, - я журналистъ, и долженъ вамъ сказать, что, благодаря этому, мне многое приходится слышать.

Фру Карено. О, я не сомневаюсь, что вы знатокъ своего дела.

Бондесенъ смотритъ на нее и улыбается. Фру Карено бросаетъ взглядъ на мужа.

Іервенъ. Ну, скажи, Карено, - когда же ты, наконецъ, со всемъ этимъ поладишь?

Карено останавливается. О, нетъ. Что ты сказалъ? Съ чемъ полажу?

Іервенъ. Со своими делами, конечно. Разве они у тебя иногда не шатаются?

Іервенъ. Но и не всегда негладко, хочешь ты сказать? Ну, такъ это еще не такъ плохо.

Карено. О, довольно плохо. Но мы надеемся, что это только временно. Обращаясь къ жене. Не правда ли, Ингеборгъ?

Карено. Ахъ, прости! Я хотелъ сказать - Элина. Ходитъ взадъ и впередъ.

Фру Карено. Богъ тебя знаетъ, о чемъ ты думаешь. Вдругъ подвигается ближе къ Бондесену. Представьте себе, я слышу, какъ идутъ ваши часы.

Бондесенъ. Надеюсь, я могу остаться на своемъ месте!

Фру Карено. О да, вы сидите совсемъ не такъ близко.

Бондесенъ. Это, вероятно, вы слышите бiенiе моего сердца, сударыня.

Фру Карено, взглядывая на Карено, наклоняетъ ухо къ Бондесену; улыбается. Они смеются и болтаютъ.

Іервенъ къ Карено. Видишь ли, то, что со мной случилось... совсемъ не весело. Нетъ. Я хотелъ поглядеть, какой будетъ результатъ, если я самъ плюну себе въ лицо. Вотъ я это и сделалъ.

Фрэкенъ встаетъ и подходитъ къ нему. Что съ тобой сегодня, Карстенъ?

Іервенъ. Что? Со мной ничего. Ступай и садись на свое место, Натали.

Фрэкенъ улыбается и идетъ назадъ на свое место.

Іервенъ къ Карено. Вообще, не следовало бы желать думать и писать для людей. Къ чему? Идеаломъ должна быть жизнь прирожденнаго идiота въ девственномъ лесу - сидеть и голодать и не иметь настолько разума, чтобы подняться.

Іервенъ. Подумай, время бы шло, земля вертелась, - по-моему, пожалуйста, вертись себе сколько угодно, хе-хе-хе, - а я не подарилъ бы ни одной мысли ея дурацкому движенiю. Я говорю, мысли? Ни одного даже проблеска ея, слышите? Мой мозгъ покоился бы, какъ слепорожденный.

Іервенъ. Никто не былъ бы человекомъ, но - предметомъ, вещью. Если бы кто-нибудь остановилъ меня на улице и спросилъ про дорогу, мне хотелось бы, чтобы я могъ ему ответить: "я не знаю. Спроси у другого газоваго фонаря".

Іервенъ продолжаетъ. Во всякомъ случае, я хочу отказаться отъ мышленiя. И ты тоже долженъ это сделать, Карено; я тебе это откровенно советую. Надо жить на этой проклятой земле Іафета и еще мыслить за другихъ. Что людямъ делать съ мышленiемъ, скажи пожалуйста? Разве они и безъ этого не могутъ сажать картофель и писать картины? Ни отъ кого ничего не будемъ ожидать. Оглянись кругомъ на всю область. Въ ней живетъ два миллiона людей, и всехъ ихъ зовутъ Олэ.

Бондесенъ. Сегодня вечеромъ онъ въ своей сфере.

Фру Карено. Мы съ вами будемъ лучше разговаривать о чемъ-нибудь более понятномъ.

Бондесенъ. Напримеръ, о томъ, что я близокъ къ тому, чтобы сделать вамъ признанiе, сударыня.

Фру Карено. Ахъ, нетъ; вы этого не должны. Говоритъ намеренно громко. Вы не должны делать признанiя.

Фру Карено, улыбаясь. Фу, стыдитесь; отодвиньтесь-ка немного.

Бондесенъ. Вы меня не поняли; это очень невинное признанiе.

Бондесенъ. Я хотелъ вамъ сознаться, что я васъ тоже не совсемъ хорошо понимаю. Не больше, чемъ Іервена. Въ васъ есть что-то, что поражало меня все время, пока мы разговаривали.

Бондесенъ. Когда вы смеетесь и веселы, вы становитесь совсемъ, совсемъ молоденькой...

Бондесенъ. Но иногда вы точно задумываетесь о чемъ-то, и тогда вы такъ странно оглядываетесь... по всей комнате. Я не знаю, чего вы ищете взглядомъ...

Бондесенъ. Да, и тогда вы словно готовы заплакать.

Фру Карено сидитъ неподвижно, взволнованно встаетъ и отходитъ.

Карено обнимаетъ жену. Ну, Элина, о чемъ ты замечталась?

Фру Карено коротко. Ни о чемъ. Идетъ назадъ къ Бондесену, принуждая себя. Нетъ, вы не должны больше такъ говорить, я ушла въ уголъ и покатывалась отъ смеха надъ этимъ.

Фру Kapено, улыбаясь. Вы находите, что у меня такiе белые зубы?

Iepвенъ. Я знаю, что ты задумалъ, Карено. Ты хочешь отвести въ сторону Бондесена и спросить, что со мной сегодня вечеромъ. Не пьянъ ли я попросту.

Карено остался стоять. Нетъ, я никогда и не...

Іервенъ. Я ничего не пилъ, я только разгорячился.

Карено. Но, милый, никто и не думаетъ, что ты пьянъ.

Iepвенъ, улыбаясь. Конечно, нетъ. Разумеется. Подойди же, старый дружище, и поговоримъ. Выходитъ, что ты не хочешь побеседовать со мной, мне такъ кажется.

Карено идетъ къ нему, смеется. Я не хочу?.. Послушайте, господинъ Бондесенъ, - не выпилъ ли онъ, действительно, немножко?

Іервенъ. Ни капли. Но видишь, я такъ страшно радъ. Такъ безконечно счастливъ.

Карено. Мне этого не кажется. Хотя тебе не отъ чего, собственно, печалиться.

Іервенъ. Конечно, нетъ. Впрочемъ, не будемъ говорить объ этомъ... Что, профессоръ Гиллингъ не пытался вчера совратить тебя немножко?

Карено, улыбаясь. Онъ давалъ мне хорошiе советы. Парочку добрыхъ советовъ, какъ онъ выразился.

Іервенъ. Да, я знаю добрые советы профессора Гиллинга. Если онъ съ ними является, то только затемъ, чтобы поколебать въ другомъ то или другое хорошее намеренiе. Вотъ и все.

Карено. Слышишь, Элина, Іервенъ думаетъ то же, что и я.

"Вотъ это превосходно; отсюда можно почерпнуть много разумнаго". А когда онъ напишетъ книгу, то говоритъ: "Изъ какой еще книги могу я почерпнуть что-нибудь разумное?" И онъ читаетъ следующую... Нетъ, одухотворенность - не прилежанiе. Одухотворенность - это искра, это Богъ.

Фрэкенъ восторженно. Слушайте, какъ онъ сказалъ! Искра! Богъ!

Бондесенъ. Ты несправедливъ къ профессору Гиллингу. Онъ и за границей составилъ себе громкое имя.

Іервенъ. Совершенно верно. То-есть громкаго имени у него нетъ. Смотритъ на Бондесена. Да ты-то что, чортъ возьми, въ этомъ понимаешь?

Фру Карено, качая головой. Опять онъ ругается.

Бондесенъ. Я не держусь съ нимъ однихъ взглядовъ, въ политике, разумеется. Но мне часто приходилось упоминать о немъ въ газете. Напримеръ, когда онъ женился во второй разъ, я сообщилъ заранее о месте и времени бракосочетанiя. Такъ что, когда молодые вышли изъ магистрата, ихъ уже ждала и приветствовала довольно большая толпа народа. О, да, все-таки профессору Гиллингу мы кое-чемъ да обязаны.

Іервенъ смотритъ на Карено и улыбается. Онъ такъ действительно думаетъ; я убежденъ, онъ такъ думаетъ.

Фру Карено къ Бондесену. Это было очень мило съ вашей стороны. Публика действительно стояла и приветствовала ихъ?

Бондесенъ. Да. Потому что профессоръ Гиллингъ всемъ известенъ.

Іервенъ. Да, ты правъ, Бондесенъ. Если бы газеты не занялись имъ, когда онъ вступилъ въ критическiй возрастъ, онъ былъ бы и теперь неизвестенъ. Но пришли другiе, явился ты; вы писали о немъ заметки, напоминали о немъ, выставляли его, раздували его, не смолкали ни на минуту. И вотъ онъ - великiй ученый.

Бондесенъ. Я нахожу, что всеобщее уваженiе, которымъ пользуется профессоръ Гиллингъ, должно бы заставить тебя несколько не доверять своему мненiю.

Іервенъ. Нетъ, совершенно напротивъ. Это заставляетъ меня не доверять его мненiю о себе.

Іервенъ. Пока умственно богато одаренный человекъ высоко держитъ голову и не гнетъ спины, о немъ или замалчиваютъ или нападаютъ на него. Но какъ только онъ начинаетъ сдаваться, опускаетъ голову и чувствуетъ себя побежденнымъ, тогда общественное мненiе меняется; тогда пресса становится сочувственной, благорасположенной; къ нему относятся великодушно, въ немъ отыскиваютъ заслуги. И вотъ создается всеобщее уваженiе.

Фрэкенъ, увлеченная. Нетъ, какъ онъ хорошо заговорилъ. Это стоитъ послушать. Идетъ къ письменному столу и становится рядомъ съ Карено.

Бондесенъ. Это, право, смешно: я долженъ защищать человека, который совсемъ не принадлежитъ къ моей партiи.

Бондесенъ къ фру Карено. Онъ думаетъ, что это очень остроумно.

Іервенъ. Возьми ихъ всехъ, если хочешь. Въ общемъ все столетнiе старцы на земле - профессора. Заметьте, кто молодъ, желаетъ другого, чемъ они, и имеетъ настолько святого огни, чтобы быть въ состоянiи что-нибудь переделать, они уже тутъ какъ тутъ около него. Сначала идутъ добрые советы, затемъ начинается отстраненiе, противодействiе и насилiе. Чередъ за тобой, Карено; ты разсердилъ одного изъ почтенныхъ холоповъ.

Карено. Благодарю тебя, Іервенъ. Ты говорилъ такъ, точно читалъ въ глубине моего сердца. Протягиваетъ ему руку. Давно ужъ я не получалъ такой поддержки.

Фру Карено. Іервенъ не знаетъ нашихъ обстоятельствъ.

Карено, взволнованно улыбаясь. Совершенно откровенно признаюсь, дела наши идутъ въ настоящее время очень плохо. Мы такъ бедны, что скоро намъ не будетъ никакого спасенiя. Мы ждемъ судебнаго пристава; завтра или послезавтра насъ опишутъ, если я не найду какого-нибудь исхода. А у меня только одне прекрасныя надежды. Но во всякомъ случае я никогда себе не позволю входить въ сделки.

Бондесенъ. Это зависитъ отъ того, надо ли съ чемъ-нибудь считаться, нетъ ли какихъ-либо определенныхъ обязанностей.

Фру Карено, утвердительно кивая. Безъ сомненiя!

Бондесенъ. Съ этимъ "святымъ огнемъ" часто теряютъ больше, чемъ выигрываютъ!

Карено, не слушая его, къ Іервенъ. То, что ты говоришь, вполне совпадаетъ и съ моимъ чувствомъ. Оборачиваясь. Я хочу только сказать тебе, Элина, - если профессоръ Гиллингъ придетъ еще разъ, я не приму его.

Бондесенъ добродушно. О, этого не доставало! Совсемъ не такъ плохо иметь за спиной профессора Гиллинга. Улыбаясь. Но вы, философы, всегда такъ! Если вамъ что-нибудь придетъ въ голову, то вы идете напроломъ. Мы, другiе, все мы должны сообразоваться съ отношенiями. Если все идетъ навыворотъ, то мы должны, какъ бы это сказать, надеяться немножко и на другую власть. На высшую власть.

Эрвенъ наклоняется впередъ, прислушивается. И это ты, Эндре Бондесенъ, говоришь - "высшая власть"?

Бондесенъ. Ахъ, не придирайся! Можно же говорить, что думаешь; конечно, очень красиво быть свободомыслящимъ и скептикомъ, и все такое; но съ теченiемъ времени это становится недостаточнымъ; это не даетъ полнаго удовлетворенiя. Я говорю по своему опыту.

Фру Карено. Да, правда! Я это такъ часто говорила Ивару, но онъ не обращаетъ на это вниманiя. Онъ, конечно, и въ Бога не веруетъ.

Карено, прислушиваясь. Мне показалось... Мне показалось, что стукнула калитка?

Kapено безпокойно. Но теперь никто не можетъ притти. Уже поздно.

Фру Карено къ Бондесену. Какую правду вы сказали! Я рада, что мы съ вами одинаково думаемъ. Я чувствую, что это такъ.

Ингеборгъ входить изъ кухни. Тамъ пришелъ человекъ, который хочетъ говорить съ барыней.

Фрэкенъ. Говори еще, говори еще, Карстенъ! Ты такъ чудесно говоришь. О, ты непоколебимъ!

Фру Карено входитъ. Я должна позвать его сюда. Но ты, Иваръ, не долженъ его видеть. Ты долженъ уйти.

Фру Карено. Пойди пока въ спальню. Ну! Хочетъ его выпроводить.

Карено. Я еще никогда не слыхалъ такихъ капризовъ.

Фру Kapено нетерпеливо. Ахъ, Господи, да иди же, слышишь! Ведь не надолго!

Карено. Въ спальню! тамъ темно! Ведь ненадолго.

Фру Карено запираетъ за нимъ дверь. Быстро просiявъ. Дело въ томъ, что на-дняхъ Ивару будетъ двадцать девять летъ.

Фру Карено. Тамъ принесли подарокъ. Я придумала, только не знаю, подойдетъ ли это.

Фру Карено. Нетъ. Насмешливо. Кисетъ для Ивара! Нетъ; я знаю, что ему надо что-нибудь замечательное. Вотъ тамъ пришелъ человекъ, который долженъ решить. Тутъ наверху есть крюкъ, видите? Показываетъ на дверь на заднемъ плане. Онъ остался съ техъ поръ, какъ здесь жилъ поэтъ Иргенсъ.

Фру Карено. Ну, такъ вотъ, мне хочется удивить Ивара и посадить на него что-нибудь. Я подумала о птице. Вероятно, крюкъ для этого и былъ вбитъ.

Фру Карено. Да, чучело птицы. Разве это глупо придумано? Короткое молчанiе.

Бондесенъ. Я нахожу, что это замечательная идея.

Фру Карено искренно. Милые, вы не должны смеяться надо мной. Мне такъ бы хотелось немножко поразить его, и я ничего не могу придумать. Собственно, птица и не подарокъ. Уныло смотритъ.

Бондесенъ. Но это великолепная идея, сударыня!

Фрэкенъ. Я тоже нахожу, что вы прекрасно придумали.

Фру Карено печально. Нетъ, вы этого, конечно, не находите! Отворяя дверь въ кухню, кричитъ въ томъ же тоне. Пожалуйста, войдите!

Чучельникъ входитъ, несколько разъ кланяется.

Чучельникъ, кланяясь. Прошу извинить, если помешалъ.

Фру Карено, указывая. Я думаю поместить ее тамъ.

Фру Карено. Вы не думаете, что тамъ раньше висела птица?

Чучельникъ, осматривая. Конечно; тамъ висело чучело большой птицы.

Фру Карено. Такъ что не будетъ ничего неподходящаго, если тамъ опять будетъ висеть птица? Какъ вы думаете, Іервенъ?

Іервенъ у письменнаго стола; разсеянно играетъ большими ножницами. Мне тоже кажется, что тамъ раньше сидела птица. Конечно. Во времена поэта Иргенса. Кладетъ ножницы и медленно идетъ къ остальнымъ.

Фру Карено. Да ведь я совсемъ не то спрашиваю. Я лучше буду говорить съ вами, господинъ Эндресенъ.

Фру Карено. О, простите! Я постараюсь запомнить.

Іервенъ. Ничего, Фру Карено; называйте его, какъ хотите. Называите его Эндресенъ; онъ заслуживаетъ это имя и еще многiя другiя.

Чучельникъ. А какого сорта птица? Скажемъ, орелъ?

"Я не орелъ" - сказалъ онъ. Какъ вы думаете, господинъ Бондесенъ?

Фру Карено. Голубь тоже не подходитъ. Собственно для него. Нетъ, я думала о соколе.

Чучельникъ, кланяясь. Я только что хотелъ предложить сокола.

Іервенъ. Это, вероятно, довольно трудное занятiе?

Чучельникъ. Искусство. Работа должна быть тонко сделана.

Iepвенъ. Вы должны стараться, чтобы фигуры имели естественный видъ.

Чучельникъ. Какъ настоящiя птицы, да. Какъ живыя птицы. Надо набить имъ грудь, сделать ее выпуклой, вставить глаза, сообщить характерное выраженiе. Придать имъ на подставке такое положенiе, чтобы казалось, что оне готовы сейчасъ улететь.

Іервенъ. Скажите, чемъ вы набиваете такихъ птицъ?

Чучельникъ. Конопатью, соломой. Одинъ употребляетъ одно, другой - другое. Но конопать мы все употребляемъ.

Іервенъ. Я, вероятно, скоро приду и тоже куплю у васъ такую птицу.

Чучельникъ. Я буду очень радъ. Такая птица можетъ заменить общество. Она стоитъ словно человекъ и размышляетъ.

Іервенъ. Молча и глубокомысленно думаетъ обо всехъ явленiяхъ, да...

Чучельникъ. Я могу ее и такъ сделать, что она будетъ говорить. Если ее подавить.

Іервенъ. Вотъ какъ? Такъ я хочу иметь такую, чтобы она говорила, о чемъ сама надумала.

Чучельникъ. Да, но ведь ее нельзя научить говорить что-нибудь человеческимъ языкомъ. Птицы издаютъ только крикъ. Я-то такъ ужъ привыкъ къ нимъ, что могу въ ихъ крикъ вкладывать все, что угодно. Тогда они доставляютъ очень много удовольствiя.

Фру Карено, которая все время хотела заговорить.

Чучельникъ, утвердительно кивая. Есть готовый, сударыня.

Чучельникъ, утвердительно кивая. Съ распростертыми крыльями.

Фру Карено. Отлично! Вы должны принести его завтра рано утромъ!

Чучельникъ, кланяясь. Слушаю. Идетъ къ двери. Къ Іервенъ. Если вы хотите птицу, то...

Фру Карено. Не забудьте только, чтобы крылья были распростерты.

Чучельникъ. Онъ у меня уже готовъ, сударыня, такой, и еще много другихъ. Крылья въ полномъ размахе. Кланяется несколько разъ. Добрый вечеръ. Прошу извинить. Уходитъ.

Фру Карено. Добрый вечеръ. Открываетъ дверь въ кухню. Идетъ за нимъ. Постойте, я заплачу вамъ сейчасъ. Уходитъ.

Іервенъ. Ты не подалъ руки своему коллеге, Бондесенъ.

Іервенъ указываетъ кивкомъ головы на кухню. Вотъ этому.

Бондесенъ и фрэкенъ Ховиндъ. Опять онъ остритъ.

Фрэкенъ. А мы совсемъ и забыли выпустить господина Карено. Идетъ и отпираетъ дверь.

Карено входитъ; оглядывается. Хотелъ бы я знать, чемъ вы здесь занимались.

Бондесенъ. Хе! если бы вы только знали! Садится.

Карено къ жене. Я спрашиваю, что вы здесь делали, и мне никто не отвечаетъ.

Карено. Ахъ, опять секреты! Ну, тогда дело другое.

Фрэкенъ вдругъ бежитъ къ нему и схватываетъ его за руку. Нетъ, бедный! Право, мы не хорошо поступаемъ съ вами.

Фрэкенъ. Но вы не должны этимъ огорчаться. Мы это сделали не со злымъ умысломъ.

Фру Карено, бросая на нее взглядъ. Господи, теперь она начинаетъ!

Бондесенъ, наклоняясь, впередъ прислушивается. Вы что-то сказали?

Фру Карено. Не хотите ли присесть къ намъ, фрэкенъ? Если вы только можете разстаться съ ними.

Ингеборгъ входитъ съ кофе. Все собираются кругомъ круглаго стола и каждый получаетъ чашку.

Фру Карено къ Ингеборгъ. Благодарю, Ингеборгъ; ты можешь итти. По уходе Ингеборгъ, обращаясь къ Карено. Я не понимаю, чего она стоитъ и глазеетъ.

Іервенъ натянуто-весело. Ты что-то сказалъ, Бондесенъ?

Іервенъ. А мне показалось, ты мне предложилъ сигару.

Бондесенъ. Могу предложить тебе сигару. Если только дамы разрешатъ тебе курить. Предлагаетъ всемъ портсигаръ.

Карено. Боже мой, я долженъ извиниться, что не могу предложить сигаръ. Вотъ огонь, Іервенъ. Подаетъ Іервену огонь, зажигаетъ самъ свою трубку и кладетъ спичечницу назадъ въ карманъ. Ходитъ взадъ и впередъ.

Фру Карено Бондесену. Онъ ничего не видитъ и не слышитъ.

Бондесенъ. Не беда. Я могу и здесь закурить. Встаетъ и закуриваетъ отъ лампы.

Бондесенъ, закуривая. Это ваша совесть предостерегаетъ меня?

Бондесенъ. Потому что вы не хотите, чтобы я обжегся еще сильнее.

Фру Карено. Я не понимаю васъ. Я такая непонятливая.

Бондесенъ. Раньше вы не заботились такъ обо мне. Вы сидели тамъ и съ величайшимъ хладнокровiемъ поджигали меня.

Фру Карено смеется. Ахъ, и вы, конечно, горели съ большимъ хладнокровiемъ?

Фру Карено. Совсемъ нетъ. Садитесь, господинъ Эндресенъ.

Бондесенъ. Вы ни разу не можете запомнить моего имени. Садится.

Фру Карено. Ахъ, простите! Теперь-то я его запомню.

Бондесенъ. Какъ вы искренно это сказали! И вы улыбались. И губки ваши были красны.

Фру Карено становится внимательна, смотритъ на него; съ безпокойнымъ движенiемъ. Да, но поговоримъ лучше о чемъ-нибудь другомъ. Къ Іервену. Что вы притихли, Іервенъ? Вы начали такъ остроумно болтать.

Іервенъ съ большими ножницами въ руке. Я? Я стою и мечтаю.

Іервенъ внезапно. Д-да, да и почему мне не быть веселымъ? Разумеется! Резко бросаетъ ножницы на отолъ и чокается своей чашкой съ Карено. Будь здоровъ, Карено!

Карено. Будь здоровъ! Пьютъ; показываетъ ему несколько журналовъ въ светлыхъ обложкахъ. Читалъ ты это?

Іервенъ. Не спрашивай, читалъ ли я. Я совсемъ ничего не читаю. И никогда больше не буду читать.

Фрэкенъ. Но, Карстенъ! Ты отвечаешь изумительно кратко.

Карено беретъ одинъ изъ журналовъ. Здесь напечатаны вещи неглупыя. Последнiя известiя изъ нашей области. Я думалъ, что ты могъ бы воспользоваться ими для своей докторской диссертацiи.

Іервенъ делаетъ по комнате несколько быстрыхъ шаговъ останавливается. Ты возвращаешься во второй разъ къ этой диссертацiи, Карено. Я не понимаю, чего ты хочешь. Ты какъ будто подозреваешь меня въ чемъ-то.

Карено. Подозреваю? Смотритъ на всехъ въ изумленiи. Ну, слышали вы что-нибудь подобное?

Іервенъ съ возрастающимъ возбужденiемъ. Диссертацiя готова, если тебе это интересно. Она напечатана, и я получилъ сегодня гонораръ. Вотъ онъ. Ударяетъ себя громко по боковому карману. Что тебе еще нужно знать?

Фрэкенъ подходитъ къ нему. Карстенъ, Карстенъ! Къ Карено. Нетъ, онъ положительно боленъ! Къ Іервену. Дорогой Карстенъ, скажи, что съ тобой? Обнимаетъ его.

Карено. Я перестаю понимать, что онъ говоритъ.

Іервенъ, освобождаясь. Прости меня. Я прощаюсь съ тобой. Видишь ли, сегодня я, некоторымъ образомъ, прощаюсь съ тобой. Подходя къ столу. Еще разъ будь здоровъ, Карено. Да здравствуетъ практическое благоразумiе!

Карено. Съ удовольствiемъ. Если тебе этого хочется. Чокается съ нимъ.

Іервенъ. Да, это доставляетъ мне удовольствiе. И да здравствуетъ презренiе къ самому себе. Да здравствуетъ конопать, солома и пакля. Голосъ его срывается; онъ роняетъ на полъ чашку.

Фрэкенъ. Послушай, - что съ тобой? Все смотрятъ на него.

Іервенъ смотритъ внизъ на чашку, спокойно. Простите, я, конечно, не долженъ былъ этого делать. Къ Карено. Но это больше не повторится.

Фрэкенъ. Ты переутомился. Я уверена въ этомъ.

Іервенъ. Больше всего жаль кофе. Бледно улыбаясь. Мне казалось, что я долженъ сказать маленькую речь. И я такъ хорошо началъ, но.. Извините меня, Фру Карено.

Фру Карено. Я налью вамъ еще кофе. Хочетъ еще кто-нибудь кофе? Такъ какъ никто не отвечаетъ, уходитъ въ кухню.

Іервенъ. Чего ты смотришь на меня, Карено, какъ на какое-то чудо?

Іервенъ холодно. Я совершенно такой, какъ всегда. По крайней мере въ эту минуту. Рука его нервно вздрагиваетъ.

Бондесенъ. Да по-моему - хоть совсемъ не уходить.

Фру Карено вноситъ кофе. Пожалуйста. Вамъ лучше?

Іервенъ смеется. Да, Фру Карено. Теперь лучше. А вы все думаете, что мне было дурно. Ведь я только уронилъ чашку.

Фру Карено. Ну, нечего объ этомъ больше и говорить... Не хочетъ ли кто-нибудь пойти на веранду? Мы услышимъ оттуда городской шумъ.

Бондесенъ, поднимаясь. Разрешите мне пойти съ вами?

Фpу Карено, фрэкенъ Ховиндъ и Бондесенъ выходятъ на веранду и затворяютъ за собой дверь.

Іервенъ. Послушай, Карено, я хотелъ бы... Ты ведь не обидишься, если я тебе скажу? Тебе нужны деньги; я могу дать тебе взаймы.

Іервенъ. Я могу дать тебе взаймы. Берется за карманъ. Ты сейчасъ въ стеснительныхъ обстоятельствахъ, а я нетъ. Вынимаетъ пачку бумажекъ изъ конверта. Это гонораръ, который я сегодня получилъ. Считаетъ.

Карено. Къ чему ты выкладываешь свои деньги?

Карено, останавливая его. Ты сошелъ съ ума. Уверенъ, тебе самому нужны деньги.

Іервенъ. Нетъ, я же тебе говорю, оне мне не нужны. Считаетъ. Какъ же не помочь немного другъ другу? Я, по крайней мере, избавлю тебя отъ описи. Протягиваетъ ему деньги. Будь такъ добръ, пересчитай самъ.

Іервенъ. Да ведь я не знаю, чего ты еще колеблешься!

Карено. Я только не пойму сразу. Но если бы ты могъ? Если бы ты могъ обойтись безъ нихъ... Потому что завтра я жду судебнаго пристава, они придутъ и все опишугъ, это такъ же верно, какъ я стою здесь. И тогда мы должны выехать изъ дома.

Іервенъ снова протягиваетъ деньги. Возьми же, говорю я тебе.

Карено. Къ тому же, и половины этого более чемъ достаточно, чтобы заплатить мои долги.

Карено. Боже тебя сохрани, дружище! Я надеюсь никогда не сделать такого крупнаго долга!

Іервенъ. Хорошо; порешимъ на половине. Отсчитываеть половину и прячетъ въ карманъ. И больше я ничего не хочу слышать.

Карено. Я отдамъ тебе, когда... Ты ведь знаешь, моя книга почти кончена, и ты получишь деньги, какъ только...

Фрэкенъ входитъ, ежась. У, тамъ такъ холодно! Оставляетъ дверь открытой.

Карено. Благодарю, благодарю, Іервенъ! Беретъ деньги и стоитъ, держа ихъ въ рукахъ.

Карено, показывая деньги. Погляди, какъ Я разбогателъ. Мне одолжилъ ихъ Іервенъ.

Карено. Я тоже говорилъ. Но онъ ничего не хотелъ слушать. Я знаю, что ему самому нужны деньги.

Фрэкенъ подбегаетъ и обнимаетъ Іервена. Это прекрасно, прекрасно, Карстенъ! Такъ и должно быть.

Іервенъ, освобождаясь. Не будемъ же приходить отъ этого въ такое состоянiе. Я не понимаю, почему мы все стоимъ и смотримъ другъ на друга. Даже ты, Бондесенъ, позволяешь себе что-то воображать?

Іервенъ. Да; ты раздражаешь меня. Ведь я же не укралъ эти деньги. И не продался за нихъ. Я ведь свободный человекъ...

Бондесенъ. Но очень непрiятный. Хе-хе-хе, этого отрицать нельзя. Это-то ужъ верно. Хе-хе! Береть со стола журналы. Вы говорили объ этихъ журналахъ, господинъ Карено?

Карено. Я могу ихъ вамъ дать прочитать, если хотите.

Бондесенъ. Весьма благодаренъ; вы отгадали мое желанiе. Меня интересуетъ ознакомиться немного ближе съ этимъ вопросомъ. Прячетъ журналы въ карманъ пальто, обращаясь къ фру Карено. Я принесу ихъ завтра утромъ.

Бондесенъ. Журналы. Я взялъ до завтра несколько номеровъ. Когда вашъ супругъ бываетъ дома?

Бондесенъ. Ну, хорошо; я ихъ занесу во всякомъ случае.

Бондесенъ. Вы не озябли на веранде, сударыня?

Фру Карено. Да, я это могу сказать про себя. Если вы не видите въ этомъ какого-то другого смысла.

Фрэкенъ. Я никогда не видала, чтобы благодарили такъ искренно!

Фрэкенъ. Я бы охотно оказала вамъ маленькую услугу, если бы могла!

Фру Карено. Боже мой, какая она кокетка! Посмотрите, какъ она льнетъ къ моему мужу.

Бондесенъ. Про кого вы говорите? Про фрэкенъ Ховиндъ?

Фру Карено. Нетъ. Я вообще не очень люблю дамъ. Я ихъ не переношу; я говорю, что чувствую. Улыбается и смотритъ на него. Боже мой, я совсемъ не подумала, что за все время сказала съ ней всего несколько словъ.

Фру Карено. А я именно это и собиралась сделать.

Бондесенъ умоляюще. Но не теперь. Не сейчасъ. Потому что тогда я не могу больше съ вами говорить.

Фру Карено. Мы можемъ беседовать взглядами. Зоветъ. Фрэкень Ховиндъ! Вы все удаляетесь отъ насъ.

Бондесенъ. Я уже достаточно наскучилъ Фру Карено.

Іервенъ. Да, вотъ что, Карено; я принесъ тебе одинъ экземпляръ моей диссертацiи. Ищетъ въ пальто, вынимаетъ книгу въ темномъ переплете; его руки немного дрожатъ. Получи ее теперь, пока ты веселъ. Завтра или на этихъ дняхъ прогляди ее. Кладетъ книгу на стелъ. Вотъ она.

Iервенъ. Нетъ, оставь ее пока. Кладетъ на нее прессъ-папье.

Карено. Да, да, во всякомъ случае, тысячу разъ благодарю тебя.

Карено смеется. Нетъ, къ твоей книге я, конечно, не буду иметь никакого снисхожденiя.

Іервенъ пристально смотритъ на него, повторяеть. Имей къ ней снисхожденiе!

Бондесенъ. Смотрите, какъ они торжественны. Имей къ ней снисхожденiе!

Фрэкенъ. Простите! Проходя къ Фру Карено. Нетъ сидите, пожалуйста. Становится около Карено и смотритъ по очереди на него и Іервена.

Фру Карено следитъ за ней глазами. Опять ей къ нимъ понадобилось!

Бондесенъ. Да, опять ей къ нимъ понадобилось.

Фру Карено. Ну, а мы останемся здесь. Однимъ движенiемъ подвигаетъ свой стулъ ближе къ Бондесену.

Бондесенъ. Теперь у васъ опять такой видъ, что вамъ хочется заплакать.

Фру Карено притворно весела. Нисколько. А теперь разсказывайте что-нибудь.

Бондесенъ. Бываете вы зимой часто въ театре?

Фру Карено. Я въ театре! Почему это васъ интересуетъ?

Бондесенъ. Я думалъ, если бы вы пожелали... У меня есть даровой билетъ, у меня всегда бываютъ даровые билеты.

Фру Карено громко. Да вы, правда, хотите пригласить меня съ собой въ театръ? Все равно, хоть бы даже и на галлерею. Я ужъ и забыла, когда имела это удовольствiе.

Карено тихо къ жене. Послушай, Элина, Ингеборгъ наверное еще сидитъ. Разве ее нельзя отпустить теперь спать?

Фру Карено смотритъ на него секунду. О, да, почему нетъ? Вся занятая этими словами, обращается въ Бондесену; разсеянно. Да? если вы это сделаете, если дадите мне билетъ въ... Внезапно встаетъ. Я сама скажу это Ингеборгъ. Если ужъ это надо сказать. Спешно идетъ мимо Бондесена и говоритъ тихо въ кухонную дверь; снова возвращается.

Фру Карено. Какъ, вы уже уходите? Къ Бондесену, который тоже поднялся. И вы тоже? Взглядывая на Карено. Ахъ, да, я забыла. Умеете гадать? Протягиваетъ ему ладонь.

Бондесенъ беретъ ея руку, разсматриваетъ, пожимаетъ. Нетъ, я въ этомъ не искусенъ.

Фру Карено громко. О, это не беда. Я сказала это для того чтобы вы взяли мою руку. Потому что у васъ такiя теплыя руки.

Іервенъ. Вотъ твое пальто, Бондесенъ. Даетъ ему пальто.

Фру Карено. Нетъ, право, онъ хочетъ разлучить меня съ вами. Дайте, я вамъ помогу. Да, да, это такъ весело. Помогаетъ Бондесену надеть пальто. Такъ.

Іервенъ отводитъ Карено въ сторону, умоляюще. Но не забудь, Карено: будь снисходителенъ къ моей книге! Дорогой; прошу тебя!..

Карено шутливо. Такъ снисходителенъ, какъ только возможно. Серьезно. Перестань же дурачить меня.

Все уходятъ черезъ дверь на заднемъ плане; она остается открытой, и слышно, какъ все еще разъ прощаются. Фру Карено входитъ; начинаетъ собирать на подносъ чашки. Слышно, какъ хлопаетъ калитка. Карено входитъ.

Карено обнимаетъ жену. Такъ; ну вотъ мы опять и одни.

Карено вынимаетъ изъ кармана деньги. Нетъ, Элина, вотъ мы и спасены! Посмотри-ка!

Карено прячетъ деньги. Да. Но Іервенъ былъ такой странный. Скажи, ты поняла, что онъ говорилъ?

Фру Карено. Нетъ. Да я совсемъ о немъ и не думала.

Карено. Онъ мне показался совсемъ другимъ, чемъ прежде. Но онъ очень добрый человекъ, онъ далъ мне денегъ безъ всякихъ разговоровъ... Теперь можно потушить одну лампу? Тушитъ. Впрочемъ, я ее сейчасъ налью, очень можетъ быть, что мне опять придется просидеть за работой всю ночь.

Фру Карено опечаленная. Нетъ, не делай этого ни за что.

Карено весело. Но, Элина, у меня, право, нетъ сегодня никакого желанiя ложиться спать. Потирая руки. Я въ такомъ прекрасномъ расположенiи духа. Нетъ, видала ты что-нибудь подобное! Вынимаетъ банковые билеты и разсматриваетъ ихъ. Первое, что я сделаю, это завтра же утромъ пойду къ фогту и заплачу деньги. Прячетъ опять деньги и обнимаетъ Элину. Что ты притихла, Элина?

Фру Карено. Такъ необыкновенно оживленъ. Воображаю, какъ въ глубине души ты разсерженъ на меня; но ты этого не хочешь показать.

Фру Карено. Если ты находишь, что сегодня вечеромъ я слишкомъ много говорила съ Бондесеномъ, то скажи это прямо.

Карень удивленно смотритъ на нее, покачиваетъ головой. Я никого не понимаю сегодня вечеромъ. Ты опять становишься какой-то странной? Почему мне находить, что ты слишкомъ много разговаривала съ Бондесеномъ? Разве онъ позволялъ себе лишнее?

Фру Карено. Что же, правда, я обращала на него слишкомъ много вниманiя. Я не отрицаю. Но онъ мне такъ понравился. Ты заметилъ, какъ онъ былъ изящно одетъ?

Карено. Кто? Бондесенъ? Нетъ; я не обратилъ на него никакого вниманiя. Онъ былъ изящно одетъ?

Фру Карено. Да, ты ни разу не взглянулъ на него!

Карено. Конечно, я гляделъ на него. И даже несколько разъ. Я уже заметилъ, что онъ одевается очень элегантно; ну да. Какъ ты и говоришь. Онъ долженъ такъ одеваться, потому что онъ всегда бываетъ въ обществе... Знаешь, надо оправить лампу. Ингеборгъ, должно быть, уже легла. Беретъ книгу Іервена и разсматриваетъ переплетъ. Вероятно, Іервенъ написалъ дельную работу. Я уже заранее радуюсь, что прочту ее. Кладетъ книгу на столъ и уходитъ въ кухонную дверь, оставшуюся открытой.

Фру Карено усталымъ движенiемъ падаетъ на стулъ.

Карено входитъ съ жестянкой съ керосиномъ. Иди спать, Элина. Уже поздно.

Фру Карено. Мне показалось, что Бондесенъ тебе не понравился. Что ты его даже возненавиделъ за то, что онъ такъ много говорилъ со мной.

Карено наливаетъ лампу. Совсемъ нетъ. Это было бы прекрасно. Смеется. Подумай, возненавидеть!

Фру Карено. Когда ты далъ Іервену спички, чтобы зажечь сигару, то ты не подалъ ихъ Бондесену. Ты сделалъ это не нарочно?

Карено. Я это сделалъ? Я не передалъ ему спичекъ? Да разве онъ не курилъ?

Карено. Это было очень невежливо съ моей стороны. Ну, вероятно, онъ не обиделся. Я одолжилъ ему потомъ несколько журналовъ. Уноситъ жестянку съ керосиномъ, оставляя дверь открытой.

Фру Карено встаетъ, ломаетъ руки; печально. Нетъ, ничто, ничто не помогаетъ! Разражается слезами.

Фру Карено, овладевая собой. Я сказала - спокойной ночи. Медленно идеть къ спальне.

Карено входить. Да, правда, ложись, Элина. Я еще немного поработаю. Только сначала просмотрю книгу Іервена.

Каренр садится передъ письменнымъ столомъ, немного припускаетъ въ лампе света, беретъ книгу Іервена и читаетъ. На лице его появляется выраженiе все возрастающаго изумленiя, онъ открываетъ посредине и читаетъ. Нетъ! Съ возрастающимъ волненiемъ перелистываетъ и читаетъ то тамъ, то здесь. Нетъ, онъ изменилъ свой образъ мыслей, Іервенъ изменилъ свой образъ мыслей! Вскакиваетъ, бегаетъ по комнате, снова заглядываетъ въ книгу. Изменникъ!

Комната Карено на следующее утро. Одна лампа уже потушена, другая догораетъ. Дневной светъ.

Карено встаетъ, отворяетъ дверь въ кухню и зоветъ. Ингеборгъ! Она откликается. Пожалуйста, войди сюда на минутку.

Карено. Можешь ты сейчасъ сходить по моему порученiю?

Карено. Къ господину Іервену, Карстену Іервену, который такъ часто у насъ бываетъ. Ты знаешь, онъ живетъ здесь неподалеку.

Карено. Отнеси ему это письмо. Беретъ со стола уже написанное письмо. Можешь итти.

Карено. Подожди, я вложу въ него деньги. Видишь? Вкладываетъ въ письмо пачку банковыхъ билетовъ и запечатываетъ конвертъ. Онъ забылъ вчера эти деньги.

Карено. Но ты должна вызвать его самого и передать ему письмо въ собственныя руки. Слышишь?

Карено. Правда... Тушитъ лампу, идетъ изъ двери на веранду, отдергиваетъ занавесъ; врывается солнечный светъ. Ингеборгъ хочетъ ему помочь. Нетъ, иди. Письмо у тебя?

Ингеборгъ. Да. Идетъ по направленiю къ кухне.

Карено. Постой, Ингеборгъ... Если Іервенъ что-нибудь тебя спроситъ... Если онъ спроситъ, не велелъ ли я ему кланяться, то можешь сказать, что я прислалъ ему поклонъ.

Карено. Но если онъ не спроситъ, - ничего не говори.

Карено снова садится за работу, перелистываетъ бумагу, пишетъ. Калитка снова хлопаетъ. Вследъ затемъ раздается стукъ въ кухонную дверь. Еще разъ - громче.

Чучельникъ входитъ; несетъ большой свертокъ, въ газетной бумаге, кланяется. Прошу извинить. Въ кухне никого не было.

Карено. Вы принесли хлебъ? Пожалуйста, положите его въ кухне.

Карено. Жена еще не встала. Берется за боковой карманъ. Вы, вероятно, пришли за деньгами?

Чучельникъ кланяется. Я долженъ былъ принести вотъ это. Снимаетъ бумагу и высоко поднимаетъ чучело птицы.

Чучельникъ. Чучело птицы, которую мне заказала барыня. Это соколъ.

Карено. Это, вероятно, ошибка. Вы говорите, соколъ?

Карено берется за боковой кармамъ. Но я, право, не знаю, есть ли у меня... Сколько это стоитъ? Можетъ быть, вы это отнесете назадъ? Ищетъ въ карманахъ. Къ сожаленiю, у меня сейчасъ нетъ денегъ.

Чучельникъ, кланяясь. За птицу уже заплачено.

Kapено. Заплачено? Тогда, пожалуйста, положите ее тамъ. Идетъ къ письменному столу.

Чучельникъ. Это - изъ техъ птицъ, что думаютъ.

Карено. Положите где-нибудь. Ну, на полъ. Пишетъ.

Чучельникъ. Вы не желаете, чтобы я его повесилъ?

Чучельникъ. И крылья размахнулись во всю ширину. Это была лучшая птица въ моемъ лесу; я его показывалъ посетителямъ, какъ образецъ. Вы имъ недовольны?

Карено встаетъ. Простите, не будете ли вы такъ любезны положить тамъ птицу.

Чучельникъ торопливо кладетъ птицу и кланяется. Добрый день!

Фру Карено входитъ; поправляетъ что-то на платье. Доброе утро, Иваръ. Ты все еще работаешь!

Карено. Я кончаю. Торопливо пишетъ несколько строкъ.

Фру Карено. Какъ я долго спала. Ты опять не ложился всю ночь?

Карено откладываетъ перо. Я былъ прилеженъ сегодня ночью. Необыкновенно прилеженъ.

Карено съ удивленiемъ пожимая ей руку. Да, но ведь я такъ прилежно работаю не въ первый разъ.

Фру Карено. Нетъ, я говорю о сегодняшнемъ дне, я поздравляю тебя съ сегодняшнимъ днемъ! Неужели ты опять забылъ? Ведь тебе сегодня двадцать девять летъ.

Фру Карено, заметивъ сокола. Какъ? Ужъ онъ приходилъ?

Карено. Кто? Да, правда, здесь приходилъ какой-то человекъ. Онъ что-то тамъ оставилъ. Я его не понялъ. Указывая. Онъ где-то тамъ положилъ. Онъ сказалъ, что это птица.

Фру Карено уныло. Нетъ, надо же, чтобы это такъ неудачно вышло!

Фру Карено. Да, я заказали ее для тебя. Для сегодняшняго дня. Но теперь весь сюрпризъ испорченъ. И я вижу, ты совсемъ этому не радъ. Въ отчаянiи. Нетъ, Господи! Садится.

Карено взглядываетъ съ гримасой на сокола. Такъ эта птица для меня?

Фру Карено. Да. Это соколъ. Я хотела тебе подарить его.

Kapено. Что за странная идея. Пустую, набитую шкуру.

Фру Карено. Да, конечно, я опять сделала глупость. Въ прошломъ году я тебе подарила картину, и тебе тоже не понравилось.

Карено. Но ведь ты мне подарила изображенiе Христа, Элина.

Фру Карено. Ты не долженъ объ этомъ такъ говорить. Это была литографiя Христа. Могу тебя уверить, это была очень дорогая картина, и даже родители посоветовали мне ее купить.

Карено. Ну, она ведь и красуется надъ моей постелью.

Фру Карено. Когда онъ приходилъ? Почему онъ не повесилъ сразу птицу?

Карено. Но ведь я же не могъ послать его къ тебе раньше, ты еще спала!

Фру Карено напряженно. Ты, можетъ быть, не хочешь, чтобы птица висела здесь? Указывая. Тутъ, на крюке?

Kapено. Ингеборгъ нетъ дома. Я ее послалъ по своему делу.

Карено. Я ее послалъ къ Іервену. Встаетъ. Я долженъ тебе сказать, Элина, что я отослалъ ему назадъ деньги, которыя онъ мне вчера далъ.

Фру Карено подходитъ къ нему ближе, внимательно смотритъ на него. Не можетъ быть!

Карено. Это правда. Ты знаешь, что сделалъ Іервенъ? Вся эта книга - измена. Беретъ книгу Іервена въ руки, съ волненiемъ. Подумай, Элина, и Іервена тоже сломили. Бросаетъ книгу на столъ. И Іервена тоже.

Карено. Онъ повернулъ въ другую сторону. Отказался отъ всехъ своихъ прежнихъ взглядовъ. Беретъ книгу и перелистываетъ. Продалъ себя, страница за страницей. Вотъ отчего онъ вчера велъ себя такъ. Идетъ по комнате. Теперь отъ Іервена ничего не осталось...

Фру Карено после паузы. Скажи, Іервенъ это сделалъ намеренно?

Карено. Намеренно? Вся его книга - длинный переходъ къ англичанамъ и профессору Гиллингу.

Фру Карено. Ну, относительно профессора Гиллинга. Если и Іервенъ перешелъ на его сторону...

Карено ходитъ, не отвечая, взадъ и впередъ. Вотъ почему онъ вчера былъ такъ разстроенъ. Онъ зналъ въ глубине души, что онъ сделалъ. Останавливается, задумчиво. Я только не понимаю его наглости. Какъ онъ говорилъ! Какъ онъ вышучивалъ профессора Гиллинга!

Фру Карено. И первое, что ты сделалъ сегодня, это отослалъ ему назадъ деньги? Нетъ, я тебя не понимаю. Бросается на стулъ.

Карено. Не можешь же ты думать, что я возьму отъ него деньги?

Карено. После этого? После того, какъ онъ напалъ на меня сзади?

Фру Карено. Да, но разве онъ нападаетъ собственно на тебя?

Карено. И на меня тоже. Подходитъ къ столу; открываетъ книгу Іервена. Читай. Указываетъ; фру Карено не хочетъ взглянуть. Нетъ, взгляни, это только оглавленiе. И здесь уже три нападки на меня. Даже въ заглавiяхъ.

Карено бросаетъ книгу на столъ; ходитъ взадъ и впередъ.

Фру Карено. Я думаю, Іервенъ не придаетъ этимъ нападкамъ такого большого значенiя. Карень не отвечаетъ. Вчера онъ приходилъ сюда и такъ же дружески обращался съ тобой, какъ и прежде. Карено не отвечаетъ. Повидимому, онъ ничего не имеетъ противъ тебя. Карено не отвечаетъ. Во всякомъ случае, съ его стороны было прекрасно предложить тебе денегъ.

Фру Карено. Да, если можно этого не делать, тогда вопросъ другой.

Kapено. Да, но какiя деньги предложилъ мне Іервенъ? Это плата за его книгу, плата за его нападки на меня, эти деньги - въ крови. И ихъ онъ предложилъ мне.

Карено. Ведь это же насмешка. Онъ отлично знаетъ, что совершилъ измену, и теперь хочетъ иметь сообщниковъ. Продолжая стоять. Нетъ, накажи меня Богъ, я никогда не видалъ подобной наглости!

Фру Карено. Какъ это странно. Какъ только загорится для насъ светъ, сейчасъ онъ и погаснетъ.

Карено. Да, сейчасъ счастье не за насъ. Но это только временно. Раздражаясь. Ахъ, пусть только Іервенъ получитъ свои деньги! Я, можетъ быть, сегодня же получу отъ издателя благопрiятный ответъ. Поддержи меня, Элина.

Фру Карено. Нетъ, какъ я и говорила, дело дойдетъ до описи.

Карено. Нетъ, я этому не верю. Что-то во мне говоритъ это. Хватаетъ себя за лобъ. Я долженъ теперь заснуть немного; у меня начинаетъ шуметь въ голове. Элина, я скоро встану, черезъ несколько минутъ, и тогда я опять уйду. О, ты увидишь, что я могу сделать! Возбужденно. Сегодня ночью, когда я писалъ, мысли толпились у меня въ мозгу. Ты этому не поверишь, но я разрешилъ все вопросы, я постигъ жизнь. Мне казалось, что ко мне приливали великiя силы.

Фру Карено около этажерки, поднимаетъ одинъ подсвечникъ за другимъ, какъ бы про себя. Да, и нельзя спасти даже этого.

Карено. Не печалься, Элина. Потому что у меня великiе планы. Случай съ Іервеномъ произвелъ на меня впечатленiе. Мне казалось ночью, что я одинъ, одинокъ на земле. Между людьми и внешнимъ мiромъ стоитъ стена; но теперь эта стена стала тонкой, и я хочу попытаться разломать ее, высунуть голову и поглядеть. Повторяетъ. И поглядеть. Ты мне веришь?

Карено. Подожди только, повторяю тебе: подожди, пока я не кончу работу. Они могутъ выгнать насъ изъ дому, но когда-нибудь намъ будетъ еще лучше. Это я знаю.

Карено. Но теперь-то я это знаю. И такъ какъ это будетъ, то я не займу денегъ у Іервена. До чего вы хотите довести меня? Скорее я буду просить милостыню. Но, къ счастью, существуетъ человекъ, который читаетъ теперь мою рукопись и видитъ, въ чемъ тутъ дело.

Карено. Но три года совсемъ не такое долгое бедствiе для такого человека, какъ я. Для человека, который, какъ я, стучится къ людямъ со своими свободными, какъ птица, мыслями. Даже и десять летъ не долгiй срокъ. Объ этомъ думалъ я сегодня ночью. Слышно, какъ хлопаетъ калитка.

Фру Карено почти решительно. Ну, да тамъ увидимъ. У тебя даже глаза покраснели, Иваръ; пойди, засни немного. Разбудить тебя?

Карено. Нетъ; я самъ проснусь. Я наверное, встану черезъ четверть часа. Я только подремлю. Уходитъ въ спальню.

Фру Карено прислушивается у дверей на заднемъ плане, отворяетъ и выглядываетъ, снова затворяетъ. Отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ, это ты?

Фру Карено. Милая Ингеборгъ, сходи, пожалуйста, по моему порученiю. Позавтракай только сначала.

Фру Карено. Ты уже позавтракала? Идетъ къ этажерке и беретъ канделябры. Ингеборгъ, надо немного почистить эти подсвечники. М когда ты это сделаешь, то отнеси, отвернувшись, то отнеси ихъ въ городъ и попытайся получить подъ нихъ деньги.

Фру Карено нервно перебиваетъ ее. Да, ты меня понимаешь. Да, получить подъ нихъ деньги. Эти несколько дней мне не нужны подсвечники.

Фру Карено. Только не потеряй квитанцiю! Потому что это еще важнее денегъ.

Фру Карено. Благодарю тебя! Калитка хлопаетъ.

Фру Карено беретъ работу, садится у круглаго стола и шьетъ. Выраженiе лица печальное, движенiя усталыя. Она встаетъ, смотритъ черезъ дверь веранды, снова садится и шьетъ. Калитка опять хлопаетъ, она напряженно прислушивается, встаетъ и быстро идетъ къ двери на заднемъ плане. Она въ сильномъ волненiи. Стучатъ.

Фру Карено. Доброе утро. Протягиваетъ ему руку.

Фру Карено. Нетъ, онъ спитъ, онъ работалъ целую ночь. Не хотите ли присесть? Садится сама.

Бондесенъ вынимаетъ изъ кармана несколько номеровъ журнала. Вотъ журналы. Садится: А вы сидите здесь одна, сударыня?

Бондесенъ. Этого бы вамъ не следовало делать. Вамъ нужно бы пойти гулять. Сегодня такой солнечный день.

Фру Карено. Я стояла у дверей веранды и смотрела на солнце.

Бондесенъ Но вы бы должны выйти и показаться ему. Взять тележку и прокатиться, сесть въ лодку и грести.

Фру Карено безпокойно. Нетъ, не говорите объ этомъ.

Бондесенъ. Сегодня за городомъ большой пикникъ.

Фру Карено, переменивъ тонъ. Послушайте, господинъ Бондесенъ, я вела себя вчера несколько несдержанно. Я надеюсь, вы не истолковали этого въ дурную сторону.

Бондесенъ. Я ничего не истолковывалъ. Я все время былъ вполне уверенъ, что вы были, какъ вы говорите, несдержанны, совсемъ не для меня, а для кого-то другого.

Бондесенъ. Что вы въ сущности говорили не для меня, а для другого.

Бондесенъ. Я просто былъ здесь козломъ отпущенiя. Я долженъ былъ присутствовать при игре, но не принимать въ ней участiя. Я былъ ширмой.

Фру Карено. Нетъ, вы преувеличиваете. Боже мой, какъ вы преувеличиваете! Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ... Нетъ, а вы слышали про Іервена?

Бондесенъ. Что онъ перешелъ въ другую партiю? Я узналъ объ этомъ сегодня утромъ. И я сейчасъ же написалъ о немъ маленькую статейку.

Бондесенъ, улыбаясь. Нетъ; не противъ него. Потому что теперь его надо поддержать.

Фру Карено. Да, не правда ли? Потому что ведь въ томъ, что онъ сделалъ, нетъ ничего ужаснаго?

Бондесенъ смеется. Нетъ; собственно говоря, - ничего. Съ моей точки зренiя.

Бондесенъ. Потому что все мы идемъ этимъ путемъ. Раньше или позже.

Бондесенъ. Да, потому что каждый ребенокъ вырастаетъ. Если онъ не умираетъ.

Фру Карено. Да, если на это такъ глядеть, то это вполне естественно.

Бондесенъ, пожимая плечами. Ахъ, господи, я самъ пережилъ этотъ кризисъ. Былъ радикаломъ, свободомыслящимъ, отважнымъ, такъ что - одно удовольствiе. Потомъ наступила минута, когда я началъ размышлять.

Бондесенъ. Прежде всего я усомнился несколько въ теорiи объ обезьянахъ, потомъ я постепенно пересталъ швыряться Sinclairs-Lied и темъ "was unten in Frederikshall geschah", потому что это тоже своего рода теорiя объ обезьянахъ.

Бондесенъ. О, потомъ было еще много другого. Но я перешагнулъ черезъ все.

Бондесенъ. Честно и открыто въ противную партiю. Я началъ работать въ другой газете и защищать другое дело.

Бондесенъ. Дело сложилось такъ, что я не могъ поступить иначе. Въ этомъ и было мое мужество.

Фру Карено. Но на васъ, вероятно, сильно нападали?

Бондесенъ. Да, въ газетахъ. Х-хо! у меня была своя поддержка. И когда действительно надо выбиться на дорогу...

Фру Карено. Да, въ самомъ деле, я чувствую, что поступила бы точно такъ же, какъ вы. Такъ-то въ конце концовъ приходишь къ покою и становишься на твердую почву.

Бондесенъ. Вы совершенно правы. Перестаешь рваться то туда, то сюда, успокаиваешься, обретаешь внутреннiй миръ.

Фру Карено. Какъ вы думаете, Иваръ со временемъ тоже изменитъ свои взгляды?

Бондесенъ. Мне бы хотелось такъ думать. Я не понимаю, почему господинъ Карено единственный среди насъ не выберется на дорогу. Но на это можетъ понадобиться время.

Фру Карено. Да, къ сожаленiю, на это, вероятно, понадобится много времени.

Бондесенъ, улыбаясь. Вы говорите "къ сожаленiю". А что, если бы послушалъ вашъ мужъ?

Бондесенъ. Что вамъ было бы безразлично, сударыня?

Фру Карено. Что вы будете делать за городомъ?

Бондесенъ. Веселиться. Немножко шампанскаго, немножко танцевъ.

Фру Карено. И танцы? Я совсемъ еще не такъ стара, а ужъ почти забыла, что значитъ танцовать.

Бондесенъ просительно. Поедемте вместе. Вамъ будетъ очень весело.

Фру Карено. Нетъ, что вы! Разве я могу ехать на пикникъ?

, переменивъ тонъ. Господинъ Бондесенъ, вы совершенно правы, мое вчерашнее оживленiе относилось главнымъ образомъ къ другому человеку.

Бондесенъ. Вы можете не указывать на это, я и самъ вижу, сударыня.

Фру Карено. Ахъ, Боже мой, я была въ такомъ отчаянiи! И это я тоже хотела показать.

Бондесенъ. Жаль, потому что вы приложили не мало старанiя.

Фру Карено искренно. Не сердитесь на меня! Пожалуйста! Если бы вы только поняли мое положенiе. Какъ вы думаете, что у насъ делается? Сегодня утромъ онъ отослалъ Іервену деньги, и вотъ мы опять въ прежнемъ положенiи. Онъ не думаетъ обо мне, онъ не думаетъ и о себе тоже, только о своей работе, всецело и единственно о своей работе. Такъ ужъ целыхъ три года. Но онъ говоритъ, что три года - это пустяки, даже и десять летъ, по его мненiю, не долгiй срокъ. Я и подумала, если онъ такъ себя ведетъ, значитъ онъ меня больше не любитъ. Я его ночью и не вижу; онъ сидитъ за своимъ столомъ и работаетъ до разсвета. Все это такъ ужасно. У меня все спуталось въ голове. Я могла бы, кажется, сжечь все его рукописи; ревновала его къ Ингеборгъ, отказала ей отъ места...

Фру Карено. Нетъ, я знаю, это было глупо. Но я для него совсемъ не существовала, и на это, казалось мне, должна же быть причина. А сегодня утромъ принесли сокола; знаете сокола? Вы думаете, ему захотелось его здесь повесить?

Фру Карено. Онъ, конечно, совсемъ его и не желалъ, это я заметила. Теперь соколъ стоитъ въ спальне на полу. Нетъ, и такъ идетъ постоянно.

Бондесенъ, откашливаясь. Дело въ томъ, что вы еще очень молоды, сударыня, чтобы быть замужней женщиной, вотъ и все...

Фру Карено. Да, я слишкомъ молода для этого. Это правда.

Фру Карено. Но онъ этого совсемъ не понимаетъ. Онъ такъ уверенъ, что я всецело и безраздельно принадлежу ему. После паузы. Но онъ не долженъ быть такъ увереннымъ.

Бондесенъ. И теперь вы хотите доказать ему противное?

Бондесенъ. Простите, если мой вопросъ былъ нескроменъ. Я только былъ бы очень радъ, если бы могъ въ чемъ-нибудь вамъ быть полезнымъ.

Фру Карено, взглядывая на него. Я очень вамъ благодарна, что вы пришли, господинъ Бондесенъ. Я немного ждала васъ. Мне было такъ грустно, а вы приносите съ собой столько жизни. "Доброе утро!" сказали вы. И казалось, что для васъ было счастьемъ сказать эти слова,

Бондесенъ. Это правда. Пожелать вамъ добраго утра.

Фру Карено. Вчера я, васъ немного боялась. Помните, когда вы спросили объ этихъ журналахъ?

Фру Карено. Вы сказали, что принесете ихъ назадъ сегодня. И вы спросили, когда мой мужъ бываетъ дома.

Фру Карено. Поверьте, у меня было такое чувство, будто вы спрашиваете, когда моего мужа не бываетъ дома. И мне стало немного страшно васъ.

Бондесенъ. Вы и теперь боитесь меня? Беретъ ее за руку.

Фру Карено отодвигаетъ немного стулъ. Нетъ, теперь нетъ... Но не истолковывайте и этого въ другую сторону; я не очень смела, но все-таки...

Бондесенъ, улыбаясь. Будьте покойны; я ничего не перетолковываю. Я все еще сижу здесь и изображаю собой ширмы?

Фру Карено. Ширмы? Теперь? Вы это серьезно думаете, вы? Изменивъ тонъ. Съ вами за городъ едетъ много дамъ? Вы поедете въ экипажахъ?

Бондесенъ. Да. Они уже заказаны. Шампанское и музыку мы веземъ съ собой.

Фру Карено. Іервенъ едетъ съ вами? И фрэкенъ Ховиндъ тоже?

Фру Карено. И вы часто совершаете такiя прогулки?

Фру Карено. Ничего. Я только вспомнила, что у насъ сегодня тоже рожденiе. Грустно улыбаясь. Но у насъ оно не празднуется.

Бондесенъ. А? Сегодня день рожденiя господина Карено?

Бондесенъ. Поздравляю... Ну, да ведь музыка и шампанское - это просто глупыя выдумки. Можно прекрасно провести день рожденья и безъ этого.

Фру Карено. Ахъ, во всякомъ случае это праздникъ. Вдумайтесь только въ это слово: праздникъ! Мне представляется все: веселые мужчины съ цветкомъ въ петличке, шляпа на затылке, шумъ, смехъ. "Застегните мне перчатку, завяжите мне шнурокъ отъ башмака! Съ удовольствiемъ, фрэкенъ; вы очень веселитесь?" А потомъ кто-нибудь становится на камень и говоритъ речь, и если она не удается, все громко смеются. А затемъ играетъ музыка.

Фру Карено. Да, начинаютъ танцовать. Безпокойно, встаетъ съ улыбкой. Какъ смешно, я сижу здесь, но всеми мыслями тамъ.

Бондесенъ настоятельно. Разве вы не можете тамъ быть?

Фру Карено. Нетъ, нетъ, конечно, нетъ. Взглядываетъ черезъ дверь веранды, поворачиваетъ, подходить къ нему ближе, стоитъ одну минуту и смотритъ на него сзади.

Бондесенъ, оборачиваясь. На что вы смотрите?

Фру Карено, садится. Почему вы сказали, что вы - ширмы?

Бондесенъ. Ну да, ширмы, или Эндресенъ, или NN, это ведь все равно.

Фру Карено. Я сегодня не называла васъ Эндресенъ. Или нетъ?

Бондесенъ. Да, вы меня такъ не называли. Это меня удивляетъ.

Фру Карено. Я запомнила ваше имя. Я думала о васъ.

Фру Карено. Да, правда. И я ждала васъ сейчасъ. Отнимаетъ свою руку, встаеть, въ другомъ тоне. Итакъ, вы принесли журналы? Благодарю; я передамъ ихъ ему. Кладетъ журналы на столъ Карено.

ней. Вы хотите, чтобы я уходилъ? Она не отвечаеть. Итакъ, вы меня ждали?

Фру Карено. Да, потому что мне хотелось поговорить съ кемъ-нибудь.

Бондесенъ. Вы очень разсердитесь, если я вамъ что-то скажу?

Бондесенъ. Я только хочу сказать, что я отказываюсь отъ сегодняшняго пикника. Я не еду.

Бондесенъ. Онъ меня больше не прельщаетъ. Я буду чувствовать себя одинокимъ, если васъ не будетъ.

Фру Карено. Нетъ, голубчикъ, вы не должны такъ говорить. Вы не должны забывать, что...

Бондесенъ въ сильномъ возбужденiи. Я ни о чемъ не помню. Я ни о чемъ не забочусь. Увижу я васъ сегодня вечеромъ? Пойдете вы гулять, пойдете вы въ городъ?

Фру Карено невольно. Нетъ, только не въ городъ.

Бондесенъ. Куда хотите. Здесь? Тамъ, за садомъ? Обнимаетъ ее и целуетъ.

Сама страстно обнимаетъ ого, сейчасъ же вырывается; съ прерывистымъ дыханiемъ. Нетъ, что вы делаете? Вы совсемъ... Вы забываете...

Фру Карено. Тсс!.. Прислушивается, тяжело дыша. Онъ проснулся. Уходите, уходите! Нетъ, останьтесь! Не уходите...

Бондесенъ обнимаетъ ее. Здесь внизу, на углу, въ восемь часовъ.

Въ эту минуту отворяется дверь спальни, и входитъ Карено. Онъ отступаетъ назадъ при этомъ виде. Бондесенъ отнимаетъ руку отъ талiи Фру Карено.

Карено, сдерживаясь. Нетъ. Я совсемъ не могъ спать. Медленно идетъ на середину комнаты.

Бондесенъ. Я принесъ журналы, которые. вы любезно мне одолжили. Тысячу разъ благодарю. Подходитъ къ письменному столу и беретъ журналы; руки его дрожатъ. Здесь есть необыкновенно интересныя вещи. Подаетъ журналы Карено.

Карено. Благодарю. Кладетъ журналы на столъ, подходитъ медленно къ двери на веранде, смотритъ въ садъ, задумчиво. Сегодня, кажется, прекрасная погода.

Бондесенъ. Замечательная. Не ветрено, солнце, тепло.

Карено, оборачиваясь. Элина, ты дашь мне что-нибудь позавтракать?

Фру Карено делаетъ несколько шаговъ по направленiю къ кухне.

Бондесенъ. Сегодня такъ тепло. Даже удивительно для осени.

Карено отходить отъ двери на веранду. Да, хорошо, если такъ продолжится. Тогда я могу работать въ саду. Къ жене. Принеси мне поесть.

Фру Карено. Да, да, сейчасъ. Я ведь еще и сама не завтракала. Идетъ къ кухонной двери.

Бондесенъ беретъ шляпу. Еще разъ благодарю васъ, господинъ Карено. Кланяясь. Добраго утра.

Фру Карено провожаетъ Бондесена до двери на заднемъ плане. Я отопру. Прощайте, прощайте. Выпускаетъ Бондесена, идетъ опять къ кухонной двери. Не глядя на Карено. Почему же ты хоть немного не поспалъ? Тебе это было необходимо.

Карено. Послушай, Элина, что это собственно была за... Войдя, я засталъ васъ въ очень странномъ положенiи.

Карено. Мне кажется, я виделъ ясно. Меня такъ и укололо въ сердце.

Карено. Но, ради всего святого, разве онъ тебя не обнималъ?

Фру Карено равнодушно. Онъ не обнималъ меня.

Карено. Я не понимаю, что это за манера вести себя. Ты не должна позволять этому чело веку быть такимъ дерзкимъ.

Фру Карено. Я не знаю, о комъ ты говоришь. Господинъ Бондесенъ совсемъ не велъ себя дерзко со мною.

Карено пристально смотритъ на нее некоторое время. Да? Ну, хорошо... Зачемъ онъ приходилъ сегодня?

Фру Карено. Онъ принесъ журналы, которые бралъ у тебя.

Карено. Да, но кроме этого? Вынуть изъ кармана несколько тетрадей журнала не требуетъ столько времени.

Фру Карено отворяетъ кухонную дверь и заглядываетъ въ нее.

Карено. Ты не слышишь? Я спрашиваю, что ему здесь еще было нужно?

Фру Карено. Еще? Что ему еще было нужно? Я не знаю, что ему было еще нужно. Мы просто сидели, разговаривали.

Фру Карено. Что такое, я должна тебе давать отчетъ!

Карено. Да, конечно. Это необходимо, какъ мне кажется.

Фру Карено смеется. Ахъ, мне скоро станетъ совершенно неинтересно, что "тебе кажется".

Фру Карено. Ничего. Ради Бога, не будемъ горячиться и ссориться... я хотела сказать, что бутерброды ужъ готовы. Принести ихъ?

Карено. Сюда являются люди по самымъ страннымъ деламъ. А когда я случайно вхожу, то застаю... Но мне это все равно. Если ты сама ничего въ этомъ не находишь, то...

Карено быстро. Благодарю, нетъ, я ужъ сказалъ.

Фру Карено уходитъ въ кухню.

Слышенъ стукъ садовой калитки. Стучатъ. Карено встаетъ.

Іервенъ входитъ. Останавливается на минуту въ дверяхъ. Говоритъ въ легкомъ тоне. Добраго утра, Карено.

Іервенъ. Я зашелъ на минутку. Протягиваетъ руку. Карено пожимаетъ ее, не глядя на него. Ты выглядишь сегодня какимъ-то разстроеннымъ.

Іервенъ, боязливо шутя. Ты не спрашиваешь, не усталъ ли я? Нерешительно улыбается и садится.

Карено. Я не очень радъ тебя видеть сегодня, Іервенъ.

Іервенъ. Я это вижу. Ты прислалъ мне сегодня утромъ письмо.

Карено. Да. Благодарю тебя, но я не могу взять отъ тебя деньги.

Іервенъ после паузы, просительно. Я бы тебя очень просилъ объ этомъ.

Kapено. Нетъ; если ты пришелъ только за этимъ, то можешь спокойно отправляться назадъ. Вотъ что я тебе скажу.

Іервенъ. Если я не ошибаюсь, между нами стала моя книга?

Іервенъ. Ты, значитъ, не заметилъ въ ней ничего особеннаго? Ты не разгляделъ то, что она говоритъ между строкъ?

Іервенъ Я думалъ, что ты, который такъ хорошо знаешь меня, увидишь, какого страшнаго труда стоило мне написать такъ эту книгу.

Карено. Я не могу сказать, что она произвела на меня такое впечатленiе. Въ начале еще, пожалуй, да. Ты словно раздумывалъ и былъ въ нерешимости; ты потуплялъ глаза.

Карено. Ну да, немного краски на щекахъ и легкое смущенiе! Но ты скоро совладалъ съ собой и писалъ дальше.

Іервенъ. Если бы я написалъ мою диссертацiю въ другомъ тоне, я никогда не получилъ бы докторской степени.

Іервенъ. Да, иначе я не получилъ бы стипендiи.

Карено после паузы. Да, это дело другое. Если онъ это сказалъ.

Іервенъ. Съ того дня, когда профессоръ Гиллингъ пришелъ ко мне и далъ мне этотъ добрый советъ, я зналъ, чего мне держаться. Ведь, рука определяетъ размеръ перчатки.

Kapено. И стипендiю тебе необходимо было иметь? Непременно? Иначе ты не могъ жить?

Іервенъ. Нетъ. Безъ стипендiи я не могъ жениться.

Карено. Какъ ты все это обдумалъ, Іервенъ! Но знаешь, все это начинаетъ обрисовывать тебя въ удивительномъ свете!

Іервенъ. Я не понимаю, что тебе должно такъ казаться.

Карено. Да, мне такъ кажется... И после того, какъ торгъ былъ заключенъ и товаръ проданъ, - ты приходишь и кладешь мне въ руку деньги. Въ мою руку! Эти деньги! Послушай, я даже не знаю, какъ это назвать! То-есть, я слишкомъ хорошо знаю, какъ это назвать.

Карено. Разумеется; слово горитъ у меня на языке. Ну, все ясно. Наши дороги идутъ врозь; ты тутъ ничего не теряешь; ты получаешь свою награду. Я только не понимаю всего твоего поведенiя вчера вечеромъ, твоего горячаго отрицанiя профессора Гиллинга. Что это значило? Я никогда не слыхалъ тебя такимъ; ты былъ дерзновеннее, чемъ когда-либо, наносилъ ему ударъ за ударомъ, убивалъ его своимъ презренiемъ. Я не понимаю, что ты хотелъ этимъ заслужить.

Іервенъ. Я ничего не хотелъ этимъ заслужить, мне казалось только, что у меня есть еще отсрочка, пока ты ничего не узналъ. Для меня было облегченiемъ - свободно двигаться въ оставшiеся мне часы.

Іервенъ страстно, сжимая руки. Но я все тотъ же, что и былъ! Меня принудили признать ученiе, несогласное съ моими убежденiями; но въ глубине души я - прежнiй. Меня не удастся сбить съ места, никогда.

Kapено. Ха-ха-ха! Нетъ, не правда ли? Нетъ; стой твердо въ глубине души, всегда стой твердо. Ха-ха-ха!

Іервенъ обиженно. Тебе это смешно? Что ты знаешь объ этомъ? Я непоколебимо стою на своей прежней точке зренiя, уверяю тебя въ этомъ.

Карено смотритъ на него некоторое время удивленно. Да, да, Іервенъ. Но прости, у меня сейчасъ нетъ времени. И мне стоитъ большого труда говорить съ тобой дольше. Начинаетъ приводить въ порядокъ бумаги на столе.

Карено. Нашъ дальнейшiй разговоръ ни къ чему не приведетъ.

Іервенъ. Я хочу тебе сказать одно, Карено. Возьми деньги. Сделай это! Я настоятельно тебя прошу.

Карено медленно. Но неужели у тебя не осталось стыда?

Іервенъ. Мне это страшно важно, а я не сталъ бы умолять тебя, если бы было другое средство. Натали сегодня пришла ко мне; мы говорили о тебе. Она заметила деньги.

Іервенъ. Она потребовала прочитать письмо. И я ей далъ его.

Іервенъ взволнованно. Она вернула мне кольцо.

Іервенъ вынимаетъ кольцо изъ жилетнаго кармана; смотритъ на него. Она сняла его съ пальца и подала мне.

Іервенъ. Она сказала, что догадалась, что я сделалъ что-то дурное. Это она поняла изъ твоего письма.

Іервенъ. О, нетъ; она объяснилась. Ты виделъ вчера, какая она увлекающаяся, доверчивая, страстная. Никакихъ компромиссовъ. Она такъ радовалась, что я могъ предложить тебе деньги и что ты ихъ взялъ. Но сегодня я получилъ ихъ обратно, - и этого нельзя было не понять.

Карено. Вотъ видишь, Іервенъ! Награда, награда во всехъ видахъ.

Іервенъ. Но ты еще можешь спасти меня. Я спросилъ ее: ты возвращаешь мне кольцо, это навсегда? - Да, - отвечала она. - Но, можетъ быть это еще поправимо? - сказалъ я; еще не поздно? Я пойду къ Карено и объясню ему, въ чемъ дело. - Да, иди къ Карено, - сказала она.

Іервенъ. Она веритъ тебе; ты произвелъ на нее впечатленiе. Она говоритъ только о тебе. Опустивъ руку въ карманъ. Возьми деньги!

Карено. Да. Когда ты уйдешь. Почему ты объ этомъ спрашиваешь?

Іервенъ умоляюще. Карено, прежде чемъ уйти...

Карено ему вследъ. Еще одно: пойди и отдай свои деньги попамъ. Возвращается къ столу.

Карено. Но я не слыхалъ, что ты ответила. Тебя это, можетъ быть, не интересуетъ?

Карено. Ты занята только собой после сегодняшняго гостя.

Фру Карено. Но, милый Иваръ, что же мне изъ того, что здесь былъ Іервенъ? Беретъ свою работу.

Карено. Іервену приходится плохо. Невеста ему отказала.

Карено. Почему? Вероятно, потому, что она его разлюбила. Она догадалась, что онъ продалъ себя.

Карено. Я съ ней согласенъ. Она поступила гордо. Тебе этого, вероятно, не кажется?

Карено раздраженно. Да, ты права. Ты такъ далека отъ этого. Ты бы этого не сделала.

Фру Карено. Нетъ; у меня, вероятно, больше терпенiя. Я бы потерпела. Ну, несколько летъ.

Карено. Потому что твоей гордости немного стоитъ согнуться.

Фру Карено. Напримеръ, все то, что я переношу отъ тебя.

Карено. Прости, ты гораздо больше переносишь отъ другихъ.

Kapено. Я хочу этимъ сказать, что ты здесь стоишь, позволяешь обнималъ себя чужому человеку и не даешь ему пощечины.

Фру Карено, пожимая плечами. Опять объ этомъ!

Карено ходить взадъ и впередъ. Такой ничтожный, ожиревшiй человекъ. Есть личинки, которыхъ называютъ жирными, а это - гадъ. Такъ я думаю.

Карено. Но онъ прекрасно одетъ! Не правда ли, онъ прекрасно одетъ?

Карено. У него, кажется, вышитые носовые платки?

Фру Карено. У него, вероятно, есть на это средства.

Карено. На чемъ же вы такъ сошлись? Я не потому спрашиваю, чтобы меня это касалось; ведь я только твой мужъ.

Фру Карено. Если бы я не знала тебя лучше, я подумала бы, что ты ревнуешь.

Карено, останавливаясь. Ревную? Нетъ, послушай, Элина!

Карено. Ревную? Ха-ха-ха! Ходить взадъ и впередъ. Нетъ; но по тому, что я виделъ собственными глазами, я могу ожидать еще большаго. Я виделъ это. Указывая. Я вышелъ изъ той двери. И ты позволяла это. Естественно является вопросъ: что же будетъ затемъ? Свиданiе?

Фру Карено после минутнаго раздумья, внезапно и несдержанно. Да. Свиданье. Бросаетъ работу на столъ, встаетъ и делаетъ шагъ впередъ. Свиданье!

Фру Карено. Конечно, свиданье. Что ты еще хочешь знать?

Карено холодно. Ничего. Я желалъ бы только быть далеко отсюда, чтобы мне больше не приходилось входить въ неподходящiя минуты.

Карено. Это начинаетъ становиться забавнымъ. Тебе не кажется?

Фру Карено. Конечно. Веселое рожденье, большой семейный праздникъ.

Карено. Этого ни разу не случалось за все три года. Я, вероятно, не совсемъ хорошо зналъ тебя раньше. Останавливается около этажерки.

Фру Карено отбрасываетъ работу и встаетъ. Нетъ, это больше невыносимо.

Карено. О, сиди, Элина; я ухожу. Я долженъ работать.

Карено. Комната опять въ твоемъ полномъ распоряженiи. Для чего желаешь... Но я вижу, подсвечниковъ нетъ. Где они?

Фру Карено. Я попросила Ингеборгъ ихъ вычистить.

Карено. Да, потому что въ доме, повидимому, происходятъ необыкновенныя вещи. Я же не могу находиться въ полномъ неведенiи всего, что происходитъ. Итакъ, ты отдала Ингеборгъ вычистить подсвечники?

Карено собираетъ свои письменныя принадлежности. Если принесутъ письмо, позови меня изъ сада. Выходитъ черезъ дверь веранды.

Фру Карено сидитъ, глубоко задумавшись; затемъ встаетъ и быстро ходитъ взадъ и впередъ. Въ ея лице и движенiяхъ выражается мучительное безпокойство.

Слышенъ стукъ калитки. Вследъ затемъ изъ кухни выходитъ Ингеборгъ. Въ рукахъ у нея свертокъ.

Ингеборгъ. Нетъ. Они говорятъ, что они не настоящiе. Ставитъ подсвечники на этажерку.

Ингеборгъ. Нетъ; это не настоящее серебро; они говорятъ, что подсвечники только посеребрены.

Фру Карено. Не можетъ быть! Подсвечники, которые намъ подарили родители!

Ингеборгъ. Да, но они оба это сказали. И тогда я подумала, что не стоитъ ходить къ другимъ.

Фру Карено. Это неправда! Неужели ты думаешь, что мои родители, такiе честные люди, будутъ намъ дарить поддельныя вещи?

Ингеборгъ. Если барыня желаетъ, я могу попытаться еще разъ.

Фру Карено. Ахъ, нетъ; оставьте. Я бы только не хотела, Ингеборгъ, чтобы ты думала, что они только посеребрены. Потому что ведь мы ихъ получили изъ дому.

Фру Карено. Благодарю, больше мне ничего не надо. Не говори только объ этомъ, понимаешь? Не разсказывай, куда ты ходила.

Фру Карено разсматриваетъ подсвечники, стучитъ по нимъ, слушаетъ. Посеребреные? Ставитъ подсвечники на место, отворяетъ дверь веранды и зоветъ. Иваръ, поди на минутку!

Карено, сейчасъ же появляясь. Пришло письмо?

Фру Карено. Я только хотела показать тебе подсвечники.

Фру Карено. Я говорю, я хотела показать тебе подсвечники. Вотъ они. Ты же знаешь, что у насъ въ доме происходятъ необыкновенныя вещи.

Карено съ раскаянiемъ. Не говори такъ, милая Элина.

Фру Карено. А какъ ты думаешь, что я сделала съ подсвечниками?

Карено. Я ничего больше не думалъ. Я подумалъ только, если дело дойдетъ до того, что придетъ судебный приставъ, то онъ долженъ найти все, что у насъ есть. Вотъ что мелькнуло у меня въ голове. Ты должна меня простить, Элина.

Фру Карено. Не следуетъ быть такимъ безразсуднымъ. Ты становишься все несноснее и несноснее. Въ конце концовъ, я не могу пошевельнутся, чтобы ты не пожелалъ узнать, почему и зачемъ.

Карено. Нетъ, я не буду следить за тобой. Я уже думалъ объ этомъ.

Фру Карено. Я должна давать подробное объясненiе самымъ ничтожнымъ мелочамъ. Я уверена, что, если я выйду, напримеръ, сегодня вечеромъ только за калитку, сейчасъ же поднимется целая исторiя.

Фру Карено. Можетъ быть, ты даже пойдешь следомъ за мной и будешь за мной подсматривать.

Карено. Нетъ, что ты только говоришь! Не будь же и ты теперь безразсудной. Иди гулять, делай, что хочешь, я спокойно буду сидеть здесь. Неужели ты думаешь, что я настолько пошлъ? Обнимаетъ ее.

Карено. Элина, не будемъ ссориться. Я сиделъ тамъ въ саду и думалъ объ этомъ. Не нужно этого.

Карено. Онъ не былъ съ тобой сегодня нахаленъ, этотъ Бондесенъ? Скажи мне только это.

Карено. Я этого боялся. Мне показалось, что онъ стоялъ слишкомъ близко къ тебе. И его рука... И онъ гляделъ на тебя съ видомъ знатока. Этого я и не могъ перенести. Ты не должна за это сердиться на меня, Элина, Я ничего не могъ поделать. Кроме того, я такъ усталъ; я не спалъ сегодня ночь.

Карено. Теперь? Нетъ, теперь я хочу работать. Последнее время мне такъ мешали; у меня былъ настоящiй прiемъ. Ахъ! съ каждымъ часомъ я чувствую себя все сильнее! Это не должно меня подкосить, напротивъ... Ты не смотришь на меня, Элина? Такъ равнодушно слушаешь меня?

Карено. Да, но у тебя такой равнодушный видъ, ты думаешь совсемъ о другомъ.

Карено. Я пойду въ кухню и погляжу. Хочетъ итти.

Карено. Сегодня я долженъ получить ответъ отъ издателя. Я каждую минуту жду письма. И я надеюсь, что получу удовлетворительный ответъ. Сегодня должны кончиться все наши затрудненiя, Элина. Что ты тогда скажешь?

Карено, улыбаясь. Что у тебя за фантазiи! Не спрашивай еще, Элина. Я не знаю, который часъ и кто живетъ на углу улицы; но спрашивай меня еще что-нибудь. Пока ты совсемъ не станешь моимъ прежнимъ другомъ.

Фру Карено смотритъ черезъ черную вуаль и начинаетъ ее выпрямлять.

Карено. Ты приводишь свои вещи въ такой порядокъ. Что это можетъ значить?

Карено. Я вижу, ты еще не совсемъ помирилась со мной. Но я ничего не говорю противъ. Но ты меня еще любишь? А? Подходитъ и смотритъ на нее. У тебя такiе блестящiе волосы на затылке. Осторожно касается ея волосъ.

Карено, улыбаясь. Милая, я только хотелъ... Ты стала такая нервная. И такая задумчивая. О чемъ ты думаешь? Садится около нея. О чемъ, моя маленькая крестьяночка? Обнимаетъ ее.

Фру Карено. О, нетъ; не мучь меня! Отодвигается.

Карено. Ты не можешь забыть сегодняшней ссоры, Элина? Я ее уже забылъ. Что мне волноваться о томъ, что тебе говорилъ Бондесенъ! Я больше ничего не хочу знать. Ты сама смеешься надъ всемъ этимъ; я уверенъ. Такой жеманный кривляка, а не мужчина!

Фру Карено. Не понимаю, что тебе за удовольствiе задирать все время Бондесена. Поверь, мне ты не доставляешь этимъ никакого удовольствiя.

Фру Карено. Я смотрю на Бондесена иначе, чемъ ты.

Карено. Можетъ быть, именно о немъ ты и думаешь все время?

Карено съ возрастающимъ волненiемъ. Прошу, ответь мне только на это!

Фру Карено откладываетъ вуаль и встаетъ. Нетъ, Боже мой, ведь съ ума можно сойти. Умереть можно отъ твоихъ разспросовъ. Уходитъ въ кухню.

Карено смотритъ ей вследъ съ тоской. Она меня больше не любитъ!

Фру Карено. Нетъ, я не видала письма. Впрочемъ, ты самъ услышишь, какъ стукнетъ калитка, когда придетъ почтальонъ.

Карено. Да, правда. Я не подумалъ объ этомъ... Сегодня моя работа что-то не идетъ. Мне приходятъ въ голову разныя другiя мысли. Когда ты уходишь, все уходитъ съ тобой.

Фру Карено, отклоняя разговоръ. Ты уверенъ, что получишь сегодня письмо, Иваръ?

Kapено. Да, оно должно притти сегодня... Я не хочу тебя мучить, Элина; но вчера вечеромъ, когда тебя такъ долго не было дома, мне стало невыразимо грустно. Я только это я хотелъ тебе сказать.

Карено. Нетъ, конечно, нетъ. Пойми, я ничего не имею противъ. Разумеется. И я совсемъ не хочу знать, что ты делала вне дома. Не думай этого. Ты вернулась такая радостная. Господи, какая ты была свеженькая, когда сняла вуаль!

Карено. А я ходилъ взадъ и впередъ по комнате и думалъ; вернешься ли ты черезъ полчаса, или черезъ часъ, или даже черезъ два-три часа, ты все-таки вернешься не ко мне. Не ко мне лично. Вотъ что я думалъ.

Карено бродитъ по комнате. Сейчасъ же входитъ Ингеборгъ съ налитой лампой.

Ингеборгъ. Да, барыня велела мне отнести ее сюда.

Карено. Скажи, Ингеборгъ, ты не знаешь, сколько стоятъ вышитые платки?

Kapено. Во сколько, напримеръ, обойдутся две-три штуки?

Карено. Да; знаешь, они сверху вышиты? Ну, да это все равно... Пожалуйста, вычисти мою черную пару - знаешь, черную - хорошенько. Я хочу ее надеть.

Карено. Да, пожалуйста, сейчасъ... Послушай, Ингеборгъ, ты находишь, что у него такой необыкновенно изящный видъ, у этого Бондесена, который здесь былъ третьяго дня?

Ингеборгъ. Какой Бондесенъ? Господинъ, который сиделъ тамъ, указывая - когда я принесла кофе?

Карено. Не правда ли? Въ немъ не было ничего поразительнаго?

Карено. Конечно, нетъ. Мне только показалось... А теперь ты будешь такъ добра и вычистишь мое платье. Мне нужно.

Карено. Я стою и смотрю на тебя, Элина. Мне кажется, я никогда не видалъ тебя такой молодой. Ты выглядишь совсемъ девушкой.

Фру Карено. Я сегодня, вероятно, такая же, какъ и всегда.

Карено. О, нетъ; вокругъ тебя какое-то сiянiе, у тебя совсемъ новое выраженiе. Какъ, ты опять уходишь?

Карено. Ты начала прибирать комнату, когда я вошелъ. Оставайся. Я могу и уйти.

Фру Карено. У меня еще есть дело въ кухне. Уходить.

Карено. Благодарю, Ингеборгъ. Уходитъ въ спальню и запираетъ дверь.

Ингеборгъ. Переодевается. Онъ надеваетъ черную пару. Я ее чистила. Уходитъ.

Фру Карено смотритъ удивленно; садится и беретъ работу. Въ дверь на заднемъ плане осторожно стучатъ. Входитъ Бондесенъ.

Бондесенъ. Добрый день. Благодарю васъ за вчерашнiй вечеръ.

Фру Карено. Вы сейчасъ пришли? Я не слыхала, какъ стукнула калитка.

Фру Карено. Но, ради Бога, вы должны сейчасъ же уйти.

Фру Карено съ сдержанной страстностью. Нетъ, не уходите, не уходите! Да, уходите, но возвращайтесь. Приходите немного погодя, тогда я, вероятно, буду одна. Обойдите кругомъ по улице. Но сегодня вечеромъ я не могу уйти.

Бондесенъ. О, да, вы должны! Вы мне это вчера обещали, съ техъ поръ я не думалъ ни о чемъ другомъ.

Фру Карено. Я тоже объ этомъ думала все время. Ни о чемъ другомъ. Вы находите дурнымъ, что я это говорю? Я больше сама себя не понимаю. Прижимаетъ руку ко лбу. И въ этомъ вы виноваты. Взглядываетъ на него и улыбается.

Бондесенъ. Разве васъ слишкомъ долго не было дома?

Фру Карено. Нетъ; мы объ этомъ съ нимъ совсемъ не говорили. Я не вхожу въ объясненiя. После я попрошу у него прощенiя; но теперь я о немъ не думаю... Помните, какъ вы были здесь первый разъ?

Фру Карено. Вы сидели здесь. Вы не были ширмой, какъ вы говорите. Ну да, сначала, но это продолжалось не все время. Одинъ-то разъ во всякомъ случае вы сказали что-то, что меня взволновало.

Фру Карено. Я не помню. Можетъ быть, это вашъ голосъ. Я не помню словъ, но вы взволновали меня, и я встала.

Фру Карено, нежно освобождаясь. Нетъ, нетъ, не делайте этого. Я и безъ того довольно виновата. Хотите вы действительно мне добра?

Фру Карено. Потому что иначе я не хочу васъ больше видеть. Я выйду сегодня вечеромъ; мы сделаемъ длинную прогулку, далеко, туда, за городъ. Можете вы сделать для меня такъ много, чтобы проводить меня домой? Это три мили.

Бондесенъ. Да, съ удовольствiемъ. Мы поедемъ съ вами.

Фру Карено. Да, пожалуйста, поедемте. Я хочу поехать домой и погостить тамъ некоторое время. Иваръ ничего не имеетъ противъ, онъ это часто говорилъ. И теперь я это сделаю. Оглядывается. Здесь смерть. Даже часы не тикаютъ, ни одного звука; мертвая тишина и бумага. Сегодня я услыхала на улице шумъ экипажа, я выбежала и глядела ему вследъ, пока онъ не исчезъ. Потомъ я вернулась назадъ опять къ этой тишине. А! Складываетъ руки на груди, прижимаетъ ихъ къ себе, стоитъ, откинувшись назадъ.

Фру Карено. Нетъ. Теперь вы должны итти. Но я хочу поговорить съ вами, когда вы вернетесь немного погодя. Тогда я сейчасъ же поеду съ вами. Я ему все разскажу, я скажу, что поеду домой. Вы находите меня ужасной?

Фру Карено. Но вы этого не должны. Я только снова проснулась. Снова проснулась, понимаете? Когда я вчера вышла къ вамъ и вы схватили меня за руку, во мне проснулась жизнь. Когда-нибудь я разскажу это Ивару. Боже мой, я на коленяхъ буду вымаливать у него прощенiе. Но теперь я этого сделать не могу.

Бондесенъ. Тсс! Указываетъ, напряженно прислушиваясь, на дверь спальни.

Фру Карено откидываетъ голову назадъ и улыбается. Вы боитесь? Нетъ! Этого совсемъ не следуетъ. Я не думаю, что это опасная минута. Но все-таки уходите. И не думайте обо мне дурно, да? Знаете, Бондесенъ, у васъ зеленые глаза. Если бы я была уверена, что вы хотите быть милымъ и добрымъ!

Фру Карено смотритъ на него и улыбается. И потомъ у васъ такая дрожащая улыбка. Да, это въ васъ есть. А теперь ступайте!

Бондесенъ. Итакъ, черезъ полчаса или около того? Хочетъ ее обнять.

Фру Карено, отклоняясь. Да, черезъ полчаса. Запираетъ за нимъ дверь.

Фру Карено въ сильномъ волненiи делаетъ несколько шаговъ, хватаетъ себя за голову, улыбается, садится, взволнованно дыша, за работу. Карено входитъ, въ черной паре, несколько изменившiйся въ выгодную для него сторону. Фру Карено взглядываетъ.

Карено, извиняясь. Я только хотелъ... Сегодня такая прекрасная погода. И ты права, за последнее время я какъ-то обтрепался. Смущенно улыбаясь. Теперь я опять похожъ на юношу.

Карено старается поддержать разговоръ. Это отъ сюртука. Или ты думаешь, - отъ брюкъ?

Фру Карено несколько нетерпеливо. Я не знаю, Иваръ.

Карено. Ты все въ мечтахъ. Улыбаясь. Если бы твой лобъ былъ прозрачный, и я могъ бы увидеть, о чемъ ты думаешь, мне представилось бы, вероятно, что-нибудь замечательное.

Карено подходитъ осторожно. Что это ты шьешь, Элина?

Карено. Что-то очень тонкое. Какъ я могу догадаться, не для меня.

Карено. Я только что заметилъ, что у меня на жилетке не хватаетъ двухъ пуговицъ. На другой жилетке. Я не понимаю, какъ это могло случиться.

Карено. Да, очень тебе благодаренъ, если ты будешь такъ мила... Къ тебе такъ идетъ шитье, Элина. У тебя такой домовитый видъ и такая красивая рука!

Карено. Боже сохрани, я ничего тебе не сделаю. Сиди спокойно. Слышенъ стукъ калитки.

Фру Карено вскакиваетъ. Это, вероятно, письмо. Бежитъ къ двери на заднемъ плане, отворяетъ. Нетъ, это Іервенъ. Добрый день, дорогой Іервенъ.

Іервенъ входитъ, держитъ себя сдержанно. Добрый день. Подаетъ руку господину и госпоже Карено.

Іервенъ. Хорошо, благодарю васъ... Я хотелъ сказать тебе несколько словъ, Карено... Нетъ, не уходите. У меня нетъ тайнъ.

Фру Карено дружески. Я какъ разъ хотела итти. Ведь у меня хозяйство. Уходитъ въ кухню.

Іервенъ. Я серьезно прошу тебя помочь мне. Ты и не подозреваешь, что я испытываю. Теперь уже на карту поставленъ не экзаменъ или ученая степень, но вся жизнь.

Карено. Теперь ты хочешь попытать новыя средства? Я не могу больше говорить съ тобой. Поворачивается къ нему спиной.

Іервенъ. Натали непоколебима. Слушай же, что я тебе говорю.

Іервенъ, хватая себя за голову. Она говоритъ, что между нами все кончено. - Ты не можешь такъ думать, отвечалъ я. Но да, она такъ думаетъ. Она прочла мою книгу и, по ея словамъ, поняла изъ нея, что это - произведенiе продавшаго себя человека... Она просто безумная, истеричка.

Карено. Нетъ, ни то ни другое. Она просто - честный человекъ.

Іервенъ, продолжая. Но ты можешь все спасти; она полагается въ этомъ на тебя. Я пришелъ только за темъ, чтобы сказать тебе это. "Если ты опять сойдешься съ Карено и убедишь его взять деньги, то поступокъ твой, значитъ, не такъ дуренъ", - сказала она.

Іервенъ. Карено, если ты недостаточно силенъ, чтобы подняться на такую высоту и принять эти деньги, эту руку, которую протягиваетъ тебе твой старый товарищъ, то я тебя плохо знаю.

Карено сурово. То, что ты сделалъ, очень дурно. Ты совершилъ обманъ, подлогъ, измену! О, это невыразимая низость.

Іервенъ. Ну, называй, какъ хочешь, мой поступокъ. Теперь я пришелъ сюда, чтобы снова подняться. Да, чтобы снова подняться. Чего ты требуешь?

Карено смотритъ на него. Ты самъ не знаешь, что ты говоришь.

Іервенъ съ возрастающимъ возбужденiемъ. Во имя неба, Карено, будь милосердъ сегодня. Опускается на стулъ.

Іервенъ, вскакивая. Ты уходишь? Я еще буду просить тебя. Нетъ, еще никогда не бывало, чтобы деньги жгли человека и онъ не могъ освободиться отъ нихъ.

Іервенъ. Да, но мне это не поможетъ. Я погибъ. Она не хочетъ слушать моихъ доводовъ; когда я прихожу, она только проситъ меня уйти. А между темъ ты можешь спасти меня. Передъ тобой человекъ, котораго ты можешь спасти.

Карено. Послушай, Іервенъ, мое терпенiе истощилось.

Іервенъ другимъ тономъ. Какъ далеко подвинулась твоя работа, Карено?

Іервенъ. Она, вероятно, появится еще въ этомъ году? Это будетъ большая книга? Впрочемъ, это меня не касается... Я хотелъ тебе сказать, - можетъ быть, последнiй разговоръ произвелъ на тебя такое впечатленiе, что я не думаю того, что написалъ въ своей диссертацiи? Что я написалъ это только въ угоду профессору Гиллингу? Нетъ, совсемъ не такъ. Я только былъ въ отчаянiи и не зналъ, что говорилъ.

Карено. Ты сказалъ, что ты былъ вынужденъ признать ученiе, противное твоимъ мненiямъ.

Іервенъ. Да, это не следуетъ понимать буквально. У меня были сомненiя, это правда; но когда я глубже вдумался въ вопросъ, я увиделъ, что вышелъ на настоящiй путь.

Карено. Ха-ха-ха! И профессоръ Гиллингъ тутъ ни при чемъ?

Іервенъ. О, ты можешь смеяться, сколько тебе угодно. Целую книгу нельзя написать съ твердымъ убежденiемъ, если самъ не веришь въ него. Я, по крайней мере, такъ не поступаю. Я не такая ветреная птица. Да и не слабая голова тоже.

Карено. Итакъ, ты стоишь "непоколебимо твердо" на точке зренiя твоей книги.

Карено. Ха-ха-ха! Запиши это, Іервенъ, а то ты опять забудешь. Ха-ха-ха!

Іервенъ съ отчаянной настойчивостью. Ни для одного изъ насъ, конечно, нетъ основанiй забывать это. Ни для тебя, ни для меня. Нетъ никакого стыда изменить свои воззренiя, и я совершенно не имею намеренiя умалчивать о перемене въ моихъ взглядахъ. Ты, вероятно, услышишь объ этомъ.

Карено. Но я уже слышалъ объ этомъ. Я слишкомъ достаточно наслушался объ этомъ.

Іервенъ. Ты еще больше услышишь объ этомъ. Идетъ къ двери. Я протянулъ тебе руку, - ты оттолкнулъ ее. Я еще здесь, я еще не ушелъ. Я жду твоего решенiя.

Карено. Ты можешь итти. Мое терпенiе истощилось. Не приходи больше; я тебя больше не знаю. Вонъ! Указываетъ ему на дверь.

Іервенъ делаетъ несколько шаговъ назадъ; стоитъ, согнувшись, дрожащимъ голосомъ. Хорошо. Я уйду и больше никогда не приду. Но ты услышишь обо мне. Какъ только ты пошевелишься, я буду следовать за тобой по пятамъ. Запомни мои слова, я не шучу. Пиши диссертацiю, издавай свою книгу; я буду беззвучно побивать твое имя. Какъ только ты высунешь голову, Карено, я снова буду топить ее. Всю твою жизнь я буду стоять за тобой и давить тебя. Ты думаешь, я этого не смогу? Запомни мои слова: за мной теперь стоятъ могущественные люди, все двери распахнулись передо мной. Я буду побивать тебя во всехъ газетахъ и съ каждымъ годомъ я буду делать тебя утомленнее и беднее; со временемъ ты станешь истощившимся человекомъ, который ничего не можетъ меня не будетъ дома. Погляди на меня, Карено; я говорю тебе это, чтобы ты не забылъ. Сегодня ты лишилъ меня всего, теперь чередъ за мной. Шевелись, борись - я сдержу свое слово. Вотъ что я хотелъ сказать. Прощай. Уходитъ.

Фру Карено тихо вошла во время последней речи и остановилась у дверей въ кухню.

Карено, смотритъ попеременно то на жену, то на дверь, въ которую вышелъ Іервенъ. Ты поняла, что онъ говорилъ?

Фру Карено. Я слышала, что вы громко спорите.

Карено. Съ Іервеномъ что-то неладно. Я его больше не узнаю; въ немъ пропало все самое лучшее. Господи, онъ стоялъ здесь и грозилъ мне! Карстенъ Іервенъ... мне! Ну, нечего объ этомъ больше говорить. Онъ сказалъ последнее прости и больше не вернется.

Фру Карено. Онъ просилъ помочь ему въ чемъ-нибудь?

Карено. Да, но я не могъ ему помочь... Ты чистила перчатки? Я слышу, отъ тебя пахнетъ бензиномъ.

Фру Карено. Онъ сказалъ, что ты ему все разбилъ.

Карено. Да; это слишкомъ отвратительно. Я не хочу о немъ думать... Ты запылилась, Элина, постой-ка. Смахиваетъ пыль съ ея плеча.

Фру Карено, позволяя ему это. Ты могъ ему помочь - и не сделалъ этого?

Карено идетъ за ней. Я хотелъ снять волосокъ.

Фру Карено. Ахъ, Господи, да оставь его. Смахиваетъ сама волосокъ, садится и шьетъ.

Карено. Ты находишь красивыми двубортные сюртуки, Элина? Мой - однобортный, но это мне больше нравится.

Фру Карено. Ты сегодня совсемъ не можешь работать, Иваръ?

Карено. Нетъ; у меня маленькiй застой въ работе. Мне ничего не хочется делать, только болтать съ тобой. Со мной еще никогда этого не было. Все время болтать и ничего не делать. Но сегодня ночью я, вероятно, опять буду работать... Впрочемъ, если ты скажешь, - я опять попробую, пойду въ садъ и попробую. Идетъ къ двери веранды. Почему ты не хотела, чтобы я снялъ волосъ отъ

Фру Карено, невольно улыбаясь. Ты все еще объ этомъ думаешь!

Карено, тоже улыбаясь. Да. Мне бы очень хотелось видеть, мой ли это волосъ.

Фру Карено становится внимательна и нервно чиститъ себя.

Карено. Онъ былъ русый. Смотритъ на нее. Такого цвета, какъ волосы Ингеборгъ.

Фру Карено быстро. Да; значитъ - это былъ волосъ Ингеборгъ.

Фру Карено. Можно подумать, что мы дети. Мы разсуждали безъ конца о волоске Ингеборгъ.

Карено чистосердечно. Дорогая Элина, я тебя такъ люблю; мне такъ хочется говорить съ тобой, найти что-нибудь, о чемъ говорить съ тобой. Но за последнiе дни ты такъ изменилась, и это наводитъ меня на многiя думы. Я не думалъ, что это волосъ Ингеборгъ. Ну, да разъ ты говоришь, такъ это ея, но я думалъ совсемъ другое.

Фру Карено. Полно, не отдавайся разнымъ мыслямъ. Попробуй лучше опять пойти въ садъ поработать.

Фру Карено. Ты же самъ слышишь, какъ хлопаетъ калитка, когда кто-нибудь входитъ.

Карено. Да, мне показалось, что она стукнула.

Карено искренно. О нетъ, Элина, я этого не сделаю; я не потому остаюсь здесь. Я пойду въ садъ и постараюсь работать. Я лучше всего себя чувствую, когда работаю. Отворяетъ дверь на веранду.

Ингеборгъ входитъ съ пакетомъ и письмомъ, передаетъ ихъ Карено. Вотъ, пожалуйста. Уходитъ.

Карено. Это мне? Отъ издателя. Распечатываетъ письмо и читаетъ, Фру Карено наблюдаетъ за нимъ. Такъ. Хватаетъ себя за голову. Это ответъ отъ издателя. А вотъ и рукопись. Онъ прислалъ мне ее назадъ. Закусываетъ губу и несколько разъ киваетъ головой.

Карено. Онъ отказываетъ. Вотъ моя книга. "Препровождая рукопись", - пишетъ онъ. Нетъ, онъ не можетъ ее издать; профессоръ Гиллингъ прочелъ ее и сказалъ, что ее надо переделать. Протягиваетъ ей письмо и начинаетъ ходить взадъ и впередъ.

Карено. Онъ ясно пишетъ, что профессоръ Гиллингъ не могъ допустить напечатанiя этой рукописи, прежде чемъ она не будетъ основательно пересмотрена.

Карено беретъ письмо. "Препровождая пакетъ съ рукописью", пишетъ онъ. Точно я накропалъ драму или стихи! Бросаетъ письмо на столъ и идетъ. Ну, такъ я попытаюсь издать ее въ Германiи.

Фру Карено. А ты не думаешь что и тамъ ее придется переделать?

Карено. Нетъ; моя рука покупаетъ перчатку по своей мерке; профессоръ Гиллингъ не имеетъ тамъ никакой власти. Мы живемъ въ эпоху личности, и я это... Посмотри, вотъ то письмо, котораго я такъ ждалъ. Вотъ оно пришло. Ахъ, да...

Фру Карено встаетъ, кладетъ платье и осматриваетъ его.

Карено, волнуясь. Господи Боже мой, какъ одиноко я стою! Но я добьюсь своего, Элина. На свете были люди съ более крайними взглядами чемъ мои, и когда-нибудь настанетъ время, что меня поймутъ. Переделать! Что я долженъ переделать? Я долженъ говорить "да" тамъ, где я теперь говорю "нетъ"? Развертываетъ пакетъ и, продолжая говорить, вынимаетъ тетрадь за тетрадью. Смотри, все это - о господстве большинства, и я ниспровергаю его. Это ученiе для англичанъ, пишу я, евангелiе, которое предлагается на рынке, проповедуется на лондонскихъ докахъ, о томъ, какъ привести посредственность къ власти и праву. Вотъ это - о сопротивленiи, это - о ненависти, это о мести - этическiя силы, которыя теперь въ упадке. Обо всемъ этомъ я писалъ. Нетъ, слушай немного внимательнее, Элина, - и ты поймешь. Это вотъ - о вечномъ мире. Все находятъ, что вечный миръ былъ бы прекрасною вещью, а я говорю, что это - ученiе, достойное телячьяго мозга, который его выдумалъ. Да. Я осмеиваю вечный миръ изъ-за его наглаго пренебреженiя къ гордости. Пустъ придетъ война; нечего заботиться о томъ, чтобы сохранить столько-то и столько-то жизней, потому что источникъ жизни бездоненъ и неистощимъ; важно только, чтобы люди бодро шли впередъ. Смотри, вотъ это - главная статья, о либерализме. Я не щажу либерализма, я нападаю на него отъ глубины души. Но этого не понимаютъ. Англичане и профессоръ Гиллингъ - это либералы, а я не либералъ, и одно только это и понимаютъ. Я не верю въ либерализмъ, я не верю въ выборы, я не верю въ народное представительство. Все это я и высказалъ. Читаетъ. "Этотъ либерализмъ, который ввелъ снова старый неестественный обманъ, будто толпа людей въ два локтя вышиной можетъ сама выбрать себе вождя въ три локтя вышиной..." Ты сама понимаешь, такъ постоянно делается... Если бы я пересмотрелъ мою работу, я долженъ былъ бы написать прямо противоположное тому, что я говорю. Смотри! Вотъ это заключенiе. Здесь, на этихъ развалинахъ, я возвелъ новое зданiе, гордый замокъ, Элина. Я самъ отмстилъ за себя. Я верю въ прирожденнаго властелина, въ деспота по природе, въ повелителя, въ того, кто не выбирается, но самъ становится вождемъ кочующихъ племенъ этой земли. Я верю и надеюсь только на одно, - на возвращенiе величайшаго террориста, квинтъэссенцiи человека, Цезаря... Посмотри, сколько я работалъ надъ этимъ. Съ порывомъ чувства. Все это написано кровью моего сердца, Элина.

Карено. Я тебя объясню. Я говорю откровенно и сильно, и этого мне не могутъ простить. Нетъ, это - не спокойное изследованiе, говорятъ мне. А что такое спокойное изследованiе? Складывать камень за камнемъ... Спокойное изследованiе это философiя, мышленiе. Нетъ, это не значитъ мыслить, Элина! Человеку недостаетъ какого-то ничтожнаго органа, который могъ бы следить, какимъ образомъ деятельностъ мозга доходитъ до состоянiя сознанiя. Мы только подозреваемъ, что мы мыслимъ; можетъ быть, мы мыслимъ, можетъ быть, нетъ; мы не можемъ проконтролировать это. Мы просто веримъ въ это. Понимаешь теперь? И я говорю, - философiя не есть спокойное изследованiе; потому что философiя, это - небесная молнiя, падающая на меня съ высоты и озаряющая меня. Нельзя считать, можно только смотреть и восторгаться милостью небесъ.

Фру Карено. Знаешь, объяснять мне это совершенно безполезно.

Карено. Я только хочу, чтобы ты поняла. Тогда ты будешь смотреть на меня иначе.

Карено. Но прежде ты слушала, когда я что нибудь объяснялъ. Ты даже прочла однажды большую книгу о Nikolaus von Cues и поняла ее. Это было не такъ давно, всего несколько дней тому назадъ.

Фру Карено, переменяя разговоръ, твердымъ тономъ. Я думаю, что лучше всего мне уехать на некоторое время къ родителямъ. Ведь ты самъ этого хотелъ.

Фру Карено. Да. Я вижу, это будетъ умнее всего. И такъ какъ ты этого хочешь...

Карено. Когда ты на это решилась? Нетъ, это будетъ еще хуже!

Фру Карено. О, нетъ, теперь желанiе исполняется.

Карено. Какъ же я со всемъ справлюсь? Я останусь одинъ въ доме.

Фру Карено. Нетъ, я уже ей сказала, что она можетъ остаться.

Фру Карено. Теперь пусть она себе остается. Она будетъ смотреть за домомъ.

Фру Карено. Да просто - мы не можемъ ей заплатить того, что она заработала. Поэтому мы принуждены ее держать.

Карено. Ахъ! Ну, такъ пусть остается. Пока я не буду въ состоянiи ей заплатить... Нетъ, теперь, мне кажется, все пойдетъ хуже и хуже. Никогда мне такъ не хотелось, чтобы ты осталась, какъ теперь.

Фру Карено. Я довольно долго противилась, когда ты мне это предлагалъ.

Карено. Поэтому-то ты въ последнее время приводила въ порядокъ свои вещи? Чистила перчатки, поправляла платье?

Карено безпокойно ходить взадъ и впередъ. Да, вотъ что! Конечно, счастье намъ не улыбалось; но я преодолелъ бы все трудности, я устоялъ бы прямо, непоколебимо. Но это! возвращаясь къ ней. Не уезжай, Элина! Только не теперь!

Фру Карено. Господи, какъ часто я просила тебя такъ же настойчиво, какъ просишь ты теперь, Иваръ!

Карено. Ты и такъ была далеко за последнiе дни; не отходи же еще дальше. Пусть останется хоть такъ, какъ теперь. Я не буду надоедать тебе своимъ присутствiемъ, я буду сидеть въ саду. Но только ты будь дома.

Фру Карено. Сейчасъ иду. Идетъ къ кухонной двери.

Карено ходитъ несколько разъ взадъ и впередъ. Онъ въ сильномъ волненiи, бормочетъ и шевелитъ губами. Вдругъ останавливается, идетъ въ спальню и возвращается съ чучеломъ сокола, становится на стулъ и вешаетъ сокола надъ дверью на заднемъ плане. Фру Карено входитъ съ утюгомъ.

Карено. Ты не находишь, что это - веселый собеседникъ? Глухо смеется. Взгляни же, Элина. Можно ли было подумать, что такой пустой малый сможетъ взлететь такъ высоко?

Карено отступаетъ назадъ и смотритъ на сокола. Я смотрю на него, - и онъ нравится мне все больше и больше. Онъ замечательно сделанъ. Знаешь, онъ похожъ на профессора Гиллинга. До чего онъ мне его напоминаетъ! Глазами, выраженiемъ клюва, если можно такъ выразиться... Да, но тебе, можетъ быть, не нравится, что я говорю, что онъ похожъ на профессора Гиллинга? Само собой разумеется, это ничего не значитъ. Во всякомъ случае - великолепная птица. Если я вчера забылъ тебя поблагодарить за нее, Элина, то это меня искренно огорчаетъ.

Фру Карено. Не можешь ли ты мне сказать, прошло уже полчаса съ техъ поръ, какъ ты переоделся въ спальне?

Фру Карено. Есть ли у меня что-нибудь въ кухне?

Карено. Да, я хотелъ сказать - что-нибудь, что не долго готовить.

Карено. Видишь ли, Элина, если бы было возможно, я сделалъ бы многое и переписалъ бы книгу. Такъ, изменилъ бы везде понемногу. Ты должна мне въ этомъ поверить.

Карено. Знаешь, что мне кажется? Что ты уже никогда больше не вернешься, если сейчасъ уедешь.

Kapено. Ты заметила, я не спросилъ тебя, въ какой день ты уезжаешь? Потому что я не хочу этого знать. Ты не должна мне этого говорить. Щади меня, пока возможно.

Фру Карено. Милый Иваръ, я тебя прямо не узнаю!

Карено. Раньше я не имелъ ничего противъ этого; съезди ненадолго, говорилъ я. Съ техъ поръ столько произошло; я больше не спокоенъ и не уверенъ. Но, какъ хочешь.

Карено осматривается. Подсвечники блестятъ, пыль вытерта. Все должно быть чисто и красиво. Здесь ты сидела, когда ты что-нибудь работала. А когда я писалъ, ты сидела тихо, какъ мышка. Ты всегда тутъ сидела. Одинъ разъ маленькiя ножницы упали на полъ, помнишь? Ты вся покраснела и сказала: "Прости!" Ты сказала "прости". Богъ да благословитъ тебя, дитя, ты попросила у меня прощенья! И это было не такъ давно, всего несколько дней назадъ.

Карено. Я тебя мучаю; я сейчасъ уйду... Ты, значитъ, хочешь уехать, Элина?

Фру Карено. Ахъ, Господи, перестань же говорить объ этомъ. Ведь не навсегда же. Никогда не слыхала ничего подобнаго.

какъ ты дышишь. Словно никогда раньше не видалъ этого. Что-то именно стояла тамъ и дышала! У тебя такая белая шея. Почему я раньше такъ редко целовалъ тебя? Теперь ты этого не хочешь. Ты стоишь, насторожившись, не подойду ли я. Ты любишь другого, Элина?

Карено страстно. Ты же не любишь никого другого? Я люблю тебя, я хочу целовать тебя. Делаетъ шагъ впередъ.

Фру Карено быстро поднимаетъ утюгъ. Посмей только! Они пристально смотрятъ другъ на друга.

Карено. Брось къ чорту утюгъ! Кого ты поджидаешь съ нимъ?

Карено. Прости, Элина! Выходить черезъ дверь веранды.

Фру Карено обезсиленно опускается на стулъ. Черезъ минуту встаетъ и зоветъ. Ингеборгъ!

Фру Карено. Возьми, пожалуйста, утюгъ... Послушай, Ингеборгъ, я хочу съездить къ роднымъ. Пока меня не будетъ, смотри за домомъ хорошенько.

Фру Карено. Да. Домой, въ деревню. Это всего три мили отсюда.

Фру Карено. Да, и здесь тоже, помни о всехъ вещахъ. Только не трогай бумагъ моего мужа. Лучше, пусть оне запылятся, чемъ ты переложишь ихъ съ места на место. И не забудь каждый день наливать лампу, чтобы ему не приходилось это делать самому.

Фру Карено. Днемъ. Вотъ сейчасъ. Я только переоденусь. Беретъ красное платье и идетъ въ спальню.

Карено входитъ, разгоряченный, опечаленный; тревожно осматривается, отворяетъ дверь въ кухню. Жена здесь? Получивъ ответъ. Въ спальне? Идетъ къ спальне, стучитъ тихо въ дверь; получивъ въ ответъ отказъ. Нетъ; я и не хочу входить. Я только передумалъ; я иду къ издателю. Ищетъ шляпу.

Голосъ Фру Карено. Я не слыхала, что ты сказалъ.

она не обязательна. И то или другое излишне резкое мненiе я тоже вычеркну. И после этого останется еще большая книга. Грубо. Я переделаю книгу.

Карено. Я вернусь съ авансомъ. Я возьму деньги.

Голосъ Фру Карено. Какъ хочешь. Дверь запирается.

Карено снова стучится. Теперь ты мною довольна? Что ты тамъ делаешь? Прислушивается. Я ухожу. Хватаетъ свертокъ съ рукописью и быстро идетъ черезъ дверь за заднемъ плане.

Бондесенъ тихо входитъ, осматривается, стучитъ въ дверь. Фру Карено быстро выходитъ изъ спальни, въ красномъ платье, лифъ еще не застегнутъ, вскрикиваетъ и скрывается.

Фру Карено входитъ, останавливается у двери, радостно смотритъ на него.

Бондесенъ, вскакивая. А! Идетъ ей навстречу, любуясь ею. Боже!

Фру Карено, улыбаясь. Вотъ я и въ красномъ платье; вамъ нравится? Протягиваетъ ему руку. Садитесь, пожалуйста. Мы, правда, уедемъ? Какъ я вамъ благодарна!

Бондесенъ. Куда пошелъ вашъ мужъ? Я виделъ его на улице; я почти столкнулся съ нимъ.

Фру Карено. Мой мужъ въ городе. Вы съ нимъ почти столкнулись?

Бондесенъ. Около калитки. Я свернулъ въ сторону.

Фру Карено. Я такъ много пережила за эти полчаса! Я такъ боролась! Я разскажу это вамъ по дороге. Но теперь я свободна!

Фру Карено. Да. Я и это разскажу вамъ по дороге. Ахъ, теперь все становится на свое место, но уже слишкомъ поздно. Теперь я хочу уехать; я это ему сказала, онъ знаетъ... Какъ я боялась, что вы придете раньше! Или совсемъ не придете.

Бондесенъ, любуясь. Большое дитя!.. Одевайтесь же!

Бондесенъ. Вамъ еще нуженъ ответъ? Беретъ ее за руку.

Фру Карено. Потому что, значитъ, не одна я. Къ сожаленiю, по мне это сейчасъ видно. Онъ говоритъ, что вокругъ меня новое сiянiе и у меня другое выраженiе. Вы это тоже находите?

Фру Kapено. Правда?.. Я хочу это сделать теперь, потому что одинъ Богъ знаетъ, смогу ли я это сделать когда-нибудь позднее. Ми уедемъ. Я молоденькая девушка, а вы...

Фру Карено, улыбаясь. "Весна проносится надъ землей" - вы это знаете? Я люблю васъ въ каждомъ уголке своего сердца. Взгляните на меня.

Фру Карено. Нетъ, нетъ. Садитесь... Здесь только что былъ Іервенъ; онъ несчастенъ; онъ громко просилъ помочь ему. Но Иваръ не хотелъ ему помочь.

Фру Карено. Можетъ быть, его следовало бы открыть?

Фру Карено встаетъ. Вы сказали, "дорогая". Откидываетъ голову и смотритъ на него. Теперь мы съ вами друзья. Вдругъ обнимаетъ его, быстро целуетъ и бежитъ черезъ комнату.

Фру Карено. Нетъ, нетъ, сидите. Я сейчасъ пойду и оденусь. Мне надо кое-что привести въ порядокъ. Входитъ въ спальню и выноситъ, спрятавъ въ рукахъ, жилетку Карено; стоитъ у дверей. Выйдите на минутку на веранду.

Бондесенъ. Я ухожу очень неохотно, но... Выходитъ на веранду.

Фру Карено прячетъ жилетку. Нетъ, я еще не совсемъ готова.

Бондесенъ. Да, но разве я не могу войти? Я не могу дольше оставаться безъ васъ.

Фру Карено. Мне только надо пришить две пуговицы къ этой жилетке; вотъ и все. Я не хотела огорчать васъ; это - жилетка Ивара.

Бондесенъ. Вы можете теперь помнить объ этомъ!

Фру Карено. Вы этому не верите? Я не понимаю, какъ мне могъ нравиться кто-нибудь другой.

Бондесенъ делаетъ движенiе назадъ. Вы заставляете меня глупеть.

Фру Карено. А сначала вы меня! Садитесь. Вы мне мешаете. Однажды мне пришлось прочесть одну вещь, въ ней не было ничего особеннаго, но я запомнила одну фразу: "Вы стоите и жжете меня, какъ пламя"!

Фру Карено. Нетъ! Указываетъ, улыбаясь, на стулъ.

Фру Карено. Теперь я готова, почти совсемъ готова... У кучера есть кнутъ?

Бондесенъ. Хорошо. Вы сами будете держать кнутъ.

Фру Карено. Такъ - готово! Я только позову Ингеборгъ. Кладетъ жилетъ въ спальню, на ходу беретъ кофточку, отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ, Я уезжаю. Смотри хорошенько за домомъ.

Ингеборгъ въ дверяхъ. Хорошо. Счастливаго пути.

Фру Карено. Благодарю. Киваетъ. И поклонись моему мужу.

Фру Карено. Нетъ, благодарю; господинъ Бондесенъ мне уже помогъ. Затворяетъ дверь.

Бондесенъ вскакиваетъ. Это онъ. Быстро помогаетъ Фру Карено одеть кофточку.

Фру Карено. Нетъ; это кто-нибудь другой. Онъ, значитъ, передумалъ. Нетъ, этого онъ не сделаетъ.

Фру Карено. Я могла бы съ нимъ проститься, если это онъ.

Фру Карено. Вы всего боитесь. Улыбается и, сiяя, закидываетъ голову назадъ. Мне теперь такъ хорошо. Съ вами. Подождите минутку. Опасность такъ ничтожно мала. Я во всякомъ случае пойду по саду очень медленно.

Бондесенъ. Такъ я пойду впередъ. Хочетъ итти.

Фру Карено, ликуя. Да! Да! Оба уходятъ черезъ дверь на веранду.

Карено медленно входитъ черезъ дверь на заднемъ плане, подходитъ, колеблясь, къ двери спальни и стучитъ. Элина, я вернулся. Прислушивается. Я опять передумалъ. Прислушивается, громче. Элина, я этого не могъ. Ты можешь говорить, что хочешь. Прислушивается, стучитъ въ бешенстве. Я не переделаю, слышишь ты? Я не въ состоянiи. Стучитъ снова. Почему ты ничего не отвечаешь? Тебя тамъ нетъ? Отворяетъ дверь и заглядываетъ.

Ингеборгъ. Да, барышня поехала къ роднымъ домой.

Ингеборгъ. Они сейчасъ ушли. Барыня велела передать вамъ поклонъ. Догнать ихъ?

Карено вскакиваетъ, отворяетъ дверь на веранду и выбегаетъ.

Карено, овладевъ собой. Я совсемъ запутался, Ингеборгъ. Ведь мы же говорили, что она должна поехать. Это просто я забылъ, ты понимаешь?

Kapено. За последнее время я такъ много работалъ и такъ мало спалъ, что обо всемъ позабылъ. Да, да, это все такъ и должно было быть. И Бондесенъ былъ такъ любезенъ, что согласился проводить ее. Онъ мне это обещалъ... Благодарю, Ингеборгъ, мне больше ничего не нужно.

Карено. Если кто-нибудь придетъ, - меня нетъ дома. Я долженъ работать. Всемъ отказывай.

Карено ходитъ взадъ и впередъ. Черезъ короткiе промежутки прикладываетъ руку ко лбу и сжимаетъ его, идетъ къ письменному столу, машинально перелистываетъ рукопись, отбрасываетъ ее и снова ходитъ взадъ и впередъ. Въ это время слышенъ стукъ калитки. Вследъ затемъ входитъ Ингеборгъ.

Карено. Меня нетъ дома. Я долженъ работать. Садится къ письменному столу.

Ингеборгъ. Да, но я должна была впустить ихъ - это судебный приставъ.

Карено вскакиваетъ. Судебный приставъ! Овладевъ собой. Попроси войти.

У царских врат(Старая орфография)

У царских врат
(Старая орфография)