Вечерняя заря

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Вечерняя заря (старая орфография)

Действующия лица.

Ивар Карено.

Фру Элина Карено.

Сара.

Редактор Бондесен.

Александра.

Профессор Иервен.

Фрэкен Натали Ховинд.

Министр народного просвещения и духовных дел.

Кандидат Тарэ. Лео Хойбро.

Художник Фиум.

Члены общества "Гора".

Депутаты правой.

Оркестр духовой музыки.

на нем стоит зажженная лампа и лежат кипы книг и газет.

В задней стене широкая двустворчатая дверь; когда она открыта, в нее видна передняя и в ней окно с белыми занавесками, налево дверь в кухню, а направо - в другия комнаты.

Карено. Вы говорите о будущем моей философии? Но еще вопрос, имеет ли она это будущее?

Бондесен. Но вы имеете уже последователей.

Карено. Я старшина в одном ферейне, вот и все. Теперь принято думать, что философия - это просто мышление; но я всегда считал, что философия - это жизнь, теоретически отраженная в мышлении.

Бондесен. Я совершенный осел в этих вещах.

Карено. Шаг за шагом, ощупью подвигался я ко всем моим выводам. Я целых два года горел неугасимым огнем пытливой мысли. Пока мне не пришлось прервать мои занятия.

Бондесен. Когда сгорели ваши бумаги?

Карено. Да, и когда я переживал великий кризис, все заодно. Тогда во мне проснулись сомнения. Уже целые десять лет ношу я их. в себе.

Бондесен улыбается. Вы не легко принимаете это, Карено.

Карено. Что вы хотите! Это муки творчества... Поэтому мне и хотелось бы получить теперь стипендию на поездку. Вы ничего не слыхали об этом, Бондесен?

Бондесен. О стипендии? Нет. Но по-моему вам не следует возлагать на это больших надежд.

Карено. А все-таки, может быть, я и получу ее. Ведь я ее заслужил.

Бондесен. Без всякого сомнения.

Карено. Уже десять лет я не делал никакой оппозиции. Я сидел и обдумывал свои книги. Я даже ничего не издавал и жил только уроками.

Бондесен. Но вы еще не примирились с профессором Иервеном.

Карено. Нет, это ни в каком случае. Но ведь у меня есть и заслуги, так сказать, научные заслуги. Звонят. А, вот и посол.

Бондесен. Мне уйти?

Бондесен. Даже и вы недостаточно радикальны!

Карено. Да, каково! Вам приходилось слышать что-нибудь подобное? Боже мой, не могу же я продолжать думать, как в тридцать лет: с тех пор я хоть немного, но изменился.

Бондесен. Да, со старостью приходит и мудрость.

Карено. Ну, что касается этого, то пятьдесят лет еще не старость. Я никогда не буду стариком.

Александра, молодая белокурая девушка, с темными бровями входит слева; передает Карено телеграмму. Вот телеграмма. Бросает искоса взгляды на Бондесена, он тоже взглядывает на нее.

Карено расписывается, отдает назад квитанцию. Затем, распечатывает телеграмму и читает; к Александре, которая собирается уйти. Подождите, Александра. Пишет несколько слов и вкладывает записку и телеграмму в конверт. Отнесите это сейчас же к фрэкен Ховинд. Вы ведь знаете, где она живет?

Александра. Да, знаю. Уходит налево.

Карено. А я думал, это Тарэ.

Бондесен. Как вы сказали?

Карено. Тарэ. Удивительный чудак. Мне говорили, что ему почти нечем жить, но это его нисколько не безпокоит. Мне в жизни не приходилось видеть такого безпечного человека. Улыбается. Это отлично, что вы здесь.

Бондесен. Да что ему надо?

Карено. Вероятно, сделать мне допрос. На последнем собрании "Горы" от меня потребовали высказать свой взгляд на выборы. Отлично, я и сказал. Тогда Тарэ поднялся и заявил: "Господин Карено раньше держался других взглядов".

Бондесен. Да разве можно всегда держаться одних и тех же взглядов?

Карено. Да, не правда ли? Ведь можно же измениться, хоть немного-то. Никто против этого ничего не может. И все-таки можно думать вполне порядочно.

Бондесен. Именно поэтому, сказал бы я.

Карено. Конечно, именно поэтому, разумеется. Поднимается и ходит взад и вперед. Уверяю вас, последнее время мне так тяжело исполнять мои обязанности в ферейне. Все они читали мою диссертацию, а Тарэ знает ее почти наизусть. И вот он встает и заявляет: "Это не согласно с тем, что вы говорили раньше". И сжимает кулаки.

Бондесен смеется. И сжимает кулаки?

Карено. Да, от бешенства. И на глазах его блестят слезы. А теперь я вас спрошу: приходилось вам слышать что-либо равное по своему безумию тому, что я написал двадцать лет назад?

Бондесен. Но почему же вы не выйдете из ферейна?

Карено. Как, вы еще не ушли?

Александра. Нет; мне было некогда. Я послала посыльного.

Карено берет газету. Хорошо, хорошо. Александра уходит. Посмотрим, нет ли чего... Вы поняли эту историю с посыльным?

Бондесен. Она сказала, что ей было некогда.

Карено. О, да это не одно. Она часто устраивает такия вещи. Замечательная особа... Нет, очевидно еще ничего не решено. Откладывает газету. Ну, если я не получу стипендии, то вы как-нибудь пристройте меня к политике, а, Бондесен?

Бондесен. К политике? Хотите быть депутатом?

Карено смеется. Нет, нет, я пошутил.

Бондесен. Выйти из ферейна и стать депутатом?

Карено. И вырвать победу у профессора Иервена. Смеется.

Бондесен. Нет, это легче сказать, чем сделать. Если мы и победим, то выборы Иервена обезпечены.

Карено. Я пошутил. Стипендия от меня не уйдет. Меня в этом не разубеить. Звонят. А наконец!

Бондесен.Теперь-то уж это ваш Тарезен?

Карено. Тарэ, Тарэ. Нет, серьезно, вы с ним не шутите.

Бондесен. Напротив, я дрожу и трепсщу.

Карено протягивает ему руку. Здравствуйте, Tapэ. Добро пожаловать. Ведет его вперед.

Тарэ останавливается посреди комнаты. Я хотел бы говорить с вами наедине.

Бондесен. Вы хотите, чтобы я ушел, господин Тарэ?

Тарэ. Да; или вы или я:

Бондесен. Хе! Отлично. Вы не желаете быть в моем обществе?

Тарэ. Совершенно верно.

Бондесен внимательно взглядывает на него. Но, но, потише, молодой человек!

Тарэ к Карено. Мне нечего делать с этим человеком.

Бондесен встает. В таком случае я могу уйти. Улыбается. Вы, по крайней мере, позволите мне выйти в ту дверь, через которую вы вошли? Протягивает Карено руку. Тарэ пожимает плечами.

Бондесен надевает шляну и идет к двери налево. Не допускаете даже и этого.

Карено. Не сюда. Вы идете в кухню.

Бондесен. А что же мне еще остается? Я зайду еще попозднее. До свиданья, Карено. Да, да, так вы выбрасываете прессу за борт, господин Тарэ! Уходит налево.

Карено добродушно улыбается. Почему вы так суровы к бедному редактору?

Тарэ. Я отвечу на это одним словом: потому что он запятнал свою жизнь изменой, потому что он - ренегат.

Карено неподвижно смотрит на него секунду. Садитесь, Тарэ. Садится.

Тарэ садится. Вы получили мою записку?

Карено. Да, конечно, благодарю вас.

Тарэ. Итак, я прихожу не по поручению ферейна. Но у нас было заседание.

Карено. Без меня?

Тарэ. Без вас. Совещание. Ничего не имеют против выбора нового старшины.

Карено встает. Что вы говорите?

Карено. Меня хотят исключить из общества?

Тарэ. Вы становитесь нам чужим. Мы такого высокого мнения о вас, а вы не идете за одно с нами. Теперь вы даже знаетесь с этим Бондесеном.

Карено. Нет, знаете, это уже слишком! Я не позволю, чтобы мне предписывали, с кем я должен быть знаком. Ходит взад и вперед.

Тарэ безпокойно. Прежде вы этого бы не сделали. В молодости вы указали на дверь изменнику Иервену.

Карено. В молодости? Я так же молод, как и тогда, я так же молод, как и прежде. Я стал только более зрелым. Я безпрерывно думаю и изучаю, я еще расту с каждым днем. Ходит взад и вперед.

Тарэ. Мы отлично помним, что вы в свое время написали о ренегатах: они не только падают сами, но влекут за собой других и унижают борьбу за жизнь; за это они должны быть побиты на смерть. Вы написали: побиты на смерть.

Карено. Так чего же собственно требует от меня ваше общество?

Тарэ поднимается. Я уже сказал, что оно недовольно вами. В свое время вы утверждали, что знание для знания не может сделать человека счастливее. А теперь вы вписываете в бюджет основание нескольких народных школ. В свое время вы требовали, чтобы для калек были устроены отдельные сады, а теперь они могут слоняться при полном солнечном освещении по всем общественным гуляньям, как будто так и следует, и омрачать этим жизнь другим. Вы стояли в прежнее время за войну, потому что не хотели свое ясное, как день, право отдавать в руки третейского суда, а теперь вы сочувственно отзываетесь о мечте всех бараньих голов: о вечном мире. Все это вы делаете из чувства гуманности. А знаете ли вы, что это такое? Пуддинг, сладкий пуддинг. Останавливаясь. Простите!

Карено. Продолжайте.

Тарэ. Мне хотелось только знать, может быть мы неверно поняли ваш взгляд на выборы. На этот раз мы действительно должны одержать величайшую победу; но мы вас поняли так, что при известных условиях вы пойдете на компромисс.

Карено. Может быть вы и правы, что я, как бы сказать, - несколько неясно высказал свой взгляд на выборы. Вы заставили меня говорить, я был неподготовлен.

Тарэ горячо. Да, не правда ли! Мы ложно поняли вас. Мы сейчас же должны были сообразить это. Но вы знаете, мы несколько подозрительны. Изменяет один, другой, мы начинаем никому не доверять.

Карено. Итак, я говорил несколько неясно. Я хотел сказать, что некоторые обстоятельства могли меня принудить войти в сношение с противной партией. Но...

Тарэ. Их нет. Таких обстоятельств нет. Нет, я тогда же подумал об этом. Делает шаг в сторону. О, господин Карено, мы умоляем вас не сдаваться. Вам уже за пятьдесят, и у вас седые волосы; и, несмотря на это, вы всегда стояли твердо. Вы создали великий пример в нашем городе.

Карено возбужденно. Слава Богу, здоровье у меня было прекрасное, а мне не мало пришлось перенести. Садитесь, Тарэ, и поговорим спокойно. Нет, нет, лжет тот, кто говорит, что я когда-либо собирался сдаться.

Тарэ сел; благодарно. Я скажу об этом сегодня вечером. Я передам ваши слова. Это будет праздник для общества.

Карено все более и более возбужденно. Я повторяю свой прежний взгляд на ренегатов. Я говорю: их следует убивать.

Тарэ порывается, сжимает кулаки. Их следует убивать. Да. Клянусь Богом!

Карено встает. Потому что это не враги, а падшие люди. С ними нельзя сражаться, их можно только убивать. Застрелить их из сострадания и жалости.

Карено. Нет, всему есть границы. Останавливается. Что же касается моего взгляда на выборы, то вы меня не поняли. Скажите вашим товарищам: не поняли. Я думаю о них, как и прежде. Ходит взад и вперед.

Тарэ. На этот раз мы ниспровергнем Иервена. Если бы, напротив, вы пошли теперь отдельно от нас, за вами последовала бы третья часть ферейна, и мы проиграли бы.

Карено. Я не иду отдельно от вас... Как странно, - мне кажется, словно в вас говорит мой собственный голос мой голос двадцать лет тому назад.

Тарэ. Это естественно.. Мы всему научились от вас. Чем были бы мы без вашей непоколебимости? Тем больнее слышать нам, когда говорят: почему же и Карено не изменит своих убеждений? Он уже не молод.

Карено. Отвечайте на такие вопросы вопросом: зачем Карено должен поступать так, как многие другие? Он твердо стоял целые двадцать лет.

Тарэ. Да, я скажу.

Карено. Да, да. Так меня хотели сменить. Кого же хотели избрать старшиной?

Тарэ. Не знаю. Ведь это же недоразумение. Называли только одно имя.

Карено. Так кого же называли?

Тарэ. Зачем? - из этого же ничего не выйдет. Ну, - называли меня.

Карено останавливается. Вас?

Тарэ. Все это было одно недоразумение.

Карено. И вы сами идете ко мне и предупреждаете меня?

Тарэ. Мы все так высоко ценим вас.

Тарэ коротко. Я? Я и так живу.

Карено. Ну, маленькая прибавка вам не повредила бы.

Тарэ поднимается. Простите, господин Карено, но у меня дома есть и другое платье.

Тарэ. Я не думал, что вы меня заставите служить вам посмешищем, но я еще далеко не голодаю.

Карено. Не сердитесь, дорогой друг. Я не хотел вас оскорбить. Меняя тон. Да, да так вы можете передать мой ответ обществу. Все остается попрежнему.

Tape. Схватывает его руку. Благодарю!

Карено. Да, чтобы уж совсем были спокойны, слушайте: вы знаете, я жду из университета стипендию и очень заинтересован получить ее. Редактор Бондесен приходит сообщать мне, если слышит об этом что-нибудь в высших кругах. Вот и все, зачем он сюда ходит.

Тарэ. Понимаю, он наводит для вас справки. Я все это передам... Завтра некоторые из нас опять придут к вам; вы позволите?

Карено вопросительно. Да? Пожалуйста!

Тарэ. Благодарю вас! Последнее время вы отказывались от этого. Но мы хотим опять торжественно приветствовать вас, как в прежния времена.

Карено. Ах, вы вот что хотите?

Тарэ. Не отказывайтесь. Мы отнимем у вас немного времени. Звонят.

Карено. Если это доставляет вам удовольствие - пожалуйста.

Тарэ. Благодарю! Протягивает ему руку. Благодарю вас за все, что вы сегодня сделали и сказали. Низко кланяется.

Фрэкен Ховинд, седеющая дама лет сорока, в темном платье со множеством лент и бантов, в руках письмо. Кто этот красивый молодой человек?

Карено. Кандидат Тарэ. Разве вы его не встречали?

Фр. Ховинд. Какой красивый...Здравствуйте, Карено. Господи, я получила ваше письмо. Что еще случилось? Ваша жена все еще в деревне& Может быть, она умерла?

Карено улыбаясь. Так вы не распечатали письма?

Фр. Ховинд дает ему письмо, бросается на стул. Нет, я не могла. Так не случилось ничего ужасного?

Карено распечатывает письмо и взглядывает на телеграмму. Нет. Нет. Это от моей жены. Она приедет завтра. И даже в первый раз вместе с Сарой.

Фр. Ховинд. Фу, я бежала, как сумасшедшая; я так волновалась... Вы сказали - вместе в Сарой.

так далее.

Фр. Ховинд вскакивает. Так она получила наследство!

Карено. Да.

Фр. Ховинд хлопает в ладоши. Не может быть! Можете себе представить - целый мешок золота! Нет, вы, правда, не ошибаетесь? Берет у него из рук письмо и читает. Господи Боже! Что это были за леса в имении её отца!

Карено. Да, в них недостатка не было.

Фр. Ховинд. А теперь-то мы все желаем закупить! Да, теперь уже вы все это можете. Видите, как вы умно сделали, что сняли весной такой большой дом.

Карено. Так хотела Элина.

Фр. Ховинд. Да, да, она знала, она могла предполагать, что, когда продастся лес её отца... Нет, это великолепно со стороны Элины, что она предлагает мне помочь ей в покупках. Такое несчастное создание, как я... Впрочем, у меня уже не такой плохой вкус, а?

Карено. Конечно, нет, фрэкен Ховинд.

Фр. Ховинд. Нет, право, нет. Когда мы были жених и невеста, профессор Иервен спрашивал меня о каждом пустяке.

Карено. Элина просит вас выехать ее встретить в экипаже.

Фр. Ховинд. Я возьму парный экипаж. А вы не думаете, что надо нанять парный?

Карено. Конечно, великолепно... Вы решитесь вернуться одна домой?

Фр. Ховинд, колеблясь. О, да. Я немного боюсь, но...

Карено. Я вас провожу. Берет шляпу.

Фр. Ховинд. Очень благодарна; если бы вы меня довели только до экипажа. По вечерам мужчины, право, так пристают к нам, дамам.

Бондесен с задняго плана. Еще раз добрый вечер. А, здравствуйте, фрэкен Ховинд. Вы уходите, Карено?

Карено. Да, ухожу. Как это вы вошли? Я не слыхал звонка.

Бондесен. Ваша девушка стояла у дверей.

Карено. Нет, нет.

Бондесен. Мне необходимо говорить с вами.

Карено. Я провожу фрэкен до первого экипажа. Вы пойдете с нами или подождете меня здесь?

Бондесен. Хорошо, я подожду здесь.

Карено. Я сейчас же вернусь. Почитайте пока что-нибудь. А propos. Берет рукопись в обложке в золотой бумаги. Посмотрите, не пригодится ли вам что-нибудь отсюда для газеты.

Фр. Ховинд. До свиданья, господин Бондесен.

Бондесен. До свиданья, фрэкен.

Александра входит, улыбаясь. Это вы? Почему же вы пришли не той дорогой?

Бондесен. Я никогда больше не буду ходить той дорогой. Бросает на стол ключ от входной двери. Вот ключ. После паузы взглядывает на нее. Вы сказали, что вам некогда отнести письмо Карено. Я думал, что вы не хотите уходить из-за меня.

Адекоандра. Да, так и было.

Бондесен вскакивает. Но вас не было в кухне.

Александра. Я на минуту вышла в свою комнату.

Бондесен. А в вашей комнате вы были не одна. Хе-хе, в вашей двери слишком большая замочная скважина. Другой раз будьте осторожнее.

Александра. Так вы пришли через кухню?

Бондесен указывает налево. Да, только через ту дверь. Вы, конечно, думали, что я не решусь на это? Вы думали, что вы в безопасности? С жаром стучит о пол ногой. Хе-хе, это удивительно, чорт меня побери. Останавливается. Ну, что же вы не просите прощенья?

Александра. Я не думала, что вы способны подсматривать в замочную скважину.

Бондесен. А я сделал это. Грубо. Я сделал это, слышите?

Бондесен ходит взад и вперед. Смотрите, пожалуйста, почтенный господин приходит и уходит, как у себя дома.

Александра. Он помог мне донести корзину; вот и все.

Бондесен. А вы знаете, кто это был?

Александра. Да; его зовут Карстен.

Бондесен останавливается, про себя. Карстен, да; милый Карстен. С жаром. Это был профессор Карстен Иервен. Ну, что вы на это скажете? Ходит взад и вперед.

Длександра. Он профессор.

Бондесен. Это замечательно! Это прямо великолепно! Я глядел ему прямо в лицо. Останавливается. Так он просил вас называть его просто Карстен? И вы, конечно, согласились.

Александра. Нет, я не желаю выслушивать дальше эти мерзости.

Бондесен. Ходить взад и вперед. Я покажу ему, как вести себя так. Клянусь честью, я проучу его! Останавливается. Он помог вам донести до дому корзину?

Александра. Да, и это было очень любезно с его стороны.

Бондесен. ходит взад и вперед. Конечно, конечно!

Александра. Вообще он не такой скучный брюзга, как вы.

Бондесен. В следующий раз я дам нести корзину профессору Иервену.

Александра смеется. Вы?

Бондесен. Вам это кажется таким смешным?

Александра серьезно. Вы ничего не должны иметь против него. Серьезно!

Бондесен. Вы защищаете его? Александра молчит. Бондесен ходит взад и вперед. Гм... В таком случае вполне понятно, что вам некогда было снести письмо. Раз вы принимаете таких гостей...

Алекоандра. Я не понимаю, чего вы собственно хотите?

Бондесен продолжает стоять. Так вы не просите прощения?

Бондесен наклоняется вперед. Вы не хотите?

Александра. Нет, ведь вы же слышали.

Бондесен выпрямляется, повелительно. Возьмите ключ и ступайте. Показывает на ключ и топает ногой. Уберите его!

Александра берет ключ. Тсс!.. Разве не слышите, Карено пришел!

Карено из двери на заднем плане. А, вы еще здесь. Прошу извинить меня. Вы долго меня ждали?

Бондесен. Нет.

Карено. Садитесь. Кивает на рукопись, которую держит Боннесен. А вы заглянули в нее? Что скажете?

Бондесен садится. Да... что же сказать?

Карено. Вы не думаете, что вам это может пригодиться?

Бондесен, поворачиваясь. Такия вещи не легко сразу решить. Вы знаете моих читателей.

Карено. Да, и к тому же я прибавляю, что у многих станут дыбом волосы, когда они увидят, что Ивар Карено перешел к старой философии.

Бондесен внимательно. Что?

Карено. Потому что до сих пор я публично не заявлял об этом.

Бондесен, поднимаясь. В таком случае моя газета к вашим услугам.

Карено удивленно. Вы действительно думаете?

Бондесен. Эти статьи имеют слишком большое значение, чтобы я выпустил их из своих рук. Что же касается гонорара, то вы назначите его сами.

Карено. Хорошо, хорошо.

Бондесен. Нет, нет, такое выдающееся произведение заслуживает большой цены.

Бондесен. Замечательная вещь. Поразительное выполнение. Насколько я могу судить об этих вещах.

Карено. Я очень рад; нет, право, я страшно рад. Вы должны знать, я написал это уже давно и долго раздумывал, но никогда не мог решиться напечатать.

Бондесен. Когда вы это написали?

Карено. Ах, уж много лет тому назад. Вскоре после того кризиса, о котором я вам говорил.

Бондесен. Так в вас происходило сильное брожение, пока вы решились на это?

Карено. Разумеется. Мне стало ясно, что истина находится ни наверху ни внизу, а как раз посередине. Очень большое брожение, да, да.

Бондесен. Так я возьму рукопись с собой.

Карено, подумав. Нет, погодите. Я должен ее еще раз проглядеть. Это очень серьезный шаг. Поднимается, в нем происходит внутренняя борьба, ходит взад и вперед. Но я не могу дольше терпеть. Мои прежния и настоящия верования не подходят больше одни к другим.

Бондесен. Хе-хе; я нахожу это вполне понятным.

Карено. Сегодня я опять поколебался. Вы видели Тарэ. Он говорил о днях моей юности, и на меня нахлынула теплая волна воспоминаний.

Бондесен. На всех нас по временам нападает такая грусть. Если я выпью стаканов семь грога, то готов хоть сейчас говорить речь о Гамбетте.

Карено. Да, вы принимаете все это легко. И, Боже мой, как я вам за это завидую. Но я так устал от всей этой борьбы!

Бондесен. Я хочу вам сделать одно предложение и совершенно серьезно: вы должны выйти из ферейна "Гора" и заставить себя выбрать вместо профессора Иервена.

Карено останавливается и смотрит на него. Вы говорите это совершенно серьезно?

Бондесен. Совершенно серьезно. Я не понимаю, как вы можете возиться с вашим ферейном, когда вы давно уже должны были выйти из него, не столько благодаря вашему возрасту и вашим взглядам, сколько благодаря вашим, так сказать, изменившимся воззрениям.

Карено. Моему возрасту? Но я не старик. В хорошия минуты я так же молод душой, как и прежде.

Бондесен пожимает плечами. Как вы это принимаете?

Карено. Да, я еще молод душой. Ходит взад и вперед. Впрочем, я уже сам подумал о том, чтобы выйти из общества. Мои взгляды стали определеннее, чем когда я вступил в него.

Бондесен. По моему мнению, вы должны это сделать.

Бондесен. И тогда мы предложим вас вместо Иервена.

Карено. Ну, это-то вы шутите.

Бондесен. Нисколько. О профессоре Иервене пришлось узнать такия вещи, которые делают невозможной его кандидатуру.

Карено внимательно; садится. Иервен не будет предложен на выборах?

Бондесен. Нет. Будете предложены вы.

Карено. Вам поручено сделать мне это предложение?

Бондесен. Я сообщу об этом завтра на собрании. Я объясню, что профессор Иервен - один и имеет грубые, безнравственные связи, вы же человек совершению чистый и, как бывший член "Горы", ведете за собой тридцать человек, имеющих право голоса.

Карено поднимается и ходит взад и вперед. Я ничего не понимаю. У меня голова кружится. Я подал прошение о стипендии на путешествие.

Бондесен. Подумайте до завтра. Берет шляпу. А пока я напишу в газете заметку, что вы выходите из ферейна "Гора".

Карено. Нет, нет, подождите объявлять об этом.

Бондесен строго. Раз ваши взгляды изменились, такой человек, как вы, ни одного дня не может принадлежать больше к ферейну "Гора".

Карено. Конечно, конечно. В принципе вы правы. Дайте мне еще раз обсудить это.

Бондесен. Да, разумеется, вам надо подумать. Я даю вам время до завтра. Протягивает ему руку. Покойной ночи, Карено. Я завтра зайду. Идет к двери на заднем плане.

Карено вслед ему, с внезапной надеждой. А может быть, я получу завтра стипендию.

Бондесен. Покойной ночи. Уходит.

Та же комната на следующий день. Частью новая меблировка; новое кресло перед письменным столом. Садовая скамья вынесена, и на её место поставлена качалка.

Карено. Мне было некогда посмотреть.

Фру Карено. Я и Натали все еще убираем. Все новые вещи. Когда все устроится, у нас будет прямо чудесно.

Карено. Я решил выйти из общества "Гора".

ФруКарено. Да что ты? Слава Богу! Ты совсем не подходил ко всем этим радикалам.

Карено. Прежде я был их единомышленник.

Фру Еарено. Да, понимаю, но... Так ты правда решил? Ну, за то ты получишь маленький подарок. Протягивает ему халат. Вот. Как тебе удобно будет в нем работать!

Карено поднимается. Благодарю. Это ты мне?

Фру Карено. Да, надень-ка его. А я сейчас вернусь. Уходит быстро направо.

Голос фру Карено. Ты готов?

Карено удивлен. Готов? Почему? Отворяет дверь направо.

Фру Карено входит. Я хотела спросить, ты переоделся?.. Великолепно сидит. Поворачивает его в разные стороны. Он очень идет к тебе, Ивар... А вот и еще что-то. Вдруг прячет палку. Нет, это уж Сара. Отворяет дверь направо и зовет: Сара. Сара, 10--11 лет, высокая для своих лет, входит.

Фру Карено. Подай эту палку твоему отцу, Сара.

Capа берет у нея палку и подает Карено. Пожалуйста.

Карено. И еще палка, - и с серебряным набалдашником. Благодарю тебя, дорогая! Разсматривает палку. Даже и имя выгравировано.

Сара. Твое имя? Дай посмотреть!

Карено, не слыша её. И герб тут же.

Фрy Карено. Нет, как великолепно сидит на тебе халат! Надо позвать Натали. отворяет правую дверь и зовет: Натали!

Фр. Ховинд откликается за сценой и входит. Что это? Ах, Господи! Такой же халат был у профессора Иервена, когда он был моим женихом. Поздравляю. Осматривается. Ну, теперь стало немного лучше, хотя еще многого недостает.

Фр. Ховинд. Больше, чем вы думаете. По нам нельзя терять время, Элина. Теперь надо подумать, где поставить пианино. Уходить направо.

Фру Карено. Сейчас иду. К Карено. Поболтай с Сарой, хорошо?

Карено. Прости, Элина, но, к сожалению, у меня так строго разсчитано время... Перелистывает бумаги на столе, палку держит под мышкой.

Фру Карено. Ты на нее и не взглянул. К Саре, печально. Ступай в кухню, милая Сара, и попроси Александру почистить тебе башмаки.

Сара. Я сама могу их вычистить. Уходит налево.

Карено. Ты не должна просить меня об этом, Элина. Ходит с палкой взад и вперед.

Фру Карено. Во всяком случае я не думала, что ты покажешь это ребенку.

Карено. Когда мы согласились снова жить вместе, у нас было решено не брать к себе ребенка.

Фру Карено. Да, но ты же знаешь, что она не может оставаться в деревне, раз отец умер и именье продано.

Карено. Пусть ребенок живет, где хочет, но не приставай ко мне с ним. Откровенно говоря, ты могла бы избавить меня от этого позора.

Фру Карено в другом тоне. Я так благодарна тебе, Ивар, что ты выходишь из ферейна. Я так боялась Тарэ, когда он приходил.

Карено невольно. Кажется, звонили?

Фру Карено. Теперь у нас будут бывать порядочные люди. Люди твоего положения. Теперь мы, слава Богу, не бедняки.

Карено. Не понимаю, почему я так плохо спал сегодня ночью. Я вчера ничего не позволил себе лишняго.

Фру Карено. За это ты отлично выспишься после обеда в этой качалке.

Карено. Благодарю. Я еще не так стар.

Александра входит из двери на заднем плане и подает Карено письмо. Пожалуйста. Уходит налево.

Карено распечатывает письмо и читает. Вот это. Отгадай, от кого письмо.

Карено, читая подпись. От профессора Иервена.

Фру Карено. Что?

Фр. Ховинд входит. Профессор Иервен прислал вам письмо?

Карено. Он просит меня не отказать ему в нескольких минутах разговора сегодня днем здесь, у меня.

Фру Карено. Вот как! Вынимает из кармана пудру и пудрится.

Карено бросает письмо на стол, гордо. Разумеется он явится, чтобы передать мне стипендию.

Фр. Ховинд берет у фру Карено зеркальце. Можешь себе представить, где у меня на лице вырос волос? Вырывает волос.

Фру Карено. На подбородке?

Фр. Ховинд. Вообрази! Тонкий, как шелковинка. Отдает зеркало.

Карено. Раз мы ждем таких гостей, то я должен поглядеть, что вы такое там устроили. Уходит направо.

Фр. Ховинд удерживает ее. В таком случае уж ты извини меня, Элина. Мне надо сбегать домой. Подумай только, кто придет: профессор Иервен. Берет его письмо. Все тот же почерк, гордый и твердый.

Фру Карено. Так ты вернешься?

Фр. Ховинд. Сейчас же. Я хочу немного переодеться.

Фру Карено. Но к чему это?

Фр. Ховинд. Ну, все-таки... Как ты думаешь, мне просто ноклониться или сделать книксен? Ведь перед великими людьми можно делать книксен. Смотри. Приседает. Ну, что? Подумай, с тех пор как мы разошлись, я ни разу не говорила с ним. Этому уже двадцать лет.

Фру Карено. Он, вероятно, ужасно угрюмый?

Фр- Ховинд. Угрюмый? Нет, нет. Это душа-человек. Знаешь, что он один раз сделал со мной?

Фру Карено шокирована. Нет, как же я могу это знать, дорогая.

Фру Карено. Почему именно ее?

Фр. Ховинд. Так я хочу. Зачем же она мее, если я не надену ее даже сегодня.

Карено справа. Да, теперь совсем не то.

Фру Карено. Не правда ли?

Карено. Я просто не узнаю нашего дома.

Фр. Ховинд. Итак, до свиданья. Я должна сбегать на минутку домой, Карено. Уходит в двустворчатую дверь.

Карено. Наконец-то и Карстену Иервену пришлось склониться.

Фру Карено. Хотела бы я знать, что ему собственно надо от тебя.

Карено. О, об этом не может быть никакого вопроса. Он хочет первый сообщить мне, что я получаю стипендию. На этот раз им было невозможно обойти меня. Читает опять письмо.

Фру Карено. Ах, Господи, мне еще надо там кончить уборку. Уходить направо.

Сара входит слева. Мама ушла?

Карено бросает письмо. Да... Послушай, Сара, я должен тебя поблагодарить за эту чудную палку?

Сара. О, нет, маму. Я только должна была передать ее тебе.

Карено. Ну, благодарю тебя, дружочек. Подходит к ней. Какая ты уж большая, Сара.

Сара. Да, я уж большая.

Карено. Как выросла, как выросла!

Сара. А ты мой отец?

Карено. Гм... Что?

Сара. Ты мой отец?

Сара. Звонят.

Карено. Это, вероятно, гости.

Сара. Отпереть?

Карено. Нет, нет. Это сделает Александра, Обнимает ее. А тебе хочется отпереть, девочка? Ты не из трусливых, а?

Capа качает головой. нет.

Карено. Да, так... Но тебе, вероятно, здесь в городе многое кажется странным?

Сара. Да. Здесь много домов.

Карено. Да, да.

Сара. А удивительнее всего, что все помнят свои дома.

Карено. Ах, да. Ну, и ты этому скоро научишься. Треплет ее по щеке. Славная, милая Сара!

Бондесен. Здравствуйте, Карено. Я заглянул к вам на минутку.

Карено повелительно Саре. Иди к маме! Сара ухоДит направо.

Карено. Садитесь пожалуйста.

Бондесен берет шляпу и садится. Благодарю вас, я не надолго. Я спешу на собрание, чтобы... Вы уж прочли газету?

Карено. Конечно. Вы могли бы подождать с вашей заметной.

Бондесен. Собственно, почему же?

Карено. Потому что я вас просил об этом.

Бондесен. Вам эта заметка в самом деле неприятна?

Карено. Что об этом говорить. Может быть, этот шаг необходим. Но одно я знаю, двадцать лет тому назад я бы безвозвратно осудил себя за него.

Бондесен. Двадцать лет тому назад, да.

Карено. Гм... а разве теперь я стал умнее, чем тогда? Или не был я разве тогда гораздо умнее, чем теперь?

Бондесен. А вы читали заметку об Иервене?

Карено. Иервен будет сегодня у меня. Подает Бондесену письмо Иервена.

Бондесен. Да? Что ему от вас надо?

Карено. У него может быть только один повод.

Бондесен. Какой же?

Карено. Другого у него быть не может... Как вы думаете, этот халат придает более старый вид или нет?

Бондесен бросает равнодушно письмо на стол Ах, нет. Правда, нельзя отрицать, что он придает известную солидность.

Карено. А эта палка? Показывает палку.

Бондесен. Может быть. Я уже имею полномочия, о которых вы меня вчера спрашивали. В главном заседании все со мной согласны.

Карено нетерпеливо бросает палку на стол. Не знаю, Бондесен, вы действуете с такой поразительной быстротой. Я хочу все это сначала хорошенько обдумать. Начинает ходить взад и вперед.

Бондесен. Если вы теперь отсрочите хоть на немного этот шаг, - все равно вам придется его сделать. Возьмите меня, возьмите себя, если хотите; придя в известный возраст, всегда переходишь на сторону порядка. Мудрая природа раз навсегда так постановила.

Карено. Было время, когда я так не думал. И еще теперь я трижды подумаю об этом.

Бондесен. Вам представляется такой почетный случай: вы будете избраны на место Иервена. Справа входит фру Карено, Бондесен встаеть. Добрый день, сударыня. Добро пожаловать снова в наш город. Пожимает руку фру Карено. Вы долго пробыли в отсутствии?

Фру Карено. Всего две недели.

Бондесен. А я в это время стараюсь превратить Карено в депутата.

Бондесен. Но он так медлителен в своих решениях.

Карено. Я уже около десяти лет сомневаюсь в идеях моей юности, но этих сомнений хватит еще на десять лет. А тогда мне будет шестьдесят.

Бондесен. Нет, вы именно теперь в настоящем возрасте для честного образа мыслей. Вы будете избраны на место профессора Иервена, вы будете занимать должность, на которую вас призвал Бог и доверие граждан; а когда придет время, вы возвыситесь до члена королевского совета.

Фру Карено. Государственного Совета?

Карено. Я не думаю.

Бондесен коротко. Вы должны помнить, что я в таком возрасте, когда уже откровенно высказывают свои мнения.

Фру Карено, Правда, Ивар, тебе не следует так говорить.

Бондесен к фру Карено. Повторяю еще раз: путь Карено открыт для него!

Карено, продолжая стоять. Почему вы не обратитесь к кому-нибудь другому?

Бондесен. Потому что вы человек с именем. Потому что вы теперь богаты, - простите, что я касаюсь этого вопроса. И потому, что за вами пойдет тридцать человек.

Карено. Богата моя жена, а не я.

Фру Карено. Но, Ивар, ты отлично знаешь, что это все равно.

Бондесен. Само собой разумеется. А человек, который хочет быть депутатом в Норвегии, должен иметь в кармане что-нибудь побольше юридического аттестата.

Фру Карено. Дорогой Ивар, будь так добр и помоги носильщикам передвинуть несколько тяжелых вещей. Пианино должно стоять наискось в углу. Карено уходить. Садитесь, прошу вас. Бондесен садится. Фру Карено садится несколько в стороне от него. Неужели действительно возможно, что Ивар будет в государственном совете?

Бондесен. Со временем, без всякого сомнения... Разрешите мне один вопрос: я видел здесь прелестную девочку, это ваша дочь?

Фру Карено. Да. Это Сара.

Бондесен. Уверяю вас, я был так тронут, когда увидел ее. И я решил сделать для вашего мужа все возможное, - как ничтожный знак моей преданности.

Фру Карено. Разве у профессора Иервена шансы не больше, чем у Ивара?

Бондесен. У профессора Иервена нет больше никаких шансов. Он был уличен в весьма предосудительном деле.

Бондесен. И что еще больше говорит против него: это произошло здесь, в вашем доме.

Фру Карено вскакивает. Что вы говорите? Кто это знает?

Бондесен удивленно взглядывает на нее. Кто это знает? Я знаю это.

Фру Карено. Это неправда! Никогда!

Бондесен. Мне очень жаль огорчать вас, но вы должны лучше смотреть за вашей девушкой.

Фру Карено. Ах, Александра! Садится. Нет, что вы говорите?

Бондесен. Я сам застал их.

Фру Карено. Александру и профессора Иервена?

Бондесен. Да.

Фру Карено всплескивает руками. Ну да, разве я не говорила все время Ивару; в доме нет никакого порядка. Подходит к письменному столу и начинает складывать бумаги. Я никогда не слыхала ничего подобного! Где же вы их поймали? Садится.

Бондесен. Там. Днем; всюду мертвая тишина; ни одна душа не могла ничего заподозрить. Я вхожу. И что же вижу? Интимнейший tête-à-tête.

Фру Карено, Что же они делали?

Бондесен. Он... он целовал ее.

Фру Карено вскакивает. Вы сошли с ума! Да, да, так я и говорила. Идет к столу, быстро и возбужденно приводит в порядок бумаги. И вы говорите, это было среди белого дня?

Бондесен. Недурно, не правда ли?

Фру Карено перестает убирать. Я сейчас прогоню Александру.

Бондесен. При других обстоятельствах я бы сам посоветовал вам это; но при настоящем положении дел - нет. Это может повредить карьере Карено.

Фру Карено. Нет, и подобные вещи происходят в таком доме, как наш!

Бондесен. Совершенно верно. Поэтому я ничего не сказал Карено. Вы это понимаете гораздо лучше.

Бондесен. Да, да, я это и хотел сказать. Вы лучше предвидите последствия. Оставьте все, как есть, до дня её срока; тогда не выйдет никакого скандала. Сквозь зубы. Но профессор Иервен увидит, как пройдут его выборы.

Фру Карено. Невероятно, неслыханно!

Бондесен. Я уже сделал ему сегодня в газете тонкий намек в виде маленькой случайной заметки,

Фру Карено с внезапным подозрением. Но скажите - что вам понадобилось в кухне?

Бондесен. Мне? Гм... Что мне... Это вам объяснит Карено. Здесь был один молодчик, по имени Тарэ. Он не желал мне позволить выйти в ту дверь. Указывает на дверь на заднем плане. Так что пришлось отправиться через кухню.

Фру Карено. А, Тарэ опять был здесь со своей шайкой? Ну, от этих людей всего можно ждать. Садится. Скажите, вы не можете освободить Ивара от этого общества? Это совсем не подходящее для нас знакомство.

Бондесен. Я сделаю это и сумею еще выше вознести вашего мужа. Ради Сары и её матери.

Фру Карено медленно отходит от него. Благодарю вас.

Бондесен. Сколько лет Саре?

Фру Карено. Лет десять-одиннадцать. Почему вы это спрашиваете?

Бондесен поднимается одновременно с ней. Не знаю, но когда она стояла передо мной, мне казалось, что я ее знал, что я ее сразу узнал. У меня что-то здесь шевельнулось. Кладет руку на грудь.

Фру Карено твердо смотрит на него. Сара - дочь Ивара.

Бондесен. Да. Гм... Конечно. Я очень рад... Итак, решено, он должен выйти из ферейна. Предоставьте это мне.

Бондесен. Я как раз говорил, что считаю дело уже решенным. Итак, я приготовлю статейку к завтрашнему номеру газеты.

Карено. Умерьте ваше безсовестное рвение, Бондесен. Я уже несколько раз повторил вам, что хочу сначала все это серьезно обсудить. В конце концов я не могу сделать этого из-за Иервена.

Фру Карено. Из-за такого негодяя!

Бондесен. После того, что о нем стало известно, Иервен ни в каком случае не будет предложен на выборах.

Карено к жене. А что сделал Иервен тебе?. Он давил меня целых двадцать лет, а теперь ему приходится уступить мне дорогу. И вот сегодня он является ко мне, чтобы оказать мне внимание.

Карено. Иервена может привести сюда только одно: желание поздравить меня со стипендией.

Бондесен улыбаотся и качает головой. Вы ошибаетесь, Карено. Вы не получаете стипендии.

Карено. Что?

Бондесен. Это решилось вчера поздно вечером. Ловкий парень ваш Иервен!

Карено, шатаясь, опускается на стул.

Фру Карено. Слышишь? На твоем месте я бы не приняла его. Во всяком случае, ему не к чему входить в твою комнату.

Карено. Да, так я не получил стипендии...

Фру Карено. Слава Богу, ты теперь в ней не нуждаешься, Ивар.

Карено горько. Ты хочешь, чтобы я был твоим стипендиатом? Поднимается и быстро ходит взад и вперед. Ха-ха, это забавно! Двадцать лет!

Бондесен. Вам представляется прекрасный случай вознаградить себя. Иервен много лет стремился к единственной цели и не мог приблизиться к ней.

Карено. Я не знаю цели, которой не мог бы достигнуть этот человек. Решимости ему не занимать.

Бондесен. Виноват, Иервен стремился к этой цели, а достигнете её, напротив, вы.

Карено. Да о какой цели вы говорите?

Бондесен. О портфеле министра народного просвещения.

Карено. В таком случае, вы, может быть, и правы. Потому что, видит Бог, он совсем не человек науки. Останавливается у письменного стола. Что это такое?

Фру Карено. Я немного прибрала на столе. Надо, чтобы у нас было побольше порядка.

Карено взглядывает на нее. Ах, знаешь, никогда не делай этого, Элина. Кладет бумаги на прежнее место.

Фру Карено. Что такое?

Бондесен. Ну, дорогой Карено, я отправлюсь назад в заседание. Берет шляпу. Когда я вернусь, вы, вероятно, придете уж к какому-нибудь решению. До свиданья. Прощайте, сударыня. Уходит.

Карено бросает бумаги на стол и начинает ходить взад и вперед. Дваддать лет! Нет, это безумие, безумие!

Фру Карено. Я хотела бы еще тебя попросить

Карено. О чем?

Фру Карено. Тебе неприятно, Ивар, чтобы Сара звала тебя отцом? Карено молчит. Она говорит, что спрашивала тебя два раза, но ты ей ничего не ответил.

Карено, продолжая стоять. Я доставлю тебе этим большое удовольствие, Элина?

Фру Карено. И ты еще спрашиваешь! Да иначе сделать невозможно!

Карено. Да, да, раз мы живем в таком блестящем доме и для нас расцветает новая жизнь. Быстро ходит взад и вперед.

Фру Карено. Не правда ли! У нас теперь все меняется. И я так рада, что ты это понимаешь.

Карено. Да, действительно, я это понимаю.

Фру Карено. Так я передам девочке твое позволение. А за это и я исполню твое желание и не буду ничего у тебя трогать. Мы поставим тебе сюда новую мебель. Да, а как ты находишь, если поставить еще большую книжную полку с книгами?

Карено, Хе-хе. Конечно, по стенам не хватает книжных полок. Да, это, так сказать, большой пробел в моем приданом.

Фру Карено. Но, дорогой, теперь ты можешь покупать все, что тебе захочется. Ты стал богатым человеком, Ивар. Ты, кажется, все еще не можешь поверить этому.

Карено. Нет, нет, я понемногу начинаю верить этому.

Фру Карено быстро отворяет дверь налево и зовет: Александра! К Карено. Надо ей сказать, чтобы она докладывала о тех, кто приходит. Как ты думаешь?

Карено останавливается и удивленно смотрит на нее. Да, да, разумеется. Ходит взад и вперед.

Фру Карено. Когда к нам будут приходить, спрашивайте сначала, о ком вы должны доложить.

Александра. Я должна сначала спрашивать, о ком доложить?

Карено. Это правильно. Она должна выучить обычаи, а потом к чорту. Хе-хе.

Фру Карено. Да, и как можно дальше... Как она вообще вела себя, пока меня не было?

Карено. Александра? Нна...

Фру Карено. Я думаю, мы ей откажем.

Карено останавливается. Хорошо, отлично будет сделано. Вон ее! Ходит взад и вперед.

Фру Карено. Да, а ты этого не думаешь?

Карено. Ты не можешь дольше ужиться с ней вместе в кухне. Мы должны взять другую.

Фру Карено. Почему ты так дрожишь?

Карено. Я? Отчего же мне дрожать? Разве я не счастливчик! Разве я не могу с истинной гордостью смотреть на вечернюю зарю моей жизни, - жизни, которая продлится, может быть, еще много лет.

Фру Карено. Ты так дрожишь!

Александра из двери на заднем плане. Кандидат Тарэ и с ним несколько других господ. Улыбается.

Карено быстро. Попросите их войти.

Фру Карено. Ты все-таки их хочешь принять? Надеюсь, это в последний раз.

Карено. Да, Элина, они ко мне приходят в последний раз.

Фру Карено. Во всяком случае, я не желаю тут присутствовать. Карено быстро сбрасывает халат. Нет, как это ты можешь переодеваться при мне?! Быстро уходит направо.

Карено, бросая халат. Это старость. Берет со стола палку и бросает ее изо всех сил на пол. Это костыли. Надевает сюртук. А вот это - я.

Карено стоит у письменного стола, дрожит от волнения. Добро пожаловать, господа! Взгляните на меня: вы видите перед собой человека, который снова обрел себя. Я сделаю все, о чем вы меня просите.

Тарэ. Браво!

Карено. Моя непоколебимость не сломлена, и моя сила в полном расцвете. Чего требуете вы от меня? Дорогие друзья, я горю желанием сразиться. Разве я старик?

Карено. Под моим пеплом тлеет еще огонь. Меня заманивают почестями и должностями - меня, меня! Господа, вино не лимонад. Смех. Я просил о стипендии - я ее не получил.

Некоторые. О!

Карено. Меня хотели переплавить и подо мной зажгли костер. Сколько времени горели дрова? Двадцать лет. Слетались вороны, сбегались собаки, тыкались мордами в дым, чихали и убирались назад со слезящимися глазами. Господа, моя душа трещала по всем швам!

Хойбро 52-х лет, бледный и запуганный, с длинными, серыми волосами и большой бородой. Но она не сдалась.

Остальные. Нет!

Карено, топая о пол ногой. Нет.

Все. Браво! Браво!

Карено возбужденный. Сегодня я тот же, каким был прежде. Я снова стою у Царских врат - и не вхожу в них. Берет со стола рукопись, обернутую в золотую бумагу. Вот моя работа; мне предлагали за нее деньги; она золотая внутри, как и снаружи. О чем написана эта работа? О всех прекрасных вещах на свете, о великолепном земном шаре и небесах, где обитают звезды. Смех. За нее дадут деньги, целую кучу банковых билетов. Но я не печатаю ее. Так что же я сделаю с ней? Я сжигаю ее. Быстро мнет рукопись и бросает ее по направлению к печи с силой. Я сжигаю ее.

Все. Браво! Браво!

Карено. Земной шар! Я высоко ценю землю, как твердое основание для моих положений. А звезды! Ах, звезды - следы от куриных лапок, золотые штучки, которыми Бог разукрасил потолок, - господа, не будем больше говорить о звездах. Вытирает пот со лба. Шопот и смех. Вы перешоптываетесь? Я сказал слишком много?

Хойбро. Мы говорим не об этом.

Карено. Нет, нет, я сам чувствую, что говорю сегодня слишком много. У меня такое ощущение, точно кто-то, предостерегая, ударяет меня по плечу... Скажите вы, Тарэ.

Тарэ. Что же я могу сказать?

Карено. Что-нибудь сильное, юношеское, что снова воспламенило бы меня, если я потускнею.

Один. Вы не нуждаетесь, чтобы вас воспламеняли.

воспользовался этой минутой. Ну, и что же, учитель? Сжимает кулаки. Вы протянули открытую руку, - и отдергиваете ее назад, зажав кулак.

Карено. Браво!

Хойбро. Скажите что-нибудь о самом господине Карено, Тарэ.

Карено. Да, что-нибудь о том, что я написал еще в юности.

Тарэ. Если бы я только знал, что вам приятно вспомнить в эту минуту.

Карено. Правда? Как это хорошо! Да, я знаю, это было сказано от души. Выберите сами, что хотите.

Тарэ. Мне вспоминается одно место из вашей статьи о четвертой заповеди. "Чему вы хотите научить юность?" пишете вы. "Почитать старость. Почему? Это учение - выдумка самой старости, сделавшейся безсильной. Когда старость не может стоять дольше во главе жизненной борьбы, - отходит она в сторону и скрывается? Нет, она разсаживается на высотах и приказывает юности оказывать ей почести и подчинение. И когда юноши подчиняются, старцы, как громадные скелеты птиц, сидят на вершинах и радостно кивают покорным. Слушайте, вы, юноши! Низвергайте старых и занимайте их места. Вам принадлежит могущество и слава в вечности".

Карено. Это писал я?

Тарэ. "Чем старцы выше вас?" говорили вы. "Опытом. Во всей его жалкой, блеклой наготе опытом. К чему поможет опыт вам, когда вы все-таки должны все познать сами, когда каждый должен лицом к лицу столкнуться с жизнью. Ах, никогда еще мой опыт не оказывал тебе услуги, о которой ты толкуешь. Низвергайте старую ложь". Карено отирает лоб. "Когда говорит старец, юноша должен молчать. Почему? Потому что так сказала старость. Итак, старость ведет спокойную, беззаботную жизнь на счет юности. Старые сердца умерли для всего, кроме ненависти ко всему новому и юношескому. А в истощенном мозгу хватает силы только для одной мысли, для одной злой лжи; юность должна почитать беззубых старцев. В то время как юность мучительно ежится и страдает под игом этого циничного учения, победители радостно улыбаются своей изобретательности и считают, что мир устроен превосходно".

Карено. И это написал я?

Тарэ. И дальше: "Человек становится психически и физически стариком, достигнув пятидесяти лет. Он дышит с трудом, когда шнурует башмаки, и должен отдыхать, написав книгу. Если у него есть имя, то он должен иметь агентов, чтобы распространять его дальше. У него есть соучастники за границей, агенты в Германии, Англии и Франции; но особенно важен немецкий агент. А сам он воображает, что еще молод. Чтобы не отстать от времени, он приноравливается к юности и тайком читает её книги. И это он делает не для того, чтобы в душе порадоваться тому новому, что он встретит, но единственно, чтобы научиться и позаимствовать - слава и честь ему за: это! Если юноши найдут новый путь, старец начнет сам себе нашоптывать на ухо: "и ты можешь итти этой дорогой". А если немецкий агент - человек, знающий свою обязанность, то он немедленно оповестить в широко распространенных газетах, что именно этот прекрасный старец первый - прежде всех - и нашел новый путь. И старец, имея за собой полсотни лет, будет себя чувствовать в высшей степени прекрасно"...

Карено прерывает его. Нет, я написал это слишком опрометчиво. Почему вы цитируете именно это место? Что это значит? Это безумные мысли. С тех пор я стал зрелым человеком. Неужели я это действительно писал?

Тарэ. Да, но двадцать лет тому назад.

Карено. Какие глупости! Пятьдесят лет еще не старость. Я, вероятно, написал "шестьдесят"?

Тарэ. Вы написали "пятьдесят". Заключение гласит так. Сжимая кулаки. "Зачем переносите ложь, вы, юноши? Почему не идете вы на улицу, не ищете человека пятидесяти лет и не говорите ему: "прочь с дороги, старик! Мы моложе тебя. Твоя жизнь кончена, дай место нашей. Умирай с Богом".

Некоторые. Браво! Браво!

Карено. Теперь они гремят. О, замолчите... Нет, это было написано не подумав. Вытирает лоб. Коротко и ясно: чего вы требуете от меня, господа? Вы ведь знаете, что мне самому пятьдесят лет.

Тарэ. Тем-то вы и велики, что вам пятьдесят лет и вы еще молоды.

Карено. Да, я еще молод. Не правда ли, вы тоже так думаете? Но я созрел против прежнего.

Хойбро. Итак, на выборах мы можем на вас разсчитывать?

звучали за одно с хором глупцов, вы были драгоценным диссонансом нашей страны.

Карено. Да, так когда-то было. В Персии есть поговорка: Я спрашиваю своего муленка: "Мой быстрый скакун, можешь ли ты перенести меня в город?" И муленок встает на дыбы и говорит: "Да". Через двадцать лет я спрашиваю того же муленка: "Послушай, муленок, мой гнедой скакун, можешь ли ты перенести меня в город?" И он падает ниц и хрипит: "Да".

Хойбро. Что это значит?

Карено. Это значит, любезный Хиiiбро, что воля человека не свободна.

Хойбро. Ах, так.

Карено безпокойно. Разве раньше, когда я был молод, я не говорил этого?

Тарэ. Вы учили: "Жизнь - это свободный подарок творению, которое через это становится несвободным".

Карено облегченно. Ну да, это то же самое: "которое через это становится несвободным" Благодарю вас, Тарэ. Мой теперешний взгляд не противоречит прежнему.

Хойбро. Надо ли это понимать так, что в день выбора ваша воля будет несвободна?

Тарэ вопросительно. Нет, ведь мы неверно поняли вас?

Карено. Вы все с вашими вечными выборами, Хойбро. Горячо. Взгляните на мои седые волосы, господа. Мне уже пятьдесят лет. Неужели вы снова хотите изгнать меня?

Тарэ. Почему же? Этого мы совсем не хотим.

Карено. Если я исполню ваше желание, то вы меня больше не увидите. И меня пугает не разлука с отчизной, это мне уже приходилось переживать, но, уходя отсюда, я оставлю здесь половину моей души.

Хойбро. Мне кажется, это сказано довольно ясно. Идет к дверям на заднем плане.

Карено. Вы не читали сегодня заметки в газете Бондесена?

Некоторые. Нет.

Тарэ. Мы не читаем этой газеты.

Карено. Но чего же вы собственно хотите от меня, друзья мои?

Тарэ. Вы были так веселы и уверены, когда мы пришли к вам сегодня.

Карено про себя. Это была борьба.

Карено. Так вы для этого и пришли ко мне?

Хойбро. Мы ставим вам простой вопрос, который решает все: вы разделяете наши взгляды или выходите из общества?

Карено. А вы, Тарэ?

Тарэ сжимает кулаки, печально. Я обращаюсь к вам с тем же вопросом.

Карено. Взгляните на мои седые волосы.

Хойбро. Я могу сказать с таким же правом: взгляните на меня, Ивар Карено. Я старше вас. Пауза.

Карено. Я ваш. В волнении садится.

Тарэ ударяет рука об руку, к другим. А, что я вам говорил!

Хойбро. Я позволю заметить, что слово это только слово.

Карено. А я позволю заметить, чтобы меня оставили теперь в покое. Я плохо спал эту ночь.

Тарэ подходит к Карено и схватывает его за рукуБлагодарю вас, учитель, благодарго за всех нас. Мы собственно хотели пропеть здесь нашу боевую песнь; но мы можем спеть ее и в саду, если вы ничего не имеете против.

Хойбро. Дверь можно оставить открытой, чтобы вы слышали?

Тарэ. Еще раз благодарю, благодарю вас. прощайте. Все кланяются и уходят в дверь на заднем плане, оставляя ее открытой. Пауза.

Сара входит слева с подносом; на нем чай и печенье, Пожалуйста. Ставит поднос.

Карено, быстро поднимаясь. Кому это? Мне? Нет, я должен уйти, Сара. Я должен уйти, я не могу здесь дольше оставаться.

Сара. Конечно, это тебе. Это чай.

Карено. Зачем мне чай? Ты ошиблась; мне теперь некогда. Начинает собирать бумаги на письменном столе. Ты говоришь, принесла мне чай?

Сара. Да. Мама думала, что тебе хорошо теперь немного подкрепиться.

Сара. Да.

Карено подходит к мой вплотную. А ты знаешь, почему она это сказала? Слышно, как мужской квартет поэт хором.

Сара. Они запели.

Карено. Ну, конечно, ты этого не можешь знать.

Фру Карено в открытых дверях на заднем плане. Опять это пенье.

Карено быстро. Так затвори дверь, если хочешь.

Фpу Kарено. Да, дорогой Ивар, а ее закрою. Она выходит и затворяет за собой дверь. Пения больше не слышно.

Карено. Не бойся, Сара. Это тебя не касается.

Сара. Чай простынет.

Карено. Ничего, пускай себе стынет. Да, видишь ли, мне собственно следовало бы пойти по своему пути; но мне больше хочется остаться здесь.

Сара. Позвонили.

Карено. Видишь ли, здесь были господа, которые говорили, что я должен итти с ними. И теперь я собственно не знаю, что я должен делать.

Сара. Хочешь, я спрошу маму?

Карено. Нет, нет, что ты выдумала! Я должен итти. Встает и складывает бумаги. Вдруг подходит к Саре и обнимает ее. Ты хотела спросить маму? Спасибо, дружок. Бондесен входит из двери на заднем плане. Карено отталкивает Сару.

Бондесен, протягивая ему руку. Здравствуйте. Ваша девушка с каждым днем становится нахальнее. Она не хотела пускать меня без доклада.

Карено к Саре повелительно. Так - ну, а теперь ступай к маме! Сара уходит направо.

Бондесен. Чей это ребенок, Карено?

Бондесен. Гм... Да. Разумеется. Садится. Да, знаете, ваш двор полон певцов!

Карено. Они поют мне серенаду.

Бондесен. Я думал, они поют ее для вашей девушки. Впрочем, у меня к вам просьба. Вы должны мне разрешить прислать к вам портретиста.

Карено. Зачем?

Бондесен. Чтобы в нашей газете сейчас же появился ваш портрет, - должна же публика узнать своего кандидата.

Карено. Я не думаю, чтобы ваша публика считала во что-нибудь мой портрет. Ведь я с ней совсем не в дружеских отношениях.

Бондесен. Каждому важно видеть ваш портрет, господин Карено. Как бы вы к нему вы относились.

Карено. Кончим эту пытку, Бондесен; вы видите, я собираю свои бумаги.

Бондесен. Вы уходите?

Карено. Да. Я должен итти. Видите, мне принесли чай, - соборованье, так сказать.

Бондесен. Что здесь случилось?

Карено. Я остаюсь в обществе "Горы".

Бондесен поднимается. Еще раз, здравствуйте, сударыня! На этот раз, надеюсь, я задержу вас недолго.

Фру Карено. Надеюсь, что да. Садитесь пожалуйста.

Бондесен. Я ухожу. Ваш муж непоколебим.

Карено. Зачем ты прислала мне этот чай, Элина? Ты думаешь, я настолько слаб, что мне надо подкрепиться чаем?

Фру Карено. Господи, просто я думала, что ты с удовольствием выпьешь чашку чая, когда уйдут эти несносные люди.

Карено. Разве ты не слышала, что я им ответил, что я пойду вместе с ними?

Карено. Да, так прости пожалуйста. Не понимаю, как могут так меняться люди! Прежде я не был подозрителен.

Фру Карено. Ты заразился этим от своих друзей из ферейна. В этом я уверена.

Карено. Не знаю. Впрочем, очень может быть.

Бондесен. Так зачем же, чорт возьми, вы ведете с ними дела? Напишите скорее заявление о выходе из общества, и я возьму его с собой.

Фру Карено. Сара сказала, что ты собираешь бумаги? Зачем?

Карено. Я обещал это Тарэ.

Бондесен протягивает руку. Заявление о выходе из общества.

Карено. Нет, я должен еще подумать. Это не решается так быстро.

Фру Карено. Я, право, не понимаю, чего ты еще думаешь?

Карено. Чего я еще думаю? Как мне остаться порядочным человеком.

Фру Карено, меняя тон. Тебе привезли нову. мебель. Можно ее вносить?

Карено. Да; но тогда мне не придется сегодня уйти отсюда. Подходит к письменному столу и снова раскладывает рукописи и бумаги.

Бондесен. Главное собрание поручило мне передать вам, что оно дает вам отсрочку до шести часов вечера. К этому времени вы должны сообщить свое решение.

Карено. До шести часов?

Бондесен. Да. А затем будет уже поздно.

Карено. Хорошо. Я принесу вам мой ответ до шести часов.

Бондесен. Благодарю вас. До свидания. До свидания, сударыня. Уходит в дверь на заднем плане.

Карено. Заявление о выходе из общества, - сказал он и даже руку протянул. Удивительно, как некоторые люди все легко принимают.

Фру Карено. Не все так непоколебимы, как ты.

Фру Карено. Но ты его не выпил.

Карено. Так я его выпью, чтобы ты видела, как я тебе благодарен. Берет чашку.

Фру Карено. А я велю пока вносить мебель. Уходит в дверь на заднем плане.
 

Карено складывает книги и бумаги на книжную полку около письменного стола. Ты была совершенно права. Мне не хватало этой полки.

Фру Карено. Вот видишь.

Карено. Я собственно не должен пользоваться ею. Я стою здесь и раскладываю свои вещи, - а мне следовало бы забрать бумаги под мышку и убираться отсюда.

Фру Карено. Да, что я хотела сказать... если ты хочешь переодеваться, то торопись: профессор Иервен может притти каждую минуту. Звонят. Вот и он. Быстро пудрится.

Карено. Ну, я приму его так, как есть. Отходит и смотрит на книжную полку. Мне кажется, так будет хорошо. Это я положу сюда, а это туда. Отлично.

Фр. Ховинд входит через дверь на заднем плане, переодета в светлое. Уж он был?

Фру Карено равнодушно. Что такое?

Фр. Ховинд. Ну, профессор Иервен?

Фру Карено. Нет. Во всяком случае мы его еще не видали... Послушай, Ивар, хорошо если бы ты сделал то, о чем мы говорили.

Фр. Ховинд. А что он должен сделать?

Карено. Я должен переодеться. Сейчас иду. Снова разбирает бумаги.

Фр. Карено. Боже мой, какая ты нарядная, Натали! Что же ты не разденешься?

Фр. Ховинд выходит.

Карено. Если он придет, пока я еще не выйду, попроси подождать.

Карено, любуясь комнатой. Теперь у меня действительно хорошо. Уходит направо.

Фр. Ховинд. Мне нравится, что Карено пошел принарядиться.

Фру Карено. А как же иначе? Он должен итти с Бондесеном на главное собрание и говорить речь избирателям. Пауза. Что ты смотришь так разочарованно?

Фр. Ховинд. Я слышала раз, как профессор Иервен говорил речь со своего балкона.

Фру Карено. Но ты еще, дорогая, никогда не слышала Ивара... Впрочем, мне еще надо к себе в комнату.

Фр. Ховинд. Так я должна его принять одна?

Фру Карено. Профессора Иервена? Да меня, милочка, он нисколько не интересует. Звонят. Вот он. Пудрится.

Фр. Ховинд. Да, это он. Дай-ка и мне. Берет пудреницу и пудрится. Так я сделаю ему книксен. Отдает пудреницу. Он тебя не интересует? Нет, разумеется, нет. Но, ты понимаешь, мы были помолвлены.

Александра в дверях на заднем плане. Профессор Иервен.

Фру Карено. Проси. Александра уходит.

Фр. Ховинд. Боже мой, зачем она заставляет его ждать?

Фру Карено. Я ей велел докладывать о всех, кто приходит. Кроме того, я думала, что тебе приятнее остаться с ним одной, поэтому я хотела уйти.

Фр. Ховинд стремительно обнимает ее. Да благословит тебя Бог, Элина! Благодарю тебя. Да, иди; я заменю тебя.

Фру Карено у двери направо. Меня ведь он нисколько не интересует. Обе дамы напряженно смотрят на дверь на заднем плане. Пауза.

Иервен, 48 лет, полный, спокойный, в очках, кланяется. Добрый день.

Фр. Ховинд приседает. Добрый день.

Иервен. Я имею честь говорить с Фру Карено.. Нет....

Иервен. Если не ошибаюсь, фрэкен Ховинд? Протягивает руку.

Фр. Ховинд в восторге. Вы узнали меня! Уже двадцать лет...

Иервен садится и кладет шляпу и палку. Да, да, так вы здесь? Вы все еще дружны с фру Карено?

Фр. Ховинд садится. Да, хотя она и старше меня, гораздо старше меня, но...

Иервен. Одним словом вы живете с ними?

Фр. Ховинд. Нет; я только иногда захожу к ним. Карено как раз покупали массу прекрасных вещей; они теперь так разбогатели.

Иервен. Да? Они разбогатели?

Фр. Ховинд. Да, они получили огромное наследство. Они просили меня помочь им при покупках. Потому что фру Карено не обладает большим вкусом, бедняжка.

Иервен. А, да. Но где же Карено?

Фр. Ховинд. Он сейчас выйдет... Нет, подумать только, что я говорила с господином профессором в последний раз двадцать лет тому назад.

Иервен. Неужели уже двадцать лет? Это долгое время, но...

Фр. Ховинд. Целых двадцать лет. Но я так часто видела господина профессора. Мы все узнаем вас, когда встречаем на улице.

Иервен, улыбаясь. Да, да, я живу уже так Давно в этом городе.

Фр. Ховинд. У вас все те же голубые

глаза, что и прежде. Я помню, как вы один раз нарисовали мне брови.

Иервен, улыбаясь. Неужели? Это было нехорошо с моей стороны.

Фр. Ховинд. Ах, напротив; это было ужасно весело. И вы еще звали меня Натали.

Иервен. Да, я помню.

Фр. Ховинд. Ах да, все это было. А потом вышло это недоразумение.

Фр. Ховинд. Да, по крайней мере с моей стороны. Я вас тогда не поняла. И вернула вам кольцо.

Иервен, улыбаяс. Ну, для вас это, конечно, вышло к лучшему.

Фр. Ховинд. Не говорите так. Это знает один Бог.

Иервен. А что, Карено дома?

Фр. Ховинд. Да, да. Он сейчас выйдет. Уж я вам скажу: он пошел к себе, чтобы принарядиться для вас.

Иервен оглядывается. Мой старый друг живет прямо роскошно.

Фр. Ховинд. Ах, я знаю вашу гордую манеру закидывать назад голову.

Иервен. Да, да, значит, родители фру Карено оставили им так много денег?

Фр. Ховинд. Целую кучу денег. Впрочем, я не знаю, что толку в этом богатстве. Если кто счастлив сердцем, так... У господина профессора еще нет кольца?

Иервен, улыбаясь. Нет, я старый холостяк, как вы должны знать.

Фр. Ховинд подходит к нему, хватает его за руку. Позвольте мне вас поблагодарить!

Иервен. За что вы меня благодарите, фрэкен Ховинд?

Фр. Ховинд. За то, что вы здесь; за то, что вы пришли. Нет, не смейтесь над этим. Вы не можете себе представить, как это меня радует. Стоит перед ним.

Иервен. Да, да. Поднимается, идет к стене и разглядывает картины. И здесь тоже произведения искусства.

Фр. Ховинд идет за ним. Не разсматривайте дальше. За все отвечает мой вкус.

Иервен. Прекрасно, великолепно! Садится, смотрит на часы.

Фр. Ховинд. Это все еще ваши старые часы? Хочет посмотреть.

Иервен, пряча часы в карман. Старые часы, да, конечно. Но мой старый друг Карено заставляет себя долго ждать.

Фр. Ховинд. Господин профессор, мне хочется задать вам один вопрос, но я не знаю, смею ли я.

Фр. Ховинд. Я помню, что вы иногда зябли зимой. Есть у вас что-нибудь шерстяное?

Иервен. Что?

Фр. Ховинд. Я хочу сказать: вы носите шерстяные вещи?

Иервен, поняв. Ах, да! Да, я ношу шерстяное белье.

Фр. Ховинд. А я переменила его на шелк, светлоголубой шелк. Это гораздо лучше.

Иервен. Да, да.

Фр. Ховинд. Я часто думала о том, что вы носите. Советую вам попробовать носить шелк.

Иервен. Да, я попробую.

Фр. Ховинд. Благодарю вас. Потому что вы знаете, что самое важное на свете - это ваше здоровье, господин профессор.

Иервен встает. Не будете ли вы так любезны спросить Карено, может ли он уделить мне несколько минут разговора.

Фр. Ховинд. Конечно. Я удивляюсь, как ему не стыдно. Карено входит справа, в черном. Иервен кланяется. Вот Карено. Протягивает Карено руку. До свиданья. Надеюсь, мы теперь встретимся не через двадцать лет. Уходит направо.

Иервен протягивает Карено руку. Добрый день, Карено.

Карено пожимает ему руку. Добрый день. Указывает ему на стул, сам садится к письменному столу.

Иервен садится. Прошло не мало дней с тех пор, как мы беседовали с тобой последний раз.

Карено. Да, то-есть словесно.

Иервен смеется. Словесно, конечно. Ты совершенно прав. Потому что печатно мне приходилось иногда спорить с тобой... Ну, да я это говорю без умысла. Карено не отвечает. Я любовался твоей обстановкой, Карено. Я редко встречал такое сочетание комфорта, вкуса и уютности.

Карено. Да, здесь прекрасно работается.

Иервен. Да, да, мы оба достигли кое-чего в жизни. Удивительно, как оглянешься назад. Было время, когда мы ничего из себя не представляли и не могли так жить.

Карено смотрит на столовые часы. Ты писал, что хочешь о чем-то поговорить со мной.

Карено. Не то, что очень, но все-таки. У меня есть еще одно важное дело до шести часов.

Иервен. Я не долго задержу тебя. Мне собственно следовало бы быть на собрании избирателей, но я вырвался на несколько минут. Гм... Перейдем к делу: ты, вероятно, читал, что пишет сегодня Бондесен?

Карено. Да, я читал эту газету.

Иервен. Разумеется, и его заметку обо мне? Он намеками передает слухи, которые ходят обо мне.

Карено. Ну, на это не стоит обращать внимания.

Иервен. И тут же газета сообщает, что ты намерен в виду предстоящих выборов выйти из своего ферейна.

Карено. Бондесен может дать тебе об этом более точные сведения.

Иервен. Само собой разумеется, что я больше не разговариваю с Бондесеном. Я предпочитаю обратиться к честному человеку, к своему коллеге. Ты и я противопоставлены, так сказать, друг другу. Наши имена упоминаются в такой тесной связи, что под этим должно что-то скрываться.

Карено. Я ничего не знаю о слухах насчет тебя.

Иервен. Но я-то знаю. Безсмысленнее всего то, что ответ, который я послал в другия газеты, может появиться только завтра. В что еще может произойти сегодня. Если наше заседание закроется через час, кандидат будет уже выбран.

Карено. Что же ты собственно хочешь от меня?

Иервен. Я хочу получить от тебя заявление, что ты не выставляешь своей кандидатуры... Ты смеешься?

Карено. А тебе очень бы хотелось получить это заявление, Иервен?

Иервен. Ну, конечно. А когда я прочту его на заседании, ни тебе ни мне не придется больше возиться с этим делом.

Карено. И тебе не приходит в голову, что я могу тебе в этом отказать?

Иервен. Вряд ли ты сделаешь это. Я всегда считал, что ты не любишь себя ставить в смешное положение.

Карено. Ты понял, что ничего не добьешься этим тоном и стараешься попытаться в другом.

Иервен. Прости, но я скажу прямо: ты не создан быть политиком, Ивар Карено.

Карено. Прости и ты, если я скажу прямо. Позволь тебе напомнить, что я уже раз принуждем был указать тебе на дверь, Карстен Иервен. Встает и начинает ходить взад и вперед.

Карено. Я не завидую тебе за них.

Иервен. Возможно. Но вопрос в том, не напрасно ли ты выставляешь свою кандидатуру на этих выборах.

Карено. Это покажут обстоятельства.

Иервен. Понятно. Но после выборов ты останешься опозоренным и забытым. Ты ведь знаешь, что я не уступлю без борьбы.

Карено. Я знаю еще больше, я знаю, что ты не дашь победить себя, не отомстив потом за это, - таково твое право.

Иервен. Что касается этого, то ты сам всегда защищал в своих статьях право мести и указывал на месть, как на поэтическую силу в упадке.

Карено. Я не имею ни малейшого желания обсуждать с тобой мои юношеския произведения. Мои взгляды несколько изменились с того времени.

Иервен. О, с этим я от души могу тебя поздравить. Наконец-то ты пришел к этому, Карено. К чему сводится разница между моим переходом, когда я был молод, и теперь твоим? К нескольким годам. Вопрос времени. А тогда ты не находил слова достаточно сильного, чтобы осудить меня.

Карено. Разница та, что ты сдался краснощеким и не пытался бороться, а мои волосы поседели в бою, который длился двадцать лет.

Иервен. Следовательно, вопрос о более или менее быстро работающем уме.

Карено. Скажем просто - вопрос об уме.

Иервен. Хорошо; не будем об этом спорить. Вообще я нахожу с твоей стороны не особенно вежливым принимать так старого друга.

Карено пристально смотрит на него. Я удивляюсь твоей наглости.

Иервен. Ах, вечно ты говоришь этими громкими словами! Я знаю только одно, что тебе не за что быть мне благодарным.

Карено. Нет, как же; а за стипендию, например, - это твое последнее благодеяние.

Иервен. Я не раздаю никаких стипендий. Я только мог прямо и откровенно высказаться против тебя.

Карено. А на каком основании?

Иервен. Боже мой, да зачем тебе стипендия, скажи пожалуйста? Бросая взгляд на комнату. Не похоже, чтобы ты в ней нуждался. Мы отказали тебе, потому что знали, что ты разбогател.

Карено. Ты лжешь! Ты не знал ничего до этой минуты.

Карено. С каких это пор ты стал так думать.

Иервен. С тех пор, как ты это заслужил. С тех пор, как ты прекратил нападки на все для нас святое.

Александра входит слева, смотрит на Иервена. Вас желает видеть художник.

Карено. Попросите его войти. Александра медленно уходит налево.

Иервен. Отлично, я ухожу. Гм... Еще одно: как ты думаешь, что будет с твоим ферейном, когда ты выйдешь из него?

Карено останавливается, в бешенстве. Что тебе за дело до этого?

Иервен. Как человек честный, ты имеешь известную ответственность перед людьми, которых ты бросаешь. Ты говоришь, что это меня не касается. Другое, напротив, касается меня в высшей степени, а именно: судьба моей партией. А теперь я обращаюсь к твоему здравому разсудку. Ты врываешься, разбиваешь избирателей, и мы проигрываем. Что ты на это скажешь?

Карено. Да - мы все уже переговорили по этому вопросу. Делает несколько шагов и смотрит на стенные часы. Впрочем, я поражаюсь на тебя.

Иервен. Я защищаю свое дело и поэтому сношу твое неприязненное отношение. Все для моего дела! Разве твое сердце не обольется кровью, если придет другой и разобьет твою партию?

Карено, указывая на дверь на заднем плане. Твое чувство не подсказывает тебе, что пора уходить?

Иервен с чувством и достоинством. Во второй раз! Как ты легко оскорбляешь своих друзей! Еще в ранней юности ты заклеймил меня словом "изменник". Ты оторвал от меня мою невесту и заставил меня в одиночестве доживать мои дни. Что тебе до этого? Я никогда не жаловался и не слыхал от нея жалоб. Но мы оба тяжело пережили это. Только сегодня встретил я ее здесь после двадцати лет. Обращаешь ты внимание на других людей? Я этого не вижу. Я прошу тебя, ради тебя самого, не покидать своего ферейна на время выборов; я прошу тебя именем моей партии отказаться от мысли разбить нас; в ответ ты указываешь мне дверь.

Карено вопросительно к Фиуму. Здравствуйте!

Фиум. Меня прислал редактор Бондесен нарисовать ваш портрет.

Карено. Да. Отлично. Прошу вас сесть.

Иервен. Так вот что! На склоне лет, на закате жизни ты идешь рука об руку с редактором Бондесеном!

Карено, указывая на Иервена. Укажите господину дверь.

Иервен идет к двери на заднем плане. В последний раз...

Карено делает к нему несколько быстрых шагов. Разумеется, в последний раз.

Карено кричит в дверь. Элина!

Фру Карено. Да?

Карено. Если уж ты там, то запри дверь за этим человеком. Затворяет дверь, обращается к Фиуму. Видели вы подобного безумца?

Фиум. Это был, если не ошибаюсь, профессор Иервен.

Карено. Да. Он... Прямо удивительно, до чего человек... Вы хотите нарисовать мой портрет?

Фиум. Да.

Карено, взглядывая на столовые часы. Так начинайте. У меня немного времени. Мне сидеть или стоять?

Фиум. Как желаете.

Карено. Так я сяду. Садится к письменному столу. Сколько вам понадобится времени?

Фиум, рисуя. Самые пустяки. Я рисую несколькими штрихами.

Карено. Вы еще совсем молодой человек, но я знаю ваше имя.

Фиум. Я знаю, вы знаете всю молодежь, господин Карено.

Карено. Да, да. Юность была и осталась мне близка. Так вы знали это?

Фиум. Я слышал это о вас с самого детства.

Карено взволнованно. Юность, то, что действительно называется юностью, я всегда любил. Горячия сердца, пылкия головы и современное искусство.

Фиум. Современное искусство, да.

Фиум. Профессор? Он говорил о ваших старых годах и что наступил вечер вашей жизни.

Карено встает. Да. Что можно ответить на это? Приходилось вам слышать обо мне, как о старике?

Фиум улыбается. Ну, вы ему зато кратко, но выразительно указали путь домой.

Карено ходит взад и вперед. Человек становится стариком в тот день, когда он засыпает за столом. В тот день, когда он надевает халат. Разве это похоже на меня?

Фиум. Я не могу хорошо рисовать, если вы...

Карено. Виноват. Садится на прежнее место. Человек становится стариком в тот день, когда он не может развиваться дальше, когда он не способен больше меняться. Тогда человек становится стариком... Вы современный художник; публика знает вас?

Фиум, рисуя. К сожалению, мало. Я только что был на собрании правой и нарисовал несколько голов; но ни один не остался доволен своим портретом. То же и с моей картиной; никто не хочет купить ее.

Карено. Да? А это современная живопись? Молодое искусство?

Фиум. Да, иначе я бы ее давно уже продал.

Карено. Так эти господа не желают поддерживать юношество. Это пейзаж?

Фиум. Да, отчасти. Молодая женщина лежит на спине на траве.

Карено. Принесите мне картину. Я ее покупаю.

Фиум. Тысяча благодарностей.

Карено. Будьте спокойны; я покупаю картину.

Фиум. Я считаю для себя за особую честь, что именно вы покупаете ее.

Карено. Я поговорю с женой, чтобы она приготовила деньги, когда вы приедете в следующий раз. Картина большая?

Фиум. Да, довольно большая.

Карено. Простите, что я касаюсь этого вопроса, - ну, скажем, тысяча крон...

Фиум. На выставке я назначил за нее восемьсот. Я буду вам вечно признателен и за восемьсот.

Карено. Могу я вам предложить стакан вина?

Фиум. Благодарю вас, я не пью вина. Улыбаясь. Я должен был в чем-нибудь ограничить себя и выбрал для этого спиртные напитки.

Карено. Вы женаты?

Фиум. Да, конечно. Шестеро детей. Улыбаясь. Да, с этого всегда начинаешь.

Карено смеется. С детей, да.

Фиум. Я хотел сказать - с женитьбы.

Карено. Ха-ха-ха. Так говорите прямо, что думаете. С вами, художниками, болтать одно удовольствие. У вас всегда есть в запасе несколько двусмысленных шуток. Поверите, раньше я не обращал на это внимания. Вот что значит пятьдесят лет.

Фиум. На севере мы мало думаем об этом. Поэтому мы так скоро и старимся.

Карено. Но взгляните на меня. Теперь пришло и мое время. Если бы вы только знали, что мне снится по ночам. Да, да, - что проникает меня всего.

Александра из левой двери с визитной карточкой в руках. Вас спрашивают.

Карено берет карточку и встает. Министр? Сам лично?

Александра. Да, там стоит какой-то господин.

Карено. Попросите его войти.

Фиум. Вы желаете, чтобы я удалился на это время?

Карено неуверенно. Чтобы вы ушли? Твердо. Нет, ни в каком случае. Садится. Я не указываю юности на двери, когда приходит государственный советник.

Фиум. Нет, этого я еще никогда не слыхал от вас.

Карено. Этого вы еще от меня не слыхали? Ха-ха. Нет, я не таков... Кроме того, мне некогда разговаривать с ним долго. Берет в руки перо.

Министр кланяется. Добрый день.

Карено сдержанно поднимается и идет к нему навстречу; указывая на стул. Прошу вас.

Министр, взглядывая на Фиума. Я хотел бы поговорить с вами.

Карено. Пожалуйста! Молодой художник не может уйти, не окончив моего портрета. И я сам должен уйти через полчаса. Взглядывает на столовые часы.

Министр очень вежливо. Не безпокойтесь, пожалуйста. Садитесь на ваше место, господин Карено. Садится.

Карено садится на прежнее место. Благодарю за честь, которую вы оказали мне, господин советник.

Министр. Я зашел всего на несколько минут. Кладет шляпу. Хотя, не скрою, с удовольствием остался бы и дольше. У вас здесь чудесно. Осматривается.

Карено. У меня не все в порядке. Я еще не успел разобрать библиотеки.

Министр. Я часто собирался зайти к вам, да мне все не удавалось.

Карено. Собственно говоря, мне следовало сделать визит господину советнику и в числе других поблагодарить за стипендию.

Министр. Я вполне понимаю, что в этом деле вы чувствуете себя оскорбленным, господин Карено. Если бы это было в моей власти, то этого бы, конечно, не случилось.

Карено. Да, да, разумеется.

Министр. Но что же я мог сделать? Все были так единодушно настроены против вас... Впрочем, зачем собственно вам эта стипендия?

Карено. К счастью я не нуждаюсь в ней больше. Дело совсем не в этом.

Министр. Нет, нет, я понимаю, понимаю. Конечно, вас нельзя смешивать с другими просителями! Гм... В городе болтают, что по случаю выборов вы хотите выйти из ферейна "Горы". Это, конечно, пустые слухи, не правда ли? Улыбается.

Карено. Нет, я думал об этом.

Министр. Гм... но это, разумеется, ни к чему бы не повело. Я так и думал. Мне очень приятно слышать это от вас самих. Потому что правительство относится далеко не равнодушно к вашему клубу.

Карено. В каком отношении?

Министр. Относительно выборов. С голосами "Горы" город будет наш. А с этим городом большинство окажется на стороне правительства.

Фиум, быстро рисуя. Еще несколько минут.

Министр. Так вы значит не уходите из общества?

Карено. Ну, не считайте это вполне решенным, господин советник.

Министр. Нет? Я, конечно, не хочу быть нескромным; у вас есть на это свои причины. Позвольте только вам сказать, мне крайне неприятно видеть, что вы переходите на сторону стариков. Вы, который так долго оставались непоколебимым. Я выражаю, конечно, мое личное чувство.

Карено, улыбаясь. Вы считаете, что я должен оставаться на том же месте. Даже против моих лучших убеждений.

Министр испуганно. Нет, ни в каком случае. Как могли вы это подумать! Раз это вопрос убеждений, которые будут решены на заседании в шесть часов, то это совсем другое дело.

Карено. Совершенно верно, дело идет именно об этом.

Министр. Сегодня, в шесть часов?

Карено. Да, до шести. Раньше чем закроется заседание.

Министр задумчиво кивает головой. Да, да... Я так привык к мысли, что вы никогда не сдадитесь, что мне тяжело теперь видеть ваш переход в другой лагерь. Доверчиво. Неужели вы действительно в глубине сердца думаете, Карено, что пятьдесят лет шли по ложному пути и только на пятьдесят первом году вышли на настоящую дорогу?

Карено. Я ее не нашел, может быть, и теперь. Я непрерывно ищу эту дорогу.

Министр. Но не нужно ли отказаться от всего, что вы имеете, прежде чем вы увидите ее с полной ясностью? Простите, но я говорю, только желая вам добра.

Карено. Поэтому я ни от чего и не отказываюсь. Но это все равно случится. Каждый должен следовать своим убеждениям.

Министр. Да, но не слишком опрометчиво. Дайте себе время подумать, ну, хоть несколько недель.

Карено. До выборов, да?

Министр. Так легко ошибиться в самом себе. Обыкновенно видишь, что ждал гораздо лучшого, когда уже поздно.

Карено нетерпеливо. Если я останусь на своем месте, то это будет измена моим убеждениям.

Министр попрежнему спокойно, улыбаясь. Ну, измена и измена - это две вещи разные. Человек, настолько философски и исторически образованный, как вы, отлично знает, что каждый шаг вперед, каждое освобождение являются результатом "измены" - измены прежде бывшему, старому. Пауза. Карено пристально смотрит на него и затем разражается громким смехом. Конечно, вы смеетесь надо мной, я высказал такую избитую, всем известную истину... Но - откровенно говоря - разве вам самим не странно, что теперь вы будете совершенно бездельничать? Что вы покинете своих единомышленников, покинете молодежь?

Карено коротко. Я не покину молодежи.

Карено. Повторяю вам, я не изменю молодежи. Указывая на Фиума. Спросите молодого художника. Не прошло и десяти минут, как я купил у него картину.

Министр. Все это прекрасно, но...

Карено. Я сейчас же скажу жене относительно денег. Встает и идет к правой двери. Мне еще не пора. Возвращается и смотрит на столовые часы. Виноват. Уходит направо. Фиум рисует обстановку.

Мнистр встает, разсматривает картины на стенах, подходит к полке у письменного стола. Какое прекрасное зрелище - письменный стол такого ученого человека. Незаметно передвигает назад минутную стрелку. Исписанные листки, перечеркнутые страницы. Оборачивается, подходит к Фиуму, смотрит на его рисунок. Эге, да уж скоро готово?

Фиум. Дело не идет быстро, когда модель так безпокойна.

Министр. Разумеется. Я тоже буду вам позировать.

Фиум. Я буду очень рад, если господин советник этого пожелает.

Министр. Нет, знаете, это прямо поразительно. Ну да, вы принадлежите, насколько я могу судить, к крайним модернистам?

Фиум, улыбаясь. Да, к сожалению, должен признаться.

Министр. Мы начнем на следующей неделе. Тихо смеется. Это отличнейшая штука.

Карено входит справа с пачкой банковых билетов в руках. Вот; у меня нашлась эта сумма. Кладет деньги в боковой карман. Вы кончили?

Фиум. Попрошу еще одну минуту.

Карено садится на прежнее место; взглядывает на столовые часы. Что это? Встает, смотрит ближе. Разве теперь не позднее?

Министр идет к своему стулу. Ваш портрет необыкновенно удался, господин Карено.

Карено. Я хотел бы знать, который час.

Фхум. У меня нет часов.

Министр. А мои остановились. Подходит к столовым часам и смотрит. Приблизительно они верны. Возвращается на свое место и садится.

Карено к Фиуму. Так у нас есть еще время. Вам нечего очень спешить. Садится на прежнее место.

Министр. Я подумал сейчас о вашем ферейне, господин Карено. Он стал у нас как бы постоянным учреждением. Теперь он распадается.

Министр. Я понимаю. Встает и берет шляпу. Вы утомлены. Простите меня... еще одно слово, господин Карено, если вы отложите ваш выход из ферейна хоть на две недели, то окажете этим министерству и всей стране услугу, которая не останется неоплаченной.

Карено пристально смотрит на него. Вы удивляете меня, господин советник.

Министр. Подумайте об этом. Правительство не забыло о вас, вы можете быть в этом уверены. Стипендия хороша для начинающих, а не для крупных, самостоятельных ученых, как вы. Если правительство получит на выборах большинство, то в его власти будет назначить вас доцентом. А тогда вы станете профессором, как только захотите.

Карено безпомощно оглядывается; вскакивает. Нет, каковы теперь люди!

Министр. Вы давно уже заслужили это предложение, и теперь оно стоит на очереди. Я не буду вас дольше задерживать. Протягивает ему руку. До свиданья.

Карено. До свиданья.

Министр. Итак, до следующей недели, господин Фиум. Уходить в дверь на заднем плане.

Фиум. Вы можете теперь встать. Рисунок готов. Протягивает ему рисунок,.

Карено, отклоняя. Да, да. Отлично. Великолепно. Вдруг идет к стулу министра и перевертывает его вверх ножками. Я переверну стул и отряхну с него прах. Так. Садится. Они, кажется, все помешались. Оборачивается к Фиуму. Вы сказали, что уже кончили?

Фиум кладет рисунок в папку. Да, я не могу его сделать лучше.

Фру Карено справа; замечая Фиума. Ах! Простите!

Карено. Так вы принесете вашу картину? Мы с женой хотим поддержать ваше искусство. До свиданья. Фиум кланяется и, взяв папку под мышку, уходит в дверь на заднем плане.

Фру Карено. Ты еще не ушел на собрание?

Карено. Я сейчас иду... Иервен и министр так долго задержали меня.

Фру Карено. Зачем они приходили?

Карено. Купить меня. Ты не можешь себе представить, Элина, что мне пришлось сегодня пережить.

Фру Карено. Ты, наверное, опоздаешь на собрание.

Карено. Нет, нет, я уже готов... О, за то короткое время я обогатился таким опытом.

Александра. В лихорадочном волнении кивает и протягивает ему руку. Бондесен входит. Простите, что я вас вызвала. Но он за разговорами забыл обо всем.

Бондесен. Пора было известить меня. Я уж потерял надежду. Где Карено?

Фру Карено. Он переодевается и собирается итти.

Бондесен. Позовите его скорее.

Фру Карено отворяет правую дверь и зовет. Ивар Бондесен пришел. Возвращается.

Бондесен. Да, я хочу вас предупредить: около ваших дверей ходит один человек.

Фру Карено. Человек? какой человек?

Бондесен. Тарэ.

Фру Карено. Что ему надо?

Бондесен. Он, повидимому, кого-то поджидает и в сильном волнении. А теперь Карено даст мне записочку, которая еще больше его взволнует. Этот молодец раз оскорбил меня. Ха! - люди, которые оскорбляют прессу, попадают чорту в лапы.

Карено с пальто и шляпой в руках входит справа. Здравствуйте, Бондесен. Видите - я следую вашему совету.

Бондесен, ведет его к письменному столу. Так пишите же скорее. Время не терпит.

Фру Карено. Дай сюда. Берет у него пальто и шляпу и кладет их в сторону.

Карено смотрит на столовые часы. Времени еще много.

Бондесен смотрит на свои часы. Ваши часы отстают на полчаса.

Карено быстро схватывает перо. Да? Что я должен писать?

Бондесен. Что вы ставите свою кандидатуру на выборах.

Карено. Да, именно это. Пишет. Фру Карено и Бондесен напряженно следят за ним. Карено останавливается и ударяет по столу. Общество в продолжение двадцати лет обращало против меня свое оружие, - отлично, теперь я тоже возьму его в руки. Пишет.

Бондбсен. Еще подпись. Так, благодарю. Берет бумагу. Теперь заявление, что вы выходите из ферейна "Гора".

Карено кладет перо. Нет, с этим можно подождать. Я еще должен подумать.

Фру Карено. Ивар!

Карено. Хорошо. Я уже довольно колебался. Берет перо и пишет. Останавливается. Его святейшество, министр духовных дел был здесь. Я вам рассказывал?

Бондесен. Обращаю ваше внимание на то, что я должен через десять минут доставить ваш ответ.

Карено. Так вы уже опоздали. Хочет отложить перо.

Бондесен. У меня есть еще пять минут.

Карено покорно. Да, да, сейчас. Пишет.

Бондесен. Так, благодарю. Теперь подпишитесь.

Карено кладет перо. Если я теперь подпишусь, будет ли это последовательно с моим прежним учением?

Бондесен. А разве последовательно писать заявление без подписи?

Фру Карено. Слышишь, Ивар?

Карено, вдруг выпрямляясь. Фу! Вы напали на меня как два коршуна. Разве я не могу подписаться без вас? Я дам вам эту бумагу, Бондезен. Фру Карено и Бондесен отходят. Карено пишет, складывает бумагу и подает ее Бондесену. Пожалуйста. Жестко. Теперь все сделано. Бросается в кресло, закрыв лицо руками.

Бондесен, раскрывая бумагу. "Дружеский привет".

Фру Карено быстро подходит и читает. "Дружеский привет". Слишком много для этой шайки.

Бондесен. Ничего. Это все равно, как я говорил речь о Гамбетте... Итак, до свиданья. Да, предупреждаю вас, Карено, что после заседания мы придем сюда. Вам надо будет только показаться в окне, показывает на задний план, если вы согласны.

Фру Карено. Будет много народа?

Бондесен. Все собрание. В честь Карено и его тридцати человек будет играть наш оркестр. Через несколько минут мы будем здесь. До свиданья. Уходит.

Фру Карено. Слышишь, Ивар, они придут даже с музыкой.

Карено, взглядывая. Он ушел?

Фру Карено. Бондесен? Да.

Фру Карено. Боже мой, мне кажется, этому можно только радоваться.

Карено. Я и радуюсь.

Фру Карено. Правда, видишь ли... Да, кстати, Натали, отправилась провожать Иервена. Она не может оставить его в покое.

Карено вскакивает и начинает ходить взад и вперед. Я действительно рад. Теперь я начну новую жизнь. Моя старость не помешает мне идти Вперед.

Фру Карено. Какой же ты старик?

Карено. Нет, конечно нет! Неужели я теперь буду спокойно сидеть и разыгрывать старика? Обо мне еще услышат. Берет перо и высоко поднимает его. Этими маленькими стальными граблями я буду выгребать на свет заблуждение людей. Бросает перо и снова ходит взад и вперед.

Фру Карено. Это наверно вернулась Натали. Держу пари, что он не легко отделался от нея.

Карено. Толкуют об измене, а не говорят об убеждениях и добросовестности. Заглянуть глубже, так измена даже служит развитию.

Фру Карено. Конечно. В конце концов все устраивается к лучшему.

Карено. С исторической точки зрения измена - это освобождение и шаг вперед.

Фру Карено. Но ведь это!.. Александра опять не докладывает! Ну теперь уж я... Быстро уходит в дверь налево.

Тарэ. Я получил ваше заявление о выходе из ферейна. Получил его там, у вашей двери.

Карено. Да, да. Видите ли... Садитесь пожалуйста, Тарэ.

Тарэ. Что, писали вы, надо делать с ренегатами? Убивать их!

Карено. Садитесь, Тарэ. Подставляет ему стул. Я все объясню вам...

Тарэ, сжимая кулаки. Что надо делать с ренегатами? С страшной силой. Убивать их!

Карено. Вы должны различать ренегатов и честных людей.

Фру Карено слева. Что, он ушел?

Карено. Да.

Фру Карено. Вообрази, Александра его не пускала, а он вошел насильно.

Карено. Да, он ушел. И ничего не могу сказать другого, кроме - я рад этому. Мне многое приходилось терпеливо сносить от этого ферейна; теперь я от него освободился.

Фру Карено, прислушиваясь. Мне, кажется, я слышу музыку.

Карено. Я особенно боялся Тарэ и того, как он отнесется к моему выходу. Теперь я, слава Богу, спокоен. Удивительно, Элина, как легко я себя чувствую! Ни угрызений совести, ни раскаяния. Этого не было бы, если бы я поступил дурно. Слышен оркестр музыки, который постепенно приближается.

Фру Карено. Вот и они! Отворяет правую дверь и зовет: Сара!

Карено. И теперь я свято клянусь: я буду служить молодежи еще больше, чем прежде. Ударяя себя по боковому карману. И поддерживать ее по мере сил.

Фру Карено, гордо улыбаясь. Ты будешь заботиться о ней, как сам министр.

Карено. Да, благодаря, тебе, у меня есть на это средства.

Фру Карено, обнимая его. А в подарок мне за это ты добьешься государственного советника. Сара входит справа. Фру Карено подходит к ней. Сюда идет музыка, Сара. Мы отворим дверь, чтобы лучше слышать. Распахивает обе половинки двери на заднем плане.

Сара. Музыка идет к нам?

Фру Карено. Конечно; она остановится перед нашим домом и будет играть в честь твоего отца. Правда, весело? Не открыть ли окно в передней, а, Ивар? Тебе ведь, вероятно, придется говорить с ними.

Карено. Собственно говоря, я не собираюсь говорить им речи. Но несколько слов сказать придется.

Фру Карено. А как ты думаешь, Сара и я можем при этом присутствовать? Или нет, тебе это, может быть, неприятно?

Карено нерешительно. Я, право, не знаю. Решительно. Да, почему же нет. Вся моя семья должна принимать в этом участие.

Фру Карено. О, благодарю, благодарю тебя, Ивар! Обнимает Сару. Мы тоже покажемся в окне, Сара.

Фру Карено. Ах, я так взволнована. Заглядывает в раскрытую дверь.

Фру Карено. Бондесен говорит, что ты наверное будешь выбран.

Карено. Я мало придаю этому значения, Элина. Но на душе у меня теперь все успокоилось. Мне так хорошо. Я - у пристани.

Фру Карено. По-моему это совсем не пустяки участвовать в стортинге и в конце концов стать выше всех.

Александра входит в двустворчатую дверь. Там пришли господа... Я не знаю их имен.

Карено. Депутация?

Александра. Да, похоже на то.

Карено. Я сам приглашу их войти. Уходит в двустворчатую дверь.

Фру Карено пудрится. Когда войдут господа, ты сделаешь книксен, Сара; и потом должна сказать, как тебя зовут: Сара Карено. В передней слышны голоса мужчин.

Сара. Можно сбегать вниз и дать музыке денег?

Фру Карено. Но, девочка! Бедь это настоящий оркестр.

Карено. Моя жена и моя маленькая дочка. Прошу вас, садитесь, господа. Мужчины кланяются, осматриваются, взглядывают на картины на стенах.

Один. Маленькая дочка? Да она уж совсем большая девочка! Как зовут тебя?

Сара, приседая. Сара Карено.

Бондесен. Добрый день, фру Карено. Ваш супруг сделал нам большое удовольствие, согласившись прослушать нашу музыку.

Карено. Слишком много чести для меня, господа. Я просто не понимаю, как вы можете оказывать столько доверия чужому для вас человеку

Бондесен. Человек, который взвешивал свои мысли в течение двадцати лет, заслуживает доверия. Музыка останавливается внизу перед домом.

Фру Карено. Не позволят ли господа предложить им по стакану вина?

Карено. Я только ищу, что мне взять в руки. А, вот что разве. Схватывает рукопись в золотой бумаге; выходить в переднюю и останавливается. Мужчины следуют за ним.

Бондесен. Простите, я сяду и напишу доклад. Садится в кресло, вынимает бумагу и карандаш.

Фру Карено. Сара, пойди сюда. Фру Карено Сара также показываются в окне. Снова крики и рукоплескания

Ф p. Xовинд. Добрый день, Бондесен. Садитесь пожалуйста, профессор. Я сейчас вернусь, я только разденусь. Уходит направо.

Иервен. Ну, раз уж мы встретились, Бондесен, то позволь тебя спросить, - за что собственно ты меня преследуешь?

Бондесен. Ты желаешь это знать? Потому что я прилагаю все старание сделать безупречной нашу общественную жизнь.

Иервен. Все твое нашоптывание - сплошная неправда. Я хоть сейчас готов присягнуть в этом.

Бондесен. Оставь это. А то, пожалуй, придется завтра же отправляться в Америку.

Иервен. Так ты говоришь о чем-то определенном?

Бондесен. Я говорю о твоих визитах туда. Кивает налево.

Иервен. Ага! Ходит взад и вперед; останавливается. Я не думаю, что ты меня поймешь в этом отношении. Но я бывал там совсем не по той причине, на которую ты намекаешь.

Бондесен. Так ты хотел, вероятно, видеть кого-нибудь из семьи?

Иервен. Почему же нет?

Бондесен. Я до сих пор не знал. что надо целовать горничных, когда хочешь видеть господ.

Иервен. Нет, тебе, конечно, в этом доме этого не требовалось.

Бондесен. За это ты и получаешь по заслугам. Поворачивается к немшу спиной.

Бондесен. Хе-хе-хе, болтай себе.

Фр. Ховинд справа. Вы меня долго ждете?

Иервен подходит к Бондесену. Ты заставляешь меня высказать святые и сокровенные движения моей души. Берет за руку фр. Ховинд. Вот женщина, которую я искал в этом доме. Смотри на нее. Из-за нея я карабкался по черной лестнице и говорил с Александрой. Я хотел знать, когда она приходит и уходит; потому что я знал, что она бывает здесь. Спроси ее сам. Она невеста моей юности, двадцать лет тому назад ее вырвали из моих объятий. Разве я не имею права приблизиться к ней? И разве преступление, когда тоска по ней заставляет воспользоваться этим правом? Пиши, клевещи на меня в своей газете. Я это снесу.

Фр. Ховинд бросается ему на грудь. Боже, это правда, Карстен? Ты все это делал для меня? О, я все время замечала, что ты постоянно встречаешься со мной, но этого я не смела и думать! А, дорогой, любимый, как я ждала этой минуты. Благодарю, Карстен, что ты не мучишь меня больше. Теперь уж никто не вырвет из твоих объятий невесту твоей юности.

Иервен, освобождаясь. Что ты скажешь на это, Бондесен?

Бондесен. Я скажу, что перехожу на сторону тех, которые восхищаются тобой.

Карено. Позвольте поблагодарить вас, господа, за оказанное мне доверие. Обещаю вам и самому себе не обмануть его. Было время, когда мне и в голову не приходило, что зрелая старость может быть права; это время прошло. Целые двадцати лет противился я разуму, я честно и верно служил моему заблуждению, - я служил ему в закоснелости и ничего не хотел знать кроме своего верования, своей истины, своего успеха. До того дня, когда раздался громовый голос жизни и сказал мне: "Стой!" Я повиновался этому голосу и еще раз обдумал все свои взгляды. Что же получилось в результате? Мое упорство начало колебаться, мозг мой пронизали молнии, в нем зародились новые идеи; незаметно отказался я от важнейших пунктов, изменил взгляд на вещи. Разве я вечный и неизменный Господь неба и земли? Я только человек, которому свойственно изменяться. Новое сменяет старое; я не упорствую в своей закоснелости, я веду свои исследования дальше, отбрасываю и снова принимаю. Я не вижу никакого противоречия в том, что двадцать лет тому назад я думал иначе, чем теперь, потому что мой разум и сознание ответственности выросли вместе с годами. Аплодисменты. Примите, господа, мою благодарность за честь и внимание, которое вы мне оказываете. Я буду работать для себя и для вас. Поднимает рукопись в золотой бумаге. Я могу уже показать вам сочинение, где я высказал свои глубочайшия мысли. Я скоро издам его; за ним последуют и другия. Я буду бороться за разумные усовершенствования нашей жизни, за гуманные постановления, за последовательное развитие. Дайте мне только время показать на что я способен. Я никогда не покину вас; потому что я чувствую себя легко в вашей среде, ваши основные взгляды стали моими, я нашел свою пристань. После долгой, бурной жизни я обрел наконец мир, и этим я обязан вам; потому что вы вышли вперед и указали мне путь к тихой вечерней заре. С этой минуты ваше знамя стало моим, и я буду держать его высоко, защищать и вести к победе. Господа, я еще раз благодарю вас!

Тарэ сзади Карено. Обернитесь! Карено оборачивается. Что надо делать с ренегатами? ноднимаеи револьвер, фру Карено вскрикивает и хватает Сару. Обе отбегают направо, Карено отступает в том же направлении. Убивать их! Нажимает курок. Слышен выстрел, крики. шум, зовут полицию и доктора. Несколько человек схватывают Тарэ и тащат его налево. Некоторые подбегают к Карено. Фр. Ховинд бросактся на шею профессору Иервену.

Иервен. Застрелил? Грубо освобождается. Я спрашиваю, застрелил он Карено?

Бондесен. Ха, это великолепно! В твоем сердце проснулась надежда, Иервен? Выходит в двустворчатую дверь.

Иервен к одному из толпы, идущему справа. Застрелил?

Один из толпы. Нет, слава Богу.

Иервен. Значит, мне надо отказаться. Теперь мне ничто не поможет.

Фр. Ховинд заботливо. Что тебе не поможет, Иервен?

Карено. Успокойтесь, успокойтесь! Я невредим. Он промахнулся.

Иервен встает. Я сдаюсь. Поблагодари молодого человека за помощь, Карено! Теперь-то ты будешь выбран. Поздравляю тебя.

Фр. Ховинд. О, как ты благороден, Карстен!

Бондесен входит через двустворчатую дверь. Tapэ взят. Народ хочет видеть вас, Карено.

Карено. Господа, я невредим; моя семья также невредима; никто не пострадал. Господа, мы будем бороться с такими поступками! Мы будем работать на пользу мира, спокойствия и порядка, а в остальном передадим наше дело в высшия руки. Это основная точка, на которой я стою. Пуля, засевшая в стене моего дома, будет непрестанно напоминать мне о моем долге. Благодарю, господа, за ваше сочувствие. Кланяется.

Иервен. Да, конечно, пуля засела в стене. Такия пули всегда попадают в стены.

Бондесен снова записывает. Ты обманулся в своих ожиданиях, Иервен.

Иервен. К сожалению, я безоружен, господин редактор. Я забыл дома собачью плеть.

Бондесен. Что? Ты смеешь грозить прессе?

Фр. Ховинд подходит. Что он тебе говорит, Карстен?

Иервен. Пойдем, Натали. Из всех друзей ты одна осталась мне верна. Я не привык терпеть поражения; если можешь, помоги мне снести его.

Фр. Ховинд. Будь спокоен; женский уход лучший бальзам. Уходят в двустворчатую дверь.

Бондесен смотрит им вслед. Так и пустой орех может превратиться в манну небесную.

Карено. Ну, и денек выдался сегодня!

Карено. Нет. Я чувствовал себя в безопасности.

Бондесен. Если вы раньше сомневались, выберут ли вас, то теперь вы можете быть вполне спокойны. Прощайте. Мне надо спешить в редакцию, чтобы выпустить экстренный номер.

Карено протягивает ему рукопись в золотой обертке. Возьмите ее с собой. И постарайтесь, чтобы ее прочли все - все.

Бондесен берет рукопись. Благодарю. Еще раз желаю вам счастья, Карено! Рукопожатие. До свиданья, сударыня. Я спешу. Уходит в дверь на заднем плане. Музыка замолкает.

Карено к Фиуму. Вы хотите говорить со мной?

Фиум. Я принес картину. Но я, может быть, мешаю.

Карено. Да, вот именно. Вы вообще приходите не во-время. и потом я не знаю, подойдет ли это для нас. Молодежь сейчас обнаружила перед нами свой образ действий. А Тарэ был из тех, кому я покровительствовал.

Фиум. Но вы все-таки хоть взгляните на нее. Открывает картину.

Фру Карено вскрикивает. Пойдем, Сара! Уходят с Сарой направо.

Карено. Это что за гадость? Подняла ногу кверху!

Фиум. Да, она показывает пальцем ноги на вечернюю звезду, вот она. Показывает.

Карено. Нет, я не желаю иметь такой картины в своем доме. А это изображает небо?

Фиум. Да. Вечерняя заря.

Карено. Скажите мне только одно: где вы видали девушек с такими икрами? Ведь их нет и следа, оне должны быть плотные и упругия. Нет, благодарю за такую картину. Отходит от картины.

Карено. Нет, очень вам благодарен. Я отец семейства и несу на себе известную ответственность. Как вы думает, могу я показать это жене и маленькой дочери? Вы сами видели. Оне бегут, едва взглянув на картину.

Фиум. Я думал, вы хотите купить картину, чтобы доказать вашу симпатию к нам, молодежи. Этим вы сильно поддержали бы мое искусство.

Карено. Я относился с полной и глубокой симпатией к молодежи; но у меня открылись глаза. Сегодня один молодой человек стрелял в меня. Если молодежь решается на такия выходки, то я отказываю ей в малейшей поддержке.

Фиум закрывает картину; в бешенстве. Может быть, я должен приходить и болтать с вами двусмысленные вещи? Идет к двери на заднем плане.

Фру Карено. Ведь ты не повесишь этой картины у нас в доме?

Карено. Нет. К Фиуму. Да, простите, но вы слышали мое решение.

Фиум. И вы думаете, что заставите этим меня поколебаться? Следующей я нарисую еще более худые икры. Уходит.

Карено. Да, теперь вижу. Молодежи хочешь помочь, а она все так же упряма и своенравна.

Карено. Да, это правда. А теперь мы заживем вместе покойной жизнью. Не надеть ли мне халат?

Фру Карено. Конечно; а пока ты будешь переодеваться я схожу за чаем. Он уже готов. Уходить налево.

Сара. А потом ты мне разскажешь сказочку, хорошо?

Карено, надевая халат. Пожалуй. А тебе хочется ее послушать?

Карено. Я мог бы рассказать тебе о человеке, которому долгое время жилось очень тяжело.

Сара. Это грустная сказка?

Карено вынимает банковые билеты из кармана сюртука и кладет себе в карман. Нет, она кончается хорошо.

Фру Карено входит слева с чаем. Представь, Александра уже узнала, что ты будешь выбран в стортинг. Она всюду сует свой нос.

Фру Карено. Да, мы ей откажем, это решено... Впрочем она еще не знает, что ты будешь советником. Разливает чай.

Сара. Отец обещал мне рассказать сказку.

Фру Карено. Не надо, девочка, приставать к папе. К Карено. Пожалуйста. Садится.

Карено тоже садится. Ничего, ничего садись, Сара. Надо держать слово. Я разскажу тебе сказку.

Карено. Жил-был человек, который никогда не хотел подчиниться...